КАК Я СПАС УТОПАЮЩЕГО
КАК Я СПАС УТОПАЮЩЕГО
‘Дорогая Боженка!
Твой Иозеф’
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
——
Как я спас утопающего, Гашек Ярослав, Год: 1913
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Гашек Я. И.
Рассказы и фельетоны. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1983.— (Серия: ‘Золотые родники’).
Самым горячим моим желанием издавна было спасти чью-нибудь человеческую жизнь.
Мысль о спасении человека особенно подогревала меня, когда я сидел в нетопленной комнате. Кроме того, у меня врожденное корыстолюбие (мой дедушка по матери был осужден около пятнадцати раз за ростовщичество), а я часто читал в газетах, что в награду за спасение утопающего получали от муниципалитета пятьдесят крон. (Один человек, рискуя своей жизнью, спас утопающего, за что ему выдали награду в пятьдесят крон. Он так обрадовался этой награде, что получил разрыв сердца.) А затем — удовольствие попасть в газеты. Правда, я попадал в газеты, и весьма часто, но, увы, это нисколько не радует ни моего тестя, ни мою супругу Ярмилу. Однажды обо мне написали в связи с неприятным случаем, когда полицейский по несчастной случайности угодил под мою палку. В другой раз обо мне была заметка под заглавием: ‘Дрался с солдатами’. Насколько помнится, она начиналась довольно многообещающе: ‘Вчера пришел в пивную ‘Канонир’… Одно сообщение за другим приходят мне в голову: ‘Остановил пароход’, ‘Выброшен в Турнове’, ‘Приставал к полицейским’ и т. д. и т. д. Тяжелые воспоминания, лучше о них не рассказывать! Поэтому неудивительно, что у меня появилось сильное желание попасть в газеты в качестве благородного и доброго человека.
Меня охватило страстное желание реабилитировать свое прошлое.
Я уже ясно представлял себе такой заголовок: ‘Мужественный спаситель’. Я даже видел перед собою, как это напечатано в разбивку: ‘М_у_ж_е_с_т_в_е_н_н_ы_й с_п_а_с_и_т_е_л_ь’.
Из пятидесяти крон, которые я получу, я куплю ботинки, порцию улиток… а на остаток? Само собою разумеется, не комплект ‘Вестника общества трезвости’.
Взвесив все обстоятельства, я ежедневно ходил возле реки, высматривая излюбленные места самоубийц, преимущественно Карлов мост, с которого бросаются главным образом бережливые самоубийцы, с целью избежать платы в два геллера за переход по мосту.
Однако у меня оказалось много конкурентов. Внизу, под мостом, в течение целого дня сновал на своей лодке человек, живший исключительно спасением утопающих. В его доме под стеклом висит уже свыше шестидесяти благодарственных свидетельств и наград. Как паук, поджидающий мух, притаился он под мостом, а в последнее время даже подвесил сетку для самоубийц.
Одним словом, возле Карлова моста мне делать было нечего. Тогда я стал ходить возле моста у Элишкиной улицы, и там мне однажды представился счастливый случай: как раз на моих глазах прыгнул в воду какой-то человек, бросив перед этим письмо следующего содержания:
Сто раз говорил я тебе, чтобы ты не солила свиной печенки перед тем, как поставить в духовку. Потом она становится тверда, как кожа, отчего я и заболел неизлечимым катаром желудка. Кроме того, я узнал о твоих интимных отношениях с моим конторщиком, который обокрал меня на шестнадцать тысяч крон. Теперь я банкрот. Прощай!
Прежде чем я успел прочесть письмо, самоубийцу вытащили целого и невредимого. Оказалось, что он плавал, как рыба, еще немного — и он побил бы нынешний мировой рекорд венгерского пловца Какони.
Таким образом, на мостах мне не повезло. Я стал ходить в Карлин. Там, недалеко от железнодорожного моста, река особенно прекрасна. С Карлинской скотобойни и соседних фабрик несутся всевозможные ароматы. Река течет черная и задумчивая, как старик-перевозчик возле Роганского острова. Чайки кричат над рекой и бьют крыльями о водную гладь. Летучая мышь со свистом кружится над рекой (собственно, я не знаю, свистят ли летучие мыши, но это неважно). К вечеру эта часть города представляет такую печальную картину, что обойтись без бутылки коньяку никак нельзя. Кроме того, здесь упражняются саперы, и у берега всегда стоят их понтоны.
Эта часть города как раз соответствовала моим намерениям. Почти около месяца я шатался по этим местам, выпив около восьми бутылок коньяку. И — ничего! Наконец, в один грустный вечер, когда ветви деревьев жаловались, что осень сорвала все их листья и что они уже не могут вдохновлять поэтов, на берегу реки появился молодой человек. Я несколько раз прошел возле него и заметил, что ему около шестнадцати лет и что на самоубийство он идет без особой охоты. Он торчал уже в течение двух часов, вздыхал, сморкался, плакал, смотрел на небо, на воду, затем вынул из кармана какую-то фотографическую карточку, поцеловал ее, разорвал, вытер носовым платком пыль со своих ботинок и, наконец, бросился в речку. Сделал это он возле маленьких лодок, принадлежащих военному парку. Я быстро взял камень, подбежал к лодкам, сломал замок, которым была прикреплена одна из них, схватил весла и поплыл туда, где барахтался молодой человек и кричал: ‘Спасите, спасите!’ Я схватил его за шиворот, дал ему два подзатыльника, вытащил, посадил к себе в лодку и поплыл с ним к берегу. Когда мы плыли, он целовал мои ботинки, но как только мы высадились на берег, он бросился бежать. Напрасно я старался догнать его. Выбившись из сил, я ворвался в первый попавшийся мне на пути полицейский участок. Строгий начальник участка, подозрительно посматривая на меня, спросил:
— Вам что угодно?
— Я сбил замок…— вырвалось у меня.
— Колечко!— крикнул начальник.— Обыщите его и посадите в карцер.
— Но позвольте, я объясню…
— Молчать!
— Но позвольте, это было так: я должен был сломать замок…
Больше я говорить не мог: Колечко открыл ключом камеру заключения, втолкнул меня туда и снова запер.
С ужасом я услышал громкий голос начальника участка:
— Колечко, телеграфируйте в полицейское управление, что мы поймали человека, который ломает замки.— Через некоторое время после этого:— Так вам уже ответили. Завтра передадим его в суд.
Я начал стучать в двери и в ответ на это услышал снова голос начальника:
— Колечко, наденьте на него смирительную рубашку.
Утром рано меня направили в суд, где меня спросили:
— Кто вас научил ломать замки?
— Я сам,— сказал я робко, так как смирительная рубашка за ночь превратила меня в совершенного ягненка.
Допрашивавший меня судья оказался хорошим человеком. Мне удалось наконец ему объяснить, с какой целью я сломал замок. Тем не менее я остался арестованным, так как, сломав замок, я совершил преступление против государственного имущества. Теперь я сижу на нарах в скептическом настроении, и меня утешает только мысль о том, что я снова попаду в газеты. В отдел: ‘Из залы суда’.
‘Как я спас утопающего’ и следующие рассказы: ‘Как пан Караус начал пить’, ‘Трезвенники’. ‘Исповедь старого холостяка’, ‘Счастливый очаг’ публикуются по тексту ‘Новеллы’, Псковское областное газетно-книжное издательство, 1950. Переводчики данных рассказов не указаны.
Первая публикация: ‘Гумористицке листы’, 10 января 1913 г.