К ИСТОРИИ ‘ДНЕЙ РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ’
К ИСТОРИИ ‘ДНЕЙ РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ’
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Пушкинский спектакль
Русский драматический театр
К истории ‘Дней русской культуре’, Ходасевич Владислав Фелицианович, Год: 1927
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Владислав Ходасевич. Пушкин и поэты его времени
Том второй. (Статьи, рецензии, заметки 1925—1934 гг.)
Под редакцией Роберта Хьюза
Berkeley Slavic Specialties
‘Дни русской культуры’ имеют свою историю.
В конце 1920 г. среди членов петербургского Дома литераторов возникла мысль об устройстве ежегодных всероссийских чествований памяти Пушкина. Был составлен организационный комитет, в который вошли, между прочим, А.А.Ахматова. А.А. Блок, H.С.Гумилев, Н.А.Котляревский, М.А.Кузмин, П.Е.Щеголев и пишущий эти строки. От Дом& литераторов в комитете приняли участие Н.М.Волковыский, В.Я.Ирецкий и Б.О.Харитон, в особенности потрудившиеся для организации чествования. (Осенью 1922 г. все трое были высланы советским правительством за границу, а Дом литераторов закрыт).
Было постановлено чествование приурочить ко дню смерти Пушкина, и 11 февраля 1921 г. в Доме литераторов состоялось торжественное заседание, на котором с речами выступили А.Ф. Кони, Н.А.Котляревский и А.А.Блок. М.А.Кузмин прочитал свои стихи. Были также прочитаны приветствия от 36 ученых и литературных организаций. 13 февраля состоялся там же второй пушкинский вечер, с речами А.А.Блока. В.Ф.Ходасевича и Б.М.Эйхенбаума. 14 февраля там же происходил третий вечер, с докладом на тему ‘Пушкин и музыка’ и рядом музыкальных номеров. Четвертый вечер, в виду наплыва публики, состоялся в одной из аудиторий Санкт-Петербургского университета. Участвовали: А.А.Блок, М.А.Кузмин, Ф.К.Сологуб, В.Ф.Ходасевич и Б.М.Эйхенбаум.
В следующем году идея пушкинских торжеств получила уже более широкое распространение. В вечере Дома литераторов, 11 февраля 1922 года, участвовали: А.А.Ахматова, П.К.Губер, А.Ф.Кони, Н.А.Котляревский, М.А.Кузмин, Ф.К.Сологуб, П.Е. Щеголев, а также ряд артистов и музыкантов.
В тот же день состоялось в московской Консерватории торжественное заседание 27 литературных, научных и артистических организаций. В вечере приняли участие В.Я.Брюсов, П.Н. Сакулин и ряд артистов.
12 февраля в Государственной филармонии состоялся концерт из произведений на тексты Пушкина. В те же дни ряд ученых и литературных обществ посвятили свои заседания памяти Пушкина (Общество друзей книги, Институт книговедения и др.).
Тогда же состоялся ряд пушкинских вечеров в провинции, и чествование памяти поэта начало принимать действительно всероссийский характер.
Вслед за тем в московском Обществе любителей российской словесности возникла мысль о приурочении пушкинских торжеств ко дню рождения, а не ко дню смерти поэта, и 8 июня 1922 г. в Обществе было устроено заседание с речами П.Н. Сакулина и М.А.Цявловского, а также с участием артистов и музыкантов. Таким образом, в 1922 г. пушкинские торжества происходили дважды. То же самое повторилось и в 1923 году, но на сей раз, по соглашению с петербургскими организациями, постановлено было всероссийские чествования памяти Пушкина впредь приурочивать не ко дню смерти поэта, а ко дню его рождения.
Тогда же, по докладу Н.Н.Фатова, Пушкинская комиссия Общества любителей российской словесности постановила исправить ранее допускавшуюся ошибку и праздновать день рождения Пушкина не 8-го, а 6-го июня по новому стилю. Дело в том, что в XIX в. старый стиль отставал от нового не на 13 дней, как теперь, а на 12, в XVIII веке — на 11 дней, и т. д. Пушкин родился в XVIII веке, 26 мая 1799 г. по старому стилю. Поэтому годовщина его рождения при переводе на новый стиль, должна исчисляться с прибавкою 11, а не 13 дней, что и даст в результате 6, а не 8 июня. Постановление это было своевременно опубликовано во всеобщее сведение, и с тех пор вся Россия празднует день рождения Пушкина 6 июня.
Пишущий эти строки неоднократно, в печати и в беседах с организаторами наших ‘Дней Русской Культуры’, указывал на это обстоятельство, стараясь разъяснить ошибку и способствовать тому, чтобы в чествовании памяти Пушкина эмиграция не расходилась со всей Россией.
1927
Впервые — в приложении к газ. Возрождение, 1927/736 (8 июня).
‘<,…>, 11 февраля 1921 г. в Доме литераторов состоялось торжественное заседание…’ — далее об этом — и о других пушкинских вечерах февраля 1921 г. — см. работу Р. Хьюза ‘Pushkin in Petrograd, February 1921’ в кн.: Cultural Mythologies of Russian Modernism (Berkeley, 1992), cc. 204-213.
8 июня 1926 г. в Париже вышла однодневная газета, специально посвященная ‘Дню русской культуры’, выпускаемая совместно Союзом писателей и журналистов и Комитетом помощи литераторам и ученым. Редакцию однодневной газеты взяли на себя М.А. Алданов, З.Н. Гиппиус, И.Н. Ефремов, В.М. Зензинов, А.И. Куприн, П.Н. Милюков, С.В. Познер и А.А. Яблоновский.
9 июня ‘День русской культуры’ был отмечен торжественным собранием в Сорбонне, устроенным Русским академическим союзом и Русской академической группой под председательством проф. Сорбонны Э. Омана (Haumant). Вступительное слово проф. М.В. Бернацкого. Речи были произнесены П.Н. Милюковым ‘О русской культуре’, проф. В.К. Агафоновым ‘Точные науки в русской культуре’ и прив.-доц. К.В. Мочульским ‘О Пушкине’.
10 июня Русский драматический театр организовал пушкинский спектакль для инвалидов и участников великой и гражданской войн. Руководил спектаклем, в котором приняли участие Е.Н. Рощина-Инсарова и труппа Театра, режиссер А.И. Долинов. (Вступительное слово о Пушкине и его влиянии на русскую литературу произнес М.Л. Гофман.) Об этом неудачном предприятии см. репортаж-рецензию Ходасевича, опубл. в Возрождении, 1927/743 (15 июня):
Театру пришла прекрасная мысль: по случаю ‘Дня русской культуры’ заменить драматическую стряпню Косоротовых и Беляевых пушкинским спектаклем. К несчастью, нельзя назвать удачным самый спектакль.
Знаю, что было бы несправедливо ожидать того, что в эмигрантских условиях неосуществимо. Но, по правде сказать, гладкий холст мог бы с успехом заменить безвкусные декорации, костюмы можно было из того же материала сшить более красивыми, а захолустные ‘световые эффекты’ убрать вовсе. Было бы даже дешевле, если бы в ‘Бахчисарайском фонтане’ ужасающий закатище не пылал сразу и с запада, и с востока, а луне лучше не светить вовсе, чем зажигаться мгновенно и с таким громким треском выключателя. Шаги командора могли бы не греметь с таким забавным опозданием, а его каменные латы могли бы не громыхать, как эмалированные кастрюли… Словом, без всяких лишних затрат можно бы придать спектаклю вид не столь уж провинциальный.
Но все это мелочи в сравнении с исполнением. Тут — ряд недочетов, отчасти вопиющих. Прежде всего — ставя Пушкина, да еще во имя ‘русской культуры’, пушкинский текст не должно искажать, выбрасывая или вставляя слова и коверкая стихи, как это делал в особенности исполнитель роли Лепорелло. Не следует также исправлять Пушкина, как исправила Лаура, трижды спевшая: ‘Я здесь под окном’, вместо ‘Стою под окном’, и тот же Лепорелло, считающий, что воображение у Дон Гуана ‘быстрее’ живописца, тогда как Пушкин считал, что оно ‘проворней’. В ‘Бахчисарайском фонтане’ Зарема могла бы не прибавлять, что она владеет кинжалом ‘с детства’,чего нет у Пушкина и от чего четырехстопный стих становится пятистопным. Вообще, текст Пушкина искажен был много раз — значительно больше, чем я здесь указываю.
Далее. В этом тексте следовало разобраться внимательней. Я уже не говорю о мало законном превращении ‘Бахчисарайского фонтана’ в пьесу. Это слишком обширная тема. Но — уж не знаю, как, только следовало избежать убийства Марии Заремой у публики на глазах. У Пушкина не только нет этой сцены, но он вообще не знает, была ли Мария убита и на самую возможность убийства едва намекает:
Но что же в гроб ее свело?
Тоска ль неволи безнадежной,
Болезнь, или другое зло?..
Кто знает?
Точно так же Лаура не может, в ответ на просьбы, дважды петь ‘Я здесь, Инезилья’, ибо из ее собственных слов (‘Но что же я спою? А! слушайте’.) — ясно, что во второй раз она поет новое, а не повторяет уже спетое. Ни на что не похоже и то, что вместо патриарха и святителей, прямо указанных у Пушкина, к Годунову является со схимой какой-то боярин, которому Годунов вынужден сказать: ‘Святой отец приблизься’.
Об общем стиле исполнения трудно сказать что-нибудь утешительное. Пушкин оказался театру слишком не по плечу.
Это особенно проявилось в ‘Каменном госте’. Необычайная сжатость и строгость пушкинских маленьких трагедий, где на счету каждое слово и каждый жест, требуют такого же сжатого и строгого исполнения. Вместо этого мы видели ненужные, но упорные искания ‘естественных’, т.е. обыденных интонаций, которые никак не вязались с глубоко-необыденным тоном трагедии. Так же ненужны были слишком ‘естественные’, не совпадающие с ритмом стиха движения, которых вообще было непомерно много, тогда как их следовало свести до минимума. Пушкинская трагедия в высшей степени условна. Для нее следовало или найти соответственно-условный стиль исполнения, или отказаться от нее вовсе. ‘Каменный гость’ — произведение того ‘большого искусства’, которое требует от актеров и режиссера такого же большого творчества, продуманного до мельчайших деталей и хотя бы отчасти соответствующего блеску и мастерству текста. В затасканных и банальных тонах провинциального театра Пушкин неисполним. Из отдельных исполнителей это в особенности относится к г. Литвинову (Лепорелло). Роль Дон Гуана совсем не удалась г.Рахматову, который в отрывке из ‘Бориса Годунова’ был гораздо более на месте и сумел дать ряд недурных моментов. На общем любительско-провинциальном фоне спектакля приятно выделялся П.С. Шило в маленькой роли монаха (‘Каменный гость’). Он один сумел найти тон, приличествущий трагедии, — может быть, отчасти потому, что в отличие от подавляющего большинства русских актеров вообще, г. Шило, по-видимому, умеет читать стихи, понимая их структуру и не стараясь их превратить в прозу.
О ‘Бахчисарайском фонтане’ умолчу. Это была ‘мелодекламация’, с так называемыми ‘живыми картинами’.
См. далее ‘Необходимую поправку’ Ходасевича в Возрождении, 1927/744 (16 июня):
Переписывая набело свою заметку о Пушкинском спектакле Русского драматического театра, я пропустил целую фразу. Спешу исправить свою описку и принести извинение г. Рахматову. В моей заметке, как она напечатана в номере 743 Возрождения, было: ‘Роль Дон Гуана совсем не удалась г. Рахматову, который в отрывке из ‘Бориса Годунова’ был гораздо более на месте и сумел дать ряд недурных моментов’. Вместо этого следует читать: ‘Роль Дон Гуана совсем не удалась г. Гайдарову, как роль Дон Карлоса г. Рахматову, который в отрывке из ‘Бориса Годунова’ был гораздо более на месте’ — и проч.