Николай Александрович БЕРДЯЕВ
Николай Александрович БЕРДЯЕВ
КАЗНЬ И УБИЙСТВО [709]
КАЗНЬ И УБИЙСТВО [709]
Примечания
Примечания
Казнь и убийство, Бердяев Николай Александрович, Год: 1906
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Кровь, которую проливает русское правительство, убийства, которые оно совершает, не могут быть подведены под юридический институт смертной казни. Этот криминальный институт давно уже признан нецелесообразным наукой уголовного права, давно уже восстало против него моральное сознание человечества. Но ужас, который сейчас происходит, нельзя обсуждать с юридической точки зрения, как-то неуместно аргументировать против смертной казни, да и слишком элементарный это вопрос. Контрреволюция черной смертью пронеслась над Россией, террористическую тактику применила, перед которой бледнеют все революционные терроры мира, убийство сделала своим главным, почти единственным орудием. Все черные, звериные силы страны мстят за то, что пошатнулось их безбожное царство и что призваны они, наконец, историей к ответу за вековые свои преступления. Контрреволюционный террор, не знающий границ, зверская месть, организованное убийство беззащитных — вот что называют у нас в эти дни смертной казнью. Совершает эти преступления государственная власть, мнящая себя христианской.
Сказано было: ‘Взявшие меч, мечом погибнут’ [710]. Это про государство сказано было, так как государство не только первое взяло меч, в кровавых убийствах родилось, но и убийство возвело в закон, смерть одним из законов жизни признало. Известно, что смертная казнь исторически развилась из кровной мести, что государство заботливо взяло на себя задачу организовать возмездие, превратив его в безличное. Стихия кровной мести — иррациональная, в ней первозданный хаос шевелится [711], и бесконечно благороднее, святее этот хаос, чем организованное, разумное, сознательно-зверское возмездие государства, чем чудовищная его безличность. Страшна смерть и отвратительно убийство, но что сказать о смерти, возведенной в закон жизни, об убийстве, организованном сознательно хозяевами жизни во имя поддержания призрачного в ней порядка. Есть в мире правда высшая, чем эта кровавая месть, и не к мести этой призывает наше сознание, но не государству об этой правде напоминать, не перед государством будет дан ответ за ужас убийства. Человеку было сказано: ‘Не убий’, но государство, люди государственные, люди власти не приняли этого на свой счет, отнесли заповедь лишь к подвластным им и поддерживают свое существование законом звериным, о Боге ничего не ведающем.
Смерть — самое крайнее, самое страшное выражение мирового зла, отпадение мира от Бога, и целью религии всегда была победа над смертью, утверждение жизни вечной. Если крестная смерть Христа была победой над смертью, то она вместе с тем была и самым властным религиозным осуждением убийства. Казнящий смертью, утверждали истинные христиане, присоединяется к делу мучителей Христа, убивает не только человека, но и Бога. Вл. Соловьев, который был в то время еще славянофилом и верил в религиозное призвание царя, сказал после 1 марта [712] вещие слова: ‘Сегодня судятся и, вероятно, будут осуждены убийцы царя на смерть. Царь может простить их, и если он действительно чувствует свою связь с народом, он должен простить. Народ русский не признает двух правд. Если он признает правду Божию за правду, то другой для него нет, а правда Божия говорит: ‘Не убий’. Если можно допускать смерть как уклонение от недостижимого идеала, убийство для самообороны, для защиты, то убийство холодное над безоружным претит душе народа. (Курсив мой.) Вот великая минута самоосуждения и самооправдания. Пусть царь и самодержец России заявит на деле, что он прежде всего — христианин, а как вождь христианского народа он должен, он обязан быть христианином’ [713].
Революционеры, совершающие политические убийства, на которые ссылается правительство для оправдания своих преступлений, не первые подняли меч, не ‘холодно’ убивают, не ‘безоружных’ убивают. И эти убийства ужасны, мы жаждем выйти из кровавого круга, в который вступило правительство, но не всякий смеет осуждать их, не всякий имеет на это право и менее всех, конечно, обагренная кровью невинных государственная власть. В политических убийствах, совершенных отдельными героями, в дуэлях, в защите чести личность человеческая отдает и свою жизнь, отвечает за себя собою, а государство всегда безответственно по своей безличности. Убийство, из ‘хаоса’ рожденное, невиннее, благороднее, для совести нашей выносимее, чем убийство по ‘закону’, холодно-зверское, рассудочно-мстительное.
И смерть хаотическую и смерть законническую преодолеет свободная гармония, но верим, что перед судом Божиим к ответу будут призваны прежде всего убийцы-законники, мешавшие смерть преодолеть, и вечный ужас откроется перед их прозревшим сознанием, поймут они, кому служили.
709 Против смертной казни. М., 1906, переиздание: Смертная казнь: за и против. М., 1989, с. 201-203.
710 {1*}Мф. 26, 52: ‘Все взявшие меч, мечом погибнут’.
711 {2*}Выражение из стихотворения Ф. И. Тютчева ‘О чем ты воешь, ветр ночной?’:
О! Страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый
. . . . . . . . . . . . . . . .
О! Бурь заснувших не буди —
Под ними хаос шевелится!..
(Тютчев Ф. И. Сочинения в 2-х тт. М., 1980, т. 1, с. 73.)
712 {3*}Т. е. после убийства народовольцами императора Александра II 1 марта 1881 г.
713 {4*}Из речи В. С. Соловьева против смертной казни, произнесенной в марте 1881 г. в виде заключения к публичным лекциям о литературном движении XIX в.