Известия и замечания, Неизвестные Авторы, Год: 1807 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 57 минут(ы)

Известия и замечания

Печальная трагедия скоро должна окончиться, по крайней мере некоторые обстоятельства подают повод ожидать сей счастливой эпохи. Во всех поступках врага человеческого рода видны явные признаки помешательства в уме, тому доказательством служить могут анекдоты, помещаемые в скромных бюллетенях главной французской армии. Выпишем некоторые. Октября 28, поутру в 8 часов, когда министры баварский, испанский, португальский и турецкий, находившиеся в Берлине, явились во дворце, вероятно по предварительному приказу, — Наполеон, подошедши к г-ну Аргиропуло, велел ему поскорее отправить нарочного в Константинополь с известием о последних происшествиях, также и о том, что русские уже не вступят в Молдавию, и ничего не начнут против Оттоманской империи! Слова сии конечно рассмешили бы г-на Аргиропуло, если б он выслушал их не от тирана, питающегося человеческою кровью. — В тот же день представили Наполеону графа Неаля. ‘Ну что — сказал тиран: ваши жены хотели войны, вот следствия! Вам надлежало бы смотреть прилежнее за своим семейством’. Надобно знать, что Наполеону поданы перехваченные письма, будто бы писанные дочерью графа Неаля, в них сказано между прочим: когда Наполеон не хочет воевать, так надобно объявить ему войну. ‘Так! — продолжал враг человеческого рода: я не хочу воевать, потому что дорого ценю кровь моих народов (его народов!!). Добрые жители берлинские сделались жертвою войны, а виновники ее спаслись. О! Я унижу этих придворных! Я заставлю их просить милостыни’. Здесь по смыслу должно догадываться, что Бонапарт, произнося последние слова, скрежетал зубами. Членам городового правительства он сказал: ‘Смотрите, чтоб окна у всех были целы. Мой брат, король прусский, сложил с себя королевское достоинство в тот самый день, когда не приказал взять под караул принца Людовика Фердинанда, который осмелился разбивать окна у министров’. Басня об окнах столько полюбилась Наполеону, что он, ругаясь над пленными прусскими жандармами, часто напоминает, для чего они приходили острить сабли под окна дома г-на Лафоре, французского министра в Берлине! Враг человеческого рода, скоро по приезде в Берлин, осыпал ругательствами князя Гацфельда, временного губернатора столицы, и приказал ему тотчас удалиться в свои деревни. Спустя несколько минут велено князя Гацфельда задержать под стражею, отдать под военный суд и приговорить к смертной казни. Княгиня, беременная около восьми месяцев, упала к ногам Наполеона и просила помилования мужу. ‘Нельзя — отвечал Бонапарт: вот перехваченные письма, смотрите, вы знаете руку его? Будьте сами судьею’. Несчастная поминутно лишалась чувств. Бонапарт смягчился, и все дело кончил забавною шуткою: ‘Ну, так хорошо же — сказал он: вот письмо, бросьте его в огонь. По уничтожении сего документа мне уже нельзя будет осудить вашего мужа на смертную казнь’. Княгиня тотчас бросила письма в камин, и князь получил свободу. Военный суд уже готовился приступить к делу, через три часа Гацфельд был бы расстрелян.

Иероним Бонапарт с корпусом своим занял Шлезию. Войска, так называемые, союзные (баварские, виртембергские и проч.) расположились во Франкфурте при Одере, в Эрфурте, в Штетине и других крепостях прусских, потому что Наполеон всех французских солдат, находящихся в Германии, и даже во внутренности Франции, ведет на убой в Южную Пруссию. В департаментах учреждается народная гвардия для охранения берегов и для соблюдения порядка.

Теперь во всей Франции хватают людей в рекруты. По обыкновению набор начинается там ежегодно в сентябре месяце, но для нынешних обстоятельств Наполеон велел выслать рекрут за границу в начале 1807 года. Он отправил послание в сенат, написанное а 1а Бонапарт, сначала выхваляет свою чрезвычайную умеренность, клевещет на Англию и прочие державы, говорит, что не выведет войск своих ни из Берлина, ни из Варшавы до тех пор, пока не будет заключен общий мир, пока завоеванные англичанами испанские, голландские и французские заселения не будут ему отданы, и пока независимость Оттоманской Порты не утвердится на прочном основании, далее уведомляет, что объявил Британские острова находящимися в осадном состоянии, и что такой варварский поступок противен его сердцу, говорит, что готов заключить мир, хвалит премудрую свою политику (la s-gesse de nos motifs, politiques) и в заключение всего требует, чтобы сенат велел поскорее набрать людей в рекруты.

Распоряжения, сделанные Наполеоном в рассуждении Англии, по внушению верного клеврета его, революционного экс-епископа Талейрана, содержатся в следующих статьях: Острова Великобританские должны быть в осадном состоянии, запрещается иметь сношения с островами Великобританскими. Письма, надписанные в Англию, или к англичанину, или писанные на английском языке, будут задержаны в почтовых конторах, все английские подданные, какого бы ни были звания, находящиеся в областях, занятых французскими войсками, будут схвачены как военнопленные, магазины, товары и вообще без изъятия все принадлежащее английскому подданному, будет взято и объявлено законною добычею, корабли, плывущие из Англии или из Английских колоний, запрещается впускать в пристани. О точном по сему исполнении разосланы приказы в Испанию, Неаполь, Голландию, Этрурию и в другие земли, союзные с Франциею.

Замыслы французского посла Себастьяни не имели тех следствий, каких ожидал Бонапарт. Диван открыл глаза и увидел пропасть, изрытую для него революционною политикою. Благоразумные, решительные представления посланников российского и английского сделали то, что Порта Оттоманская согласилась на все справедливые их требования. Князь Морузи и поверенный в делах князя Ипсилантия, представляющий лицо своего господаря, 17 октября облечены в почетные кафтаны, в знак восстановления их в прежнее достоинство. Г. Италинский, который приготовился было к отъезду из Константинополя, остался в сей столице, и объявил российско-императорским подданным, что между Poccией и Портою по-прежнему господствует доброе согласие. То же с своей стороны сделал г. Арбутнот, английский посланник. Это заставило теперь Наполеона кричать, что Порта потеряла свою независимость!

Курфюрст гессен-кассельский и сын его выехали из своих владений, которые Наполеон навсегда присвоил себе, потому что упомянутые князья состояли в прусской службе, первый в достоинстве фельдмаршала, другой в чине генерала, и что владетельному князю неприлично быть в зависимости от другой державы! Злое ругательство! Из войск курфюрста гессенского Бонапарт велел набрать для своей службы несколько батальонов, арсеналы и магазины перевозятся в Майнц, дела в присутственных местах отправляются именем Наполеона. Столь же злодейски поступлено с герцогством Брауншвейгским. Из Шверина уведомляют, что вся тамошняя область занята войсками французскими, на тех же правилах как и Гессен. Генерал Мишо объявил побудительные тому причины, 1, что три сына герцогские состояли в прусской службе, 2, что в прошлом году войска русские и шведские пропущены были через владения Мекленбургские, 3, что Россия заняла Молдавию и Валахию.

Курфюрст саксонский поехал в Берлин на поклон к Наполеону, а вероятнее, для испрошения у него помилования несчастным своим владениям, ибо французы делают в Дрездене то же, что и везде, то есть, грабят все и расхищают. Арсеналы, магазины, сокровища курфюршеские, словом — ничто не могло укрыться от руки ненасытного хищника. Из городов нейтральных приезжают к Наполеону с жалобами. Гамбургерские депутаты не застали его в Берлине. Куда он отправился — не написано в газетах.

В Познани, городе, лежащем в Южной Пруссии, заводится гнездо мятежников. Враг человеческого рода подущает поляков к злодействам, которыми сам прославился в мире. Не думаем, чтобы многие соблазнились прокламациями, ничего не обещающими, кроме бедствий и нищеты. В одной из них написано между прочим: ‘Почтенные матери подавайте сюда ваши драгоценные уборы, ваше золото: вместо их, украшайтесь венками патриотизма, вот тогда-то сделаемся достойными покровительства Наполеона великого {Нетрудно решить, кто больший из двух героев, Наполеоне или Брат Дьявол, недавно схваченный и повешенный в Неаполе по приказанию брата Иосифа. Итальянский разбойник, при счастливейших обстоятельствах, мог бы заслужить славу Ермака, избавив свое отечество от французского ига, напротив того Наполеон ничем не загладит своих злодеяний.}!’ Повторим: не многие соблазнятся такими прокламациями, ибо каждому известно, что сделаться достойным покровительства Наполеона и заслужить виселицу, есть — одно и то же. Ни один из мятежников не избежит праведного мщения.

В Портсмуте и других приморских городах Англии собираются войска, назначаемые для высадки, еще неизвестно, где он будут действовать. Некоторые полки и батальоны уже прибыли в Сицилию, другие находятся еще на море. В Испании ожидали высадки 40,000 мавров, которых марокканский император, как думали, обещал употребить для выгод Великобритании. Сие обстоятельство, или другие меры, принимаемые английским правительством, внезапно распространили такой ужас, что князь мира в октябре месяце два раза чрез окружные письма ко всем интендантам и коррежидорам, вызывал дворян и богатых жителей к патриотическим пожертвованиям, а народ к воспринятию оружия для защиты отечества в предстоявшей опасности. Теперь опять все утихло, и по-видимому в Испании не ожидают никакой высадки.

Р. S. В Данциге прусские войска (их 17,000 а по другим известиям 14,000) приготовились защищать город. — Французы бросают бомбы в Торунь из-за Вислы. Людовик Бонапарт занял Ганновер голландскими войсками.

28 декабря, 1806.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.31, N 1. — С.72-80.

Известия и замечания

Не можем не поместить здесь одного письма, писанного 1 ноября из Лунда, что в Скандинавии. Вот его содержание: ‘Все известия, получаемые здесь из Штральзунда, Штетина и других мест, согласно подтверждают, что сражение 14 октября проиграно по причине измены. Прусские войска, ободряемые присутствием короля своего и достопочтеннейшего герцога Брауншвейгского, дрались весьма храбро. Несмотря на превосходное число французов, они конечно отразили бы неприятеля, если б не помешала тому измена генерала, который нарочно оставил большой промежуток в войске, находившемся под его начальством. Сильная неприятельская колонна пехоты, воспользовавшись удобным случаем, дошла до задних рядов прусской армии, и привела ее в беспорядок. Генерал и еще три офицера, также подозреваемые в измене, взяты под стражу, они преданы будут военному суду, лишь только дозволят обстоятельства. Мне известны имена сих изменников, не хочу объявить их потому только, чтоб не ошибиться’. В приписке сказано: ‘В сию минуту получил я из Штральзунда письмо, в котором извещают меня, что генерал повешен, и что Гаугвиц содержится под присмотром. Другого нечего и ожидать от Бонапарта, которого вся жизнь есть длинный ряд злодейств и обманов.

Нарочный, привезший в Вену известие о присоединении эрцгерцога Фердинанда к Рейнскому союзу, и о переименовании области его в великое герцогство, распустил слух о подробных обстоятельствах сего несчастного происшествия. Уверяют, что Наполеон с братом своим Иеронимом, едучи в армию, прибыл в Вюрцбург в то самое время, когда эрцгерцог, предвидя плачевные следствия, приготовился удалиться из своей столицы. Бонапарт упросил его остаться. Вышедши из-за стола, Фердинанд и Наполеон разговаривали наедине три четверти часа, между тем французские и вюрцбургские войска стояли под ружьем на площади. По окончании разговора, герольд возвестил народу о возведении княжества Вирцбургского в достоинство великого герцогства Франконского. Великий герцог получит Фульду, и не будет принуждаем воевать против Австрии. Наполеон на прощанье сказал Фердинанду: ‘Теперь обнимаю вас как друга своего и союзника, надеюсь, что скоро обниму вас как брата и короля’.

Несчастье, грозящее Фердинанду, сбылось уже с курфюрстом саксонским. Сей государь, знаменитейший древностью своего рода, обесславлен нечестивой дерзостью Бонапарта, словом — он возведен (horribile dictu!) в королевское достоинство. Мирный договор между Саксонией и Францией подписан в Познани 16 декабря (нов. ст.). Курфюрст обязался дать Наполеону до 20,000 человек войска — вероятно в знак благодарности за то, что похититель престола Бурбонов и самозванец обесчестил его своим покровительством. Бонапарт, еще прежде нежели вступил в Саксонские владения, по обыкновению своему, издал мятежнический вызов к народу, миновав курфюрста. ‘Саксонцы! — написал враг человееского рода в объявлении своем 10 октября: пруссаки заняли вашу землю. Я иду освободить вас. Они насильственно расторгли союз, которым соединены были ваши войска, они присоединили их к своей армии. Вы должны проливать кровь свою не только за чужие выгоды, но даже за выгоды вам совершенно противные. Пруссаки насильственно вошли в вашу землю тогда, как мои войска приготовились было оставить Германию. Они возвратятся во Францию, как скоро Пруссия признает независимость вашу, и отречется от своего намерения, для вас вредного. Саксонцы! Ваш государь до сих пор не соглашался на себя возлагать обязанности, противные должностям своим, он возложил их на себя, единственно будучи принужденному нашествием пруссаков. Я был глух (je sus sourd) к высокомерному вызову Пруссии воевать с моим народом, я был глух до тех пор, пока она вооружалась в своих владениях: но когда войска ее вторглись в вашу землю, министр мой немедленно выехал из Берлина. Саксонцы! Ваша судьба теперь в руках ваших. Усомнитесь ли, чью принять сторону, — тех ли, которые порабощают вас, или тех, которые хотят принять вас под свое покровительство? Мои успехи утвердят бытие и независимость вашего государя и вашего народа, успехи пруссаков наложат на вас вечные оковы. Завтра потребуют они Лаузина, послезавтра — берега Эльбы. Что я говорю? Разве они уже не требовали у вас всего? Разве они давно уже не покушались принудить государя вашего признать над собою власть самодержавную, которая изгладила бы имя ваше из списка народов? Тогда независимость ваша, законы, свобода остались бы только в памяти, тени предков ваших, храбрых саксонцев, вознегодовали бы, увидев вас, без сопротивления подвергшихся рабству, которое давно приготовили враги ваши, они вознегодовали бы, увидев землю вашу претворившуюся в Прусскую провинцию’.

В предшедшем номере Вестника упомянуто об отъезде Бонапарта из Берлина, по причине неизвестности не было сказано, куда он отправился. Носились слухи, что жид Фуртадо, президент Сангедрина, имея надобность повидаться с другом своим лже-мессиею Наполеоном, просил его прекратить на некоторое время разбои свои в Германии, и пожаловать в Париж для приведения в порядок некоторых дел, относящихся до ветхозакония. Вышло, что вести сии несправедливы. Бонапарт скакал стремглав на берега Вислы, желая осмотреть, как русские станут бить французов. Гром пушечный из Кремлевской крепости и помещенные в публичных обеих столиц газетах статьи о военных происшествиях, в свое время возвестили нам о поражении полчищ неприятельских. Невозможно было ожидать лучшего начала. Французская сволочь показала на самом деле, что помнит еще битвы при Требии и под Нови, и что бегать не разучилась, несмотря на успехи двух лет последних — успехи, приобретенные более коварством, нежели истинною храбростью.

Находясь в Познани еще до сражения при Пультуске, Бонапарт получил известие чрез нарочного о вступлении российских войск в Валахию. В сем же городе маркиз Луккезини и генерал Растров опять имели сношение с министрами Наполеона, и потом отправились в Кенигсберг к е. в. королю прусскому. Бонапарт принимал шесть человек варшавских депутатов, в числе которых был Александр Потоцкий, поговоривши с сими поляками несколько времени, велел их покормить своему обер-маршалу Дюроку. Депутатов гамбургских — которые приехали к Наполеону с донесением, что по милости французских солдат землякам их нечего есть — кормил у себя Талейран. Пятнадцатилетний адъютант почетной гвардии, по прозванию Хлаповский, счастливее всех депутатов. Этот мальчик — о сию пору уже нарушивший верность к законному своему государю и присоединившийся к шайке мятежников, следственно подающий о себе весьма хорошую надежду — так понравился лже-мессии, что удостоился обедать с ним вместе. Какой удар для родителей, если только они честные люди!

Читателям нашим известно, что е. в. римский император повелел собраться сильному корпусу в Богемии и вообще на границах, сопредельных театру нынешних военных действий, — под видом защиты своих владений в случае надобности, или, как теперь говорят, для содержания вооруженного нейтралитета. Недавно писано было в некоторых публичных листках, что французскому послу в Вене пребывающему сделан вопрос: что значит предпринятое образование польских легионов? Этого уже довольно для разных очень правдоподобных догадок. Принужденный мир не есть мир прочный. Австрия имеет причину всего ожидать от неукротимой дерзости Наполеона и от его жадности ненасытной. Известие о вновь начавшейся войне между Австриею и Франциею никому не показалось бы сомнительным, вместо того пишут теперь из Вены, что австрийским полкам, находящимся на границе, велено возвратиться на прежние квартиры, и что опасение воины совершенно прекратилось. Не хотим верить слуху сему, пока не получим подтверждения, особливо потому, что пишут с берегов реки Майна, будто многие полки венгерские получили повеление идти в Польские провинции, в которых, сказать правду, их присутствие, по нынешним обстоятельствам, весьма нужно.

В Прусской Шлезии еще только одна крепость, а именно Глогау, сдалась неприятелю. Бреславль, Швейдниц, Зильберберг, Глац, Нейссе, Бриг и Козель запасены гарнизоном и всеми потребностями к выдерживанию осады. Королевский флигель-адъютант, майор граф Гец, обнародовал объявление шлезским жителям, в котором написано, что князь Англьт-Плесс пожалован в генерал-губернаторы Шлезии, что король имеет под своим начальством войско, что две российские армии стоят над Вислой, что третья находится в пути и проч.

Людовик Бонапарт в послании своем к их высокомочиям написал следующее: ‘Господа! Посылаем к вам предначертание закона. В числе монархий только Голландия не имеет ни одного кавалерского ордена, голландский народ знаниями своими и военными действиями прославился в летописях мира, мы возложили на себя долг всемерно стараться удержать при нем ту степень и то уважение, которыми он всегда пользовался: в следствие того хотим установить общественные награды для тех подданных наших вообще всех состояний, которые отличились или впредь отличатся, а особливо для офицеров морских и сухопутных. Почему и предлагаем вам следующее определение: 1) установляется великий орден королевства, под именем ордена Союза, и другой королевский орден Заслуги. 2) Великий орден Союза будет состоять по крайней мере из 30 кавалеров большого креста, с ним не сопрягаются никакие денежные выгоды, кому оказано будет отличие, тот употребит собственные издержки на приготовление знаков. 3) Королевский орден Заслуги будет состоять не более, как из 50 командоров и 300 кавалеров. 4) Орден Заслуги получает 60,000 гульденов на свои издержки. 5) Король объявляет себя великим магистром и основателем обоих орденов, титла сии всегда остаются при его наследниках. 6) Король жалует кавалерами и командорами обоих орденов в присутствии капитула, состоящего из трех старших командоров, трех старших кавалеров и великого канцлера и проч.

——-

Р. S. Франция, заняв своим войском Фульду, объявила, что сие княжество никогда уже не достанется оранскому дому. На левый берег Рейна приведено множество рекрут. Число войск французских, в Германии и в южной Пруссии находящихся, простирается до 300,000 человек — Множество врачей вызвано из Саксонии и Пруссии в главную французскую армию для прекращения свирепствующих болезней. Г-жа Бонапарт (Жозефина) ныне гостит у примаса, во Франкфурте. — Черный Георг, как уверяют, заключил мир с турецким султаном, который признал его князем сербским. Из Берлинской кунсткамеры е. в. короля прусского похищены французами разные драгоценности, а из королевских чертогов статуи и картины, которые скоро отправлены будут в Париж. — Штральзунд объявлен состоящим в осаде. Уже сделаны приготовления выжечь предместья, в случае надобности.

12 января 1807.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.31, N 2. — С.151-160.

Известия и замечания

Последние номера заграничных газет не содержат в себе почти никаких новостей, достойных примечания.

Упомянув, что Бонапарт скакал изо всей силы к берегам Вислы, мы по неведении не объявили одного важного обстоятельства, а именно, что он из Познани до Ловича ехал в карете, а из Ловича до Варшавы на лошади верхом, — что двадцати двух часовое расстояние проехал очень скоро, и что обершталмейстер и вахмистр насилу успевали скакать за ним. Если хранительный сенат узнает о сем великом подвиге, то конечно не замедлит отправить в армию депутатов своих с поздравлением, а кардинал архиепископ Парижский со причтом пропоет Те Deum.

Между герцогом Саксен-Веймарским и Наполеоном заключен мир, договор, подтвержден с обеих сторон, и разменен в Берлине 23 декабря тайным советником Миллером и берлинским губернатором, генералом Кларком. Далее уведомляют, что 15 декабря в Познани подписан договор о присоединении к Рейнскому союзу домов: Саксен-Веймарского, Саксен-Готского, Саксен-Мейнунгенского, Саксен-Гилдбурггаузенского и Саксен-Кобургского.

Между тем, во всех немецких областях, занятых французами, насильственные военные поборы постоянно продолжаются. Земли, не соединившиеся с Рейнским союзом, ни в чем не могут позавидовать тем, которые поспешили воспользоваться выгодами Наполеонова покровительства. Недаром Бонапарт хвалит свою любовь к справедливости: у него нет никому пощады, все терпят одинаковую участь. Гамбургские депутаты возвратились из Познани благополучно, они обрадовали свои семейства и всех сограждан по крайней мере тем, что после разговора, который между ними и Наполеоном продолжался три четверти часа, остались в живых. Бонапарт принял их очень милостиво, — этого и довольно, о сем уведомлена Европа чрез публичные ведомости: но ничего не сказано, освобожден ли нейтральный город от разбойнических поборов, возвращены ли гражданам похищенные пожитки, уверены ли жители, что священнейшие права их останутся неприкосновенными… Поборы доводят Бонапарта до великих хлопот и затруднений. Подобно г-же Простаковой, в Недоросле, он горюет, что после того, как отнял все у немцев, ничего уже собрать не может. Вся надежда теперь на генералов, которые в школе революции научились искусству вымучивать деньги. Хитрая изобретательность сих господ служит свидетельством, что они достойны носить титло исполнителей Наполеоновых намерений. Так, например, генерал Луазон объявляет жителям Лингейского графства, что третья часть поборов снимется с тех, которые охотно платят, и наложена будет на тех, которые неохотно платят, — что непослушные преданы будут военному суду и казнены, и что знатнейшие граждане будут отведены, как военнопленные, во Францию и содержимы до окончательной всех налогов уплаты, которая, если не совершится в известный срок, то все имения их будут проданы.

Пишут, что маршал Ней пошел в Торунь. Иероним Бонапарт с баварцами и виртембергцами осадил Бреславль, что в Шлезии. Крепость сия запасена достаточным гарнизоном. Комендант ее вероятно не будет столько сговорчив, как магдебургский и прочие изменники, которых имена прибиты к виселице. По известиям, в некоторых публичных листках помещенным, в Шлезии составляется поголовное ополчение, которого число будет простираться до 70,000 человек.

Носились слухи, что Испания вооружалась не против мавров, но именно против французов, и что король — услыхав об успехах Наполеона в Пруссии, а особливо о сражении при Иене — отменил предприятие свое до другого, удобнейшего случая. Напротив того в Парижском журнале теперь написано будто Бонапарт не только дозволил Испании набрать 25,000 человек из прусских военнопленных для ее службы, но еще обещался предоставить в ее распоряжение столько же народу. Кажется, то и другое справедливо. Бонапарт, будучи занят на Севере, умышленно угождает до времени королю испанскому. Но имеет ли он право пленных воинов отдавать в чужую службу, и захочет ли его католическое величество согласиться на столь нечестивое, неслыханное предложение? Для Наполеона это не новое, он составляет для себя полки из пленных солдат, надеется с пользою употребить их против их же братьев единоверцев и соотечественников! Не нужно сказывать, охотно ли немцы становятся под кровавыми знаменами. Генерал Лагранж издал к гессенским солдатам следующую прокламацию: ‘Я уведомился, что вызов мой к вам о вступлении во французскую службу произвел ропот между недовольными. Успокойтесь! Все, которые не могут вступить в службу или по причине семейственных обязанностей, или потому что владеют поместьями, должны явиться с представлениями своими в военную миссию, где будут рассмотрены дела их. Этого я хочу непременно. Кроме того, каждый из вас может свободно относиться ко мне с жалобою, если почитает себя обиженным. Но все те, которые не будут приходить на определенное сборное место, и — вопреки моему чаянию — станут заводить беспокойства и мятежи, лишатся права на мое покровительство, я поступлю весьма строго, и употреблю все насильственные способы против тех, которые преданы будут в мои руки. Судебные места должны, под опасением строжайшего истязания, доносить военному правительству о всех беспорядках, могущих случиться. Кассель, 22 декабря 1806 года’.

29 января.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.31, N 3. — С.236-240.

Известия

Теперь можно припомнить один случай. Известно, что Бонапарт некогда сказал в хвастливой своей прокламации: ‘мы решим вопрос: какая пехота первая в свете, русская, или наша?’ Берлинским журналистам показалось тогда весьма неприятно, что Бонапарт не упомянул о прусской пехоте. Архенгольц в Минерве своей написал точно сии слова ‘Бог да предохранит Наполеона от прусской пехоты и ее генералов!’ то есть, беда француза, если дойдет дело до войны с нами, наша пехота первая в свете! — Беннигсен решил вопрос при Пультуске и Эйлау. Прозорливость сего знаменитого военачальника ниспровергла все замыслы Наполеона, который за день перед сражением при Эйлау, для ободрения солдат своих, уже обещал им предать Кенигсберг на расхищение.

Во время сражения 26 января ядро пушечное оторвало голову у лошади, на которой сидел Бонапарт, и убило находившегося при нем одного (другие уверяют, что двух) мамелюка. Некоторым жителям в Прейсише-Эйлау обер-мамелюк Наполеона сказывал на худом немецком языке: ‘Бонапарт много потерял, очень много! Таких неприятелей у нас еще не было! Русские сердиты!’ — французы сами уверяют, что последнее сражение было гораздо кровопролитнее, нежели при Маренго, при Аустерлице, при Ауэрштедте. Некоторые офицеры в квартире маршала Сульта, с великим почтением говорили о благоразумных распоряжениях российского полководца, другие восклицали, удивляясь: ‘Можно ли так стоять! Ни шагу назад!’, третьи проклинали казаков, за то что не даются в плен, четвертые не могли понять, отчего только раненые русские солдаты попадают в плен, а не здоровые. Один офицер сказывал, что французы потеряли в сем сражении до двадцати генералов, из числа которых назвал по имени Аллеманни и Дюпора.

В Прейсиш-Эйлау полагают, что потеря с обеих сторон простирается до 40 000 человек убитыми и ранеными, в том числе две трети французов. Бонапарт употребляет всевозможные хитрости для прикрытия неудачи. Он написал в бюллетенях своих, что русских легло на месте 80 000 и проч., велел солдатам своим петь и плясать, обещает их напоить вином досыта в Кенигсберге, а между тем — отступает к Висле. Раненые французы, оставшиеся в Прейсиш-Эйлау, единодушно жалуются, что Бонапарт обманул их, уверив, что это будет последнее сражение, что они непременно выиграют и что уже не с кем сражаться.

Без негодования, без ужаса нельзя читать известий о бесчеловечных поступках французов. У некоторых русских офицеров, которые тяжело ранены и достались в плен неприятелю, отобрано все, что ни было при них, даже платье и сапоги. Этого мало: с ними точно так поступлено, как поступают дикие островитяне с своими жертвами. Люди, которые беспрестанно хвастают своим просвещением и любовью к человечеству, убивают пленников, изнемогших на пути от голода и усталости. Таковы герои, воздоенные млеком разврата! Напротив того, к чести храброго воинства российского, пишут, что после сражения один раненный французский офицер, приползши к передовым нашим стражам, просил помощи, сказывая, что земляки его отняли деньги и вещи, при нем находившиеся. Несчастного призрели человеколюбиво, и перевязали ему раны.

Можем уверять смело, что следующее происшествие позабавит наших читателей. Оно выдержало трудный опыт, и рассмешило даже тех людей, которые на каждом шагу видели смерть пред собою. Во время сражения при Эйлау отряд французов с воткнутыми штыками шел на русских, которые также шли ему на встречу. Военный убор неприятелей, из коих многие одеты были в женские епанечки и имели на головах крестьянские шапки, столько показался странен солдатам нашим, что они, взяв ружья на плечо, начали хохотать изо всей мочи, французы, изумленные таким нечаянным приемом, потеряли бодрость свою, и обратились в бегство, многие из сих витязей оставили нашим в добычу епанечки и жизнь свою.

Вот еще забавный случай. Один солдат в Кенигсберге продал ветошнику Гессен-Дармштадтское знамя за 8 грошей, или за 10 копеек на наши деньги, ибо капитан не принял его, как вещь не стоящую внимания.

——

Известия // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.32, N 6. — С.157-160.

Известия.

Каков удалец! В Варшаве наскоро вышиты знамена, которые названы русскими и отправлены в Париж, в засвидетельствование одержанных побед! Между тем взяты все предосторожности, чтобы никто не догадался о злонамеренном обмане. Либерт, губернатор и комендант в Познани, дал строжайшее повеление всем начальствам, военным и гражданским, брать под караул всякого, кто станет распускать ложные вести, то есть противные выгодам великого войска, великого народа и вообще всех великих и малых Наполеонов. Обнародовано, что отговорка я слышал никому не послужит в оправдание, всякий, кто слышал что-нибудь, держан будет в тюрьме до тех пор, пока один из близ находящихся Наполеонов не решит, что должно делать с таким беззаконником — расстрелять его или отрубить ему голову. О сем напечатано в 25 номере Гамбургской беспристрастной газеты. — Мы должны упомянуть об одном губернаторе же, над которым судьба подшутила немилосердно. Этот человек, по несчастью, прозывается Легран (Legrand), то есть великий. Весело ли бывает на сердце Леграну, когда приходит ему на мысль, что Бонапарт, проиграв сражение, в досаде может осердиться на него за прозвище, и взять подозрение, не кроется ли тут какой-либо умысел? Бедный, пострадает невинно! С другой стороны приятно ли Леграну, зная, как все думают о величии великого народа, и вообще Наполеонов, приятно ли говорю Леграну беспокоиться, не почитают ли и его великаном на ходулях? Как бы то ни было, Легран издал повеление в Барейте, где он губернатором, по силе которого всякий, услышав что-нибудь новое, тотчас должен идти к Леграну и объявить, от кого именно слышал, в противном случае будет предан военному суду: — повеления сии доказывают, что истина торжествует, и что все усилия закрыть ее служат в ее же пользу. Строгие запрещения возбуждают любопытство. Кого обманули один раз, тот скорее поверит противной стороне, нежели великодушным своим покровителям.

Храбрый принц Гессен-Филипстальский приготовляется высадить войска англо-сицилийские в Калабрии. — Христоф, преемник Дессалина, принял титул начальника и велит называть себя ваше превосходительство: он видно умнее Дессалина и Наполеона и не хочет, чтоб над ним смеялись. — Все австрийское войско находится в совершенной готовности к походу, однако к началу войны нет никакой вероятности. — Подтверждают, что Англия назначила вспомогательные деньги и войска для своих союзников, на твердой земле воюющих. — В Портсмуте и Плимуте вооружаются флоты. — Здоровье е. в. испанского короля со дня на день слабеет.

6 апреля.

——

Известия // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.32, N 8. — С.315-317.

Известия и замечания

Чтобы дать нашим читателям понятие о справедливости нынешних заграничных листков, довольно сослаться на No 35 Барейтской газеты, где напечатано, что русские потеряли под Прейсиш-Эйлау 20 000 убитыми, 20 000 взятыми в плен, и 180 пушек, что прусский король сам лично начальствовал во время сего сражения, и что намерение русских было освободить Тpayденц от осады!!! Вот какими нелепостями потчуют любопытных читателей! — В письме г-на Бертье от 7 февраля, помещенном в Журнале империи (Journal de l’Empire) написано: завтра мы будем в Кенигсберге. Тот же Бертье накануне сражения при Пультуске написал: мы окружили тридцати тысячный корпус русских, завтра они положат ружья. — Во всех газетах, сочиняемых под властью французского правительства, пишут, что генерал Михельсон идет в Албанию. Для чего это? Для того чтобы после написать: мы не пустили генерала Михельсона в Албанию!

Сочинители французских газет и люди, которые сообщают им известия о военных происшествиях, истощивши все способы ругаться над истиною, вздумали наконец клеветать на умирающих. В бюллетене великого войска 28 февраля помещено следующее: ‘Г. Озови, капитан конных гренадер, умирая на поле сражения, сказал: оставьте меня, друзья мои, я умираю доволен: ибо мы победили’. — Всем известно, что конные гренадеры истреблены до остатка на сем сражении. Однако это не помешало взвести небылицу на капитана Озови, потому что слова умирающих людей почитаются справедливыми. В том же бюллетене сказано, что из пушек, взятых под Прейсиш-Эйлау, надобно вылить истукан какого-то генерала Готлу. — Следует гнусный поступок, подлостью своею превышающий все, что можно только себе представить. В Пюблисисте 15 марта напечатано письмо, подписанное каким-то Алоковым {Издатель Пюблисиста или сообщник его думал, что окончание ов введет в заблуждение читателей. Всяк знает, что таким именем не называется ни один россиянин.}, и будто бы перехваченное после сражения под Прейсиш-Эйлау. Оставляем на догадку читателей, какого оно должно быть содержания. В дополнение бесстыдства, письмо сие надписано в С. Петербург на имя одной известной и весьма почтенной особы. По счастью, подлог обнаруживается на каждой строчке. Если б питомцы революции не приучили свет взирать равнодушно на злодейства их, то сей поступок мог бы привести в содрогание каждого читателя.

Бонапарт нарядил членов великого Сангедрина {Слово испорченное, с греческого Синедрион, собрание, так называлось у древних иудеев верховное судилище. В разных местах Нового Завета Синедрион переведено сонм, сонмище, собор. В следующем номере Вестника сообщим историческое известие о сем верховном судилище.} следующим образом: президент щеголяет бархатным черного цвета полукафтаньем и шапкою на древний образец, секретари носят черный кафтан и шапку того же цвета, раввины черную длинную одежду, миряне черный французский кафтан, короткую шелковую епанчу того же цвета и французскую шляпу, у всех белые воротнички, полотняные. Члены прежнего собрания носят черный кафтан и французскую шляпу, шпагу и пряжки серебряные, раввины черное полукафтанье и белый пояс. Места означены номерами, которые отличают членов великого Сангедрина от прежнего собрания. Среди комнаты поставлен престол на высоком месте, зрители помещаются в галерее. Нарядить раввинов в шапки на древний образец не то ли значит, что сделать их шутами? Французское правительство, желая возвеличить иудейскую веру, унижает ее. Оно изо всего делает игру кукольную.

Некто Денон, главный директор музея Наполеона, препровождает в Париж богатый караван искусственных произведений, взятых им из чертогов курфюрста гессен-кассельского. Бонапарт, обогатив Францию драгоценнейшими памятниками, теперь приумножил собрание редкостей еще другими произведениями художеств. Сей караван состоит из разных древних статуй, также из картин немецкой школы, и самых лучших произведений Павла Потера, Франциска Миериса, Теньера, Клода Лорреня, Рембрандта и проч. Другой, еще больший, караван редкостей за шесть недель прежде отправлен в Париж из Берлина и Брауншвейга. В просвещенной Европе не было примеров столь гнусного хищничества. Можно подумать, что Бонапарт умышленно старается во всех возбудить ненависть к французам.

В послании своем от 29 января 1807 года Бонапарт уведомляет хранительный сенат: 1. что Саксония перестала уже быть Прусскою провинциею, что если б он не предпринял нынешнего похода, то греческая тиара торжествовала бы, начиная от Балтийского моря даже до Средиземного, и Европа была бы покорена фанатическими варварами, 3. что персидский император скоро пойдет с войском своим к горе Кавказу, 4. что русские батальоны бегут при появлении орла французского.

По всему видно, что сочинитель сего достопамятного послания соображался с понятиями тех людей, для коих оно назначено, и именно с умом г-на Карриона, который хочет, чтобы все земные народы послали депутатов своих плясать около истукана Наполеона и образа смиренной Женевьевы. Статься может, что сенат действительно поверит, будто Саксония была Прусскою провинциею, он поверит, что в Персии есть император, что россияне суть фанатические варвары, и что они бегут при появлении орла французского. Сенат всему этому поверит, или притворится, будто верит — а Наполеону только то и надобно!

Что скажет Европа о нелепом слоге, каким политики пишут в наше время? В другом послании в хранительный же сенат от 4 февраля Бонапарт написал между прочим, что гнев французского народа ужаснее, нежели буря океана!!

Мир Пресбургский есть то мгновение, в которое начальник французского правительства всего себя отдал порывам своего неистовства и властолюбия. Сенат донес ему, что он только один велик, один премудр, один ужасен, что его рассуждения выше человеческих, что надобно молиться мечу его, и что все народы Европы должны плясать вокруг его истукана. Тогда он отверг все советы, тогда союзники его и все жители Германии перестали бояться — ибо при отчаянии страх не имеет места.

При сем последнем послании, столь странном по своему слогу, приложены некоторые дипломатические бумаги, и между прочими письмо от Арбутнота, английского посла, к г-ну Гутзери, которое помещено в сем номере. Прочие статьи постараемся сообщить нашим читателям, как скоро явятся они в Северном журнале, из которого, за неполучением других, большею частью почерпаем политические известия.

Тридцатый день января останется навсегда достопамятным в летописях Английского королевства. Канцлер казначейства предложил парламенту новую государственных доходов и расходов систему, которая подаст средства вести войну семь лет, увеличив сумму налогов только тремястами тысяч фун. ст., и потом продолжать оную еще десять лет с помощью обыкновенных сборов, без малейшей прибавки. — Лорд Гренвиль объявил верхнему парламенту, что е. в. Георг III заключил договор с королем прусским. — Правительство получило известие из Восточной Индии, что там снова начинается мятеж. Некто Рав Гаутки собрал 50 000 человек, с которыми намерен действовать против англичан. Генерал Градок всячески старается не допустить, чтоб Полигары соединились с мятежниками. Дети Типпо-Саиба, которых подозревают в соумышлении, привезены в Калькутту. — Сир Гом Попгам, которого испанцы вытеснили из Буэнос-Айреса, прибыл в Англию. Его тотчас отдали под следствие за то, что он без повеления правительства завоевал было упомянутую колонию. Суд произведен в Портсмуте на корабле, окончилось тем, что сиру Попгаму сделан выговор. Потеря Буэнос-Айреса вознаграждена приобретением острова Курасао, который покорен английским капитаном Брисбантом. При сем случае отняты у голландцев два фрегата, крепость взята приступом. Англичане потеряли только три человека. Курасао есть один из Антильских островов, он достался голландцам в 1634 году. Острова и селения твердой земли получают соль из Курасао, который был весьма полезен для голландцев по торговым сношениям с испанцами, а особливо потому, что пристань его во время войны служила мостом свидания для всех народов. Англичане имели в руках своих Курасао еще в 1800 году, но по Амьенскому договору остров сей был отдан обратно голландцам.

В половине февраля французские войска, находившиеся в южных департаментах, получили повеление идти в Италию, и расположиться в Милане, Мантуе, Лоди, Падуе, Виченце, Вероне, Пальмануове, Озоре и Венеции. Всего удивительнее, что французы выступают из Неаполитанского королевства и идут в Фриули, где соединятся с собранною армиею. Голландия также осталась без обороны. Уверяют, что голландцы решительно отказались было служить вне своего отечества, их успокоили тем, что обещались не посылать в Польшу, но только в Померанию.

Что значит! собрание многочисленного войска в Фриули? Что значит намерение венгерского сейма учредить поголовное вооружение? Не хочет ли Австрия обнажить меч против врага человеческого рода? В старину государи в подобных случаях требовали совета у оракулов, верно Пифия сказала бы Францу II: или теперь, или — никогда!

26 апреля.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.33, N 9. — С.72-80.

Известия и замечания

В английском министерстве произошла перемена. Вот имена новых министров: лорд Камбден, председатель совета, герцог Портланд, первый лорд казначейства, лорд Мюльграв, первый лорд адмиралтейства, г. Каннинг, министр иностранных дел, лорд Гакесбури, министр внутренних дел, лорд Кастельраг, министр военный, г. Персиваль, канцлер казначейства.

Еще один великий муж появляется на позорище мира. Бур, полковник Американских Соединенных Областей, собрав 7000 человек, предпринял завоевать Новый Орлеан, где уже приготовились к обороне. Пишут из Нантшеса, что он намерен сделаться независимым владетелем Кентукки, Флориды, Луизианы и Мексики. Генерал Вилькинсон и доктор Кларк, депутаты ново-орлеанские пристали к стороне Бура. Первый из них был начальником корпуса американцев на границе испанских владений. Полковник Бур заблаговременно купив себе землю в Луизиане, собрал множество оружия, под предлогом защиты своих поместий против испанцев. Жители Кентукки чрезвычайно к нему привязаны. Американское правительство приготовилось уничтожить пагубные затеи сего мятежника.

В Швеции с беспримерным усилием делаются приготовления продолжать войну, министры неусыпно работают в своих кабинетах, король повелел набирать людей для военной службы. Союз с Англиею, которого все шведы желают нетерпеливо, без сомнения будет иметь спасительные следствия для их отечества. Все уверены, что одни только великие пожертвования охранят честь, имущество и самое бытие благоустроенных народов от насилия неистовых варваров. Праведные начинания шведов удаются счастливо, с тех пор как они действуют наступательно. Барон Эссен вытеснил французов из Шведской Померании. Последние известия о военных происшествиях простираются по 5 число апреля. Шведы вступили в Мекленбургскую область.

Бонапарт рассердился на швейцарцев за их медление нести живот свой на жертву неслыханным его затеям. Он грозился разорвать союз свой с кантонами, если Швейцария не выставит шестнадцати полков к 1 числу мая. В окружном письме к правительствам сей республики написано от Бонапарта, что он знает наверное, где пять из шести частей швейцарцев хотят служить ему и что медленность сия должна быть следствием злых намерений.

Генерал Лагранж, губернатор Гессенского курфюршества, в объявлении своем говорит жителям: ‘Не надейтесь на вашего государя, он и дом его перестали царствовать, я уже сказывал вам об этом, теперь еще раз повторяю’. Это значит, что для Мюрата мало герцогства Бергского, и что ему надобно королевство.

Заграничные газеты немецкие наполнены совершенным вздором. Издатели один другого стараются превзойти многословными доказательствами, что французы выиграли сражение под Прейсиш-Эйлау, и что все кабинеты, все государи в Европе ослеплены и обмануты. Места, остающиеся в газетах после лживых бюллетеней и бестолковых примечаний к ним, наполнены известиями о достославных деяниях раввинов парижских, которые приказывают жидам отстать от лихоимства и записываться в военную службу. Нелепыми россказнями о подвигах богатыря забавляют праздных читателей, между тем как он сам, окопавшись в одной прусской деревне, хочет предписывать законы вселенной, берет под свое покровительство персидского императора, которого нет на свете, и охраняет Оттоманскую Порту, которая не имеет никакой надобности в его обороне, — а все это делается, чтоб приобрести королевство для Мюрата, который, лет за пятнадцать перед сим, был слугою в трактире.

11 мая.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.33, N 10. — С.157-160.

Известия и замечания

Откладываем до следующей книжки Послание в сенат от Буонапарте и принадлежащее к нему Донесение военного министра Александра Вертье, теперь скажем только, что в них уже не упоминается ни о Греческой тиаре, ни об устрашенных батальонах. Читатели найдут и там очень много нелепостей, но также найдут, что враг человеческого рода начинает уже говорить другим тоном. Он чувствует, что гордость его унижена, видит, что крепости смеют сопротивляться ему, и что храбрые войска готовы с ним сражаться.

Имея полное упование на Промысел, поборающий истине и правде, нельзя не ожидать счастливых следствий. Будущее покрыто тьмою неизвестности, по крайней мере уже достоверно можно сказать, что России и верным союзницам ее не предстоит опасность, и что усилия и пожертвования народов для общего блага не потеряны.

Французское правительство как ни старается прикрыть злые свои намерения, однако всякий знает, что оно единственно заботится о средствах посадить корсиканцев на всех престолах европейских, всякий также знает, что всемилостивейший наш император напротив того единственно печется о средствах сохранить престолы для законных государей. Одни только законные государи, одни только отцы своего народа могут царствовать, а корсиканские выходцы иначе не властвуют как посредством насилия, наемных доброхотов, строгой полиции, темничных оков и казней.

Война, которая теперь продолжается над Вислою, есть брань между монархиею и тираниею. Здесь слово тирания употреблено в истинном его значении, ибо древние называли тиранами государей, которые по своему роду не имели права царствовать. Тирания до сих пор ужасала Европу, угрожая ей погибелью, ныне друзья монархии ободрились.

Находим весьма справедливое замечание в одном немецком листке, напечатанном в Риге. Издатель пишет: французский генерал Буонапарте —- ибо срок его консульства давно уже минул — дерзает у старинных, законных государей отнимать престолы, дерзает объявлять уничтоженными королевства и республики, в службе коих он быть недостоин, дерзает раздаривать их своим братьям. Для чего ни один из дворов, которые по договорам, уже давно нарушенным, признали его и братьев государями, для чего до сих пор не уничтожили сего признания? Думали прежде, что Буонапарте будет честным и благомыслящим человеком, теперь вышло противное, следственно и признание само собою уничтожается. Однако торжественное, подкрепленное доказательствами отречение было бы решительнее. Не больно ли законным государям, что он себя и братьев своих равняет с ними? Притом же в самой Франции почитают его монархом только потому, что некоторые законные государи признали его в сем достоинстве. Как скоро они отнимут у него титло, то и народ французский вспомнит, каким образом ввели его в обман подложными списками при собирании голосов, тогда исчезнет мечтательный блеск в глазах народа, венчание хищника явится тем, чем оно было в самом деле, то есть политическою игрушкою, и венец его превратится в обыкновенную шапку разбойника.

В том же листке находим статью, показывающую, что в Буонапарте и сообщниках его видны признаки намерения исправиться, и что сии удальцы наконец вспомнили, какое почтение они повинны воздавать законным государям. Вся Европа знает, сколь неистовые ругательства изрыгал он в публичных листках парижских и вообще печатаемых под его покровительством. Теперь губернатор его в Байрейте запретил издавать выходившую там газету, по той причине, что в ней находились статьи, оскорбительные для венчанных глав. Очень похвально, ежели б только Буонапарте себя и своих братьев выключил из числа особ венчанных!

Новейшие известия показывают, что Буонапарте с войском своим двинулся назад к Мархенбургу (вероятно к Мархенвердеру), начал отступление сие тем, что зажег город Либштадт, и запретил тушить огонь. Причина? Семь тысяч больных его солдат лежало в Либштадте. Холодный пот выступает на лице честного человека при одной мысли о сем злодействе. Щадя собственное сердце, можно сомневаться в истине. Но положим, что известие о пребывании больных в Либштадте недостоверно, зачем зажигать город неукрепленный, неопасный, давно уже ограбленный? Как назвать поступок сей ежели не злодейским зажигательством и убийством? ‘Убийца и зажигатель!’ вопиют тысячи жителей мест, которые он оставляет. ‘Убийца и зажигатель!’ вопиют несчастные, к которым он приближается.

Пишут, что генерал Лефевр умер от прусского ядра, вылетевшего из Данцигской батареи, по другим известиям видно, что он не мог перенести ядовитых упреков от Буонапарте за неудачную осаду и — застрелился. Ежели генерал Лефевр заслужил упреки, что не мог взять укрепленного Данцига, то чего достоин генерал Буонапарте, со стыдом отступивший от неукрепленного Кенигсберга — он, который донес своему сенату, что непременно вступит в сей город? За это одно заслуживает он по крайней мере быть лишен начальства и посажен в крепость.

Из Мессины уведомляют, что война продолжается в Калабрии, но что разные обстоятельства до сих пор препятствовали высадить войска на твердую землю. Восемь пехотных полков английских, два эскадрона конницы и две роты артиллерийские с генералами Фразером, Кулем и Митом отправились на кораблях из Сицилии — неизвестно куда, съестных потребностей взято на шесть недель, сверх того некоторое количество извести, кирпичей и строевого лесу. Думали, что войска сии поплыли к Египту. В новейших листках пишут, что генерал Фразер уже овладел Александриею, очень вероятно: ибо известно, что беи египетские решительно отказались повиноваться султану. Между тем в Сицилии стараются неусыпно об устроении войска и земского ополчения и готовятся, как видно, в скором времени послать их в Калабрию, куда также спешит и Бертье французский генерал, ибо Массена призван к большой армии в Прусскую Польшу.

Уверяют, что английские войска, назначенные действовать в Северной Германии, уже отплыли к берегам Балтийского моря. — Известно, что адмирал Дукворт, который прибытием своим ко стенам сераля привел в ужас диван и всех жителей константинопольских, возвратился было на Средиземное море. Французские газеты гласят, что турецкий флот преследует его. Как будто англичане боятся встретиться с турками. Гораздо вероятнее, что Дукворт, как слышно, опять намерен пуститься к Босфорскому проливу. — Пушечный гром возвестил в Лондоне о взятии приступом испанской крепости Монте-Видео. Губернатор с 2000 человек войска достался в плен победителю, английскому генералу Акмути. Прочие испанцы ушли на лодках. Убито их на приступе 800, ранено 500 человек. Монте-Видео гораздо крепче Буэнос-Айреса, против которого англичане намерены опять послать войска.

Число испанских войск, которые должны присоединиться к французской армии собранной в Фриуле и назначенной действовать в Турции, простирается до двадцати пяти тысяч. По другим известиям видно, что испанцы идут к Эльбе для усиления большой французской армии.

Иероним Буонапарте, начальствующий в Силезии, велел срыть Бресласкую и Швейдницкую крепости до основания. Нейссе и другие укрепленные места содержатся в осаде. Прусское войско в Силезии простирается до 17 000, жаль только, что не все люди вооружены, как бы надлежало.

Император Франц II приезжал из Офена в Вену на самое короткое время, по случаю кончины императрицы, его супруги. Е. в. скоро отравился обратно в Венгрию, где собран сейм для важнейших дел государственных. — Е. в. король шведский прибыл в Штралзунд с тридцатью тысячами свежего войска. Недаром Мортье поспешил было заключить со шведами перемирие, которого однако король не подтвердил.

Белград и Сабач в руках сербов. Черный Георг покорил почти всю Боснию.

—-

Немцы, потеряв почти все, чем дорожить можно на земле, решились искать добычи на небе, и открыли две новые планеты. Одна между Марсом и Юпитером находящаяся, наименована Вестою, другая, между Сатурном и Ураном бег свой совершающая, получила название Тифона. Г. Олберс замечает, что первой из сих планет дано весьма приличное название, ибо ‘Веста почиталась богинею непорочных нравов, чистой добродетели и домашнего счастья’. Долго надобно ломать голову, чтобы добраться, какую имеют связь непорочные нравы, чистая добродетель и домашнее счастье с новооткрытым небесным телом, плавающим вокруг солнца в неизмеряемом пространстве!

Г. Шатобриан, извистный писатель, 30 марта приплыл в Алжезираз от берегов Варварийских. Он путешествовал по Греции, посещал Константинополь, Иерусалим, Египет и развалины древней Карфагены. До возвращения во Францию ему захотелось побывать в Гренаде и Мурции и взглянуть на памятники мавританские.

Г. Лаланд, славный астроном и великий затейник, недавно умер в Париже. Он просил, чтобы по смерти его тело разнято было по частям и положено в Музей натуральной истории. В завещании его написано: ‘Желаю, чтобы тело мое пригодилось для анатомического раздробления, более ни к чему оно служить не может’.

Трибун Карион Низас умер от ран. Читатели спросят, какая нужда знать о трибуне Карионе Низасе? О, великая! Это самый тот, которому хотелось, чтобы все народы европейские присылали депутатов плясать вокруг истуканов богатыря Наполеона и праведницы Женевьевы.

27 мая.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.33, N 11. — С.232-240.

Известия и замечания

Храбрые войска российские торжествуют и на юге и на западе. Там Мизельсон и Пустошкин карают вероломных врагов христианства, здесь Бенингсен и Платов поражают врагов человеческого рода. При выдаче сей книжки читатели может быть найдут уже в ведомостях известия о движении российского войска, о победе при Гутштадте, о разбитии и преследовании неприятеля, о завладении окопами и о прочих подвигах, о которых уведомляют рижские газеты.

В течение мая месяца Пруссия получила из Англии оружие для вольных корпусов, коих число ежедневно увеличивается. Еще важнейшая выгода ее состоит в том, что храбрые генералы Блюхер и Тауэнцин обратно отданы войску, и что Гарденбергу, который уволен был от должности, но не лишен королевского доверия, опять поручено отравление внешних дел. Нет сомнения, что очень важные причины военные заставили прусского губернатора Калькрейта отдать французам Данцигскую крепость: иначе король не явил бы ему своей признательности за храброе защищение города, и не пожаловал бы его фельдмаршалом. Данцигский гарнизон, который по договору не может служить против Франции один год, со всеми военными почестями вступил в Кенигсберг, даже получил от короля жалованье за месяц не в зачет. Он будет отправлен в Восточную Пруссию для наблюдения внутреннего порядка и сменит стоящий там тридцатитысячный корпус, который пойдет против неприятеля.

Австрия до сих пор еще ничего не предприняла против общего врага Европы. Войска ее готовы к бою и стоят на границах. Венгерский народ обещался не дорожить никакими пожертвованиями для короля своего и отечества. Эрцгерцог Карл взялся уже за меч с тем, чтоб тотчас обнажить его по мановению императора. Скоро, очень скоро настанет решительная минута, ибо нерешительность при нынешних обстоятельствах пагубна.

В порабощенной Германии, в Баварии и в Бранденбурге, в Саксонии и в Вестфалии, в Гессене и в Ганновере негодующий народ нетерпеливо ждет своих избавителей. С каким чувством князья так называемого Рейнского союза взирают на дерзость тирана, который собственные полки их превращает во французские, называя бесстыдство сие отличной почестью!

Густав Адольф, достойный потомок Густава Вазы, объявил 16 мая, что приемлет войско шведское под личное свое начальство.

Дания не может долго оставаться в бездействии. Если предположить, что успех будет на стороне Бонапарта, сие государство неминуемо должно превратиться в французскую провинцию: но если союзники преодолеют врага Европы, в чем нельзя и сомневаться, то чего должна ожидать Дания от победителей, которые за себя и за нее проливали кровь свою? Пишут однако, что французы вступили в датские владения при Гамбурге, и что между ими и датчанами доходило уже до драки.

Перемена в английском министерстве есть событие весьма неблагоприятное для Бонапарта. Известно, что Фокс, побывавши в Париже, сделался излишне снисходителен к французскому правительству. По смерти сего министра первые должности государственные вверены были его приятелям, которым хотелось, чтоб Англия отпала от союзников. По сей причине их сменили. Нынешнее министерство, состоящее из друзей Питтовых, в фоксистах находило опасных противников: но парламент распущен, и поборники Наполеона замолчали.

Охотно ли Испания дозволяет Наполеону вести солдат ее на убой, охотно ли отдает их за пленных пруссаков, которых Бонапарт отсылает за Пиренейские горы, о том боле всех ведает всемощный князь мира. Ежели правда, что испанцы идут к Эльбе, и что Бонапарт непременно решился посмотреть, каково дерутся потомки старинных кастильцев, то наши калмыки, башкиры и киргизы будут очень рады гостям сим. Они же теперь стоят без дела!

11 июня.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.33, N 12. — С.314-317.

Известия и замечания

Ожидаем подробного уведомления о кровопролитных битвах при Гейльсберге, Фридланде и Инстербурге. Пишут в рижских листках, что обе стороны сражались жестоко, и что бытописания новейших времен не представляют подобных примеров. По тем же листкам видно, что перемирие заключено в главном стане российского войска. В Риге получено подлинное известие, что князь Лобанов-Ростовский и генерал Бертье, уполномоченные с обеих сторон, подписали перемирие на один месяц, что войска остаются на местах своих, и что неприятельские действия должны начаться не иначе, как спустя четыре недели по предварительном объявлении.

Слухи о высадке в Северной Германии англичан оказались несправедливыми. По письмам из Лондона от 30 мая видно, что недоставало трех полков, которые не успели еще прийти к пристани. Английское правительство, вероятно, с большим усердием постарается исполнить долг свой, когда узнает о вступлении французских войск в Данциг и Кенигсберг, медленность при нынешних обстоятельствах может вовлечь ее в бездну несчастья, от которого не спасут подвиги Фразера в Египте.

Генерал Лесток подался к Кенигсбергу для защиты города сего от нашествия генерала Виктора, который, получив подкрепление в силе, принудил первого засесть в окопах при Кенигсберге. Неприятель начал палить по городу. Е. в. король, отечески болезнуя о подданных своих, и желая предотвратить разорение открытого города, приказал генералу Лестоку отступать с корпусом своим к Куриш-Гафу и занять выгодное место при сем заливе. Магазины сожжены, раненые и проч. увезены словом — все предосторожности взяты, чтобы французы как можно менее воспользовались своим приобретением. Из всех известий, носящихся в Риге о подробных обстоятельствах сдачи Кенигсберга, сие почитается правдоподобнейшим — пока не будет обнародовано подлинное донесение. Кроме 300,000 червонцев, поднесенных добровольно маршалу Лефевру от данцигского купеческого общества (сказывают, будто) на сей город и на Кенигсберг наложена военная подать по 6,000,000 талеров!.. Это значит, что французы или не хотят, или не надеются в другой раз ограбить жителей. Ежели справедливо, как вообще уверены в Мемеле, что генерал Блюхер с 10 000 пруссаков пошел к Берлину, и что сей полководец может на пути вшестеро увеличить свое войско, то и в том нет сомнения, что французы неминуемо должны лишиться всех своих завоевании в Северной Германии.

Неприятельская армия в Шлезии состоит из участка виртембергцев, одной дивизии баварцев, одного саксонского полка и нескольких французов. К ним должен присоединиться польский легион, призванный из Италии. Сей корпус держит в осаде Нейссе, Козель и укрепленные места при переправах через Варту. Бреславль, Швейдниц и Бриг заняты весьма немногочисленным охранным войском. Число пруссаков, находящихся в крепостях, простирается до 16 000. Майор Гоцен собрал 3000 охотников, которые со всех сторон стекаются под знамена короля, своего государя. Счастье благоприятствует попеременно то одной то другой стороне воюющих.

Во французских листках пишут, что Бонапарт намерен составить наблюдательную армию из 80 000 испанцев, голландцев, швейцарцев, немцев и французов, и построить ее при Магдебурге. Положим, что он и успеет произвести в действо сие свое намерение, но что ежели шведы, пруссаки и англичане ударят на неприятеля из Померании? Что ежели жители Северной Германии восстанут!? Что ежели Австрия, пользуясь отсутствием французской главной армии, которая бродит около Куриш-Гафа, направит силы свои к Баварии, Франконии, Саксонии и Виртембергу?..

Порта требовала от сербов, чтобы за нее сражались. Сербы отвечали, что они, как люди независимые, никогда не поднимут оружия против своих одноверцев. Когда турецкий посланник вздумал было стращать сербов угрозами, синод тотчас велел ему удалиться, и всем сербским полкам дан приказ выступить. Георг Черный с тридцатью тысячами человек пошел к Виддину, а 15 000 отправил в Боснию. У сербов считается 72 000 пехоты, 18 000 конницы, 9 рот артиллерийских, и 20 000 запасного войска, состоящего из людей женатых.

Несколько испанских полков прошли через Аугсбург. Жители города сего не могут довольно выхвалить — полковую музыку. Замечено также, что испанские ратники вовсе не пьют пива, а только воду с лимонным соком.

28 июня.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.34, N 13. — С.76-80.

Известия и замечания

Когда сильные иноплеменники, подобно быстрому всепоглощающему потоку, стремились к пределам нашим, когда оружие их, одолевши все препоны, угрожало России опасностью, когда мудрецы иноземные — рассуждая о происшествиях по своему чувству, по своим опытам — с завистливою радостью дерзновенно предназначали день, в который Петрова столица увидит в стенах своих грозного завоевателя, тогда верные россияне, по единому мановению Александра, несли к жертвеннику отечества жизнь свою, силы, способности, опытность, имущество, — и доказали свету, что бесчисленные ополчения неприятельские не страшны для государства, в котором венчанная любовь счастливит благодарных подданных. — Каждому честному гражданину предписывает священный долг по мере сил его с покорною готовностью споспешествовать общему благу, но тот же долг велит удерживать стремительные усилия, когда мудрое правительство при новых обстоятельствах находит их ненужными. — Сладки плоды мира, купленного геройскими подвигами! Франция, страшная для всех прочих держав, отдает должное уважение достоинству и величию России, пределы отечества обезопасены новым приращением, некоторые области немецких князей {Е. с. герцог Мекленбург-Шверин уже прибыл в свою область, и принят народом с громкими восклицаниями.} отдаются обратно прежним владетелям: статьи мирного договора откроют прочее, доныне еще неизвестное.

——

Уверяют, что 30,000 человек английских высадных войск точно привезено к берегам Балтийского моря. Месяца за три перед сим они очень пригодились, а теперь кажется уже несколько поздно… Однако известно, что е. в. король шведский не одобрил перемирия, а теперь прибавляют еще, что он с войском своим выступил из Стралзунда в Францбург.

Сир Сидней Смит привез с собою в Лондон весьма неприятные известия о поисках, вышедших на твердую землю в Египте. Двухтысячный отряд англичан послан был из Александрии для овладения Розеттою, он вошел в сей город без малейшего сопротивления, и почитал уже Розетту своею добычею, но турки, засевши в домах, стали палить по англичанам так метко, что сии принуждены были идти обратно. Турки и албанцы погнались за ними в превосходном числе. Отряд англичан отступил в Александрию, потеряв 1100 (а другие сказывают 1400) человек и своего генерала. О сем напечатано в министерских ведомостях, и упомянуто, что помощь из Сицилии ожидаемая, как можно надеяться, поправит дела в Египте. Но Сицилия теперь едва ли не большую нужду имеет в помощи, нежели Египет, ибо храбрый князь Гессен-Филинстальский, славный защищением Гаэтской крепости, разбит французским генералом Ренье в Неаполитанском королевстве, потеряв почти все войско, из 7000 человек состоявшее. Он сам едва мог спастись с 50 конными солдатами и своими служителями. Упомянутый князь имел тайные сношения с жителями Неаполя и Калабрии, и надеялся на предположенный заговор, в котором участвовали знатнейшие особы, и о котором удалось французам узнать заблаговременно.

Султан Селим III свержен с престола. Случай, за которым последовала сия перемена, сперва не обещал ничего важного. Мая 25 числа в Кавдакском замке, что на Азиатской стороне Босфора, началась ссора между янычарами и солдатами, образованными по-европейски. Янычары одержали верх и убили Магомета Эффендия, который имел в своем ведомстве новые укрепления. Дерзкие мятежники сии, ободренные успехом, 26 числа явились в Константинополь. Султан, опасаясь следствий, послал сказать янычарам, что он прощает их — хотя они и не просили о такой милости — и дозволяет им оставаться под начальством одного албанца, которого они сделали своим предводителем. Такая слабость правительства поселила в мятежниках еще большую дерзость. С 28 числа пристали к ним две или три тысячи человек, которые, не встречая нигде сопротивления, овладели арсеналами и казармами. Наконец, видя, что могут на все отважиться, заставили муфтия выдать фетфу о низложении султана, во-первых потому, что он, учреждав новые военные правила и тому подобное, нарушил магометанские законы, во-вторых, что в семь лет не обеспечил империи рождением наследника. Изданная фетфа воспламенила умы в Константинополе и произвела всеобщее возмущение. Султан, чтоб успокоить мятежников, послал к ним головы всех министров, которые им не нравились. Несмотря на такую странную угодливость, он принужден был сложить сан свой 29 числа и отправиться в старый сераль, откуда судьбе угодно было вызвать племянника его Мустафу, сына Абдул Гамидова, и возвести на престол константинопольский. По новейшим известиям видно, что султан Селим скончался в своей темнице. — Туркам все идет на беду. Вехабиты, последователи известного Абдул-Вехаба, разорили Мекку до основания. Начальник их велел сказать дамасскому паше, что теперь уже некуда и не для чего ходить на поклонение.

Новое уложение на острове Гаити, о котором писано в последнем номере Вестника, скоро уничтожено. Сенат выдал другие законы, и объявил Христофа изменником и бездельником.

В Лиссабоне 6 июня было весьма сильное землетрясение, продолжавшееся от 8 до 12 секунд. Десять домов разрушено, и во многих стенах церковных оказались трещины. Говорят, что если б землетряceние продолжалось еще десять минут, то непременно погиб бы весь город.

В Лондоне открыт в мае месяце опасный заговор. Правительство нашлось принужденным отдать под стражу некоторых знатных чужестранцев. Одни из них выпровожены за границу, другие посажены в тюрьму в Колдбат-Фильде. Между последними находится одна госпожа весьма знатной породы, два имперских графа, Шевалье Деблиень, адъютант генерала Дюмюрье, и книгопродавец Маршелли из Мюнхена. Сказывают даже, что и сам Дюмюрье как-то замешан в сем деле, и что сей генерал также был бы выслан, если б не вступился за него герцог Йорк. Дюмюрье приводит теперь в порядок записки герцога.

Известия о заговорах, поражениях, низвержении с престола, заключим утешительною статьею. Недавно папа с великим торжеством причел к сонму небесных граждан пять человек, живших в здешнем грешном мире, даровал на несколько лет полное отпущение во грехах и проч.

27 июля.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.34, N 15. — С.235-240.

Известия

В 84-м бюллетене опять оказалась маленькая ошибка, там написано, будто ряд французского войска примыкает к Гродно. Пускай себе верят этому парижане, а мы знаем, да и сами французы не отопрутся, что — кроме пленников и беглецов — ни один из них не видал границ российских. Это сделано вероятно в последний раз, ибо время ошибок минуло, и в Монитере по-прежнему начали помещать политические известия, а уже не бюллетени.

В Берлине отправлено торжество по случаю мира между Франциею и Пруссиею, заключенного в 9 день июля, и подтвержденного в 12 день того ж месяца. Все области Прусские, на левом берегу Эльбы лежащие, поступают в распоряжение французского правительства, слышно, что из сих областей, также из курфюршеств Гессен-Кассельского, Брауншвейгского и других земель составится Вестфальское королевство. Котбусский округ, южная Пруссия, южная часть западной Пруссии, между Дризеном, Шнейдемилем, Валдау до Вислы, и оттуда вдоль по границе западной Пруссии до ново-восточной Пруссии, выключая Грауденц, Нейндорф, Паршкен и Швиркочин, также вся ново-восточная Пруссия — кроме юго-восточной части, которая отходит к России — уступлены Саксонии. Город Данциг с окружностью на две мили объявляется независимым, и будет состоять под покровительством Пруссии и Саксонии. В договоре положено, что французские войска должны выступить из Тильзита 20 июля, из Кенигсберга 25 июля, за реку Пассаржу 1 августа, за Вислу прежде 20 августа, за Одер прежде 5 сентября, из Шлезии и за Эльбу 1 октября, из сего исключаются часть герцогства Магдебургского на правой стороне Эльбы лежащие, также окрестности Пренцлау и Пазевалка, и город Штетин. В первых местах французские войска будут оставаться до 1 ноября, срок выступления их из Штетина еще не назначен.

От е. в. короля прусского издана прокламация к жителям областей и земель, которых он лишается. ‘Любезные жители верных провинций, областей и городов! Известны вам расположения мои и происшествия истекшего года. Неудачи постигли мое оружие, и усилия последнего остатка войск моих были тщетны. Мне остается теперь желать мира для государства после перенесенных им военных бедствий. Сей мир заключен на таких условиях, каких требовали обстоятельства. Он возложил на меня, на дом мой, на все государство долг тягостный. Расторгнута связь, укрепленная временем, попечительностью предков, договорами, любовью и доверием. Мои и ближних моих старания ни к чему не послужили! Судьба повелевает отцу разлучаться с детьми своими! Освобождаю всех вас от обязанностей подданства в рассуждении меня и моего дома. Усерднейше желаем вам счастья при новом владетеле, будьте для него такими, какими для нас были. Воспоминанье о вас навсегда останется в душе моей’.

Теперь внимание наблюдателей обращено на движения Англии и Франции. В министерских листках пишут, что происшествия, на твердой земле случившиеся, не мешают английскому правительству постоянно держаться принятых намерений. Третье отделение войск, назначенных в Померанию, посажено на суда 8 июля нов. ст. Второе отделение, изо 101 перевозных судов состоящее, давно уже перешло через Зунд. Сами издатели английских министерских листков теперь вопят и жалуются: для чего не посланы войска в Балтийское море, когда французы только еще дошли до Вислы? для чего не послано ни одного человека на твердую землю, когда неотступно была требуема помощь? для чего теперь уже не впору отправляют войска? для чего посланы войска в Египет?

Английская морская сила, как замечено в одном листке, большею частью рассеяна теперь по всему земному шару, и многие войска сухопутные находятся вне королевства. Что если французы опять станут стращать Англию высадкою, как перед сим года за три? По крайней мере все обстоятельства показывают, что очень скоро будет предпринято нечто весьма важное. Уверяют, что правительство обратно вызывает из Египта находящееся там войско, сверх того контр-адмиралу Попгаму велено беспрестанно разъезжать по каналу, ибо в Нидерландах собираются многолюдные корпусы, и вообще на берегах приметно великое движение.

Между французами и шведами произошло несколько жарких сражений, первые опять очутились перед воротами Штралзунда. Е. в. король шведский предлагал перемирие, маршал Брюн отвечал, что готов начать переговоры, но не прежде, как получит в залог город Штралзунд.

12 августа.

——

Известия // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.34, N 16. — С.313-317.

Известия и замечания

Торжественное перенесение шпаги Фридриха II в Инвалидный дом было приятнейшим, восхитительным зрелищем для парижских жителей, великих охотников до новизны и пышных явлений. Трудолюбивые сочинители ежедневных, еженедельных и ежемесячных листков один перед другим старались краснее описать сие знаменитое празднество. Все окончилось благополучно и по-видимому ничего уже не осталось говорить о Фридриховой шпаге. Нет! Брошено яблоко раздора, и начинается пря немаловажная! Прусский генерал-майор фон Гинрихс объявляет в публичных листках, что шпага, которую парижские инвалиды почитают принадлежавшей Фридриху Великому, есть вовсе не та, и что сей монарх никогда не носил ее. Г. фон Гинрихс объясняет это следующим образом: во время погребения короля Фридриха, штаб-офицеры стояли у гроба по очереди. Полковник гвардейского батальона фон Ганефельдт, который потом умер в Шлезии генерал-поручиком, отстоявши часы свои, по дружбе за тайну объявил фон Гинрихсу, что служивши королю верно пятьдесят лет, наконец обокрал его, то есть взял с гроба шпагу, положив свою на ее месте. Гинрихс вызывает того из наследников Ганефельдта или из адъютантов, которому досталась шпага покойника, и просит представить оную е. в. королю прусскому. — Одна из двух шпаг есть конечно подложная. Любопытно знать, перестанут ли в Париже покланяться мнимой драгоценности? Не думаем! Вероятнее, что тихонько станут смеяться над своею ошибкою, но вслух будут спорить, что шпага точно принадлежала Фридриху Великому, статься может, что найдутся еще свидетели и очевидцы, подобные тем, кои уверяют, что на сражении под Фридландом русские потеряли 17,500 убитыми и 40,000 человек в плен доставшимися {См. 87 бюллетень французского войска.}, между тем как достоверно известно, что кроме больных, лежавших в Фридланде, неприятелю ни один человек не достался, и что французы, целый день будучи храбро отражаемы, потеряли также не менее 10 000.

——-

Английские войска точно оставили Египет, и возвращаются не в Сицилию, но прямо в Англию. Кажется, что Дания теперь в таких обстоятельствах, в каких недавно была Турция. В газете великобританской написано: ‘Датскому правительству сказано от Франции, что она почтет объявлением войны, если Дания пропустит через Зунд английский флот военный. Датское правительство послало нарочного к английским министрам с уведомлением и просьбою’. По письмам же из Гамбурга видно, что британский кабинет потребовал от Дании решительного ответа: ‘какую она сторону принять намерена, Англии или Франции? В последнем случае английские флоты и сухопутные войска тотчас овладеют Зееландом’ — то есть, надлежало бы сказать: попытаются овладеть. Надобно думать, что ответ, ежели он уже получен, не полюбился англичанам, ибо войска ганноверские, находившиеся на острове Рюгене, посажены на корабли, и перевозные суда присоединились уже к Зундскому флоту. — Известие о заключенном на твердой земле мире сделало в Лондоне сильное впечатление. Лорд Кастельриг предложил в парламенте умножить военные силы Англии. Говорят даже, что положено отправить в армию часть милиции, а сию дополнить новыми людьми, кому по жеребью достанется. — Штралзуд окружен 50,000 французов. Известие о сдаче сего города и о начале мирных переговоров не подтверждается. Пишут только, что е. в. король шведский не отвечает на пушечные выстрелы осаждающего войска. Что бы это значило?

——-

Рига, 16 августа. Со вчерашней почтой получены здесь известия, что англичане действительно овладели Кроненбургом и Гельснигером. Король датский и наследный принц уехали ночью из Копенгагена в Голштинию к собравшемуся там войску. Копенгаген заперт со всех сторон. Для обороны столицы вызваны граждане, студенты и вообще все жители, ибо войско датское находится ныне в герцогстве Голштинском. Думают, что Копенгаген не в силах будет долго защищаться, потому что число англичан простирается до 20 000.

Августа 27.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.35, N 17. — С.77-80.

Известия и замечания

Новое уложение Варшавского герцогства, как всякий легко усмотреть может, нимало не походит на республиканскую конституцию третьего мая. Поляки ознаменовали эпоху своей независимости некоторым беспокойством, пишут даже, что между французскими и польскими войсками в Варшаве произошла драка. Поляки жалуются, что их одурачили, что им обещано было королевство, а не герцогство, что они, вместо одного немецкого короля, получили другого немецкого же, что прежде Польша разделена была только на три части, а теперь на четыре и проч. Неблагодарные!! — Польские вельможи просили не делать перемены в правах помещичьих, им отказано. Потом просили они отсрочки хоть на пять лет, им сказано решительно: ни на один час (pas une heure). — По списку, напечатанному в ведомостях, явствует, что немногим только из поляков даны поместья, а именно трем князьям Сапегам староство Пршиемское, да генералам Домбровскому и Зайончеку назначены (еще неизвестно где) земли ценою в один миллион прусских гульденов. Напротив того более двадцати французских маршалов и генералов получили в Польше княжества и староства.

Уже давно примечено движение войск австрийских в Галиции. Несколько раз повторяемы были известия о прибытии новых полков в сию область, даже писано было, что и эрцгерцог Карл туда же отправился. Известно также, что и французские корпусы в разных местах собираются. По данному повелению к 1 сентября должны выступить в поход 60 000 саксонцев, 40 000 виртембергцев и столько же баварцев. Между Шпандау и Мариенбургом расположился корпус войск из 60 000 французов состоящий. До обнародования мирных статей и Варшавского уложения думали, что Франция требует Галиции, которую Австрия уступить не соглашается. Сии движения по-видимому не предвещают спокойствия. Впрочем на вероятности полагаться не должно, а особливо в наше время. Друзья тишины, столь нужной теперь для утомленной Европы, утешают себя надеждою, что война не возгорится. Они говорят, что Франция оказывает отличное уважение австрийскому дому, ибо великий герцог Вирцбургский получит высшее достоинство и владения его будут увеличены во Франконии.

К числу новостей немаловажных принадлежит известие, что — между тем как испанцы странствуют в северной Германии — в Байоне собирается сорокатысячный корпус французов. Начальником оного назначен генерал Жюно, парижский губернатор, который в звании посланника едет в Португалию убеждать принца-регента, чтобы он не впускал англичан в свои пристани. Английский посланник в Лиссабоне отправил ко двору своему бумаги, из коих видно, что Португалия не может оставаться при нынешних своих расположениях. Не нужно сказывать, какую она возьмет сторону. Прежде было положено, чтобы двор лиссабонский переправился в Бразилию, в таком случае, когда невозможно будет противиться французам. Кто знает, возвратился ли бы он в Европу после такого странствования. Притом же не должно забывать, что для Англии не столько нужен двор лиссабонский, сколько торговля с его владениями. — Если же Португалия пристанет к стороне Франции, то англичане непременно поспешать овладеть Бразилиею — чего в самом Лиссабоне весьма опасаются.

В продолжение парламентских споров 31 июля государственный секретарь Каннинг произнес между прочим: ‘Прежние министры сделали важные упущения. Как невыгодно станут думать на твердой земле о последних поступках Великобритании! Ежели один могущественнейший монарх скажет английскому министру: ‘Для чего не подали вы помощи? Ваша собственная польза требует умалять Францию, а вы на нас одних всю тягость возлагаете. Мы сражались с французами, пришедшими от берегов близких к Англии, и узнали от них, что вы не старались даже сделать никакого отвода в нашу пользу’. Какой ответ можно дать на сей вопрос? Так ли мы поступали с северною нашею союзницей, как поступать должно с дружественной державою? Она увидала, что все наши обещания тщетны, и заключила мир’ и проч.

Англичане распустили по острову Зеландии письменные объявления, которыми уверяют жителей, что они пришли не сражаться с датчанами, но защищать их от французов. В одном рижском листке написано, что Копенгаген по кровопролитном сражении взят приступом, напротив того в другом сказано, что по городу палят жестоко, но что англичане на овладели оным. Комендант крепости, генерал-майор Пейман издал следующее объявление: ‘Сограждане! Великобританское правительство уже в другой раз оскорбляет право народное и нарушает наше спокойствие, уже в другой раз английские войска вероломнейшим образом нападают на главный наш город. Враги избрали к тому такое время, когда войска отозваны к берегам Эльбы, чтобы там охранять наше спокойствие. Однако они ошиблись в счете наших сил и средств оборонительных. Они забыли, что дух Фридриха (т. е. наследного принца) живет между нами и нас одушевляет. Сограждане! Мне поручено вместе с вами сражаться за честь и отечество. Восторг объемлет меня, когда вижу горячую любовь вашу к отечеству и непоколебимое мужество. Вас ободрять не надобно. Я уверен, что любезный наш кронпринц, возвратившись сюда обратно, опять узнает нас’. — Кронпринц теперь, находится в Голштинии.

Штралзунд отдан маршалу Брюну, и теперь уже занят французами. Шведское войско переправилось на остров Рюген. Издатель Рижского зрителя уверяет, ссылаясь на частные письма, что е. в. король шведский палит по Штралзунду, за то что город сей и чины померанские в последние недели поступали не так, как верным подданным прилично.

13 сентября.

При сем номере прилагается рисунок памятника князю Пожарскому и Минину.

0x01 graphic

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.35, N 18. — С.155-160.

Известия и замечания

Военное позорище представляется теперь на острове Зееланде и в окрестностях оного. Судя по изданным объявлениям от Датского правительства и по разным известиям о готовности жителей отражать неприятеля, казалось бы, что англичане должны встретить непреоборимые препятствия. Однако в Лондоне по-видимому твердо надеялись иметь удачу и нетерпеливо ожидали известия от главноначальствующего адмирала о начале действий. ‘Что будет — написано в одном листке оппозиции, — ежели флот наш еще станет медлить? Датчане ожесточатся и поднимут оружие. Ежели мы и теперь ничего не предпримем против датского флота и Копенгагена, то оплошность сия после заставит пролить более крови. Не хотят ли разве наши министры и здесь такую же шутку сделать, какая сыграна под Константинополем?’

Вникнувши в смысл сей статьи и других известий из Лондона, можно некоторым образом догадываться, что между английским и датским правительствами предварительно заключено тайное соглашение или по крайней мере, что датчане охотнее отдаются под покровительство Англии, нежели Франции.

В Монитере напечатан разговор, происходивший между наследным принцем датским и английским посланником г-м Джексоном. На известное предложение посланника принц отвечал, что в истории нет примера подобного столь вероломному нападению, каким угрожают Дании, и что на варварийских разбойников в честности можно понадеяться более, нежели на англичан. Вы предлагаете союз, — прибавил наследный принц — разве мы не знаем, каково быть в союзе с вами? Ваши союзники, тщетно целый год ожидавшие помощи, научили нас дорожить вашим союзом. Когда г. Джексон напомнил, что принц говорит грубо, е. в. отвечал: ‘Кто отваживается делать подобные предложения, тот должен готов быть все слушать’. Посланник примолвил, что Англия заплатит за все убытки. Принц отвечал: ‘Но чем заплатит она за честь?’ Следующие слова принца, в разговоре помещенные, заслуживают внимания: ‘Ежели измена поможет англичанам овладеть столицей, то я в нынешнюю же зиму сделаю то, что Густав сделал, и замерзший Белт будет надежной для меня дорогой’.

Туперь поместим договор, подписанный уполномоченными от главноначальствующих датского и английского. Пускай сами читатели соглашают противоречия и выводят свои заключения:

Статьи договора о сдаче города Копенгагена и цитадели между генерал-майором Вальтерсдорфом, контр-адмиралом Литкеном и королевским генерал-адъютантом Киркгоффом, уполномоченными от генерал-майора Пеймана, главноначальствующего над войсками его датского величества с одной стороны, а с другой между генерал-майором сиром Артуром Веллеслеем, капитаном флота сиром Гомом Понгамом, и подполковником Джоржом Мурраем, уполномоченными от адмирала синего флага Джемеса Гамбиера, главноначальствующего над Балтийским флотом его британского величества, Также от генерал-лейтенанта лорда Каткарта, главноначальствующего английскими сухопутными силами на острове Зееланде.

Статья I. Немедленно по подписании и подтверждении сего договора цитадель будет сдана войскам Е. В. Короля Великобританского.

Статья II. В морском арсенале поставлен будет караул Е. В. Короля Великобританского.

Статья III. Корабли и военные суда всякого рода со всеми их мореплавательными снастями, принадлежащие Е. В. Королю Датскому, будут отданы комиссарам назначенным от главноначальствующих морскими и сухопутными силами Е. В. Короля Великобританского, сии комиссары сперва примут в свое ведомство арсеналы и верфи, также все магазины и строения в них находящиеся.

Статья IV. Перевозным судам Е. В. Короля Великобританского дозволено будет в потребном случае входить в пристань для нагружения оных военным припасами и людьми, находящимися теперь на острове.

Статья V. Как скоро корабли отведены будут из внутренней пристани, в шесть ли недель по подписании сего договора, или если можно скорее, войска Е. В. Короля Великобританского обратно отдадут войскам Е. В. Короля Датского цитадель в таком точно состоянии, в каком ныне займут ее. Равным образом войска английские оставят остров Зееланд в означенный срок или, ежели можно скорее.

Статья VI. Со времени подписания сего договора неприятельские действия прекратятся на всем острове Зееланде.

Статья VII. Все лица и всякая собственность, общественная и частная останутся неприкосновенными, исключая выше упомянутые корабли, военные суда и мореплавательные припасы, принадлежащие Е. В. Королю Датскому. Все власти военные и гражданские, в службе Е. В. Короля Датского состоящие, будут отправлять должности свои по-прежнему на острове Зееланде, и все старание приложено будет о восстановлении союза и доброго согласия между обоими народами.

Статья VIII. Пленные обеих сторон будут взаимно отданы без условий, и офицеры, обязавшиеся честным словом, получат разрешение.

Статья IX. Всякого рода собственность англичан, взятая и описанная по причине действий неприятельских, будет обратно отдана хозяевам по принадлежности.

Сей договор будет подтвержден главноначальствующими обеих сторон и разменен сего числа прежде полудня. Копенгаген, 7 сентября, 1807.

——

По известиям из Северного журнала видно, что шведы оставили остров Рюген в то самое время, когда англичане овладели Копенгагеном, и что е. в. король шведский переправился в Карлскрону. — Между Рюгеном и Штралзундом есть маленький остров Денгольм, с которого шведы бросали бомбы, ядра, гаубицы и картечи в Штралзунд. Французы овладели упомянутым островом, и — судя по делаемым приготовлениям — кажется, хотят напасть на остров Рюген.

Из речи, произнесенной императором Наполеоном к членам Законодательного корпуса, выписываем для наших читателей следующее: ‘Что бранденбургский дом еще царствует, за это он должен благодарить могущественному императору Севера… Я желаю мира на морях. Памятозлобие не управляет моими намерениями, не хочу сердиться на народ, который бывает жертвою крамол, и который обманывается в рассуждении как собственных своих обстоятельств, так и своих соседей’, и проч.

Для наполнения остающегося места выпишем из рижских листков, что на глаза попадется. — Генерал Бертье отправился из Неаполя для принятия Семи островов, чаятельно под ведомство короля неапольского Иосифа. Из Отранто поплыл корпус войск французских к острову Корфу. Турки осмелились 18 июля напасть на флот российский при Тенедосе. Капитан-паша отважно плыл к вице-адмиралу Сенявину. Но храбрые россияне, как некогда при острове Скио и в заливе Чесмы, удержал при себе прежнюю свою славу. Четыре линейные корабля неприятельские взлетели на воздух, прочие или взяты победителями, или убежали в канал. Турецкий адмиральский корабль сел на дно. О сем или о другом сражении в Венских придворных ведомостях 22 августа напечатано следующее: ‘Битва на море между Лемносом и Монтефанто 1 июля продолжалась 8 часов, и кончилась победою на стороне россиян. Потеря турок простирается до 1200 человек. Вице-адмирал Бекир-бей взят в плен с кораблем. Великий адмирал Сенд-Али-паша сражался весьма храбро, при конце битвы он окружен был пятью российскими кораблями, однако успел ускользнуть от них к острову Имвросу. Победители взяли четыре корабля, а три сожгли. Турецкому контр-адмиралу Шеремет-бею и трем капитанам его тотчас после сражения отрублены головы за неисправность. Сия победа равняться может с той, которую некогда граф Орлов одержал при Чесме’. Еще по другому известию видно, что после сражения заключено перемирие. Все сие происходило, вероятно, до получения известия о мирном договоре Тильзитском.

Сентября 27.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 807. — Ч.35, N 19. — С.233-240.

Известия

Из Лондона. Лорд Кастлериг уведомил лорд-мэра о полученном от генерал-лейтенанта Гвайтелока известии, что сей генерал 5 июля овладел было частью города Буэнос-Айреса, но что потом принужден был начать переговоры с неприятельским генералом Линьером, что положено вывести английские войска из всей Южной Америки в течение двух месяцев и что на сем только условии англичане могут получить своих пленных. Урон, понесенный при нападении на Буэнос-Айрес, состоит в 306 человеках убитыми, 674 ранеными и 208 пропавшими.

Из Дании. В Копенгаген бросали бомбы четыре ночи и три дня, то есть со 2 по 5 число августа. Многие улицы выгорели, и ни один дом не остался целым, 1500 жителей погибло при сем случае, 400 раненых отправлено в главную больницу. Сам начальник крепости, генерал Пейман, также ранен. Сказывают, что наследный принц датский не подтвердил договора о сдаче Копенгагена, и что Пейман осужден на смерть. Сей генерал, получив известие о немилости принца, сказал: ‘Во время осады я стократно подвергал опасности жизнь свою для отечества, и так все равно, если умру после осады. Смерть моя заставит датчан быть еще усерднее’. Датский двор, как уверяют, заключил союзный договор с Франциею. В английских листках написано, что сей союз заключен еще до морского похода, и что он-то был причиною неприятельских действий. — Датский флот, доставшийся англичанам, состоит из 2 линейных кораблей, 16 фрегатов, 19 бриг и некоторого числа меньших судов.

Из Вены, 19 августа. В здешних арсеналах работают неутомимо, все магазины запасаются съестными припасами, полки дополняются и должны быть каждую минуту готовы к выступлению. Слухи носятся о новом рекрутском наборе.

Из Гамбурга. Здесь говорят, что Порта уступит России Бессарабию, Молдавию и Валахию, Австрии малую Валлахию, Верхнюю Булгарию, Сербию и Боснию, Франции всю Албанию, полуостров Морею и остров Кандию.

12 октября.

——

Известия // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.35, N 20. — С.315-317.

Известия и замечания

В Дюнкерке, в Кале, в Булони, в Аббевиле и в разных пристанях Ламаншского залива поспешно приготовляются суда, и снабжаются всеми нужными припасами. При Булони опять собирается большой лагерь. Министр морских сил Декре сам отравился к берегам, чтобы ускорить начатую работу. Пишут из Парижа, что главный директор военной конскрипции объявил повеление всем молодым людям, которым по жребию не достанется служить ни в действительном войске, ни в запасном, что в таком случае они поступят в морскую службу. Все сие показывает, что французское правительство твердо вознамерилось напасть на Англию.

По-видимому и Сицилии угрожает такая же опасность. Многочисленные отряды французского войска идут в Неаполитанское королевство из верхней Италии. Хотя и не подтвердилось известие, что король Фердинанд со всею своею фамилиею отплыл из Палермо на семидесяти-пушечном корабле Архимеде, однако за верное пишут, что упомянутый корабль находится в пристани Палермской, и что все драгоценности, королю принадлежащие, уже перенесены в оный и уложены, для того чтобы двор мог немедленно отравиться в путь, когда потребуют того обстоятельства. Малый остаток сицилийского войска присоединен к английскому корпусу, не более как из 1000 человек состоящему. Надо всеми ими начальствует генерал Мур. Принц гессен-филипстальский, прославившийся долговременной защитой крепости Гаэты, лишился милости короля Фердинанда, с тех пор как не удалось ему истребить французов в Калабрии.

Дела португальского правительства идут не с лучшим успехом. Многие обер- и унтер офицеры французского войска отозваны из Германии для обучения рекрут, набранных в зачет 1808 года и еще не употребленных на службу. Из сих людей будут составлены временные полки, и отравлены в Байону для присоединения к собранной там армии, назначенной идти в Португалию. В Лондоне уже получено известие, что принц-регент португальский не захотел платить Франции требуемых {За что?} четырех миллионов крузадов, и что приготовляется к отплытию в Америку. Он берет с собою весь двор, все войско, все сокровища, и отправляется с военным флотом своим в Бразилию. — Итак, французам ничто не воспрепятствует запереть португальские пристани для английской торговли, которая и без того уже много потерпела от военных обстоятельств. В одном Гетрурийском королевстве, куда французы вошли нечаянно, захвачено английских товаров на 200 миллионов — не сказано чего, положим что ливров, все выйдет страшная сумма. Ливорно и пристани Папской области заняты французскими войсками.

Англичане, может быть, имели бы право сочинить филиппику против французов, которые в чужих государствах берут и описывают их имущества и товары, но слова тут ничего не помогут, где надобно действие. Не вступаясь ни за англичан, ни за французов, скажем искренно, что датские корабли, которые теперь захвачены англичанами, очутились бы может быть на Темзе с французскими солдатами, или в Индийских колониях. Кто мог бы подумать, например, что испанцев послали в северную Германию умирать за выгоды французского правительства? Однако это случилось.

Несогласия между Англиею и Северо-Американской республикою, по-видимому, скоро превратятся в явную вражду. Пишут, что американский посланник уже выехал из Лондона. Сие обстоятельство в нынешнее время должно быть весьма неприятным для Англии, которая во всех частях света сражается, и притом не везде счастливо. ‘Стыд от неудачного нападения на Буэнос-Айрес — написано в одной английской газете — превосходит потерю, которую мы претерпели в сем случае. Испанцы ненавидели нас, мы не имели ни одного доброхота в стране, которою овладеть хотели. Померкла военная слава генерала Крауфурта. Неприятельский генерал Линьер поступил очень искусно, что не вывел войска своего на открытое поле, но расположил его в домах и на крышках, откуда оно действовало весьма успешно’. — В Египте дела их не в лучшем состоянии, однако англичане там еще держатся, и слух об отплытии их обратно в отечество оказался несправедливым. Напротив того они получили себе помощь из Сицилии.

К слухам, повторяемым в публичных листках, принадлежат и следующие: Георг Черный будет признан от Порты князем Сербии. По прибытии императора Наполеона в Венецию, куда он скоро отравится, вице-король италийский Евгений получит достоинство короля адриатического. Великому герцогу Вирцбургскому дано будет титло короля франконского. Кроме того приготовляются другие весьма важные перемены. Англичане хотят овладеть всем флотом португальским, молва о сем подтвердилась началом, ибо в Портсмуте уже задержаны корабли португальские.

————

В английских листках помещено следующее королевское объявление о занятии Копенгагена:

‘Его Величество за долг себе почитает чистосердечно объяснить те причины, от которых необходимо зависели последние предприятия на Балтийском море.

Его Величество замедлил сделать сие объяснение, потому что надеялся дружески окончить дела с датским правительством. Е. В. желал и искал способов к дружескому соглашению, делал великие усилия и пожертвования для достижения сей цели, и не терял ее из виду в самое решительное время враждебных начинаний.

Сколь ни прискорбно было Е. В. увидеть, что надежда его не исполнилась, столько напротив того утешился он уверенностью, что он не оставил ни одного средства из тех, которые могли служить к благополучному окончанию. Оплакивая жестокую необходимость, заставившую поступать неприятельски с таким народом, с которым Е. В. желал действовать единодушно, он уверен, что Европа и свет оправдают поступок его, предписанный строгой и непременной должностью, первой из всех повинностей государя, а именно — пещись о безопасности народа своего, пока еще есть время.

Е. В. получил достоверное известие, что нынешний владетель Франции решился военною силою покорить себе Голштинию, чтобы со всех сторон пресечь способы Великобритании иметь сообщения с твердою землею, что он вознамерился склонить или принудить датский двор запереть Зунд для торговли ее и мореплавания, наконец, что с помощью датского флота хотел напасть на Великобританию и Ирландию.

Сколь ни полагался Е. В. на достоверность источников, из коих проистекло сие известие, и сколько ни справедливые имел причины быть во всем том твердо уверенным, как по неоднократным, всем известным объявлениям неприятеля, так по новейшим происшествиям в рассуждении городов и областей нейтральных государств, равным образом и по нынешним его приготовлениям собрать многочисленное войско на пределах Датских владений, однако Е. В. весьма не хотел бы еще начинать противных действии, да тех пор пока намерение неприятеля не открылось бы всему свету.

Е. В. удерживался, пока еще оставалось некоторое сомнение в крайней опасности, и пока еще способы и расположения Дании дозволяли ему ожидать, что она станет сопротивляться деятельным образом.

Между тем Е. В. должен был вспомнить, что Дания при начале прежней войны взяла сторону неприятелей Англии, и в извинение себе ссылалась на слабость свою, на постороннее содействие и на угрозы сильного соседа. Е. В. не мог постороннего содействия — которое тогда принудило датский двор разорвать заключенные условия — не сравнить с тою великой силою, посредством коей Франция ныне имеет способы застращать Данию, повелевая обширными королевствами и будучи в состоянии весь народ свой поставить под военными знаменами.

Угрожала опасность близкая и несомнительная. Войско назначенное занять Голштинию, уже собиралось в округе нейтрального Гамбурга. Если б оно вошло в Голштинию, то и остров Зееланд был бы во власти французов, следственно и датский флот им же достался бы.

Правда, что английский флот, вошедши в Балтийское море, мог бы на некоторое время удержать действия кораблей датских, однако приближалась пора годовая, в которую сия предосторожность осталась бы без успеха. Французы между тем спокойно готовили средства напасть на владения Его Величества.

В таких обстоятельствах будучи принужден требовать от Дании надлежащего объяснения и безопасности, требовать выдачи на время флота, который мог служить залогом сей безопасности, и который подавал повод Франции желать, чтоб Дания начала войну с Францией, Е. В. предложил условия, весьма удовлетворительные для чести и выгод двора датского. Самой Дании отдано было на волю представить такие условия, каких только она желала.

Не боялась ли Дания, чтобы Франция выдачу кораблей не сочла доброхотством ее к Англии? но Е. В. прислал такой страшный флот, который оправдал бы мнимое угождение Дании, ибо сопротивляться ему было невозможно.

Ежели Дания хотела действительно отказать Франции в ее требованиях, и поддержать свою независимость, то Е. В. предлагал для защиты ее помощь свою на море, войско и деньги, предлагал поручительство за безопасность европейских ее областей и обещание увеличить ее владения в других частях света’ и проч.

Сего довольно. Конец не столько важен, как начало.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.36, N 21. — С.73-80.

Известия

В одном английском листке (Morning Chronicle) последних чисел сентября месяца помещены были замечания о том: лучше ли для англичан остаться на острове Зееланд, или отравиться оттуда в обратный путь? Из всего выведено заключение, что гораздо будет полезнее удалиться с острова, взяв датский флот с собою. Сочинители временных изданий не всегда отгадывают намерения правительств, но на сей раз английский политик сказал правду. Незваные гости убираются с острова со всеми своими пожитками. Думали, что до 19 октября, в день срока по договору назначенного, ни одного англичанина не останется на острове Зееланд. Артиллеристы, гусары и большая часть ганноверского легиона посажены на корабли, из которых многие уже поплыли. Датский флот давно отведен в английские пристани. Все ведомости согласно подтверждают, что король шведский требовал от Англии 20 000 человек вспомогательного войска, но что послано к нему только 10 000. Английские министры, как известно, не очень охотно посылают войска вспомогательные к своим союзникам. Ежели сии 10 000 точно посланы в Швецию, то за это надобно благодарить не доброй воле англичан, но стечению обстоятельств, которые заманили их в Балтийское море к пределам шведским.

По мере уменьшения числа англичан на острове Зееланде, в разных местах появляются датские войска, милиции и земской артиллерии велено собраться к 20 числу октября. Все принимает вид военный. Сказывают еще, что е. в. король шведский будет отправлять должность главнокомандующего над английским войском, и что отдает весь флот свой в распоряжение английского правительства.

В лондонском кабинете нисколько часов сряду рассуждали о причинах несогласия между Англиею и Северо-Американскою республикой. Особенно занимались рассмотрением ответа американскому посланнику на поданную от него записку. Республика недовольна, как известно, разными своевольствами, которые позволяют себе англичане делать на морях, обыскивая встречающееся корабли и запрещая им входить в чужие пристани. Уверяют, что английское министерство хочет объявить запертыми все приморские места, под французскою властью состояния, и что ни один корабль не должен приближаться к ним, не получив предварительного дозволения от Англии.

В письме из Лондона от 5 октября сказано, что правительство все еще не оставило намерения снова завоевать Буэнос-Айрес, и что по возвращении флота с Балтийского моря немедленно приступит к исполнению оных, согласясь со двором португальским. Думают, что начальство над флотом будет вверено сиру Гому Попгаму, а над сухопутным десятитысячным войском лорду Каткарту, и что сборное место назначено в Бразилии.

Итак, по-видимому, несправедлива молва, будто принц-регент португальский удовлетворил все требования Франции, и не поедет в Америку. В Лиссабоне со дня на день опасаются прибытия французского войска, которое давно уже двинулось с места. Между тем еще другая запасная армия собирается на юго-западных пределах Франции, и беспрестанно усиливается. Она состоит из тех войск, которые находились внутри империи, и не принадлежали к большой армии, которая все еще не получила повеления выступить из Германии. — Французский и испанский посланники выехали из Лиссабона, португальский посланник равным образом приготовился к отъезду из Парижа. ‘Сие новое покушение — написано в одном французском журнале — воспламенить огонь несогласия на твердой земле, уже с давнего времени приготовлено. В прошлом году лорд Росслин явился с английской эскадрой в устье Тага, и предлагал двору португальскому пагубные советы, но твердость и благоразумие г-на Аранио уничтожили его умыслы. Теперь кажется, что сей министр наконец замолчал, видя тщетными все свои старания предостеречь двор от козней английского правительства, которое давно уже ищет способов поссорить принца бразильского с тестем его королем испанским, и которому хочется, употребив посредство Португалии, возмутить южную Америку’.

Из Венеции. Французская армия, которой назначено было пройти к Дунаю через Боснию, и которой передовой отряд находился уже в Травнике и Цворнике, ныне опять расположилась в Далмации и Албании. Она однако беспрестанно усиливается, и может увеличиться до 80 и до 100 000, когда присоединится к ней запасной корпус, в Фриуле и Венецианской области находящийся.

Ключи от Египта все еще находятся руках англичан, коих агенты стараются склонить на свою сторону мамелюков верхнего Египта для того, чтобы соединенными силами сделать на Каир нападение. Все лишнее войско из Мальты отравлено в Александрию. Итак, остается думать, что известия в Лондоне распущенные о намерении оставить Египет выдуманы ради шутки.

Острова Архипелага находятся очень в худом оборонительном состоянии, так что они без сопротивления достаться могут той державе, которая прежде других захочет овладеть ими. — На островах Ионийских прилежно трудятся над приготовлениями к защите от нападения англичан. Острова сии, как видно из объявления генерала Цезаря Бертье, составляют ныне часть Французской империи.

————

В Лондоне разнеслась молва в последних числах сентября месяца, будто по предложению, от французского правительства сделанному, лорд Мальмесбури отправится в Париж для начала переговоров о мире. Вследствие сего цена вексельного курса поднялась. Однако известие сие, к сожалению, не подтвердилось.

Напротив того, надежда на окончательный мир между Россией и Портой кажется несомнительна. Вследствие заключенного перемирия войска российские, сербские и турецкие стоят спокойно в местах своих. Переговоры продолжаются с неутомимой деятельностью.

13 ноября.

——

06425. Известия // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.36, N 22. — С.155-160.

Известия и замечания

Вот выписки из разных ведомостей иностранных:

Из Монитера. ‘Лиссабон. Все в один голос кричат в Лиссабоне, что надобно взять сторону Франции, что англичане изменили всем своим союзникам, что Франция одна может защитить независимость Португалии, что Франция одна есть такая земля, в которую постоянно вывозятся произведения сего королевства, и что по сей торговой причине равно как и по причинам политическим дружество Франции есть единственное средство спасти Португалию.

Г. Алмейда, почитаемый виновником нынешних поступков правительства, возбудил против себя общее негодование. Что англичане могут сделать? Прислать войско для нашей обороны и не прислать его. В первом случае, что они в состоянии прислать к нам десять, двадцать, пускай тридцать тысяч человек: что ж будет это значить? Не более, как авангард французского войска. Наперед можно угадывать, чем окончится сражение, и судьба наша в нынешнем же году решится. Но ежели мы примем сторону твердой земли, то справедливость при нас останется. Обида, всем государям нанесенная бесчеловечным нападением на Копенгаген, оправдает наше сопротивление. Мы поступим по правилам здравой политики, ибо утвердим наше бытие и независимость.

Но англичане овладеют Бразилией! Посмотрим, как в этом успеют те, которых недавно выгнали из Буэнос-Айреса. Нет, они мало опасны для американских жителей, в которых возбудили против себя негодование. Бразильцы верой одушевляемые, лучше согласятся погибнуть, нежели подпасть игу еретиков. Но англичане овладеют Мадерою! Овладеют, и после принуждены будут отдать обратно.

Между тем одна эскадра наша плавает на морях, другая вошла в гавани из Средиземного моря. Судя по нашим приготовлениям и по беспокойству англичан, можно бы думать, что мы хотим воевать против Англии, но отъезд французского министра, к несчастью, показывает, в каком состоянии наши дела находятся.

Из всего должно заключить, что наше правительство не имеет своей собственной воли, что нет в нем согласия, и что мы лишимся своего отечества. Да будет проклята Англия! Она есть виновница наших несчастий, виновница несчастий Дании и Германии! На всей твердой земле нет ни одного уголка, который остался бы не обагренным кровью жителей от ее происков, от зверских ее правил, от макиавеллических козней. Все люди, на свете ныне живущие, пылают ненавистью к Англии.

Мы получили известие, что французское войско, под начальством генерала Жюно состоящее, находится уже в средней Испании. Как теперь поступит принц бразильский? Чем ближе опасность, тем непостояннее его намерения. Предпринимаемое им путешествие в Бразилию конечно есть шутка, которою хотят испугать Францию — как будто Франция боится, чтоб не возникло в Индиях независимое государство! Понесла ли урон Франция оттого, что северная Америка сделалась независимою?’

В английских листках, называемых Whig Independant помещены замечания о нынешнем невыгодном положении Английского королевства. — ‘Скоро Англия будет наслаждаться прочным счастьем, то есть лишится и друзей, и союзников. Датчане ожесточились против нас, так что всем нашим солдатам, на острове Зееланде находящимся, угрожает опасность со стороны жителей. Император всероссийский приглашает все дворы северные вооружиться против Англии, и положить преграду ей насильственному самовластью на море Балтийском. В новом указе содержатся статьи, которые стеснят наших купцов, и заставят нас прервать всякое сообщение с Россиею. Пристани российские приводятся в оборонительное состояние, уже предприняты все средства обеспечит независимость Балтийского моря. Голландия, Дания и Пруссия строжайшим образом запретили подданным своим иметь сообщение с Англиею. Король шведский явно жалуется на вероломство наше, ибо мы, обещавши дать ему помощь, не сдержали слова и отравили войско свое против Копенгагена. В награду за все понесенные труды мы получили ветхие корабли, в которых не имеем никакой надобности, и которые ни к чему нам не годятся. Что с тобою сделалось, о Великая Британия! Ты, которая прежде имела такую силу на твердой земле Европы? Прошло время, в которое ты была царицею народов!

До сих пор никто не знал, какие вести привезены к нам со Средиземного моря, наконец теперь говорят, что войска наши оставили Сицилию, и что королевская фамилия с сокровищами своими и всеми кораблями отправилась оттуда на остров Мальту. — Кажется, что парламент наш соберется не прежде апреля месяца, ибо в апреле министры будут иметь нужду в займе денег. Министры обыкновенно собирают членов парламента только тогда, когда надобны деньги.’

Статья из Morning Chronicle. ‘По письмам из Лиссабона известно, что жители сей столицы, видя поспешное снаряжение кораблей для отплытия королевской фамилии в Америку, восстали против правительства. Народ не хочет, чтобы королевская фамилия удалилась, не хочет и того, чтобы корабли выходили из пристани. Общее негодование возросло до такой степени, что полиция не смеет укрощать непокорных, боясь тем довести их до отчаяния и бешенства. На улицах днем и ночью раздаются вопли войны и ненависти против нас, и ни один англичанин не смеет выйти из дому. Купцы со всевозможною поспешностью стараются нагружать свои товары. За переправу одного семейства из Лиссабона в Лондон требуют 1000 фунтов стерлингов. Желающие продать свое имущество, по предписанию начальства должны половину денег получать ассигнациями, в которых лишаются 40 процентов.

Уверяют, что адмирал Пурвис получил приказание плыть от Кадикса к устью Тага. По всему видно, что он опоздает, как бы ни старался торопиться. Министры сделали великую ошибку, тем что не употребили способов заранее отравить эскадру к Лиссабону, или для обороны правительства и жителей Португалии от французов, если только это возможно, — или же для охранения имущества и свободы наших соотечественников. Скажут нам, что министры хлопотали об отравлении кораблей против Зееланда. Что прибыли в том? Нет сомнения, что правительство обогатится добычею, захваченною в Дании, однако торговля наша потерпит страшный урон в Лиссабоне’.

Из Берлина от 24 октября. ‘Мрачные облака все еще закрывают горизонт наш и небо не прояснилось. Войска беспрестанно идут через наш город. Предписано о продовольствии их употреблять всевозможное старание и давать им квартиры выгодные и просторные. В Бранденбурге приготовляется немалое количество съестных припасов. На сих днях привезено сюда из Магдебурга множество пушек, которые тотчас отравлены в Кистрин, напротив того артиллерия, уложенная здесь на лодки, отвезена будет во Францию. Триста французских артиллеристов неусыпно работают в наших арсеналах под присмотром генерала Сен-Лорана, который уже три месяца живет в Берлине. Наши военнопленные офицеры еще не возвратились, а те, которые здесь находятся, не смеют надевать мундиры, и должны для свободного прожития каждую неделю брать новые письменные виды от генерала Сен-Гилера, Берлинского губернатора’.

В другом письме содержится следующее: ‘Преобразование прусского войска уже начато. Король отставил от службы более тридцати генералов. Изданы постановления для войска: 1. Иначе не можно получить офицерский чин, как начав служить с самых низших степеней. 2. В войске уничтожается всякое различие между дворянами и мещанами, последние производятся наравне с первыми. 3. Впредь никого не бить палками. Заслужившие наказание задерживаемы будут под караулом. Кто провинится в четвертый раз, того бить шпажными полосами’.

30 ноября.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.36, N 23. — С.234-240.

Известия и замечания

В берлинском Телеграфе помещена статья, сколько важная, столько и вероятная по причине настоящего положения дел Английского королевства. Содержание оной состоит в том, что противная сторона одержала славную победу над министерством. Король дозволил к себе являться лордам Мойре, Веллеслею и другим особам, известным по честности их и по искусству в делах государственных, сим вельможам от е. в. поручено сочинить новый план устроения министерства, который при нынешних обстоятельствах соответствовал бы намерениям монарха. План сей, как уверяют, уже готов, и король согласился на все нужные перемены в рассуждении первых мест государственных, ибо ясно открылось, что настоящее положение правительства неминуемо ввергло бы в погибель Великобританию и уничтожило бы ее торговлю. С каким негодованием народ взирал на войну при теперешних неблагоприятных для Англии обстоятельствах, можно судить по тому, что все жители лондонские чрезвычайно обрадовались, когда узнали о счастливой победе над министерством. Все купеческие дома ожили. Принц Валлийский, будучи тронут чувствованиями народа, в публичные листках изъявленными, постарался споспешествовать новой перемене. По предварительному приглашению он приезжал в Виндзор к Г. В-у и был принят чрезвычайно ласково. Разговор продолжался два часа с половиною, и происходил в присутствии двух знаменитых чиновников, которые не хотели принимать никакого участия в правительстве тогдашнего времени. Там то собрались мудрейшие из народа, и начертали новый план, который скоро будет объявлен, и от которого ожидают последствий весьма благоприятных, там-то начнется новая эпоха для Великой Британии: Англия откажется от своей системы, которою навлекла на себя негодование всех народов.

Двор лиссабонский наконец согласился расторгнуть связь с Англиею. В изданном от принца-регента повелении написано следующее: ‘Хотя я никогда не терял из виду тех выгод, которые подданным моим доставлял нейтралитет, с самого начала войны наблюдаемый, но теперь не могу долее при нем оставаться. Сверх того, будучи совершенно уверен, что общий мир послужит к величайшему благополучию рода человеческого, я признал за благо принять сторону держав твердой земли, и соединиться с е. в. императоров французов и королем Италии, также с е. католическим в., дабы тем по возможности моей содействовать к восстановлению на морях спокойствия. В следствие того повелеваю все пристани королевства запереть для кораблей великобританских и для купеческих судов сего народа. 20 октября 1807’. Итак, принц-регент не поедет в Бразилию и следственно генерал Жюно явится при дворе лиссабонском в качестве посланника. Несмотря на то, получаются известия, что французское войско, не останавливаясь, идет в Португалию. Монитер недаром пророчествует, что принц-регент лишается престола. Может быть он уже не в пору согласился на требования Франции, в таком случае лучше было бы держаться одной стороны, ибо поссорившись с Англиею едва ли будет небесполезно искать убежища в Бразилии, в которую теперь ехать уже не время. Но мир, вожделенный мир уничтожит все неудобства, прекратит все неудовольствия. Находим в газетах, что между Францией и Австрией подписано окончательное условие, по которому провинция Монфальконская уступлена королевству Италии, а взамен отдается Австрии крепость Браунау, до сих пор находившаяся в руках французов — та самая крепость, которую надлежало отдать Австрии по силе Пресбургского мирного договора. Сим разменом уничтожены все затруднения, которые до сих пор обеим державам препятствовали наслаждаться совершенным миром.

В первых числах ноября месяца случилось в Мадриде такое происшествие, какому уже более двухсот лет не видали там примера. Принц астурийский, наследник престола, и многие знатные чиновники задержаны под стражею, по случаю открытия заговора против особы короля испанского. Е. в, приказав задержать принца, созвал чрезвычайный совет и открыл чинам причину, заставившую его решиться на такое важное дело. Е. в. объявил, что хотя управлял отечески своим королевством, и всегда старался заслуживать доверенность народа и любовь своей фамилии, однако наконец принужден в строгости искать единственного средства предупредить ужасные умыслы против своей особы, умыслы, которые поразили сердце его чрезвычайным прискорбием. Потом е. в. обвинял принца астурийского в заговоре против короля и королевства, и в согласии со врагами отечества, чему захваченные бумаги служат тому неоспоримым доказательством. Король надеется однако, что сие происшествие не нарушит спокойствия верных подданных, членов совета. Объявление о сем провозглашено в Мадриде и разослано во все провинции. Другие известия прибавляют еще, что и другой сын королевский и князь мира также задержаны под стражей. — Все дело сие должно объясниться в скором времени. Мы только напомним читателям нашим, что между принцем астурийским и князем мира давно уже доходило до явной ссоры, что последний, будучи любимцем королевским, имел способы досаждать наследнику, и что должен был опасаться его мщения. — Не дай Боже, чтобы вражда между родителем и сыном окончилась тем, что говорит нам история о Филиппе и Дон-Карлосе, Петре и Алексее!

В Венеции носятся слухи, что сенатор Лукиан Бонапарт провозглашен будет королем латинским. Сие основывают на достоверном известии, что французское войско вступило в римскую крепость Св. Ангела. — Главная квартира генерал-фельдмаршала князя Прозоровского находится в Яссах. — Флот под начальством Синявина состоящий будет зимовать в одной из пристаней французских или испанских.

—————

Я не мог напечатать всех сочинений и переводов, прозою и стихами писанных, пространство места не дозволило мне удовлетворить требований особ, которые по благосклонности своей желали облегчить труды мои своим участием. Впрочем, за доброе намерение приношу им искреннюю благодарность, равно как и всем доброхотным читателям за внимание, которым удостаивали меня в минувшие три года.

М. К.
13 декабря.

——

Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.36, N 24. — С.311-316.

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия

Известия.

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия и замечания

Известия

Известия и замечания

Известия

Известия и замечания

Известия и замечания

Читайте также: