1804 год назван императорским — и не без причины. Наполеон Бонапарте примером своим возбудил желание в австрийском эрцгерцоге возвести малую область на степень империи, он же подал пример и Дессалину, начальнику горсти черных мятежников, провозгласить себя императором. Какое дадут название протекшему году? Можно наперед ручаться, что его наименуют военным. На морях всех частей земного шара отдаются военные громы, на суше в старом свете и новом льются потоки человеческой крови, почти все государства Европы принимают в войне участие — одни посредственное, другие непосредственное.
Конец прошлого года был весьма богат важными происшествиями. Нетерпеливо ожидаем подробного описания о славной битве в Моравии при Аустерлице между российско-австрийским и французским войсками. На первый случай для нас довольно и того, что, по всем известиям, победа осталась на стороне русских, опровергать же газетные статьи, сочиняемые во Франции, — почитаем за излишнее. Каждому известно, что французы сражаются хорошо, но пишут еще лучше. Парижские журналисты, например, уверяют, что битва при Трафальгаре осталась нерешенною (!!) — хотя все охотники до политических новостей знают почти наизусть, сколько кораблей и людей потерял соединенный флот на сем несчастном для него сражении, — они уверяют, что князь Багратион, с тридцатью тысячами русских, отступал от французов, которых было не более шести тысяч (!!), и что французы при сем случае прославились Геркулесовыми подвигами — хотя вся Европа уверена в противном.
Курфиршество Ганноверское занято российскими и английскими войсками. Пруссаки мало-помалу выходят из Геттингена и соединяются в Саксонских владениях и Франконии. В Мильгаузене заложены прусские магазины. Все обстоятельства показывают, что дела военные примут совсем другое направление. В Нидерландах собирается многочисленный французский корпус под начальством Людовика Бонапарте, которому назначено защищать Голландию. Колонны шведских войск идут в Вестфалию. В Англии беспрестанно собирают и отправляют отряды для высадки в Германии. Эрцгерцог Карл приблизился к Венгрии. Главная квартира Массены находилась в Лайбахе. Русские и английские войска вышли на берег в Неаполитанском королевстве, и приняты с распростертыми объятиями, сей случай принудил французского посланника выехать из Неаполя.
Римский император ведет с Наполеоном мирные переговоры. Весьма любопытно знать, какой удел останется первому из них, когда области его розданы будут Наполеоновым поклонникам? ибо: 1. Курфирст баварский конечно не менее думает о распространении своих владений, как и о венце королевском, 2. Венеция может быть присоединена к Итальянскому королевству, которое — как уверяют — в особе Евгения Богарне получит короля бессменного, 3. Бонапарте предлагает венгерским магнатам выбрать себе короля из их нации. Прибавим, что при разделе великого государства все соседи объявляют права на разные присвоения. Двукратный раздел Польши служит тому примером самым убедительным. Слух о заключении особого (без соглашения с союзниками) примирения между Франциею и Австриею произвел в Лондоне весьма сильное впечатление. Англичане не хотят верить сему обстоятельству — столько оно кажется им чрезвычайным!
Путешествие Жозефины Бонапарте, которая теперь находится в Мюнхене, предпринято конечно не для забавы. Ее присутствие при возведении курфирста баварского в королевское достоинство, есть обстоятельство совсем постороннее. Между тем пишут из Вены, что и сам Бонапарте скоро приедет в сию столицу. Если прибавить одно замечание, а именно, что в Париже заказано сделать новую корону королевскую, то едва ли не правда, что сия корона готовится для головы Наполеоновой. Впрочем все нынешние известия и слухи вообще не верны, и может быть никогда еще не было их выпущено в таком множестве. Теперь всего безгрешнее говорить о том, что случилось, не ломая головы над несбыточными догадками.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.25, N 1. — С.77-80.
Известия и замечания
Г. Талейран, французский министр внешних дел, и австрийские генералы: князь Лихтенштейн, граф Сен-Жюльен и граф Жюлай отправились в Пресбург, для сочинения статей окончательного мира. Вопреки учению здравой политики, которая говорит: должно воевать, чтобы после наслаждаться тишиною, теперь некоторые воюющие государства заключают мир, чтобы положить начало войне кровопролитнейшей. Ибо, как думать, чтобы следствия подписываемых статей были для всех полезными? Как думать, чтобы г. Бонапарт, показавший многие опыты своей умеренности, уважил выгоды Европы, и согласился бы восстановить закон равновесия, сей закон, которому повиновались все монархи? В Имперской ульмской газете уже обнародованы подробные известия о вновь предполагаемом разделе Германии. Положим, что сии известия почерпнуты из неверных источников: ибо переговоры, начатые в Брюнне, и ныне производимые в Пресбурге, еще не только не обнародованы, но и не приведены к окончанию, однако беспокойный характер г-на Бонапарта и некоторые обстоятельства подают повод ожидать важнейших событий. Замечено, что в распределении о наложенной контрибуций (100 миллионов франков) на Австрийские владения, область Венецианская не поставлена в число провинций, которые должны платить военную подать. Это значит, что г. Бонапарт не хочет разорять будущих своих подданных. Слухи подтверждаются, что Венгрия точно будете управляема королем независимым. В Мюнхене, Штутгарте, Карлсруэ, и кажется во всей Германии никто не сомневается, что курфюрсты баварский, виртембергский и баденский возведены будут в королевское достоинство, Разумеется, что владения новых королей получат знатное приращение. На первый случай все Австрийские владения, в Швабии лежащие, присоединены будут к Баварии. Для курфюрста виртембергского готовится титул короля швабского, владения его будут округлены со всех сторон, — следственно непосредственное Рыцарство имперское лишается своих поместий. Курфюрст архиканцлер нарочно писал к курфюрсту виртембергскому, чтоб убедить его оставить намерения свои в рассуждении Имперского рыцарства, но посланник курфюртский объявил в Регенсбурге, что его светлость твердо решился, и что если б сейм захотел делать дальнейшие препятствия, то он станет просить Францию о защите и покровительстве.
Восемьсот человек итальянской гвардии пришло в Мюнхен, куда скоро ожидают и самого Евгения Богарне, который, как известно, женится на баварской (иные говорят на виртембергской) принцессе. В декабре месяце он осматривал при Болоньи народную гвардию итальянскую, и произнес к ней следующее слово: ‘Меня радует усердие, с которым войско собрано и устроено, однако я долженствую объявить вам, что вы не будете драться ни с каким неприятелем. Правда, неприятельская эскадра выгрузила войска свои в Неаполитанском королевстве, однако англичане и русские не дойдут до наших пределов, а может быть они хотят уже и назад отправиться’ и проч. Пускай г. Богарне ободряет свою народную гвардию, между тем наверное известно, что архиепископам и епископам королевства Итальянского, по поводу приближения высадных войск, велено увещевать народ к повиновению и поселять в нем доверенность к правительству, известно также, что русские и англичане вступили уже в Церковную область.
В Лондоне занимаются похоронами лорда Нельсона. Декабря 20 числа было собрание городского совета в присутствии лорда мэра и двух алдерманов. Лорд мэр прочитал два письма от лорда Гакесбури, относительно до похорон. Погребальное шествие должно быть совершено водою. Адмиралу Паркеру назначено предшествовать. За телом пойдут все адмиралы и капитаны, находившиеся на битве Трафальгарской. Принц Валлийский будет присутствовать при совершении печального обряда. Все знамена и флаги, взятые у неприятеля в достопамятную эпоху Нельсоновой кончины, будут положены, в день похорон, в церкви св. Павла, где приготовлены места для 3000 зрителей.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.25, N 2. — С.155-158.
Известия и замечания
Скоро откроются заседания в английских парламентах. Происшествия, на твердой земле случившиеся, вероятно подадут материю к любопытным спорам. В одной газете стороны министерской напечатано: ‘Как будет торжествовать оппозиция по случаю перемены обстоятельств на твердой земле, как нетерпеливо ей хочется напасть на министров! Она не станет входить в рассмотрение, какие следствия должны иметь нынешние события. Досуг ли ей заниматься подобными рассмотрениями? Ее дело побраниться и представить министра Питта в самом невыгодном положении, в котором он теперь находится по причине неисполнившихся предприятий и проч.’.
Неблаговременное примирение римского императора с Наполеоном Бонапартом на первый случай имело то следствие, что английские войска, высаженные на твердую землю и находившиеся уже в Ганновере, пошли обратно к Эльбе и Везеру, откуда отправятся в свое отечество. Слабость и непостоянство одного союзника заставляют теперь отложить до удобнейшего времени исполнение спасительного плана, — без чего Европа не может быть спокойна.
Представим себе состояние самой Австрийской монархии, и рассудим, можно ли ей долго оставаться в настоящем положении. По договору Пресбургского мира, она лишается Тироля, Венеции, Фриуля, Истрии и Далматии. А получает в замену? прекрасные области: Боснию, Сербию, Славонию, Молдавию и Валахию, которые г. Бонапарт по особенному своему снисхождению отдает его величеству Францу II. Весьма вероятно, что султан Селим III, будучи уверен в правах своих на обладание упомянутыми провинциями, отправит 200 тысяч адвокатов, и строго запретит им соглашаться на требования австрийских комиссаров, которые присланы будут для принятия от жителей присяги и для других хозяйственных распоряжений, легко может статься, что и Черный Георг — у которого, как известно, стоит теперь под ружьем 100 000 сербов, готовых умереть за свою независимость — не одобрит относящейся до его отечества статьи Пресбургского трактата: но такие мелочи не затруднят ни Наполеона, ни тех, которые исполняют все, что он ни предписывает. Г. Бонапарт занят теперь множеством других дел, до своей особы и до своего семейства касающихся. Отпраздновавши в Мюнхене бракосочетание пасынка своего с баварскою принцессою, он поедет через Штутгарт прямо в Париж, где сделаны уже все нужные приготовления для торжествования побед, одержанных при Трафальгаре и Аустерлице. Во всей Франции пущены в народ подробнейшие описания морского сражения, в которых весьма ясно изображено, как соединенный французско-испанский флот рассыпал, разгромил и истребил всю многочисленнейшую английскую морскую силу при Трафальгаре (!!). В Гамбурге французский министр г. Бурьен решительно требовал, чтобы о сражении при Аустерлице не было ничего печатано до тех пор, пока он сам не представит верного известия. Он объявил — так написано в одном английском листке — что останется на отчете сената, если что-нибудь явится в публике неодобренное им, г-м Бурьенем. Когда в Берлинских ведомостях напечатано описание сражения при Кремсе и сказано, что русские разбили французов, посланник г. Лафоре укорял издателя и грозился отплатить ему, если впредь поместит в ведомостях статью, относящуюся до Франции, не показав ее наперед г-ну Лафоре.
Теперь прежние ландкарты опять не годятся. Если новый, так называемый, король баварский, в силу Пресбургского договора лишится двух княжеств, назначаемых в удел курфюрсту зальцбургскому: Вирцбургского и Бамбергского (в первом считается земли 98 квадратных миль и 350,000 жителей, во втором земли 65 кв. миль и 135,000 жителей), то королевство его со вновь приобретаемыми владениями состоять будет из следующих провинций: 1-е. герцогство Баварское с областью Пассау и княжеством Фрейнингеном содержит в себе земли 535 квадр. миль и 953,000 жителей, 2-е. Княжество Верхний Палатинат, в котором земли 130 кв. миль и 280,050 жителей. 3-е. Княжество Эйхштадт, содержащее в себе земли 22 кв. мили и 56,000 жителей. 4-е. Прежние Баварские владения в Швабии, в которых земли 120 кв. миль и 280,000 жителей. 5-е. Половина областей наследственных, принадлежавших Австрии, в них земли 30 кв. миль и 70,000 жителей. 6-е. Графство Тироль с Воралбергом — самая важнейшая потеря для Австрии в военном отношении — в них земли 540 миль кв. и 430,000 жителей. Следственно новое королевство будет иметь земли 1375 кв. миль и 2 миллиона 86,050 жителей. — Владения курфюрста виртембергского до сих пор имели земли 166 кв. миль и 731,900 жителей, теперь с новыми приобретениями королевство состоять будет из 200 кв. миль земли и 850,000 жителей.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.25, N 3. — С.236-240.
Известия и замечания
Пускай раболепные поклонники Наполеона воздвигают памятники, долженствующие возвестить потомству о моральном и политическом их унижении, пускай российско-английские войска оставят Италию, где их присутствие нужно было по общему плану, разрушенному стечением странных обстоятельств, — пускай власть Наполеона над слабыми соседями еще более увеличится: но все не должно отчаиваться о спасении Европы. Англичане держали взаперти французские пристани, и теперь они опять тоже могут сделать, — они могут даже все берега Франции держать в осаде. Покушения, разрушить пристани и корабли Наполеона, оставлены не потому, чтобы невозможно было произвести их в действо, но для того, что по сделанному соглашению надеялись достигнуть желаемой цели с меньшими опасностями, с меньшею потерею. Теперь английское правительство, кажется, возобновит военные действия по прежнему плану. Колонии французские и испанские без дальних препятствий могут сделаться жертвою завоеваний. Англия подкрепляется сильными союзниками. Чем опаснее становится Бонапарт для слабых соседов тем более ему самому угрожает опасностей. Кто бы, например, сперва поверил, что когда-нибудь составится против него союз столь страшный? Как бы торжествующим и блестящим ни казался он для глаз недалеко видящих, никто не поручится, чтобы через один или два года не ополчилась против него вся Европа, Спрашивается: чему обязан он своими победами над австрийцами? Не насильственному ли переходу войск французских через нейтральную землю Гессенскую и Аншпах? не лукавству ли Баварии? не корыстолюбию ли людей, имевших влияние на чинов виртембергских? не тому ли, что россияне долго принуждены были, стоя на границе, ждать, пока прусский король дозволит им пройти через свои области? не тому ли, что Бонапарт по благоприятности обстоятельств имел в руках своих все способы, при начале войны выставить на границу Баварии вдвое более войска, нежели он мог бы выставить в другом случае? и вдвое более, нежели сколько находилось у австрийского императора? Успехи сего рода должны ли приводить кого-либо в отчаяние? Никак.
*
Великого Питта нет на свете: он умер 23 января в 4 часа поутру. Невозможно выразить, сколь глубокую печаль причинило сие несчастное происшествие гражданам всех состояний. Денежный курс понизился одним процентом. Носятся разные слухи, кому заступить место первого министра, однако никто подлинно еще не знает, на кого король возложит столь тягостное бремя. — Питт умер очень спокойно, даже без судорожных движений. Он лежал на смертном одре тогда, как в парламентах рассуждали о делах государственных, все члены, все партии изъявили живейшую печаль. Благословения граждан последуют в могилу за великим человеком тем единодушнее, что его дарованиям, которые приводили в отчаяние слабую гордость, не всегда было отдаваемо справедливое уважение. Он дождался той страшной минуты, когда уничтожиться должны все усилия соперников, и когда смерть похищает у зависти славу. Люди, которых мнение предупредило суд беспристрастного потомства, по крайней меpе ныне имеют горестное удовольствие видеть, что целая нация уважает гения, бывшего несколько раз ее спасителем.
*
Евгений Богарне, получив титло императорского высочества и баварскую принцессу, отправился из Мюнхена в Итальянское свое королевство. Г-на Бонапарта с часу на час ожидают в Париже. Обстоятельства заставляют думать, что он в скорости опять соберет многочисленное войско на берегах океана для предполагаемой переправы в Англию. — Вследствие сделанного соглашения между прусским королем и г-м Бонапартом, Ганновер будет занят прусскими войсками впредь до восстановления общего мира в Европе. — Главная квартира шведского войска, бывшая в Бойценбурге, перенесена в Росток. Корпус россиян выступает из Ганновера, и возвращается через Мекленбург и Прусскую Померанию в отечество.
*
Несчастные жители Пармы и Пьяченцы, угнетаемые насильственным правителем своим, наконец потеряли терпение, принялись за оружие и решились кровью выкупить свою свободу. Евгений Богарне перед самым отъездом своим в Мюнхен посылал отряд войска под начальством генерала Пино, военного министра королевства Италии, для усмирения мятежников. Он издал по сему случаю прокламацию следующего содержания:
‘Евгений, вице-король Италии, государственный архи-канцлер Французской империи, главноначальствующий над войсками в королевстве Италии и бывших областях Венецианских, народам областей Пармы.
Народы областей Пармы! Мы уведомились с величайшею горестью, что некоторые из вас, без сомнения побуждаемые врагами вашего отечества, подняли оружие против власти и законов.
Как в то время, когда все народы твердой земли начинают отдыхать после долговременных движений, среди славного мира, который от е. в. и. французов, короля Италии, снова отдан миру, вы присоединяете вопли мятежа к радостным и благодарным восклицаниям народов!
Народы областей Пармы! Е. в. император и король воззвал нас к чести начальствовать над всеми войсками в королевстве Италии и областях Венецианских.
Мы не допустим, чтобы народы королевства Италии, которые показали себя столь верными и миролюбивыми, хотя одну минуту терпели беспокойство от своих соседей.
Если имеете надобность отнестись к вашему государю, положите оружие, возвратитесь к семействам и будьте покорными.
Потом объявите ваши требования вице-королю Италии.
Вице-король Италии дает вам честнее слово свое, что требования ваши будут препровождены к подножию престола его величества.
Вам отдадут должную справедливость.
Но если не послушаете голоса нашего, если не воспользуетесь отеческим советом, который даем вам, то мы станем исполнять свою должность!
Войска, привыкшие к битвам, не терпящие покоя, огорченные вашим возмущением, идут наказать вас.
Берегитесь! Французские солдаты поступают великодушно с неприятелями своего отечества, но никогда не щадят мятежников.
Если через два часа по получении сей прокламации вы не разойдетесь, то знайте, что ваши семейства долго-долго будут оплакивать ваше заблуждение. В Падуе января 1806′.
*
Заключим сии известия приятнейшей новостью, о которой пишут из С. Петербурга. Г. Резанов, после семимесячного пребывания в Японии, отправился оттуда к Кодьяку и другим селениям Российско-Американской компании. Г. Крузенштерн, капитан фрегата Надежды, отплыл к Кантону, откуда надеется прибыть в С. Петербург в будущем августе месяце. Путешественники не претерпели никакого несчастья и все были здоровы. Фрегат Надежда оставил Камчатские берега в минувшем июне.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.25, N 4. — С.311-317.
Известия и замечания
Вот прокламация, достойная Аттиллы и Тамерлана:
‘Солдаты!
В течение десяти лет я все делал для спасения короля неапольского, он все делал для своей погибели. После сражений при Дего, Мондове и Лоди, он почти не мог мне противиться. Я положился на слова сего государя — и поступил великодушно. Когда вторая коалиция разрушена в Маренго, король неапольский, начинщик неправедной войны, забытый в Люневиле своими союзниками, остался без защиты: он прибегнул ко мне с просьбой, — я простил его в другой раз.
За несколько месяцев перед сим, вы были недалеко от Неаполя. Я имел законные причины опасаться приготовляемой измены, и мстить за оскорбления, мне нанесенные, однако я опять поступил великодушно: признал нейтралитет Неаполя, повелел вам выступить из сего королевства, — в третий раз утвердил и спас дом неапольский.
Простим ли в четвертый раз? Вверимся ли в четвертый раз двору без веры, без чести, без рассудка? Нет! Нет! Настал конец царствования неапольской династии, ее бытие несовместно с спокойствием Европы и с достоинством моей короны.
Солдаты! ступайте! бросьте в море слабые полки морских тиранов, если только они будут вас дожидаться. Явите миру, каким образом мы наказываем вероломных. Не замедлите дать мне знать, что вся Италия покорена законам моим и моих союзников, что наилучшая страна ее в свете освобождена от ига людей клятвопреступных, что отмщена святость договоров, и что успокоены души храбрых воинов моих, убитых в сицилийских пристанях, — воинов, возвратившихся из Египта, спасшись от бедствий кораблекрушения, пустынь и сражений.
Солдаты! мой брат поведет вас, ему известны мои намерения, ему поручена власть от меня, я имею к нему доверенность: вы окружите его своей. 27 декабря 1805.
Подписано: Наполеон’.
——
По приезде в Париж, г. Бонапарт, сидя на троне, принимал от сената и прочих верховных правительств поздравления с благополучным возвращением. Президент сената, Франсуа Невшато, говорил утомительную речь, которая самого Наполеона вывела б из терпения, если б содержала в себе одно только приветствие. Но г. Невшато от лица великого народа и великого войска просил г-на Бонапарт принять название великого.
Наполеон, — который обыкновенно не отказывает ни в какой просьбе, предлагаемой ему по его же приказу — не только согласился на желание президента, но даже обещался постараться, чтобы отдаленнейшее потомство называло всех французов великими.
——
Французское войско заняло Венецию. Генерал Миоллис издал прокламацию, в которой объявляется: 1. Что вся Венеция не суть дети Наполеона великого, 2. Что в продолжение карнавала каждому дозволяется ходить в маске, как было во время республики.
Вот два преимущества, обещающие — по уверению генерала Миоллиса — великие выгоды областям Венецианским.
——-
Хотя Пресбургский трактат обнародован, однако венские политики думают, что есть еще статьи, которые должны быть хранимы в тайне. Берлинский кабинет — говорят они — наслаждаясь миром десять лет, сберег казну свою и войско, и неприметным образом приобрел такое могущество, что при первом случае он даст перевес державе, которую за благо рассудит объявить своею союзницею. Австрия беспрестанно ослабевала по мере того, как Пруссия укреплялась. Следственно нет сомнения, что есть тайные статьи, в которых обещано Австрии вознаграждение за все то, чего принудили ее лишиться!
Наконец составлено в Англии новое министерство. Главные места занимают следующие особы: министр финансов, первый лорд казначейства — лорд Гренвиль, государственный секретарь внешних дел — г. Фокс, государственный секретарь внутренних дел — граф Спенсер, военный министр, или секретарь колоний и военного департамента — г. Виндам, морской министр, или первый лорд адмиралтейства — г. Грей, великий канцлер — г. Эрскин, генерал-директор артиллерийского департамента — лорд Мойра, президент кабинета — граф Фицвилльям, великий хранитель печати — лорд Сидмут, тайный Советник Кабинета — лорд Элленборуг, канцлер казначейства — лорд Генри Петти. Фокс, Грей и Эрскин приняты в члены кабинета. Главные партии называются: Гренвилевою, Фоксовою и Аддингтоновою.
Лорд Корнваллис, новый генерал-губернатор Ост-Индии, который недавно сменил маркиза Веллеслея, умер скоропостижно. Фрегат Медуза, отвезший лорда Корнваллиса, возвратился в Лондон с известием о его смерти. Теперь еще не знают, кому поручено будет управлять Индиею — сим источником английского богатства.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.26, N 5. — С.75-80.
Известия и замечания
Что будет с Неаполитанским королевством? Восемьдесят тысяч человек французского войска, под главным начальством Иосифа Бонапарта, идет против мнимого неприятеля. Маршал Массена, в Талентино, на берегу Адриатического моря, соединил свой корпус с дивизией генерала Ренье, и пошел прямо к Неаполю, дивизия генерала Сен-Сира остановилась на границе. Король, поручив правление наследному принцу, удалился в Сицилию. Сказывают, что Бонапарт и там не оставит его в покой, иначе для занятия беззащитного полуострова, нужно ли столь многочисленное ополчение? Если провидение чудесным образом не спасет прекрасного сада Европы, то скоро услышим, что он сделается жертвою хищения. Кардинал Руффо отправлен в Париж с препоручениями молить грозного Наполеона о пощаде, но едва ли удастся ему смягчить сердце человека, который, подобно Эзопову волку, не принимает ни просьб, ни оправданий. — Сардинский король, видя приближающуюся опасность, также оставил Неаполь.
Снова уверяют, что курфюрст баденский получит еще несколько областей и титло королевское. Наследный принц баденский приехал в Париж для бракосочетания с одною родственницею г-на Бонапарта, коей обещано княжеское достоинство с титлом императорского высочества. Принц баварский также приехал в Париж, и принят с великими почестями.
*
Сербские мятежники, быв принуждены соединить силы свои для защиты границ от нашествия турков, почти совсем оставили окрестности Белграда. Турецкий гарнизон, пользуясь сим обстоятельством, рассыпался по соседственным деревням, с которых похитил множество съестных припасов, фуража и скотины. Тусум-Ага, один из турецких начальников, который выезжал для набегов, по возвращении в крепость принят был с пушечною пальбою, он привез с собою богатую добычу, похищенную у сербов, и между прочим жен и детей, которых немедленно распродал с молотка. Сии и другие обстоятельства заставляют думать, что едва ли мятежникам удастся совершенно успеть в своем намерении. Кажется, что план их не имеет единства, что предприятия нетверды, и что сербы не могут отважиться на что-нибудь решительное.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.26, N 6. — С.158-160.
Известия и замечания
Известно, что прусский министр граф Гаугвиц с некоторого времени живет в Париже, и ведет важные переговоры с французским министерством. Теперь уже сии переговоры приходят к концу, следствием их — как сказывают — должны быть великие перемены в Северной Германии. Маркиз Лукезини, прусский посол при французском правительстве находящийся, приехал из Парижа в Берлин, и лично имел с королем многократные сношения в присутствии кабинетного министра барона Гарденберга и фельдмаршала Меллендорфа, обратный отъезд его во Францию последует весьма скоро. Не без причины полагают, что тесный союз Фридриха Вильгельма с Наполеоном готовит многие беспокойства для Европы. Еще одно яблоко раздора брошено между государствами. Пруссия, по силе соглашения с Франциею, уступила сей державе Невшатель и Валенжен, Баварии — Аншпах, эрцгерцогу Фердинанду — Клеве, а в замену сама заняла Ганновер {Княжество Аншпахское содержит в себе 62 3/4 кв. миль земли и 270,000 жителей, княжество Невшательское и графство Валенженское —17 кв. миль земли и 47,600 жителей, герцогство Клевское на правом берегу Рейна — 20 кв. миль земли и 54,000 жителей, всего 99 мил. и 371,600 жителей. В. курфюршестве Ганноверском считается 570 кв. миль земли, около миллиона жителей.}. Это ничего еще не значит в сравнении с тем что — по уверению публичных листков должно впредь случиться. Пишут, что город Везель уступлен будет Батавской республике, и что Людовик Бонапарт получит достоинство короля голландского, далее — что курфюрст гессен-кассельский также возведен будет на степень королевскую и проч. и проч. — Достойно примечания, что прусский двор прежде всех признал королем курфюрста баварского. Примеру его последовал и двор дрезденский.
В речи, которую Наполеон Бонапарт произнес на троне в собрании членов законадательного корпуса, можно заметить следующие слова: ‘Дом неаполитанский навсегда лишился своей короны. Весь полуостров Италии составляет часть великой империи… Неосторожно начав сражение, мы потеряли несколько кораблей от бури. Однако я не могу выхвалить довольного великодушия и усердия, изъявленных при сем случае королем испанским для общей пользы’. Догадаются ли читатели, о какой потере упоминает г. Бонапарт так коротко и с таким хладнокровием? О кораблях, потопленных и отведенных в английские пристани с адмиралами и матросами! словом, о Трафальгарском сражении, и его следствиях! Это еще очень скромно.
Иосиф Бонапарт въехал в Неаполь 15 февраля, остановился во дворце королевском, и принимал поздравления от членов правительства. На другой день был у обедни, которую совершал кардинал Руффо. Известно, что народ имеет великое уважение ко святому Януарию, Иосиф, желая полюбиться народу, на первый случай подарил сему святому богатое алмазное ожерелье.
Более ста тысяч французского войска находится на правой стороне Рейна, кажется, что оно стоять будет здесь еще очень долго. Аншпах, уступленный — как выше сказано — Баварии, занят французами. Маршал Бернадот издал прокламацию следующего содержания: ‘Начальство и жители области Аншпахской! Вследствие соглашения между Франциею и Пруссиею, его прусское величество уступил королю баварскому Аншпах, который и должен быть занят французскими войсками в то самое время, когда войска его прусского величества займут Ганновер. Но как Пруссия теперь действительно уже берет в свое владение курфюршество Ганноверское, то мой государь и повелел мне приступить к завладению Аншпахом. Войско, мне вверенное, потщится наблюдать добрый порядок, я стану весьма строго наказывать всякого солдата, которой осмелился бы нарушить спокойствие жителей. Доходы и налоги поземельные взяты будут в постороннее ведомство мое для содержания войск, находящихся в области. Я с своей стороны надеюсь, что жители Аншпаха примут войско, мне вверенное, и будут обходиться с ним, как надлежит’.
Жители города Криспино, что в Итальянском королевстве, явившие доброхотство австрийцам при начале войны, наказаны от Наполеона Бонапарта следующим образом: они теряют право гражданства, и почитаются колонистами, не имеющими отечества, состоят под правлением военным, вместо тюремного заключения за вины будут наказываемы палками, на них наложена двойная подать. У городской ратуши будет прибита следующая надпись: ‘Наполеон г. император французов и король Италии, определил жителям Криспино не быть гражданами’.
Г. Бонапарт переименовал республиканский Пантеон храмом Св. Женевьевы, покровительницы Парижа, а церковь Св. Дениса, прежнее аббатство, назначил быть местом погребения императоров. Переведем декрет, подписанный 20 февраля. ‘I. Церковь Св. Дениса назначается быть местом погребения императоров. II. При ней будет капитул, состоящий из десяти каноников, назначаемых для священнодействия. III. Каноники сего капитула будут выбираемы из епископов, имеющих от роду более 60 лет, которые не могут отправлять должность свою в епархиях. Они в сем убежище будут пользоваться всеми почестями, преимуществами и денежным жалованьем по своему сану. Великий раздаватель милостыни будет начальником капитула. IV. В церкви Св. Дениса будут воздвигнуты четыре часовни, из которых три должна быть там, где находились гробницы трех королевских поколений, а четвертая на месте, назначаемом для погребения императоров. V. В каждой часовне королевских поколений будут поставлены мраморные доски, с означением имен всех королей, которым памятники воздвигнуты были в церкви Св. Дениса. VI. Церковь Св. Женевьевы будет отделана и возвращена религии, сообразно с намерением ее основателя. VII. Ее назначение остается то же, какое определено конституционным собранием: в ней будут погребаемы великие сановники и великие офицеры империи и короны, сенаторы, великие офицеры Почетного легиона, и вследствие особого нашего определения из граждан, которые на поприще военном, или гражданском, или ученом окажут отличные услуги отечеству. Тела их, по намащении благоуханиями, будут полагаемы в церкви под землею. VIII. Гробницы, хранящиеся в музее французских памятников, будут перенесены в сию церковь и поставлены по порядку IX. На главный капитул церкви Богоматери, который умножится шестью членами, возложена будет обязанность совершать священнослужение в церкви Св. Женевьевы. Наблюдение над церковью будет поручено одному протоиерею, выбранному из каноников. X. Торжественное служение совершаемо будет 3 января, в праздник Св. Женевьевы, 15 августа в праздник Св. Наполеона и в воспоминание заключения конкордата, в день поминовения за умерших, в первое воскресенье декабря в воспоминание коронации и сражения при Аустерлице(!), и каждый раз в случае погребения без нашего дозволения в упомянутой церкви не совершать никакого особого священнодействия.’ — Такие распоряжения могут ввести в соблазн многих из читателей, и подать повод к догадкам, не захочет ли набожный г. Бонапарт на главу свою возложить тройственную корону с ключами Св. Петра, и быть главою западной церкви!
Поговорив о пастыре, расскажем теперь анекдот о словесных овцах его. В Руане слухи об открытии кометы распространили великое беспокойство в народе. Февраля 15 между жителями, собравшимися на набережной, ввечеру разнеслась молва, что в следующую полночь совершится преставление света, все толпами побежали в церкви для приготовления себя к толь страшному происшествию. Везде есть обманщики и простаки, везде есть хитрецы и грубые суеверы, но может быть нигде невежество народа столько не полезно для правительства, как ныне во Франции.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.26, N 7. — С.234-240.
Известия и замечания
Люди, преданные правительству в Англии, приписывают счастью нынешних министров овладение мысом Доброй Надежды, и почитают сие достославное событие предзнаменованием будущих успехов. Начальники, которым было поручено завоевать столь важную крепость, исполнили долг свой весьма удачно. Согласие, между морскими служителями и высадным войском господствовавшее, помогло преодолеть все препятствия. Сопротивление со стороны голландцев было весьма упорно, что доказывается великим числом убитых и раненых. Губернатор Янсен удалился во внутренность Африки, полагают, что и он должен будет сдаться англичанам. Вероятно, скоро дойдет очередь до Иль де Франса, потом до островов Манильских.
*
В Новом Свете горизонт политический покрывается тучами, которые предвещают военную грозу. Конгресс недоволен тем, что Англия и Франция стесняют торговлю Соединенных Областей. Испанскому послу дано знать, что будет отправлена экспедиция для покорения острова Кубы, пишут даже, что вооруженная эскадра поплыла уже к испанским колониям для начала военных действий.
Бонапарт еще не вывел своих войск из Германии. Собирание контрибуций продолжается. Раздача немецких областей новым владельцам, по-видимому, есть не что иное, как средство мало-помалу поработить всю Германию. Ганновер объяснил, что значили сии непонятные откладывания, сия нерешительность со стороны Пруссии. Может быть она со временем раскается в усердии своем к г-ну Бонапарту, или лучше сказать, в наклонности к неправедному стяжанию. Кто принимает благодеяния, а особливо от честолюбивого Наполеона, тот добровольно возлагает на себя тягостную обязанность лобызать щедрую десницу!
*
Друзья порядка, тишины и блага народов с беспокойным предчувствием смотрят на движения, примечаемые около границ Турции и в пристанях Черного моря. До сих пор еще ничего нельзя сказать решительно, по крайней мере позволено догадываться, что легко может последовать разрыв между двумя великими державами. Если Турецкая империя потерпит несчастье, то пускай жалуется на происки нового своего соседа, и на легковерие своих министров.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.26, N 8. — С.316-317.
Известия и замечания
В последний день марта было весьма важное заседание во французском сенате. Г. Камбасерес (князь архиканцлер), занимавший место президента, уведомил собрание о новых распоряжениях Наполеона Бонапарта, потом прочитано было несколько декретов, которых содержание здесь сообщаем. В первом определяются повинности всей родни г-на Бонапарте мужеского и женского рода. Наполеон принимает на себя попечение смотреть за поведением и поступками своей фамилии. Так называемые принцы и принцессы без его дозволения не могут жениться и выходить замуж. Развод в супружестве запрещается, впрочем дозволено, живучи в общем доме, жить розно. Архиканцлер есть нотариус Наполеоновой фамилии, ему отдано будет завещание, когда Бонапарте заблагорассудит сделать оное. Наполеон распоряжает всем, что относится до воспитания малолетних его родственников и родственниц. Те из них, которые ведут род свой по наследственной линии, будут воспитываться в самых чертогах г-на Бонапарте, или в ближнем дворце. Дети отличившихся мужей могут воспитываться вместе с роднею г-на Бонапарте. Так называемым принцам и принцессам без дозволения Наполеонова запрещается не только выезжать из Франции, но даже удаляться за тридцать миль от столицы. Если кто-нибудь из членов фамилии провинится, то г. Бонапарте представляет себе назначать, по крайней мере на один год, следующие наказания: содержание под стражею, удаление, ссылку. Будет учрежден домашний совет, для рассматривания личных проступков и тому подобного. Г. Бонапарте объявляет далее, что может, кого захочет, из ближайших своих родственников посадить в государственную тюрму на два года.
Второй декрет относится до присоединения Венецианских областей к Итальянскому королевству. С 1 числа мая они составлять должны существенную часть сего королевства. Кодекс Наполеона, французская монетная система и конкордат суть коренные законы упомянутых областей. Следующие 12 провинций будут возведены на степень герцогств Французской империи, или поместий: Далматия, Истрия, Фриуль, Кадор, Беллуно, Конелиано, Тревизо, Фельтри, Бассано, Виченца, Падуя и Ровиго. Г. Бонапарт предоставляет себе право раздавать сии поместья кому заблагорассудит. Когда пресечется наследство владельца, поместье переходит в непосредственное владение короны. Пока королевство Итальянское не учредит собственного своего войска в достаточном количестве, до тех пор будет охранять его французское. Королевское казначейство Италии платит ежемесячно Франции по два с половиной миллиона франков. Срок пребывания французского войска в Итальянском королевстве, впредь до перемены, назначается шестилетний. Наследник королевства Италии будет иметь титул венецианского принца.
По силе третьего декрета Наполеон отдает Неаполитанское королевство брату своему Иосифу Бонапарту, с правом потомственного владения по первородству в мужском колене, по пресечении которого, корона достается детям Людовика Бонапарта, если от Наполеона не останутся дети мужского пола. Если же Иосиф умрет бездетным при жизни Наполеона, в таком случае сей предоставляет себе право подарить королевство, кому захочет. В Неаполитанском королевстве и в Сицилии будет учреждено шесть больших поместий с титулами герцогств, которые г. Бонапарт раздаст во владение разным людям. Мнимый король неаполитанский будет носить на себе по прежнему титло великого избирателя Франции. Короны французская и неаполитанская никогда не должны быть на главе одной особы.
В четвертом декрете сказано, что герцогства Клевское и Бергское (полученные от Пруссии и Баварии) отдаются Иоакиму Мюра, с тем, что по прекращении мужского поколения они доставаться должны наследникам Наполеона, а если не будет их, то наследникам Иосифа и Людовика. Упомянутые герцогства никогда не будут присоединены ко Франции. Достоинство великого Адмирала французского остается наследственным в фамилии г-на Мюра.
По пятому акту, княжество Гвасталла отдано Павлине, сестре Наполеона, и супругу ее князю Боргезе, который впредь будет именоваться принцем и герцогом Гвасталльским.
Шестой декрет гласит о пожаловании Невшательского княжества (уступленного Пруссией) с титлом князя и герцога, и с правом наследования для мужского колена, в полное владение маршалу, обер-егермейстеру и военному министру г-ну Бертье, который однако должен присягнуть, что будет служить Наполеону, как верный и добрый подданный.
По седьмому декрету области Масса-Карара и Гарфиньяна присоединяются к Лукскому княжеству.
По содержанию восьмого декрета в областях Пармы и Пьяченцы учреждены будут три герцогства в качестве ленных поместий Франции.
По прочтении актов тотчас отправлена депутация к г-ну Бонапарту с благодарением. Три сенатора поедут в Неаполь к Иосифу Бонапарту для поздравления его с короной. — Известия из сего королевства получаются не очень благоприятные. Вопреки жестоким мерам, принимаемым для покорения всего королевства и усмирения жителей, недовольных насильством французов, везде собираются скопища, и составляются заговоры против несносных притеснителей. Крепость Гаэта все еще сопротивляется. Князь Гессен-Филипстальский, начальствующий над войсками осажденными, решился защищаться до последней крайности. Сицилия приводится в оборонительное состояние. Вооружения в Наполитанском королевстве беспрестанно продолжаются: французам недешево станет покорение всего полуострова. Слух об усмирении жителей Калабрии оказался ложным. Войско идет тремя отделениями против сей провинции. Массена начальствует в средине, Лекки на левом крыле, Ренье — на правом. Сей последний выдержал весьма жаркое сражение с калабрийцами и королевскими войсками, недалеко от Лаго-Неро.
Уверяют, что Риму грозит политическая опасность. Святой отец лишится гражданской власти, и по требованию г-на Бонапарта перенесет престол свой или в Авиньон, или в Венецию. Сим объясняется, для чего Бонапарт не называет Франца II римским императором, но всегда — австрийским.
Война между Англией и Пруссией неизбежна. Уже известно, что на прусские корабли наложено эмбарго, пишут даже, что английским адмиралам дано повеление начать неприятельские действия.
Российские войска заняли важную крепость Каттаро, в Венецианской Албании, которая по трактату Пресбургскому Австрией уступлена так называемому Итальянскому королевству. Черногорцы, состоящие под высоким покровительством императора Александра, будут защищать ее от внешнего нападения. — Российские и английские корабли, разъезжающие по Адриатическому заливу, стеснили торговлю тамошних портов неприятельских.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.27, N 9. — С.74-80.
Известия и замечания
Как страсти унижают человека! Ослепленный раб честолюбия, не видя существенных выгод своих, дерзновенно попирает священнейшие законы, он не внемлет гласу совести, и все приносит на жертву неистовым прихотям, — все, даже спокойствие современных и будущих поколений. Судьба указала Наполеону путь к бессмертной славе, от него зависело утвердить порядок в государстве, быть благодетелем нации, заслужить благодарность от народов соседственных, и сказать: ‘Я восстановил религию, умертвил гидру безначалия, возвратил французам личную безопасность, успокоил встревоженных соседей, поставил отечество на чреду государств благоустроенных. Народы! Живите в мире с нами! Французы, обманутые блестящим призраком, наконец познали свое заблуждение, покорились истине, возлюбили порядок, они достойны быть вашими друзьями, потому что дорожат своим и вашим счастьем.’ Благодарные соотечественники — не рабы, не ласкатели прославили бы его подвиги, признательные соседи назвали бы его своим другом, и муза истории напечатала бы имя его в книге вечности подле незабвенных имен благодетелей человечества. Еще Европа не отчаивалась в своем спокойствии, еще могла надеяться, что любимец фортуны не совсем забыл свою должность, когда он в законодательном совете (27 дек. 1804) торжественно уверял собрание, что ‘не думает распространять пределы Франции, но желает укрепить ее целость, что не понуждается честолюбием усилить влияние свое на Европу, но не хочет лишиться приобретенного, что ни одной области чужой не присоединит к империи, но не откажется от прав своих на государства, им сотворенные’. Это слова г-на Бонапарта! Что должно подумать о характере его, сличив слова сии с деяниями? Не видели ль мы, что он, пользуясь стечением странных обстоятельств, играл судьбою государств слабых и беззащитных? Не видим ли еще и теперь, как играет счастьем народов, засевая семена раздоров и бедствий, ниспровергая законные правительства, и на их развалинах воздвигая химерические?
Наконец, порабощение твердой земли Европы до пределов российских, датских и шведских, кажется несомнительным, ибо все крепости, охранявшие Немецкую империю, добровольно отданы французам. Пруссия получила Ганновер, но потеряла свою независимость, уступив области, весьма важные для ее безопасности и свободы политической. Английское правительство в самую пору уведомилось о поведении Пруссии, и успело наложить эмбарго в своих пристанях на купеческие корабли сей державы. Теперь уже известно, что и гамбургские корабли также задержаны в английских пристанях. Г. Фокс известил чужестранных министров, пребывающих в Лондоне, что по повелению его британского величества устья рек Эмса, Везера, Эльбы и Травы будут заперты по-прежнему. Г. Жаксон, английский посол при дворе берлинском, получил от своего короля повеление возвратиться в Лондон.
*
Лорд Петти, предлагая нижнему парламенту новый план приходов и расходов, сказал: ‘Знаю, как трудно исполнить мне свою должность, и полагаюсь на снисхождение членов. Не останавливаясь над несбыточными вычислениями, предложу в коротких словах о состоянии финансов в нашем отечестве. В 1 день февраля 1806 года долг государственный простирался до 517,283,000 фунтов стерлингов, сумма расходов была 29,760,000, а доходов 33,000,000, следственно в остаток 3,240,000 ф. с. Теперь приступаю к исчислении сумм, назначенных уже, или таких, которые назначены будут для издержек в нынешнем году: На морской департамент 15,281,000, на войска около 18,000,000 на артиллерию в Англии и Ирландии 4,718,000, на разные выдачи 2,170,000, на дополнение недоплаченных вспомогательных денег 1,000,000 ф. с. Теперь посмотрим доходы: Подати от солоду и недвижимых имений составят 2,750,000, продажа кораблей, отнятых у неприятеля, принесет 1,000,000, от военных налогов казначейство получит 18,000,000, занять должно 18,000,000 ф. с. и проч. Из числа занятой суммы 5,000,000 поступит в уплату старого долгу, следственно в нынешнем году долг прибавится только 12,000,000. Предлагаю наложить десятый процент на имения, приносящие доходу более 50 фунтов стерлингов. Знаю, что новый налог сей будет весьма тягостен, но знаю также, что отечество дорого ценит свою независимость. Теперь граждане здешние должны показать свое постоянство, потому что на внешние пособия уже не можем надеяться. Они знают, что ведем войну за бесценную свободу, знают, что нынешние министры обязались наблюдать бережливость, и что сложили бы со стыдом звания свои, если бы не исполнили данного обещания.’ — План лорда Петти одобрен всеми членами.
Почти в то же время во французском законодательном корпусе рассматривали бюджет приходов и расходов. Государственный советник г. Жобер по прочтении бюджета говорил между прочим следующее:
‘Благоразумие должно хранить то, что приобретено гением, могуществом, счастьем, благоразумие требует, чтобы мы ни на минуту не теряли из виду положения империи, относительно намерений, силы и политики народов, нас окружающих. — Сказано было, и к несчастью справедливо, что Европа по-видимому не может более уже надеяться на благодеяния мира. Обманчивые трактаты обещают мир, не имеющий до начатия военных действий. Нет народного права, обещания не исполняются.
Нельзя знать, долго ли продолжится война с англичанами, нашими непримиримыми врагами. От обстоятельств зависит судьба будущего времени, на них основаны наши надежды в рассуждении прочного мира. В средине Европы образуется сила против Англии.
Англия, употребив во зло страшное могущество свое на морях, сама указала места, где можно ей воспротивиться. Она напрягает силы свои на морях, надобно противопоставить им еще большие усилия на твердой земле, а как Англия желает отделиться от других наций, и запретить им участие в выгодах мореплавания, то справедливость требует, чтобы и мы от нее отделились, и как можно большее пространство на твердой земле сделали для нее неприступным.
Для удержания насильств надлежало составить союз, который мог бы защитить Европу от порабощения. Франция приобретает себе союзников, которые соседством, политикою, родством соединены с нею. Таким образом учреждается Французская империя, состоящая из собственно так называемой Франции и государств, которые соединены будут с нею общими выгодами. Знаем, что сей священный союз, составляемый единственно для защиты себя, найдет своих хулителей, наши неприятели назовут честолюбивыми затеями те меры, которые они же заставляют нас принимать. Но Европа недолго будет оставаться в заблуждении, она увидит, что для безопасности ее надобно чем-то другим заменить эту пустую, слабую систему равновесия, на которой была основана вся ее политика — систему, которая, вместо спокойствия производила потрясения, то есть, беспрестанно возрождающиеся бури военные, надобно заменить сию систему простым законом тяготения и утверждением средоточия, неподвижного в отношении к силам, его окружающим.
Пришло время противопоставить намерениям Англии сильные препятствия, пускай они в прах рассыплются преткнувшись о камень могущества Французской империи.
Английские корабли, нагруженные бесполезными сокровищами, тщетно поплывут к берегам твердой земли, их нигде не пустят. Строгие отказы наконец утомят Англию и заставят ее заключить мир прочный.
Франция не может надеяться на мир, и должна заниматься приготовлениями к войне на морях и на суше’.
После сей, достойной примечания речи, которой целью было предложение способов умножить доходы Франции, члены занялись рассмотрением счетов. Определено предоставить в распоряжение правительства на издержки за 3 месяца с 10 днями, оставшиеся от республиканского 14 года, и на весь 1806 год, 894,340,359 франков, по следующему разделению: для военного министерства 329,000,000, для морского министерства 166,000,000, для военного департамента 161,000,000, для министерства юстиции 25 миллионов с половиною, для департамента внешних дел 10,000,000, для департамента внутренних дел 34,000,000, для департамента финансов 34,000,000, для казны общественной 10,000,000, для духовного департамента 36,000,000, для разных препоручений 15,000,000, для полиции 894,445 фр. В продолжение сего времени в приход имеет поступить 8,945,000,000 франков. Государственный долг простирается до 60,000,000. Почтовый департамент принесет доходу 11 миллионов с половиною. Цена за пересылку писем, пошлины на табак, соль и проч., будут возвышены.
*
Французы везде оставляют после себя плачевные следы опустошения. Жителям Аншпахского княжества двухмесячное содержание войска стоило 2,800,000 флоринов. Недостаток во всех припасах увеличивается со дня на день. В деревнях совсем нет корму для скотины, которую поселяне принуждены отдавать за бесценок, или убивать. Крестьян почти всех выгоняют с подводами для перевозки солдат, некому работать в поле и засевать нивы: столь печальные обстоятельства должны иметь пагубнейшие следствия.
Французы потребовали от города Франкфурта 4,000,000 флоринов контрибуции, обещаясь, получив половину, немедленно выйти из города, а уплату другой половины отсрочить. Требуемая сумма была представлена, и французы сдержали слово: 4000 человек вышло из города. Обрадованные жители, думая, что избавились от насильств и хищений, в восторге поздравляли друг друга со свободою, но на другой день, без всякого предварительного уведомления, пришло в город 7000 человек, в числе которых были и прежние гости!
*
Между венским двором и французским правительством заключен, как сказывают, договор, по силе которого последнему дозволяется свободно провести войска свои через Понтебу и Триест в Истрию и Далмацию. О числе не знают еще достоверно: одни полагают 45,000, другие 30,000 человек, но разность в числе не важна, пропустив однажды французов, нельзя уже будет отказать им в другой и третий раз. Венский кабинет соглашается на все требования г-на Бонапарта, который с своей стороны, не почитает нужным скрывать от Франца II своих намерений лишить его римской короны. Уже и в Баварском королевстве запрещено духовенству в церковных молитвах упоминать о Римской империи и императоре. По-видимому очень скоро титул сей перейдет к другому. В Риме делаются приготовления к коронованию, но не Пий VII, а кардинал Феш, дядя г-на Бонапарта совершит церемонию, ибо его святейшество находит препятствия вмешиваться в дела, противные совести и системе политической. Он сомневается, можно ли признать Иосифа Бонапарта в достоинстве короля неаполитанского, — вероятно потому, что не надеется от него получать ежегодно по одному белому коню в знак подданства. Сему-то сопротивлению приписывают разнесшийся слух, что Пий VII добровольно сложит с себя тройственную корону, и что кардинал Феш будет вместо его папою. Французы не только не очистили крепости Браунау, которую по силе Пресбургского договора надлежало отдать обратно австрийцам, но стараются со всевозможной поспешностью укрепить ее. Три тысячи баварских крестьян без отдыха работают в окопах, шестьдесят пушек большого калибра стоят на батареях. Французские генералы объявили, что не выдут из Браунау до тех пор, пока россияне не отдадут Каттаро, что в Далмации. Таким образом Австрия может всего лишиться, если французы станут обвинять ее в собственной своей оплошности,
*
В парижских публичных листках напечатана статья из Лейпцига следующего содержания: ‘Слухи о возведении Саксонского курфюршества на степень королевства становятся час от часу правдоподобнее. Надеются, что, разные дома князей Саксонских, ведущих род свой от линии Эрнестинской, добровольно признают над собою господство курфюрста Саксонского, происходящего от линии Альбертинской, — с тем только условием, чтобы им предоставлено было право пользоваться доходами с своих владений. Так, будущее королевство Саксонское может составиться из следующих земель: нынешнего курфюршества Саксонского, и Лузации, в которых считается 2,150,000 жителей, занимающих 1,994 квадратные мили, далее, из герцогств и княжеств Саксен-Готского, Саксен-Веймарского, Саксен-Кобургского и Саксен-Мейнингского, из графств — Шварцбургского, Рейнского, Шенбургского и округа Эрфуртского. Все королевство Саксонское иметь будет 3,618 кв. м. земли, и 2,850,000 жителей’.
*
В Ллойдовом кофейном доме было достопамятное заседание членов патриотического клуба. По прочтении экстраординарной придворной газеты, в которой напечатаны донесения вице-адмирала и кавалера Бани сира Дукворта об истреблении французской эскадры при заливе Сен-Домингском 6 февраля, собрание определило поднести в дар г-ну Дукворту вазу ценою в 400 фунтов стерлингов, украшенную эмблематическими девизами и приличными надписями, контр-адмиралам Кохрану и Луи по одной вазе в 400 ф. с. с приличною надписью на каждой, капитанам и корабельным командирам — по вазе или по шпаге (что кому угодно будет принять) во 100 ф. с., морским поручикам и войсковым капитанам, тяжело раненым, по 100 ф. с. каждому, получившим легкие раны по 50 ф. с., офицерам третьего класса, тяжело раненым, по 50 ф. с., получившим легкие раны по 25 ф. с. каждому, офицерам четвертого класса тяжело раненым по 40 ф. с., получившим легкие раны по 25 ф. с. каждому, матросам и солдатам, которые за ранами не могут продолжать службы, по 40 ф. с., тяжело раненым по 20 ф. с., легко раненым по 10 ф. с. — Наконец собрание приняло на себя обязанность сделать пристойное вспоможение бедным вдовам, сиротам и родственникам офицеров и нижних чинов, убитых на сем сражении.
*
Еще война! Король шведский, по благополучном возвращении с войском своим в Померанию, немедленно получил донесение от своего генерал-адъютанта, начальствующего на Лауэнбургской границе, о приближении пруссаков и насильственном вступлении в область, занятую шведским войском. Была легкая сшибка, шведы уступили превосходному числу неприятелей. Ожидают обстоятельнейшего известия о происходящем сражении. Вследствие того король повелел наложить эмбарго на все прусские корабли, находящиеся в шведских гаванях. — Главная квартира королевская в Грейфсвальде.
*
Наследный принц Мекленбургский сооружил памятник в Бозе почившей супруге своей, великой княгине Елене Павловне. Ранняя кончина сей государыни, обладавшей редкими качествами души и сердца, не только опечалила дворы, но привела в уныние всех немцев, разрешив некоторым образом узы, соединявшие Россию с угнетенною Германиею. Тишина и уединение места, на котором покоится прах незабвенной княгини, должны быть священны для каждого, кто любит в сладкой задумчивости мечтать, как быстро летит время, как отцветает красота, как исчезает величие. Ни один истинный россиянин равнодушно не взглянет на храмину, сокрывающую драгоценные остатки праправнуки Петра Единственного, внуки Екатерины Великой. Надеясь оказать читателям приятную услугу, прилагаем картинку с изображением памятника.
Он имеет вид мавзолея. Сооружение поручено было живущему в Гамбурге славному архитектору Раме, которого отличнейшими дарованиями по части зодчества и садоводства, к несчастью, мало пользуются в наши времена, не весьма благоприятные для обоих сих художеств. — Принц выбрал место самое приличнейшее, недалеко от Людвигслуста: оно обширно, удалено от шума, осенено и украшено дубами, буками, нарочно рассаженными сосновыми и еловыми деревами, ивами, тополями, благоухающими кустами, — словом, всем, что ни представляет натура прекрасного и соответственного месту покоя и размышлений.
Мавзолей сооружен из камня и имеет в длину 74, в ширину 44 фута. Широкая лестница о 9 ступенях ведет к перистилю (род крытой галереи), состоящему из четырех столбов дорических, которые поддерживают фронтон с надписью латинскими буквами: Елене Павловне, дверь сделана из красного дерева с бронзою. Из перистиля входят в преддверие, откуда лестница ведет наверх в часовню греко-российской веры. Из того же преддверия внизу дверь ведет во внутренность храмины, на средине которой стоят два гроба — один с тленными остатками великой княгини, другой для осиротевшего супруга. На каждом из четырех углов амвона стоит по одному бронзовому подсвечнику. Гробы покрыты богатым, златошвейным алым бархатом. Храмина со сводом имеет в диаметре 38 футов, в вышину столько же. Свет входит сверху и внутренность отделана штукатуркою, по синему полю рассеяны бронзовые, вызолоченные звезды.
От российского двора дано повеление миссии, находящейся в Берлине, ежегодно два раза посылать священника в Людвигслуст для отправления панихиды в часовне по обряду греческой церкви.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.27, N 10. — С.145-160.
Известия и замечания
С некоторого времени сообщения между Францией и Англией сделались весьма часты. Французское судно под мирным флагом уже несколько раз привозило бумаги к английскому министерству. Некоторые журналы решительно утверждают, что дело идет не о размене пленных, но о мире. Известно, однако, что лорд Элджин, содержавшийся в плену во Франции, и другие знатные англичане получили дозволение отправиться в свое отечество, с английской стороны также отпущены во Францию несчастный адмирал Вильнев и капитаны Люкас и Энферне. Первый, опасаясь гнева Наполеона, не доехав да Парижа, в Ренне лишил себя жизни, последние оба представлены были в Сен-Клудском дворце г-ну Бонапарту, который сказал при сем случае: ‘Если б все мои корабли так действовали, как вами управляемые {Адмирал и оба капитана, здесь упоминаемые, взяты англичанами в плен в день победы над французско-испанским флотом при мысе Трафальгарском.}, то победа не осталась бы сомнительною. Знаю, что некоторые наследовали вашему примеру. Я приказал о них разведать, но ваше поведение мне известно, я пожаловал вас кавалерами Почетного легиона. Капитаны, которые вместо того, чтоб идти против неприятеля, стояли с кораблями своими далее пушечного выстрела, будут судимы, и если заслуживают, наказаны примерным образом’. — Итак видим, что и о размене пленных были переговоры. Английское правительство содержит в тайне предмет сношений с Францией, несмотря на то, денежный курс упал в Лондоне по пронесшемуся слуху, что предложений, сделанных со стороны Франции, принять никак не можно.
Между тем как Фокс и Талейран ведут переговоры, между журналами продолжается перестрелка. Аргус гласит: ‘Наконец англичане начинают чувствовать, сколь тягостна война, затеянная их правительством. Теперь они жалеют, для чего прежние министры не просили короля прусского о том, чтоб он занял Ганновер и Голландию, ибо сей монарх — так утверждают они — остался бы союзником Англии. Много надлежало бы говорить о сем, но лучше замолчим. События показали, что Англия теперь принуждена жалеть, однако она не раскаивается, что хотела по своей воле распоряжать делами всей Европы. Берлинский кабинет заставил теперь хлопотать английское правительство. Пруссия, как государство приморское, ничего не потеряет, как государство твердой земли, может не бояться Англии. Вместо того, чтоб воевать с сей державой, Пруссия запрет для нее свои пристани: вот верное средство победить неприятеля! Чем продолжительнее линия, отделяющая англичан от твердой земли, тем опаснее подрыв для их торговли. Они в Шведской Померании имеют выгодную складку своих товаров, но скоро… — Быстрое распространение системы, утесняющей английскую торговлю, обещает Европе прочный мир и свободное мореплавание. Недавно еще английское правительство хотело отнять у Франции Нидерланды, а теперь оно само скоро не будет иметь на полуденных берегах Блатийского моря ни одной пристани, открытой для кораблей своих’.
Взоры политических наблюдателей теперь устремлены на Померанию, которую прусский король, вследствие сделанного соглашения с г-м Бонапартом, хочет себе присвоить, точно так, как Ганновер. Известно, что уже начало сделано. Судя по приготовлениям со стороны шведского правительства, — по участию, какое принимать должны англичане в судьбе сей области, — по последнему трактату, которым одна из великих держав поручилась за безопасность шведских владений, остается думать, что прусские войска встретят на пути сильные препятствия, и должны будут сражаться не с одними шведами.
Оставляя до будущего номера подробное уведомление о происшествиях, случившихся в английском парламенте, а особливо о делах, до войны с Пруссией касающихся, скажем, что если бы в самом деле была какая-нибудь надежда на скорый мир, то поступки прусского кабинета необходимо разрушили бы все планы, спасительные для человечества. Англия долго не забудет Ганновера.
Читатели уже знают, что Наполеон Бонапарт выдумал для себя и принял титло великого. Иосиф, который теперь опустошает огнем и мечом бедное Неаполитанское королевство, ревнуя подвигу меньшего своего брата и повелителя, признал за полезное перебить славу у древнего Аристида, и назвать себя — справедливым Иосифом. Можно бы подумать, что это шутка, если б парижские листки не упоминали о сем обстоятельстве. — К истории о состоянии французской литературы в господствование фамилии Бонапарт принадлежит напечатание третьим изданием маленькой книжки под титулом Пророчество, бывшее за две тысячи лет, о пришествии в мир Наполеона. Профессор Делормер поднес трибунату другую (eiusdem farinae) собственного мастерства книгу: Изъяснение пророчества Даниилова, относительно нынешнего времени.
По требованию г-на Бонапарта из Голландии отправились депутаты в Париж, где они имели уже несколько сношении с французским министром по предмету перемены в образе правления. Между тем от городов получаются отзывы, не соответствующие ожиданиям Наполеона! Так, например, город Амстердам желает, чтобы республиканское правление оставалось по-прежнему, и чтобы если глазная болезнь препятствует г-ну Шиммельпенинку отправлять должность, назначен был другой рат-пенсионер, с уменьшением некоторых преимуществ, соединенных с сим верховным званием. Отзыв, присланный из Гарлема к их высокомочиям содержит в себе торжественное отречение от монархической конституции и гласит между прочим: ‘Сей образ правления, выгодный для других народов, и будет причиной нашей погибели. Мы носим на себе имя знаменитых наших предков, которые оставались союзниками Рима в то время, когда Рим управлял целым светом. Наша малая нация с помощью торговли своей быв под покровом республиканского правления, часто играла важную роль на театре мира, освободясь от ига испанского, мы были полезными союзниками для наших соседей, а часто страшными для них неприятелями. Нижеподписавшиеся просят, чтобы им не давали правительства, противного их обычаям и их существованию. Уповаем, с помощью Божьего провидения, сохранить независимость республики и драгоценную свободу’. Независимость республики и драгоценная свобода известна вам, добрые голландцы, только по слуху, вы давно лишились их. Остаток ваших флотов и ваших сухопутных ополчений повинуется тому, кого вы, по воле или по неволе, называете своим покровителем. Если Батавия достанется, как полагают, Людовику Бонапарту, если сенатор Богарне, тесть наследного принца Ваденского, получит в удел Швейцарию, то колосс французского владычества будет иметь еще две надежные подпоры.
*
Великий приор, г. Караччиоли, которого верховный совет Мальтийского ордена избрал своим великим магистром, после смерти г-на Томази, признан уже в сем достоинстве многими европейскими державами, кроме Франции. Г. Караччиоли живет в Мессине, в своем коммандорстве.
*
Объявление, напечатанное в гамбургской газете об одной новой книге, столь важно, что не можем не поместить его здесь в сокращении: ‘Скоро явится одно из важнейших открытий, которое уничтожит пустое предположение Филолаево, вообще приписываемое Копернику, — предположение, которого самый меньший недостаток состоит в том, что оно вводит в заблуждение здравый смысл, заставляя полагать, будто земля перебегает ежедневно 542,000 мили. Новое открытие опровергает также систему Птоломееву, эпициклы, эллипсизы Кеплера, — и возвращает путям планетным правильные круги. Оно ясно доказывает, что Солнце действительно и ровным течением обращается около Земли’, и проч. Автор книги есть г. Д’Агила, живущий в Гамбурге. — В том же объявлении сказано, что ‘сие открытие есть плод, созревший в путешествиях, размышлениях и молчании, — и что сия книга откроет глубокую тайну, которую наблюдатели тщетно старались проникнуть в течение 3000 лет’ — Тени Галилея и Кеплера!..
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.27, N 11. — С.233-240.
Известия и замечания
В письме, которым Наполеон Бонапарт 21 января известил свой сенат об усыновлении Евгения Богарне, в первый раз упомянуто о союзных государствах. ‘Мы предоставляем себе — сказал он — сделать дальнейшие распоряжения, относительно обязанностей для всех союзных государств Французской империи. Поелику разные части, взаимно независящие, имеют одну общую пользу, то они должны быть соединены одним же общим союзом’. — Значение слов сих теперь уже объяснилось, бракосочетания, родственные и политические связи принадлежат к системе союзничества. Сии многозначительные слова растолковал г. Бонапарт в произнесенной им речи при открытии заседания законодательного корпуса. ‘Весь полуостров Италия есть составная часть великой империи, я, как верховный глава, поручился за безопасность монархов и конституции, которыми разные части ее управляемы будут’. Один журнал делал свои замечания на сии слова, которыми обнаруживаются замыслы французской политики. Но происшествия значительнее слов. Адская система союзничества час от часу распространяется и поглощает государства.
Однако это не новое. Древние римляне, увидев, как трудно удержать в повиновении все части, составлявшие колосс, беспрестанно вoзpaставший, изобрели систему союзничества. Слабые государства жертвовали Риму своею независимостью, и пользовались его защитою. Союзники обязаны были ставить многочисленные войска вспомогательные, но сии войска обыкновенно исправляли службу вместе с римскими легионами, и с ними ходили на сражения. Рим повелевал, союзники исполняли. Тит Ливий говорит, что они без римского военачальника не могли собственными силами и распоряжениями воевать с неприятелем. Система союзничества распространилась на Грецию, Испанию, Галлию, на часть Азии и Африки, многие республики и королевства слились с Римскою империею.
Еще можно привести одно место из речи, произнесенной в собрании законодательного корпуса. Слышать высокопарные нелепости от людей легкомысленных есть дело очень обыкновенное, а особливо в нынешнее время, когда французы помешались на великих людях, великой империи, великой нации, и когда несколько удальцов воображают себя первыми особами в свете по такому точно праву, по какому Дон Кихот считал себя рыцарем печального образа. Как бы то ни было, однако слова велеречивых ораторов, сколько понимать их можно, доказывают замыслы Наполеона Бонапарта. ‘Заключенный мир — так говорил один из законодателей в 5 день марта — преобразит Европу. Между государствами не может быть равновесия так точно, как и между простыми гражданами, ибо от равных требований родилось бы ревнование, от него — война, от войны — бедствие народов. Следственно все показывает, сколь нужна превозмогающая сила, которая станет покровительствовать слабейшие государства, решить их споры, и мстить за них оскорбителям. Французы! Вы эта сила! Европа находится под вашим управлением (За сим следует фраза, совершенно бестолковая)…. Вы призваны в мир, наподобие сияющего дневного светила, действуя из средоточия политической силы, управлять другими в путях определенных!’ — Вот затеи людей, которые уверяют, что хотят водворить мир в Европе.
——-
Мугиб Эффенди, новый посол от турецкого султана, уже прибыл в столицу Франции, Бонапарт назначил известного генерала Себастьяни послом ко двору константинопольскому. Несмотря на то, холодность, замеченная между некоторою великою державою и султаном прекращена взаимными объяснениями на предлежавшие затруднительные вопросы. Порта, к счастью, скоро догадалась, что французское правительство хочет Турцию сделать участницею благодетельной своей системы союзничества, Бонапарт имел неосторожность слишком поспешно обнаружить требования свои на области и острова, бывшие некогда во владении Венецианской республики. — Черный Георг с своими сербами причиняет великие беспокойства Порте которая наконец решилась принять деятельнейшие меры к усмирению мятежников.
Великий визирь отправляется в армию, собранную в Ромелии, чтоб соединясь с Юсуфом Пашою, идти против сербов.
Уверяют, что по убедительнейшей просьбе венского двора, Каттаро и прочие занятые места в Далматии обратно уступлены австрийцам, которые по силе Пресбургского трактата сдадут их французам.
Английский адмирал Варрен (бывший прежде послом в С. Петербурге), плавая с одним линейным кораблем и фрегатом, повстречался подле Мадеры с французским адмиралом Линуа, который, также с кораблем и фрегатом, возвращался из Восточной Индии. После сражения, продолжавшегося 4 часа англичане овладели эскадрою, и уже привели ее в Портсмут. В Монитере помещена статья, где со всею важностью исследуется, что было поводом к сему несчастию, — как будто в первый раз французский адмирал достается в плен англичанам. —Теперь разъезжают на морях шесть эскадр французских, над одною из них начальствует Иероним Бонапарт, который вышел из Бреста в декабре месяце, и ныне, как утверждают некоторые публичные листки, возвращается в Европу. Английский адмирал Страхан поплыл к нему на встречу. — Сей Иероним (Жером) Бонапарт и Лукиан (Люсьен) брат его до сих пор еще не произведены в принцы. Лукиан ненавидит Наполеона, который уже несколько раз пытался мириться, недавно он предлагал для дочери Лукиана выгодное замужество, но Лукиан не принимает предложений, и живет уединенно в Фраскати, недалеко от Рима.
Напротив того Людовик скоро будет провозглашен королем голландским. Депутаты, бывшие в Париже, повезли план новой конституции к их высокомочиям в Гаагу. Пишут, что Голландия впредь не будет называться Батавиею, и что Бонапарт присоединит к ней герцогства Клевское и Бергское, а Иоаким Мюра получит другие области.
Хотя Бонапарт отложил до некоторого времени обещанный им военный праздник, однако приготовления безостановочно продолжаются. Охотники угадывать будущее теперь спорят между собою: одни говорят, что Наполеон Бонапарт повезет брата своего Людовика в Брюссель, где оба дождутся депутаций из Гааги с предложением голландской короны, другие утверждают, что он прежде поедет в Рим, куда уже велено отправиться отряду гвардии и архитектору для обозрения Капитолия.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.27, N 12. — С.311-317.
Известия и замечания
В придворном французском календаре нынешнего года фамилия г-на Бонапарте помещена в следующем порядке: ‘Наполеон, император французов, женат на Иозефине. Евгений Наполеон (смотри Итал. королевство). Стефания-Адриянна-Людовика-Наполеона (см. курф. Баден.), Иосиф Наполеон, брат императора, великий избиратель (см. Неаполь). Людовик Наполеон, брат императора, коннетабль империи, женат на Гортенсии-Евгении, родился 10 апреля 1783 года, у них дети: Наполеон Карл и Наполеон Людовик. Елизи, сестра императора (см. Лукка и Пиомбино). Мария-Павлина, сестра императора (см. Гвасталла). Аннонсиада-Каролина, сестра императора (см. Клев. герц.). Г-жа Мария-Летиция, мать императора, родилась 24 августа 1750’. — Потом следуют разные государства европейские. Под Римом стоит имя Папы VII, а под Неаполем Иосифа Наполеона, названного королем неаполитанским и сицилийским, который женат на Марии-Юлии, от сего супружества родились Каролина-Зинаида и Каролина. Также помещены особо герцогство Клевское и Бергское, республика Рагузинская, Швейцария, княжество Невшатель и республика Валезская. Под статьею: Голландская республика, постановлено для виду имя ратпенсионера.
Это последняя почесть, которую Бонапарт оказал г-ну Шиммельпеннику. Уже известно, что сей начальник республики сложил с себя звание, и в скором времени отправится на житье в свои поместья, лежащие в Обер-Исселе. Недаром Бонапарт в конституции включил статью, по силе коей ратпенсионер имеет право отказаться от своего сана. Г. Шиммельпенник в письме своем, поданном собранию их высокомочий, пишет, что слабое здоровье, и особливо глазная болезнь, препятствует ему долее управлять республикою. В самую пору неопытный наблюдатель подумает, что обстоятельства стеклись сами собою, и что Людовик Бонапарт принимает кормило правление из жалости к расстроенному положению бедной Голландии! — Президент собрания Фосс Ван Стеенвик, принял на себя звание временного ратпенсионера, до прибытия Людовика Бонапарта, который уже провозглашен королем голландским. В скором времени ожидают обнародование новой конституции, между тем несколько статей из нее уже напечатано в ведомостях. Выписываем: ‘Корона есть наследственная в мужском колене, женский пол не будет царствовать. Вдовствующая королева будет правительницею малолетнего короля. Если наследство в мужском колене пресечется, император французский даст короля из своего дома, или наименует в сие достоинство одного из природных граждан. — Король получит недвижимое имение, приносящее годового доходу 500,000 голландских гульденов. На жалованье гражданским чиновникам подается 1,500,000. Король будет иметь свое пребывание в Гааге. Все чиновники должны быть природные граждане, кроме придворных. Язык, вера, обычаи и законы останутся в нынешнем состоянии. — Король будет иметь ту же власть, какую ратпенсионер, относительно назначение чиновников, законодательный корпус должен состоять из членов, в числе которых семнадцать будут избираемы из одного голландского департамента, Сей корпус получит бессменного президента. Нынешние члены останутся на своих местах. Государственный совет должен состоять из 8 особ, в нем будут заседать министры. Долги государственные принимаются. Между Францией и Голландиею заключен будет договор торговый’. — Бросим на удачу еще несколько известий или лучше сказать догадок, помещенных в иностранных газетах. Коронование Людовика Бонапарта назначено быть в Амстердаме. Иоаким Мюра уступит свои области новому королю, а сам получит Швейцарию и титло королевское. Адмирал Бериель в качестве вице-короля будет управлять Голландиею в отсутствие Людовика. — В другое время читатели, нашедши в журнале столько невероятных странностей, могли бы сказать: какой вздор, как на это положиться? Но теперь, к несчастью, много странного сбывается на самом деле. Ныне журналисты не боятся упреков в излишнем легковерии, и смело выписывают один у другого известия и догадки, из которых большая часть оправдывается событиями.
*
Вся надежда на восстановление мира между Англиею и Франциею исчезла. Уверяют, что Англия отказалась вступать в переговоры без участия могущественной своей союзницы. Чего ожидать от мирных предложений властолюбивого Наполеона, который на первый случай требовал, чтоб Англия уменьшила число своих флотов, между тем как сам беспрестанно умножает войска свои и порабощает независимые государства?
Надеялись также, что несогласия между Англиею и Пруссиею будут прекращены миролюбно, однако и это не исполнилось. Его величество король Георг повелел выдать билеты для перехватывания всех кораблей прусских и тех, которые принадлежат городам, состоящим под покровительством Пруссии.
Крепость Каттаро до сих пор еще не отдана австрийцам. Кажется, что дела принимают другой вид, вопреки слухам, которые незадолго перед сим носились, и были повторяемы в иностранных ведомостях. Впрочем, дальнейших объяснений по сему предмету надлежит ожидать от времени.
*
Кардинал Феш, дядя г-на Бонапарта, наименован коадъютором и преемником курфюрста архиканцлера Немецкой империи. Следующее объявление подано имперскому сейму, за подписанием курфюршеского министра барона Альбини:
‘Господа! Постановления депутации, в 1803 году после опустошительной войны сделанные в качестве коренных законов империи, подавали надежду Германии, что исполнение оных утвердит порядок и спокойствие в Немецкой империи, соединит всех членов новым союзом, и обеспечит главнейшие части конституции. Новые войны, в которых империя не принимала никакого участия, но для которых принуждена была служить театром, не только удалили сию надежду, но еще более заставили беспокоиться о следствиях: не трудно предусмотреть их. Сии следствия грозят опасностью владениям и правам, основанным на законах империи, они заставляют бояться, чтобы наконец не осталось одной тени древней немецкой конституции.
Его светлость курфюрст архиканцлер, мой всемилостивейший государь, в качестве примаса и архиепископа Германии, принял на себя всевозможные попечения об утверждении церкви католической немецкой в сходство с коренными законами империи, но еще не мог успеть в своем намерении. Он не мог даже установить при себе капитула, и имел причины страшиться при жизни своей, а еще более после смерти, лишения областей и доходов, которые предоставлены ему по определению депутации.
Достигши до 63 года своей жизни по пути забот и затруднении, он не мог долее откладывать назначение себе помощника в правлении, коадъютора и преемника, который при душевных и телесных силах пользовался бы уважением к особе, и имел бы сильного покровителя для защиты своих прав и преимуществ, для удобнейшего отправления дел по своему званию, и для обеспечения, после своей кончины, целости и нерушимости немецкой конституции.
Руководствуясь сими важными причинами, его курфюршеская светлость думает, что для совершение своего намерения не можно избрать особу достойнее его преосвященства г-на кардинала Феша, которого предки еще в 15 и 16 столетиях отличались в немецкой службе, — который теперь находится в силе своего возраста, который причтен к сословию кардиналов святого престола, и который соединяет в себе все высокие качества, необходимые для столь знаменитой степени.
Вот особа которую его светлость испросил от его святейшества себе в коадъюторы и преемники. Уже уведомлен о сем и е. в. немецкий император, который в нынешних обстоятельствах без сомнения одобрит такой благоразумный выбор. Е. с. препоручил мне сообщить вам, господа, о сем важном деле и просить, чтобы вы известили о нем своих верителей. Имею честь и проч.’.
Таково положение Германии! Наполеон Бонапарт явный неприятель всех народов, а особливо соседей своих и союзников, назначил дядю своего помощником курфюрста-архиканцлера, который не замедлит, подобно ратпенсионеру Шиммельпеннику, сложить с себя достоинство, чтоб поскорее очистить место для кардинала Феша.
*
Главная квартира сербов теперь находится в Семендрии, откуда снабжают оружием и съестными припасами войска, стоящие при реке Дрине и местах окрестных. Мятежники в сей стороне гораздо сильнее своих неприятелей, и занимают весьма выгодные положения. Начальники сербские уверяют, что для них не страшна в сих местах даже шестидесятитысячная армия, и что с сей стороны неприятелю невозможно пробиться во внутренность Сербии. — Турки в легких сшибках с мятежниками обыкновенно проигрывают. До сих пор еще не произведены в действо решительные меры. Черный Георг наблюдает строжайшую дисциплину в войске. Недавно, во время бытности своей в Ушице, он приказал расстрелять трех офицеров. Каждый начальник должен безотлучно находиться при своем месте. Сербы надеются в скором времени получить 40,000 человек вспомогательных войск, состоящих из боснийцев и черногорцев. Судя по расположению обстоятельств, надобно думать, что Белград будет занят сербскими войсками.
*
Из Венеции пишут, что морская торговля сего города, равно Триеста и других портов Адриатического моря, совершенно остановилась, потому что корабли российские и английские не дозволяют никому появляться на море. Венециане теперь принуждены перечитывать старые газеты и журналы, ибо от правительства дано повеление почтамту не раздавать никаких листков заграничных. — Хотя г. Богарне возобновил некоторые старинные обыкновения, однако народ весьма не доволен новым правительством. Бездействие торговли, рекрутские наборы, налоги на движимое имение, и тому подобные тягости, приводят в крайнее уныние людей, которые и без того уже были несчастны, лишась своей независимости, а ныне сделались еще несчастнее, принуждены будучи платить в казну с доходов своих по 50 процентов!
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.28, N 13. — С.72-80.
Известия и замечания
Слухи о начавшихся мирных переговорах между Англиею и Франциею занимают ныне и журналистов, и читателей. Незадолго перед сим, как известно, лорды Ярмут и Элджин, полковник Аберкромби и другие англичане, которые задержаны были во Франции, отпущены обратно в их отечество. Сказывают, что они привезли с собою бумаги с важными предложениями от французского правительства, и немедленно отдали оные г-ну Фоксу. Сие обстоятельство еще больше возбудило внимание в публике тем, что лорд Ярмут, пробывши несколько дней в Лондоне, опять отправился во Францию. Известный министерский журнал Morning Chronicle полагает, что сей лорд поехал для исправления собственных дел. Впрочем, утвердительно ничего не сказано: только похваляется осторожность правительства, которое не объявляет до времени, что нужно содержать в тайне. В другом журнале, английском же, записано: ‘Мы желаем мира, правительство наше того же хочет и старается приблизить сию счастливую эпоху: но смеем утверждать, что пока не приобретем новых залогов, кроме тех, которые уже имеем в руках своих, пока не овладеем всеми колониями французскими и испанскими или по крайней мере, пока не заставим их отложиться от нынешних правительств, пока не истребим неприятельских флотов, и даже запасов приготовляемых в пристанях, — до тех пор наше нынешнее министерство, при всей своей деятельности, при всем благоразумии, не получит от Бонапарта согласия на такой мир, который сохранил бы независимость нашего отечества, и оставил бы при нас величие и могущество’.
Что ни случится впредь, по крайней мере теперь все признаки показывают мирное расположение кабинетов. Пруссаки со шведами, по-видимому, скоро помирятся, войска их стоят спокойно на границах Лауэнбургских. Между Пруссией и Англией также идут переговоры. Хотя война Пруссии объявлена в Лондоне торжественно при звуке трубном, однако уверяют, что кровопролития не будет, и что пруссаки выйдут из Ганновера. Французские войска готовятся оставить Германию, и отдать австрийцам Браунау, потому что спор за крепость Каттаро (которая, по убеждению венского кабинета, возвращена австрийцам, для отдачи кому следует, по силе Пресбургского трактата) уже не существует. Итак, почти можно бы смело ручаться, что вожделенная тишина оживит изнемогшую Европу, если б рушитель общего спокойствия вместил свое честолюбие в пределах Франции. Не говоря о прочем, приятно ли, например, султану, что в то самое время, как Бонапарт на публичной аудиенции уверял посла его в искренней дружбе, французские войска занимали республику Рагузанскую, которая платит дань Порте, и состоит под ее покровительством?
Герцогства Беневент и Понте-Корво были причиной несогласий между папой и Фердинандом, королем неаполитанским. Г. Бонапарт, для уничтожения сих замешательств — так пишет он в послании своем к сенаторам — присоединив оба герцогства к Франции в качестве поместий империи, отдал их во владение, одно министру Талейрану, другое маршалу Бернадотту, которых наименовал герцогами. Церковной области и Неаполитанскому королевству обещаны вознаграждения.
Павлина (сестра Наполеона) и супруг ее князь Боргезе успели уже сделать весьма прибыточный оборот из своего имения. Герцогство Гвасталла, очень дешево, как известно, им доставшееся, продано королевству Итальянскому за шесть миллионов миланских ливров, из коих 1,500,000 будут выданы немедленно, а уплата прочих расположена по срокам. Титло герцогское остается при Павлине и ее супруге. Сделка самая выгодная!
Испания при нынешних обстоятельствах легко может лишиться богатых владений своих в Южной Америке. генерал Миранда, которому помогают англичане, есть неприятель весьма опасный для Испании. Новейшие известия показывают, что к нему присоединилось множество недовольных, и что он уже овладел Луманою и Каракасом. Правительства испанское и французское обвиняют республику Соединенных Областей, полагая, что она управляет действиями сего генерала, однако ж известно, что она сама жалуется на несправедливость и притеснения англичан, следственно нет ей нужды споспешествовать их намерениям.
Великобританские парламенты занимаются ост-индийскими делами, и рассматривают поступки прежнего генерал-губернатора, маркиза Веллеслея, который грабил и обижал удского набоба. Решительно положено отозвать обратно и нынешнего остиндийского генерал губернатора Джорджа Барлова, король уже подписал повеление. Министры хотят, чтобы его место заступил лорд Лаудердаль, и стараются убедит к тому компанию. Известно, что король может отозвать генерал-губернатора из Ост-Индии: но назначение преемника ему зависит от директоров компаний. Другие утверждают, что в Ост-Индию на место г-на Барлова отправится лорд Говик (Грей). — В нижнем парламенте были жаркие споры о предложении г-на Виндама, в рассуждении семилетнего срока военной службы, и об уничтожении торга невольниками. — Дело Лорда Мельвиля, которого судили за употребление казенных денег на частные надобности, кончилось в его пользу: верхний парламент объявил его невинным.
В Прибавлении к No 39 Северной пчелы напечатано было, что двор венский согласился пропустить войска французские через наследственные области в Истрию и Далматию, что признает все перемены, сделанные французским правительством в разных государствах, равно и те, который впредь сделаны быть могут, что отрекается от системы нейтралитета, и обязуется держать сторону Франции, с кем бы она ни воевала. — От издателя Пчелы потребовали с угрозами, чтоб он впредь с большей разборчивостью помещал статьи о делах политических, и чтоб опроверг ложные известия, в листках его напечатанные. Письмо писано из Вены. Следственно тамошнее правительство, при всех неудобствах своего положения, не хочет даже, чтобы Европа подозревала его в тесной дружбе с Наполеоном Бонапартом.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.28, N 14. — С.155-160.
Известия и замечания
В Монитере напечатано: ‘Никогда еще не было распущено столько басен, как теперь. Немецкие газеты наполнены ими, а наши журналисты сплошь повторяют ложные известия, думая, что надобно тот час помещать в своих изданиях все, что ни появляется в лучших газетах. Как мог публицист повторять новость, помещенную в некотором публичном листке немецком, будто курфюрст баденский сложит с себя правление? Без сомнения курфюрст баденский не будет управлять народом своим так долго, как желательно для счастья подданных его: однако правление не есть работа механическая, и старость не менее способна к понесению сего бремени, как и юный возраст. Впрочем известно, что сей государь все время своего княжения не меньше других монархов занимался благоденствием подданных. Кажется, при нынешних обстоятельствах, французские журналы не должны бы разглашать подобных новостей. Журнал, так называемый: Парижский, начитавши в неаполитанских листках, что нынешний король (Иосиф Бонапарте) сделал некоторые перемены в рассуждении соляной пошлины для уравнения сборов и для предупреждение хищений, тотчас перетолковал по своему сию новость и разгласил будто налог на соль совсем уничтожен. В одном аугсбургском листке написано, что папа отправится в Авиньйон. Немецкий издатель конечно не знает, что папе нечего делать в Авиньйоне, но французский журналист, повторивший сие известие, должен бы, кажется, ведать, что область Авиньйонская теперь называется Воклюзским департаментом’.
Итак Монитер противоречит важным известиям, которые повторяемы были во всех листках политических. Положим, что слухи о баденском курфюрсте и о путешествии папы не справедливы, но никакому сомнению не подвержено, что для Немецкой империи сочиняется новая конституция в Париже, и что Церковной области и самой римско-католической церкви предстоят великие перемены. Новейшие письма уведомляют о вступлении французских войск в Рим, и о скором отъезде святого отца в Турин.
Король шведский постановил отменить прежнюю конституцию в немецких своих владениях, и ввести вместо оной шведскую. Померания и остров Риген не будут иметь никаких сообщений с имперскими трибуналами. Такие сообщения не должны быть терпимы в нынешнее время, когда германский сейм состоит под чуждою властью. Сколь опасна была для Швеции и для самой Померании прежняя конституция, можно видеть из следующего обстоятельства. Когда король в нынешнем году дал повеление о наборе земского войска, померанские чины отослали оное в имперские трибуналы на рассмотрение, — и это случилось тогда, как неприятель угрожал нападением на области! Шведское уложение введено будет с 1 числа сентября нынешнего года, а до того времени судопроизводство остается в прежнем состоянии. Земледельцы, которые в Померании принадлежат помещикам, и по шведским законам должны быть вольными, получат свободу не прежде 1810 года, между тем приняты меры, мало-помалу приготовить сие сословие к восприятию благодеяния, даруемого новыми законами. Внезапный переход от неволи к свободе мог бы иметь неприятные следствия.
*
Разные слухи о мирных сношениях почти ежедневно переменяют вексельные курсы в Лондоне и в Париже. Уверяют, что предварительные статьи уже готовы, и что лорд Голланд отправится во Францию в качестве уполномоченного для формальных переговоров. В великобританской газете пишут следующее: ‘Нельзя проникнуть в намерения правительства, но нельзя также не предполагать, что они клонятся к выгодному миру. Из того следует само собой, что предмет сношений между Англией и Францией, производимых посредством пленных чиновников и курьеров, есть открытие переговоров об окончании войны. Сказывают, что г. д’Убриль, находящийся ныне в Вене, поедет в Париж {Теперь он уже приехал.} также для переговоров. Далее сказывают же, что между Фоксом и Талейраном сношения производятся чрез посредство французского генерала Бойера, лорда Ярмута, г-на Вильбрагама и других особ. Как бы то ни было, все еще нет причины утверждать, что мир непременно заключен будет. Г. Фокс теперь не может ни предложить, ни принять условий, которых требуют выгоды Наполеона Бонапарта. Англия не может признать сделанных перемен в Германии, не может согласиться, чтобы королевство Голландское осталось за Людовиком Бонапартом, а Неаполитанское за Иосифом, не может оставить в руках Франции ключи и крепости Средиземного моря, только за Мальту и за Ганновер не может отдать обратно все колонии французские, испанские и голландские, даже не может облегчить для Бонапарта способы покорить Сен-Доминго. А без сих уступок смешно было бы надеяться на мир.
‘Франция силою своего оружия и деятельностью военного, революционного правительства берет перевес в политической системе Европы. Блеск дома Бонапарта начинает помрачать славу Бурбонов. Французам приятно видеть, что их начальник жалует в короли и в герцоги. Правда нынешние налоги несравненно тягостнее бывших в прежнее правление, но бесчисленное войско удерживает ропот. Бонапарт любим солдатами, потому что они под его предводительством несколько раз сражались и побеждали, а еще более потому, что он не щадит для них ни почестей, ни богатства. Военное ремесло со дня на день более распространяется в народе, потому что многие нажили деньги и почести в военной службе. При всяком хищении, на которые покушался Бонапарт, все солдаты, и даже все те из его подданных, которые деятельнее трудятся для честолюбивых видов своих получали от него довольно на свою долю. Вот причины, заставляющие самого Бонапарта и подданных его желать такого мира, который, обезоружив неприятелей, предоставил бы ему возможность хватать все, что ни попадется. Признаем новопожалованных королей и герцогов, дозволим ему господствовать над Средиземным морем, отдадим колонии испанские, голландские, португальские и французские, завоеванные нами на Востоке и на Западе, согласимся на его требование уменьшить наши флоты и войска, откажемся навсегда от нашей торговли и от политического влияние на твердую землю: на сих условиях он помирится с нами на некоторое время, и даже возвратит — ненадолго — Ганновер законному своему курфюрсту!’
Напротив того французы вот что поют в своем Аргусе, который пишется на английском языке для того, чтобы островитянам доставить удовольствие читать в подлиннике брань и нередко выдумываемые небылицы: ‘Англичанам не очень нравится, что твердая земля принимает спокойную наружность. Бедствия жестокой войны возбуждают во всех народах желание мира. Сему-то расположению надлежит приписывать, что король прусский терпеливо слушает вызовы короля шведского. Англичане все еще продолжают нарушать права народные. Какая польза обижать миролюбивых приморских жителей, жечь дома их и нападать на рыбаков беззащитных? Такие поступки открывают слабость, ни к чему не служат, и доказывают, что британцы не руководствуются никакою системою, никакими постоянными правилами. Сегодня отдают повеления, завтра отменяют. Сперва объявили, что крепко запрут всю надбрежную линию, а теперь делают исключение. Непосредственно за первым объявлением вышло другое, по которому уже дозволяется судам нейтральным входить в Эльбу. Они знают, что когда б заперли все реки и порты, то обратили б на себя собственное оружие, и запутались бы в сетях, которые сами же расставили’.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.28, N 15. — С.234-240.
Известия
Вступление французских войск в область Рагузинскую дало новой оборот делам политическим — и Каттаро остается в прежних руках. Сия крепость важна по своему неприступному положению, как можно видеть из плана, и по безопасной гавани. В городе считается 1500 жителей, греческого и римского исповеданий, он в начале 15 столетия добровольно поддался Венецианской республике. В 1797 году крепость досталась Австрии, а по Пресбургскому трактату отдана Итальянскому королевству. В прежние времена содержались в ней государственные преступники.
Эрцгерцог Карл с неутомимой деятельностью преобразует австрийские войска. Принц Гессен-Филипстальский все еще держится в маленькой крепости Гаэте, и получает подкрепление в съестных припасах и в муниции от сира Сиднея Смита второго. — Генерал Фокс отправился из Гибралтара в Сицилию, где примет начальство над английскими войсками, находящимися на сем острове. — Переговоры между Англией и Францией продолжаются, но успех, и даже предмет оных вовсе неизвестны публике. — Между Пруссией и Швецией ничего еще решительно не положено. — Французские войска готовились выступить из Южной Германии, которая — как замечено в великобританской газете — уже до того истощилась, что не может кормить их. — В Европейской Турции собираются в разных местах многочисленные военные корпусы — может быть, для усмирения мятежников.
P. S. В Монитере напечатано: между одной великой державой и Францией заключен мир в Париже 20 июля.
——
Известия // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.28, N 16. — С.316-318.
Известия и замечания
Лорд Лаудердаль, великий хранитель печати Шотландского королевства и член тайного совета, отправленный во Францию в качестве уполномоченного негоциатора, 6 августа был представлен Наполеону Бонапарту. Парижские публичные листки уверяют, что уже прелиминарные статьи о мире с Англиею точно готовы. Однако в Лондоне ничего еще наверное о том не знают. Друзья тишины и спокойствия не отчаиваются в счастливом успехе сего посольства и думают, что в продолжение бывших переговоров все нужное заготовлено для статей прелиминарных. Но если представить сии затруднения, которые перед сим за несколько месяцев уничтожали всю надежду на мир, если вообразить характер неприятеля, с которым должно мириться, — положение обеих договаривающихся сторон, и их выгоды противоположные: то скорее надобно опасаться новых непреоборимых препятствий, нежели успеха в заключении прочного мира. Известно всему свету высокомерие французского правительства. Бонапарт любит подписывать статьи, которые сам сочиняет, хочет, чтобы другие делали великие пожертвования, а сам не уступает ничего. Англичане еще не в таком состоянии, чтобы стали соглашаться на все, чего от них потребуют. Новые происшествия в Германии и уничтожение статей, подписанных в Париже г-м Убри и генералом Кларком, едва ли не дадут политическим делам совсем другого направления. Кажется, что лорд Лаудердаль возвратится в Англию, ничего не сделавши.
Можно было предвидеть, какой удар готовил Бонапарт для Немецкой империи. Он мало-помалу отрывал провинции от великой и сильной Германии (великой и сильной, по пространству областей и многочисленности жителей), жаловал ее князей в самодержавные короли, отделял их от Германской империи и подчинял Франции. Немецкие патриоты оплакивали несчастье своего отечества, предвидя, что скоро нельзя будет отыскать имени Германии на географической карте Европы. Горестное предчувствие сбывается. Имперский сейм, беспрерывно продолжавшийся в Регенсбурге с 1654 года, разрушен. Бонапарт составил Рейнскую конфедерацию, наименовал себя протектором ее, и объявил, что не признает Немецкой империи и Союза князей имперских. Чины, принадлежащие к новой конфедерации суть следующие: баварский и виртембергский курфюрсты, в звании королей, — курфюрст баденский и г. Мюра, в звании великих герцогов, — ландграф гессен-дармштадтский, принцы Нассау-Узинген, и Вейльбург, принцы же Гогенцоллерн, Гехинген и Сигмаринген, князья Сальм-Сальм и Сальм-Кобург, принц Изенбург-Бирштейн, герцог Аремберг, принц Лихтенштейн и граф Лейен. Курфюрст-архиканцлер с титулом примаса Рейнской конфедерации получает город Франкфурт, который назначается местом пребывания депутатов. Для защиты конфедерации Франция, в случае надобности, должна выставить войска 200 000 человек, Бавария 30 000, Виртемберг 12 000, Баден 8000, Берг 5000, Дармштадт 4000, Нассау с прочими 4000.
Император Франц II, в письме к курфюрсту-архиканцлеру изъявляет свое удивление, как мог сей духовный князь выбрать себе в коадъюторы кардинала Феша (дядю Бонапарта), без ведома и согласия главы Немецкой империи. О сем подан был и протест сейму в Регенсбурге от австрийского посланника.
По письмам из Лиссабона, полученным в Лондоне, видно, что Бонапарт предложил мадридскому двору требования, на которые нелегко можно согласиться. Бонапарт хочет, чтобы король испанский принял посла от нового, так называемого, короля неаполитанского, чтобы взял участие в намерении этрурийскую королеву свергнуть с престола, и чтобы уступил Франции Каталонию, Аррагон, Наварру и Бискаю.
Храбрый защитник Гаэты, принц гессен-филипстальский, получив опасную рану при вылазке из крепости, принужден был препоручить свой пост английскому офицеру и удалиться в Сицилию. Новый начальник, по тридневном сопротивлении, отдал Гаэту неприятелю на известных условиях. Гарнизону дозволено выйти из крепости. Артиллерия и магазины оставлены французам.
Везувий перестал извергать пламя, но к несчастью, французские пришельцы, которые для жителей опаснее самого Везувия, еще свирепствуют в Италии. Маршал Массена, начальствовавший над войском под Гаэтою, отправится в Калабрию для укрощения мнимых мятежников. В Неаполе отбирают у жителей всякое оружие и порох, в Генуе сделано то же.
Более ста евреев, приехавших в Париж в качестве депутатов для сочинения новых постановлений, относительно будущей судьбы своих братьев, открыли заседание свое в субботу. Известно, что они в день сей не ездят, не пишут, и вообще не занимаются никакими делами. Несмотря на то, многие из них приехали в каретах в собрание, и некоторые писали.
Генерал Дюмурье, о котором долго ничего не слышали, приехал обратно в Англию. Некоторые державы твердой земли, зная отличные военные дарования и опытность сего полководца, хотели употребить его в последнюю кампанию против Франции. К сожалению, такое намерение объявлено было г-ну Дюмурье несколько поздно. Однако он, по соизволению английского правительства, с крайнею поспешностью пустился к театру войны, вышедши на твердую землю в Куксгавене, получил известие о вступлении французов в столицу Австрии. Сие обстоятельство заставило генерала взять другую дорогу, по преодолении многих трудностей ему удалось наконец добраться до назначенного места. Декабря 4 Дюмурье был в Дрездене, 7 — в Праге, 13 — в Троппау, — тогда уже не было нужды в сем генерале. Почему он и хотел было тотчас возвратиться, но по приглашению некоторых особ оставался на твердой земле. Наконец, уже весною, отправился в Англию через Штралзунд и Швецию.
Г. Барлов, генерал-губернатор английских владений в Ост-Индии, заключил мирные и дружественные трактаты между Компаниею и бывшими ее неприятелями, Сцидиагом и Голкаром, на условиях весьма выгодных для Англии. Продолжавшаяся несколько лет война была начата при Веллеслее, прежнем генерале-губернаторе, которого поступки теперь рассматриваются в Англии, и который, как уверяют, более думал о своих прихотях, нежели о пользе Компании.
Один офицер в письме своем из Калькутты, главного города английских колоний в Ост-Инди, от 30 июля 180, описывает маратских {Между маратами и афганами разница та, что первые суть природные индусы, исповедующие веру своих предков, а последние — потомки пришельцев, и держат веру магометанскую.} начальников следующим образом:
‘Голкар не столько богат, как Сциндиаг, но страшнее сего последнего. Он вместе политик и воин, имеет беспокойный нрав, неутомимую голову и дурное сердце, в состоянии решиться на величайшие злодейства, если только находит в них для себя пользу. Родясь в Европе, Голкар верно не имел бы ни более отважности, ни отличнейших дарований, и это он сам знает может быть лучше, нежели все английские губернаторы.
Сциндиаг, сладострастный восточный князь, не имеет ни великих способностей, ни особливой, храбрости, но он следует советам других людей, и теперь все его усилия на нас устремлены’.
С такими-то людьми надлежало сражаться англичанам. Ныне все кончено. Желательно только, чтобы сии индийские князья не скоро приметили, как мало выгодны для них статьи, подписанные их министрами.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.29, N 17. — С.73-80.
Известия и замечания
Наконец действительно случилось то, чего немецкие патриоты ожидали с болезненным предчувствием. Е. в. Франц II сложил с себя корону Немецкой империи. В печатном объявлении, сообщенном всем уполномоченным министрам на Регенсбургском сейме, упомянуты побудительные причины сего поступка, и при конце сказано: ‘Объявляем чрез сие, что почитаем расторгнутым союз, соединявший нас с политическим телом Немецкой империи, — что по следствию заключенного Рейнского союза почитаем наш сан верховного главы империи, и с ним сопряженные обязанности, уничтоженными, и что слагаем с себя и корону императорскую, которую до сего времени мы носили, и управление империи, которое мы на себя приняли. — Освобождаем и увольняем от обязанностей, относительно к нам, законному главе империи, возложенных конституцией на курфюрстов, князей, чинов, членов, и в особенности на верховные судилища и на всех служителей империи’.
Итак, Немецкая конституция исчезла. Чины нового Рейнского союза без сопротивления поддались игу чужестранца, который разоряет их области. Где теперь искать старинной немецкой верности, взаимной любви, которая соединяла государей с подданными, той благородной гордости, которая не могла даже помыслить без ужаса об оковах порабощения? Бонапарт сделался совершенным обладателем Южной и Западной Германии, нет сомнения, что он постарается титло протектора заменить другим, и распространить свое покровительство на всю империю.
Немецкие государства, не принадлежащие к Рейнскому союзу, вооружаются с великою поспешностью. Вообще, войска всех держав Европы находятся в движении. Французы с одной стороны идут к Инну, с другой к Саксонии и Вестфалии. Кажется, Бонапарт военными приготовлениями намерен испугать тех, которые не хотят признать новых распоряжений, сделанных им в Германии. Дружба между Пруссией и Францией становится отчасу холоднее. По трактату Рейнского союза, сочиненному и подписанному в Париже, курфюршество Бранденбургское, законно принадлежащее королю прусскому, и курфюршество Ганноверское, которое он присваивает ceбе, уничтожены, равно как все, что прежде составляло Немецкую империю, следственно политика и выгоды обязывают Пруссию взять другие меpы, совершенно противные прежним. Пруссия должна теперь помириться с Англиею, и вступить в теснейшую связь с австрийским правительством. Когда стремительный поток угрожает опасностью стране, жители должны единодушно заботиться о плотине, пока еще есть время, тут некогда думать, каждому особенно о прибыточном обмене полей, и о других частных пользах…
Между тем как надежда на восстановление мира в Европе очевидно исчезает, между тем как сам Бонапарт знает лучше других, какое следствие должны иметь поступки его — Монитер проповедует, что скоро настанет общий порядок и тишина, что Австрия и Пруссия признали Рейнский Союз, что мир с Россиею будет подтвержден в С. Петербурге, английский народ желает мира, и что болезнь г-на Фокса есть единственное препятствие заключению трактата. Это не что иное, как хитрая уловка, которую Бонапарт почел нужным выдумать для того, чтобы склонить дворы скорее признать сделанные им перемены. Известно, что болезнь г-на Фокса нимало не мешает переговорам, и если Бонапарт, подражая директории, клевещет на некоторых членов тайного совета, будто желающих мира, то делает это для того, чтоб сложить всю вину на британский кабинет, и на мнимое разногласие членов, когда негоциаторы, находящееся ныне в Париже, не согласятся принять его предложений.
Непонятно, какой выгоды ожидает для себя французское правительство, распуская вести о миролюбивых своих расположениях. Кто, зная нынешние политические обстоятельства, поверит Монитеру, в котором напечатано: ‘Все пленные австрийцы, находящиеся в Виртембергских владениях, где они задержаны были по причине встретившихся затруднений, относительно исполнения статей Пресбургского трактата, ныне отпущены, и возвращаются в Австрию? — Все французские войска великой армии получили путевые расписания, для возвращения в отечество. — Корпус маршала Нея переправится через Рейн при Новом Брейзахе. — Корпусы маршалов Мортье, Бернадотта и Ожеро переправятся через Рейн по мосту в Майнце. — Корпус маршала Су и разные конные отряды перейдут через Рейн подле Страсбурга, а корпус маршала Даву при Шпейере. — Таким образом перед окончанием сентября корпусы великой армии выдут из Германии, и в конце сего месяца не останется в нем ни одного француза. — Вокруг Парижа будут разбиты лагери для армии, на все время праздников. В лагерях при Медоне уже расположилось 12 батальонов, которые стоят там восемь дней’. В Пюблисисте написано, в рассуждение мира, следующее: ‘Во всех сердцах ожила надежда на восстановление общего спокойствия, и мы не сомневаемся, что мощный гений, преодолевший такое множество трудностей, и одержавший столько побед, успеет наконец возвратить мир Европе’. — Журнал, так называемый Парижский, гласит: ‘Бог знает чего не выдумывают об Австрии и Пруссии, а того не упоминают, что Францию с Пруссиею соединяет теснейшая дружба, — что несогласия с Австриею, происшедшие по поводу занятия Каттаро, совершенно уничтожены мирным трактатом с Россией, и что австрийский император и все немецкие государи признали Рейнскую конфедерацию…’ — Если Бонапарт не видит никаких препятствий к скорому восстановлению общего покоя в Европе, на что велел вновь набрать 80 000 рекрут? Хотя французское правительство и хочет уверить, что сей набор не означает никаких предприятий, что в самые спокойные времена он был бы нужен для исправления службы, и что поэтому не должно ничего заключать ни о войне, ни о мире, но самое объяснение сие обнаруживает умысел. Зачем Франция умножает войска свои, когда сама признается, что не с кем ей сражаться? — Прокламации императора Франца II, об отречении от немецкой короны, ясно показывают, что меpы, им принимаемые, суть следствия нужды, а не свободной воли. Положение, в котором находится Австрия, есть самое неприятное. Несмотря на то, все ее движения заставляют догадываться, что и она недолго будет оставаться в политическом бездействии. Беспрестанно отправляют вниз по Дунаю множество бомб и ядер в Леопольдштадт, назначенный быть главным депо Австрийской монархии, учреждаются огромные магазины в Моравии на Шлезских границах, артиллеристы получили повеление со всевозможною поспешностью готовить 8 000 000 пушечных зарядов, и 22 000 000 патронов. Ежели правда, что ни одного француза не останется в Германии, то почему до сих пор не только еще крепость Браунау не отдана австрийцам, но даже правый берег реки Изонцо недавно заняли французские войска? Ежели правда, что Францию с Пруссиею соединяет теснейшая дружба, то против кого идут ополчения сей последней державы? Что значит Северный союз, к которому, по объявлению Монитера, присоединяются государи Северной Германии?
Достойна примечания статья, напечатанная в английском журнале Morning Роst, где между прочим предсказано, какие меры примет Россия, относительно мирного трактата, заключенного в Париже. ‘Понижение цен на бумажные наши деньги приписываем двум причинам: во-первых, в Булони опять делаются приготовления к высадке в Англию, во-вторых, вероятно, император Александр не утвердит трактата, противного выгодам Poссии, трактата, при заключении которого переступлено за пределы данного полномочия. Начинают думать, что успех мирных переговоров не так важен, как прежде полагали, и надежда на выгодный мир совершенно исчезла с тех пор, как утренняя газета, почитаемая министерскою, объявила, что лорд Лаудердаль отправляется в Париж единственно для того, чтоб узнать истинные наклонности французского правительства, узнать затруднения, встречавшиеся в продолжение переговоров, — ибо известно, что личное присутствие гораздо лучше тому поможет, нежели сношение чрез письма. Замечания, в той же газете напечатанные, клонятся к тому, чтобы удостоверить, что мир с Россиею никак не может сбыться, ибо замыслы человека, управляющего Франциею, противны выгодам Российской империи. Военная сила и множество способов могут склонить на сторону Бонапарта весы могущества, но малейшее несчастие может также разрушить государство, которое, беспрестанно думая о расширении, не радеет о способах приобрести искреннюю привязанность своих союзников’.
*
По письмам из Мадрида видно, что испанское правительство велело собрать армию из 40,000 человек, которая немедленно отправиться должна в поход, но еще неизвестно куда. В лондонских публичных листках содержатся любопытные подробности о предполагаемых переменах в рассуждении Испанского королевства. Сказано между прочим, что из Бискаи, Наварры, Каталонии, и половины Арагона будет составлено особое королевство для князя мира, и что король испанский в замену сих провинций получит Португалию. В одной утренней газете напечатано, что пока британская кровь будет течь в жилах министров, до тех пор станут препятствовать уничтожению Португалии, старинной и верной союзницы Английского королевства. По сей причине лорд Сен-Винсент и генерал Симсое с высадными войсками отправились к устью реки Тага, для защищения Португальского королевства.
Пишут из Америки, что генерал Миранда имеет многих сообщников на острове Троицы, и что с помощью приверженных к нему жителей он надеется получить важные успехи. Вот прокламация его к жителям Троицы:
‘Друзья и соотечественники! Знаменитый случай предстоит избавить от угнетения, и освободить от ига самовластного правительства народ, достойный лучшей участи, народ, которому надлежало бы наслаждаться всеми благами, истощенными Провидением для прекраснейшей страны в мире, но который носит на себе оковы деспотизма жесточайшего, нестерпимого. Сей народ, угнетенный бедствиями, с распростертыми объятиями ждет тех, которые вооружатся для защищения справедливости и свободы, он просит вас принять участие в славном подвиге, и возвратить счастье и независимость подобным вам людям. — Поспешите соединиться под хоругви вашего соотечественника, твердо вознамерившегося избавить свою родину, и пролить кровь свою до последней капли для счастья отечества, которого он не забывал ни на одну минуту во все продолжение своей жизни. — По прошествии года будет сделан раздел полей каждому по чину и рядовые солдаты, начиная со дня вступления в службу, начнут получать пищу, одежду и по четверти пиастра без вычета. — А вы, храбрые волонтеры с благородною решительностью вызвавшиеся разделять с нами славу и успехи немедленно следуйте за офицерами, которым вверено начальство над вами, и которые нетерпеливо желают вести вас к победе и счастью. Залив, открытый Колумбом, и прославивший имя его навеки, скоро будет свидетелем вашего мужества и ваших подвигов’.
Несчастные жители Калабрии жестоко отмщают мучителям своим за их насильства. Они лишают жизни всех французских солдат, которые попадаются к ним в руки. Вдова одного начальника инсургентов, именем Родио, расстрелянного в Неаполе, собрала корпус защитников, который назван корпусом отмщения. Разъяренные калабрийцы, поймавши полковника и поручика польского легиона, сожгли их живых, одного епископа предали мучительной смерти за то, что он с духовенством своим встречал Иосифа Бонапарта. Множество жителей присоединилось к английскому генералу Стюарту, который с войсками находится теперь в Калабрии. Иосиф Бонапарт приказал поступать с жителями сей провинции по всей строгости военных законов. Массена ведет свой корпус для подкрепления генералов Ренье и Вердье, которые находились в самом критическом положении.
*
Недавно писали в разных публичных листках о кровопролитном сражении, происходившем в окрестностях Бореча, между турками и сербами, последние, под предводительством начальника своего Миллинко, одержали победу, 4000 турков осталось на месте сражения. Теперь в брюннской газете напечатано известие о новой важнейшей победе сербов над турками при реке Дрине, вероятно под начальством самого Георга Черного. Турков убито 9000, в том числе трое пашей. Знатная добыча досталась в руки победителей.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.29, N 18. — С.149-160.
Известия и замечания
Если б нынешний Парижский конвент иудеев собран был за двадцать лет прежде, — он возбудил бы внимание в целой Европе, был бы любимой материей разговоров для людей образованных. Теперь и кроме Иудейского конвента много дела просвещенной публике и журналистам. Несмотря на то, сей феномен довольно важен, по странной цели замыслов Наполеона Бонапарта, который думает, как видно, не об одних только евреях французских и итальянских. Французский сенатор г. Грегуар путешествовал по Германии, будто бы для обозрения училищ. Примечено, что в Берлине и других немецких городах г. Грегуар весьма редко, и то на короткое время, посещал немецкие школы, вместо того прилежно разведывал о состоянии еврейских обществ. Из того заключают, что письмо одного богатого раввина, придворного агента брауншвейгского, Израиля Якобсона, к Наполеону Бонапарту было следствием сношений между сим раввином и французским сенатором. Г. Якобсон просил Наполеона принять под свое покровительство всех евреев, обитающих в Германии, и предложил: 1. учредить во Франции верховное правительство еврейское под председательством патриарха, 2. разделить евреев на поветы, и в каждом из поветов установить синод, который, состоя под ведомством французского правительства, назначал бы раввинов и управлял духовными делами, 3. уполномочить верховное правительство давать дозволение евреям отправлять гражданские повинности в каждом государстве. Нет сомнения, что такое умное предложение полюбилось г-ну Бонапарту, который, может быть, наградит жида брауншвейгского орденом своего Почетного легиона. Это будет не новое: Фуртадо и другие жиды, ныне в Париже находящиеся, уже украшены сими знаками отличия.
*
Прусские войска идут со всех сторон к французским и баварских границам. Армия состоит более нежели из 100 000 человек, сверх того около Кистрина собирается запасный сорокатысячный корпус. О Северном союзе до сих пор еще ничего утвердительно сказать не можно, однако известно, что и саксонские войска получили повеление выступить в поход, двадцать тысяч из них присоединяются к 60 000 пруссаков, стоящих на верхне-лаузицкой границе, Экипажи короля, фельдмаршала Меллендорфа и всей королевской свиты уже отправлены в армию, из чего заключают, что его величество в скором времени выедет из Берлина. Войны еще не объявлено, однако прусский король, как уверяют уже, дал знать Франции, что более не намерен соглашаться на обмены своих владений, и что хочет защищать их. Есть люди, которые, помня прошедшее и сожалея, что сей монарх упустил случай споспешествовать благу Европы, думают, что и теперь он не примет участия в поражении общего врага: но они ошибаются. Польза Пруссии и ее отношения к окрестным державам необходимо требуют мер наступательных. Уже прекращены несогласия между Пруссиею и Швециею и оба монарха теперь заботятся о безопасности Северной Германии. Шведские войска по-прежнему заняли герцогство Лауанбургское от имени короля английского, прусским судам, которые были задержаны в шведских гаванях, дана свобода, шведские эскадры удалились от прусских портов: все сии обстоятельства подают повод к приятнейшим надеждам.
*
Лорд Лаудердаль все еще находится в Париже. Уверяют, что известные обстоятельства заставили г-на Бонапарта быть сговорчивее и смягчить свои требования. Но если представить себе, что Бонапарт старается заключить мир единственно для того, чтоб удержать при себе все им похищенное, и чтобы навсегда оставить дела в том состоянии, в какое он привел их, то можно ли думать, будто английские министры не догадываются о пагубных его затеях, можно ли думать, что они пропустят нынешний случай, когда весь Север готовится грянуть на супостата? Если Бонапарт, скрывая дальнейшие намерения, старается, по обыкновенно своему, ввернуть какое-нибудь коварное условие, от которого ожидает себе выгод: можно ли статься, чтобы проницательность английских министров не опровергла всех его замыслов? Парижские журналы твердят о мирных расположениях своего правительства, и о том, как нужно восстановить спокойствие в Европе, между тем везде приготовляются к войне и к сопротивлению! Французское правительство походит на строфокамила, который, спрятавши голову, думает, что никто не видит его.
*
Должно опасаться, что еще у кого-нибудь отнимут законные владения. Капитан Иероним Бонапарт, приехавший в Париж, уже получил орден Почетного легиона и титул императорского высочества. Он приплыл на корабле Ветеране о 74 пушках, бывшем под его начальством. Сей корабль, отделившись от эскадры контр-адмирала Вильйоме во Флоридском заливе, пустился в Европу, и на пути у Азорских островов сжег шесть английских кораблей купеческих. Британское адмиралтейство, уведомясь о возвращении Иеронима в Европу, немедленно отправило эскадру навстречу неприятелю, но по несчастию великому Иерониму удалось ускользнуть от поисков. Однако надеются, что контр-адмирал Вильйоме с храброю своею дружиною приведен будет в одну из английских пристаней.
*
Пушечный гром возвестил жителям Лондона об одержанной победе в Калабрии над французами. Английское войско под начальством генерала Стюарта вышло на берег при заливе Св. Евфимии, овладело укрепленным замком Амантеею, и взяло в плен 600 человек неприятелей. Потом Стюарт напал на французского генерала Ренье, которому сие сражение стоило 2000 человек ранеными, убитыми и взятыми в неволю. Потеря англичан маловажна. Генерал Конпер достался в плен победителям. Таким образом англичане овладели всей приморской Калабрией. Крепость Реджио сдалась на договор. Французский гарнизон (668 человек), положивший оружие, отправлен в Мессину, а оттуда в Геную. — Знамя Фердинанда IV развевается во многих городах и крепостях Калабрии. Все жители единодушно восстают против нынешнего насильственного правительства. — Так гласят почти все известия, — кроме неапольских и парижских, которые содержат в себе подробные описания о благоденствии неаполитанцев под сенью Иосифа Бонапарта, и о победах, одерживаемых французами над мятежниками!!
*
Повеление о запрещении одного голландского журнала дает причину думать, что вся родня Наполеона имеет непреодолимое отвращение от свободного книгопечатания. Еще не забыли, что в продолжение переговоров, предшествовавших Амьенскому трактату, г. Отто не постыдился предложить об ограничении вольности печатания, столь драгоценной англичанам! Сие предложение тогда отвергнуто было с негодованием. Почему знать? Может быть у Бонапарта и теперь заготовлена статья о книгопечатании, на случай заключения мира. По крайней мер известно, что в Германии, где он почитает себя полным хозяином, многие невинные книгопродавцы лишились свободы, а некоторые и жизни за то, что в лавках своих продавали немецкие книги, которые не нравились г-ну Бонапарту. Вот что о сем пишут из разных мест: ‘Аугсбург, 24 августа. Книгопродавцы, здешний Стаге и нюрнбергский Пальм, взяты из домов своих французскими жандармами, последний отвезен в Браунау, первый в Мюнхен, где сидит уже несколько дней в тюрьме. Сии книгопродавцы, весьма честные и зажиточные граждане, по неосторожности продавали разные книги и тетради, которые хотя и не были запрещены от правительства, но не понравились военному начальству чужестранной державы. Книги сии суть: Арндтов дух времени, Генцово равновесие, и Германия в своем униженнейшем состоянии. — Предстательство королевского правительства до сих пор ничего не могло сделать в пользу наших сограждан. — Сказывают, что от австрийского правительства требовано выдачи двух книгопродавцов, одного из Линца, другого из Греца’. — ‘Из Мюнхена, от 28 августа. Книгопродавец Пальм, отведенный жандармами в Ульм, будет наказан весьма строго. Один книгопродавец в Ульме также взят под стражу’. — ‘Из Нюрнберга, 8 сентября. В числе разных книгопродавцов, схваченных французами в Баварии, Швабии и Франконии за издание сочинения: Германия в своем униженнейшем состоянии, отведенных в Браунау и отданных под военный суд, находился и г. Пальм, хозяин одной книжной лавки в Нюрнберге. В сию минуту мы получили известие, что г. Пальм, будучи уличен в издании упомянутой книги, осужден на смерть и расстрелян. В тех же письмах, и которых содержится известие о сем происшествии, прибавляют, что несчастный Пальм мог бы спасти себя, если б объявил имя сочинителя. Он с твердостью отрекся от того, и уже на месте казни, когда снова потребовали от него признания, вскричал, что лучше умрет, нежели объявит сочинителя. Известно, что после его осталась вдова и 3 малолетних детей. Многие особы определили уже собрать по подписке немаловажную сумму для вдовы и сирот’. — ‘Из Брандебурга. Многие общества в Берлине сделали добровольные складки для вдовы и детей книгопродавца Пальма. В здешнем клубе в один вечер собрано около 80 талеров’.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.29, N 19. — С.233-240.
Известия и замечания
Г. Фокс умер в субботу 13 сентября в 6 часов пополудни в Чизвике, на руках лорда Голланда, своего племянника, имея от роду 57 лет. Образ мыслей и поведение сего знаменитого мужа известны каждому. Отличные таланты его, любовь к нему народная, долговременное заседание в парламенте в качеств депутата вестминстерского, участие, которое принимал Фокс во всех важных делах государственных, сделали имя его славным не только в Англи, но во всей Европе. Он был второй сын лорда Голланда, и родился 13 января 1749 года, учился в Этонской коллегии, потом в Оксфордском университете. Скоро по возвращении своем из чужих краев, Фокс был выбран в члены парламента, когда еще не достиг до совершенного возраста. Во время министерства лорда Норта он вступил в отправление должности первого лорда адмиралтейства, потом управлял казначейством. Внезапно получив увольнение, Фокс взял сторону оппозиции, и держался ее до тех пор, пока лорд Норт не сложил с себя звания министра. При маркизе Рокингаме, Фоксу вверена была, должность государственного секретаря, от которой он отказался немедленно после смерти сего министра. Потом Фокс составил известную коалицию с лордом Нортом, и опять вступил в министерство. В сие-то время он предложил билль об Индии, который был принят нижним парламентом, но отринут пэрами королевства: сей случай заставил всех министров удалиться. Фокс, сделавшись главою оппозиции, отличался удивительным своим красноречием в спорах против Питта, во все время его министерства. Дело об регентстве, суд над Гастингсом, а особливо французская революция, подавали ему частые случаи оспаривать пальму красноречия у великого своего противника. По смерти Питта, Фокс наименован государственным секретарем внешних дел. Кажется, что труды и усердие к службе сократили жизнь его — и в такое время, когда отечество имело величайшую нужду в его дарованиях.
В день кончины г-на Фокса чрезвычайная придворная газета сообщила лондонской публике важное известие о взятии города и крепости Буэнос-Айреса, что в Южной Америке. Генерал Бересфорд и сир Гом Попгам, высадивши войска на твердую землю, и побивши испанцев, овладели крепостью в июле месяце. Англичан было только 1,700, напротив того число неприятелей простиралось до 4,000 человек. Англия приобрела сею победою весьма укрепленный город в богатейшей стране Южной Америки, и неистощимый источник новых сокровищ. Часть войска, которую сажают на корабли в Плимуте, отправляется в Буэнос-Айрес для подкрепления корпуса генерала Бересфорда.
*
Г. Бонапарт отправил свою гвардию на почтовых к стороне Рейна, куда и сам, как уверяют, поедет очень скоро, войска, стоявшие в лагерях при Медоне, и многие другие, идут в Германию, в Голландии составляется большая армия, все движется, все угрожает войною — только одни парижские журналисты не хотят слышать о войне. ‘Несмотря на все слухи — напечатано в Аргусе — мы не поверим войне до тех пор, пока не услышим грома битв!’ Однако многие французские журналисты делали вылазки против Пруссии. Генерал Кнобельсдорф, новый посланник, заступивший место маркиза Луккезини, спрашивал у французского правительства, что значат оскорбительные статьи против Пруссии, печатаемые в разных публичных листках? Ему отвечали, что статьи сии, не будучи помещены в Монитере, не заключают в себе никакой достоверности, и что журналисты имеют право объявлять свои мнения о делах политических.
*
Доброе согласие, господствующее между Россиею, Швециею и Пруссиею, и тесный союз между сею последнею державою, Саксониею и Гессеном, крайне озабочивают нового покровителя Германии. Неприятно для Наполеона, который может быть уже сочинил в голове своей план о разделе Пруссии, неприятно для него, что Фридрих Вильгельм обнаженным мечом проводит черту на границах своего королевства. Ныне Пруссия не боится никаких угроз. Хотя она все еще продолжает вести переговоры с Франциею, однако надобно думать, что говорит уже таким языком, к которому не привыкли уши Талейрана и Бонапарта. Известно, что г. Лафоре, французской посланник, скоро после отъезда короля из Берлина, просил для себя пропускных видов, и что прусский поверенный в делах выехал из Гааги.
*
Е. в. король Георг возвел генерал-майора сира Джона Стюарта в кавалеры ордена Бани, и дозволил ему принять титул графа, пожалованный королем Обеих Сицилий Фердинандом IV, за славную победу, одержанную им в Калабрии. Сей генерал, как ныне уже заподлинно известно, с 5,000 англичан разбил 9000 французов, которые потеряли — считая убитых, раненых и доставшихся в плен — 4000 человек. — В Калабрии совершаются неслыханные жестокости именем Иосифа Бонапарта над подданными короля Фердинанда, которые остались верными законному своему государю. Помещенные в Неаполитанском Монитере известия о варварских успехах французов против так называемых мятежников, весьма походят на реляции голоколенного войска, за двенадцать лет перед сим разорявшего Вандею. Превращение в пепел деревень, расхищение городов, мучительное побиение духовных особ, женщин и малолетних детей, подозреваемых в верности к Бурбонам… таковы подвиги, объявляемые похитителем неаполитанского престола в официальных своих журналах — подвиги, которых сам он есть виновником и свидетелем!
*
Можно наполнить несколько томов описанием бедствий, претерпенных человечеством в последние три месяца. В июле на острове Мальте взлетел на воздух магазин с 370 бочками пороха, и 1600 бомб и гранат. Все дома соседственные обрушились, 1300 человек лишились, одни жизни, другие здоровья. — Августа 26, в Риме чувствовано было сильное землетрясение, которое причинило много вреда, и стоило многим жизни, а особливо в окрестностях сего города. — В начале сентября, в Швицком кантоне оторвалась от горы пребольшая груда земли, и покрыла собою четыре деревни, Леверц, Буфиниен, Гольдау и Ретельн, над которыми явилась новая гора, совсем переменившая вид местоположения.
Один путешественник пишет из Люцерна следующее: ‘Мы отправились туда, где прежде находилась деревня Ловерц. Какое печальное зрелище представилось глазам нашим! Мы нашли дома, отодвинутые на четверть мили от прежнего места, и окруженные каменными грудами, обагренными кровью. — Более всего удивило нас, что груды, отделившиеся от горы Руфи, стоявшей в двух милях от Ловерца, скатясь вниз, отбросили колокольню шагов на сорок, не сделав ей ни малейшего повреждения. Напротив того церковь сокрушена вдребезги, и лампады ее найдены за полмили от Ловерца. Озеро, известное под сим же именем, уменьшилось целою третью, не осталось ниже следов острова Шванау, 114 домов, стоявших около озера, потонуло. В Севене исчезло только четыре дома, трактир солнца очутился в 600 шагах от прежнего места.
Теперь раскапывают землю, и отрывают множество трупов. Город Люцерн отправил 2000 человек, чтобы спасти Арт, которому угрожает крайняя опасность. Несчастные жители его с минуты на минуту ждут погибели от наводнения. Город Цуг находится также в мучительном состоянии, он неминуемо погибнет, если вода промоет с сей стороны гору, составившуюся из насыпи и развалин. — Г. Зай, из Арта, уверяет, что число людей, лишившихся жизни простирается до 1400′.
*
Оттоманская Порта прислала увольнение от должностей господарям Валахии и Молдавии, князьям Морузи и Ипсилантию, на их места назначены князь Каллимахи и князь Суццо. Сие происшествие достойно замечания по двум обстоятельствам: во-первых — оно случилось скоро по прибытии в Константинополь французского посла генерала Себастиани, во-вторых Порта обещалась, по договору с некоторою державою, сменять господарей не прежде, как по прошествии семи лет…
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.29, N 20. — С.310-317.
Известия и замечания
Несколько недель сряду парижские газеты были необыкновенно скромны, то есть не отзывались с явной грубостью о дворах чужестранных. В сие время помещен был в них весьма забавный упрек насчет английских журналистов, которые ‘одни в целом свете согласились между собой нападать на внешние правительства’. Ныне французские сочинители публичных листков опять начали выдумывать клеветы бесстыднейшие. В Journal de l’Empire напечатана оскорбительная статья насчет одной великой немецкой державы, войска ее и полководцев. Издатель не посовестился поставить наверху: Из Касселя. В Publiciste помещена статья того же разбора, будто бы из Дрездена. Сочинители ведомостей, кажется, условились сообщать публике все мечты расстроенного своего воображения. Сии пустословы каждое чужестранных дворов предприятие, противное намерениям г-на Бонапарта, приписывают заговору, даже подкуплению. Только низкие души способны к таким низким подозрениям. Если соплетатели гнусных лжей попадуются в руки тех особ, на которых бесстыдно клевещут: что с ними будет? Не отдадут ли их под военный суд, чтоб после расстрелять, не выслушав оправдания? Этого конечно не случится. Дерзкие оскорбители будут наказаны — презрением.
Каково мучителям слышать, что не только во многих городах немецких, но даже в Лондоне и Копенгагене делаются добровольные складки в пользу вдовы и детей книгопродавца Пальма? В одном немецком журнале помещено описание казни сего невинного страдальца, которое заключено следующими достопамятными словами: ‘Нас расстреливают как мятежников за то, что взываем о спасении общего нашего отечества, и оплакиваем наши бедствия! Чего остается ожидать, если это продолжится? Каждый пруссак, гессенец, саксонец, словом — каждый немец, который с мечом в руке будет защищать свое отечество, может, как мятежник, подвергнуться бесчестной казни, подобно неаполитанцам и калабрийцам!’
*
Бонапарт отправился из Парижа в Германию. Октября 3 (нов. ст.) он был уже в Вюрцбурге. При нем находится Иероним, брат его. В самый день отъезда Наполеон сообщил сенату письмо, которое писал к баварскому курфюрсту, и в котором уведомляет сего государя, что если Пруссия не даст скорого и обстоятельного ответа на предложенные вопросы, то он (Бонапарт) выступит против нее с 300 000 французов. Кк бы то ни было, кажется война неизбежна. Послы прусский и французский выехали, первый из Парижа, второй из Берлина. Фридрих Вильгельм имеет под непосредственным своим начальством сотрудников и учеников Фридриха Великого, для них не страшна новая французская тактика. В груди прусских воинов и всей нации пылает ревность отомстить за оскорбления, нанесенные имени немецкому. На стороне пруссаков многие выгоды: около 200 000 вспомогательных войск разных держав готовы разделять с ними труды и славу. Главная квартира короля Фридриха Вильгельма теперь находится в Эрфурте. Нет сомнения, что военные действия начнутся в Саксонии. Курфюрст саксонский, который, как видно, знает настоящую цену королевских венцов, жалуемых от революционного правительства, решился лучше принять сторону справедливости, нежели подвергнуться порабощению: он присоединил к пруссакам своих 30 000 человек. Курфюрст гессенский может выставить столько же.
Дела между Англией и Пруссией идут весьма хорошо. Уже английское правительство повелело освободить от осады устья Эльбы, Везера и Эмса, равно и берега приморские, находящиеся между сими реками. Пристани Балтийского моря и Северного по-прежнему будут открыты для английских кораблей. Ганновер останется в том состоянии, в каком находился до войны, то есть под охраной войск прусских и шведских. Для окончательных условий о сих распоряжениях лорд Морнет отправился к берлинскому двору в качестве чрезвычайного посланника. Равным образом в Лондоне ожидают прибытия барона Якоби, прусского министра.
*
Лорд Лаудердаль по отъезде Бонапарта ведет переговоры с министром Шампаньи. Вообще думают, что английский негоциант скоро будет отозван в отечество. — Пишут из Эмбдена в Лондон, что король прусский намерен 40 000 человек своего войска предоставить в распоряжение принца Оранжского, с тем, чтобы действуя со стороны восточной Фрисландии, помочь голландцам свергнуть с себя постыдное иго порабощения, под которым они теперь изнемогают. Войска французские и голландские выступают на границу, над ними начальствует Людовик Бонапарт, который уже приехал в Везель. Хотя французы и утверждают, что 80 000 человек употреблено будет для защиты Голландии, однако вероятнее, что действия, приготовляемые в Германии, не дозволят им здесь оставить столь многочисленный корпус. Намерение возвратить оранжскому дому управление соединенными областями, можно почитать предвестником всеобщего порядка в Европе и восстановления спокойствия на твердом основании.
Эрцгерцог Фердинанд, брат римского императора, присоединился к Рейнскому союзу. Наполеон в письме своем к Примасу уведомляет сего князя, что он (Бонапарт) принял титло протектора единственно для защиты союзных областей от внешнего и внутреннего нападения, но что вовсе не будет вмешиваться в дела правительств, и не присвоит себе власти самодержавной. Такой краткий отзыв вероятно сделан для того, чтоб как-нибудь утолить негодование князей немецких, а особливо австрийского монарха. Между тем французы все еще не отдают крепости Браунау, которую давно уже надлежало бы очистить по силе статьи Пресбургского трактата. В Австрии все корпусы дополнены, и неусыпными попечениями эрцгерцога Карла приведены в хорошее состояние. В Богемии заложены магазины. Войска расположены на границах богемских и верхне-австрийских. Граф Калькрейт, прусский генерал, прибывши в Вену с важными препоручениями от своего короля, тотчас посетил графа Стадиона, с которым весьма долго разговаривал. Австрия внимательным оком наблюдает военные движения. Если сия держава решится принять участие в действиях, то при нынешнем случае успеет вознаградить свои потери, стать по-прежнему на чреду государств первостепенных, и отомстить надменному неприятелю за все оскорбления.
*
Между сербами и турками 29 и 30 августа, недалеко от Ниссы, происходило великое сражение, которое продолжалось 15 часов. Первые сначала были в крайней опасности, но получив подкрепление. одержали совершенную победу. Турки потеряли 4000 человек, урон сербов неважен. — Черный Георг опустошает окрестности Белграда. Сей военачальник говорит, что с 30 человеками мог бы взять приступом Белград, но что ему хочется облежанием принудить гарнизон сдаться. В Семендрии собрался было синод, состоящий из одного протопопа и многих богатых помещиков, под председательством сербского епископа. Сие собрание объявило себя верховным правительством нации, и хотело отдавать приказания по части военной и гражданской. Черный Георг, узнав о том, немедленно приехал в Семендрию, уничтожил определения синода, и распустил членов, говоря, что, пока жив, не дозволит никому быть выше себя, и что не имеет нужды ни в каких советниках. — В окрестностях Сабача и в других местах отряды турков разбиты совершенно. — Мятежники в Адрианополе провозгласили султаном какого-то Мустафу. Патрули их разъезжают в 4 милях от Константинополя.
*
P. S. В Берлине получено с эстафетой известие о начавшихся неприятельских действиях между пруссаками и французами. Генерал Тауэнцин, идучи из Франконии в Нейштадт для соединения с армией князя Гогенлоэ, имел перестрелку с французами, и не потеряв ни одного человека, достиг до назначенного места. Французов убито десять. Начало доброе! — О сражении в Калабрии, о смерти Массены, и о прибытии Моро в Лиссабон, не получено подтвердительного известия.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.30, N 21. — С.73-80.
Известия.
Уже четыре почты сряду не доставили нам никаких газет из-за границы, кроме Варшавского корреспондента, в котором очень мало содержится известий, по причине остановки в сообщениях. Военные происшествия всему виной. Зато вдруг получим много новостей, и — кажется — не неприятных, по крайней мере обстоятельства подают причину ожидать этого. Если Бонапарт поторопится войти в Бранденбургскую область и оставит за собой прусские корпусы, то с одной стороны шведы и англичане (которые, как говорят, уже высажены на твердую землю), с другой стотысячный австрийский корпус, расположенный в Богемии, могут наделать французам довольно хлопот. Оставляя догадки, выпишем несколько статей из польской газеты. От 15 октября написано под статьею из Бреславля: ‘Лейпцигская почта вчерашнего дня привезла нам известия о начале неприятельских действий. В окрестностях Плацена и Геры произошло великое сражение между корпусом князя Гогенлоге и французами, которые с важною потерею отогнаны от Геры, и окружены близ Гофа’. Письмо из Берлина от 14 октября: ‘Мы получили печальное известие о смерти принца Людвига Фердинанда, убитого на сражении с корпусом маршала Бернадотта. Вчера беспрерывно приходили сюда из армии эстафеты с известиями о продолжающейся битве между корпусом князя Гогенлоге и французами, 5000 человек неприятельского войска уже легло на месте, и Бернадотт с 17 тысячами окружен. Путешественники сего дня по утру прибывшие сюда на почте из Лейпцига, уверяют, что там находится более 5000 раненых французов и пруссаков. Сие сражение, которое не окончилось еще, должно быть весьма жестокое. Уже несколько прусских и саксонских полков побито. Объявлено, что письма во Францию, в Голландию и на Рейн не будут принимаемы. Каждую минуту ожидаем известия об окончании битвы. Теперь седьмой час после полудня, а мы еще ничего не знаем. В Эрфурте вышел манифест {Который в скорости сообщен будет и нашей публике. Изд.} о войне против Франции, на двух листах напечатанный, он сочинен славным Иваном Миллером. — Кроме принца Людовика Фердинанда, убиты генералы прусские: Пелеп и Била, и саксонский Бюнау’. 18 октября в берлинской газете напечатано: ‘Здесь получено известие о происходившем великом сражении 14 октября при Ауэрштадте, что между Еной и Наумбургом. Ожидаем подробного описания. Король и братья королевские живы и не ранены’.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.30, N 22. — С.158-160.
Известия и замечания
Мы ожидали приятных известий о военных действиях между пруссаками и французами — и, к сожалению, обманулись в своей надежде. В прошлом году сильная и счастливая Пруссия смотрела может быть с тайным удовольствием на страдания Германии. Грозные ополчения Фридриха Вильгельма спокойно стояли на границах королевства, между тем как орды французские, предводимые своим Батыем, налагали цепи на общее отечество немцев. Тогда еще беспристрастные наблюдатели с горестным чувством предсказывали печальную судьбу Пруссии. Теперь остается жалеть о ней, остается пользоваться примером, который всегда сильнее действует, нежели сухое наставление. Сам манифест о войне против Франции обнаруживает некоторым образом, к чему клонилась непостижимая снисходительность прусской политики. Польша исчезла, беспокойства непостоянной аристократии вовлекли ее в бездну несчастья, и ускорили падение сего республиканского королевства: Пруссия страдает, пусть жалуется на излишнюю утонченность в своих расчетах. Нет действия без причины.
Весьма любопытно знать, что делают войска, расположенные в Мюнстере и Ганновере, они, кажется, не участвовали в сражениях. Тридцатитысячный корпус генерала Калькрейта, находящийся в Грауденце над Вислою, также может еще на что-нибудь решиться для спасения своего короля и отечества. Сколь Фортуна ни благоприятствует французам, однако число их необходимо долженствовало уменьшиться. Упорные и кровопролитные сражения конечно стоили Наполеону не одного десятка тысяч воинов, если прибавить к тому, что во всех покоренных крепостях надлежало оставить гарнизоны, и что поспешные марши, военные труды и побеги столько же пагубны для армий, как и битвы, то выйдет, что полчища Наполеоновых сотрудников убавиться должны по крайней мере целою половиною.
В старину, скитающиеся толпы северных варваров нападали на благословенные страны Юга, и оставляли за собою плачевные следы разрушений, ныне южные хищники, враги порядка и общего спокойствия, угрожают Северу. Так на свете все превратно — Наполеон, погубивший в печках африканских тысячи легковерных французов для украшения романической жизни своей, по-видимому, хочет еще несколько тысяч их заморозить на глубине Севера. Его желание удобно может исполниться. — Жаль бедных ганзеатических городов! Если хищническая рука досягнула до Гамбурга и Любека, то прощай плоды долголетних трудов и промышленности!
Все еще не имеем подробного описания несчастных битв, происходивших между пруссаками и французами. В штетинской газете напечатано, что в первом сражении принц Людовик Прусский имел при себе только 7000 человек, а Бернадоттов корпус состоял из 30,000. У пруссаков убито 1500, и столько же у французов. В большом сражении при Ауэрштедте, 14 октября, начальствовал войском король прусский. При самом начале битвы владетельный герцог Брауншвейгский получил рану в голову от картечи. Принц Оранский и вообще все генералы прусские подвергались чрезвычайным опасностям. Сражение началось в 3 часу поутру, а кончилось в 5 часов пополудни. Подоспевшие свежие корпусы французские решили победу. Число сражавшихся войск с обеих сторон простиралось до 200,000 человек, убито и ранено с обеих же сторон около 40,000. Сам Бонапарт управлял всеми движениями своего войска. Под королем убито две лошади, его величество находился несколько раз в опасности быть взятым в плен, наконец гвардейский полк, окружив его, пробился сквозь французскую линию и спас своего монарха.
———
В Варшавском корреспонденте под статьею из Ганавы написано, что Испания объявила войну Португалии. Сия хитрость Наполеона клонится к тому, чтобы занять англичан на Юге, заставив их защищать свою союзницу.
——-
Мятежи в разных местах Европейской Турции продолжаются. В министерстве Порты произошли важные перемены. Великий визирь, муфти и киая бей сменены. Между сербами и турками, после многократных сражении, заключено перемирие.
——-
Землин, 20 октября. Конгресс, собранный в Семендрии для заключения мира между Портою и сербами, прилежно занимается своим делом, надлежит надеяться окончания, выгодного и для сербов и для Порты. Теперь ожидают некоторых послов турецких. Слышно, что Мугасил эффенди, капитан-паша и депутаты от греческого патриарха уже прибыли в Ниссу, и поспешают к месту своего назначения. Слышно также, что султан согласился на предварительные статьи, предложенные от сербов. — Между тем уведомляют из Орсовы, что после вторжения сербов в Болгарию и Валахию Порта предписала всем пашам вооружиться против мятежников. По сей причине собираются четыре корпуса под начальством пашей: нисского, софийского, виддинского и орсовского, все они будут употреблены против сербов. Сим пашам приказано наблюдать поведение греков и усмирять мятежи при самом начале.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.30, N 23. — С.236-240.
Известия и замечания.
‘Если мы и лишимся политического бытия — написал один космополит немецкий, июня месяца текущего года, то сей переход при нынешней образованности нашего ума не столько огорчит нас, как другие народы, когда бы с ними то же случилось. Нас будут называть нацией всемирно-гражданской. Народ истинно просвещенный и под игом завоевателя не будет нести бремени неволи’. Так чувствуют и мыслят рабы постыдного эгоизма! Кровь не кипит в них, сердце не бьется сильнее при напоминании священного имени отечества! Мщение не пылает в них против жестоких утеснителей! Им неизвестна гордость народная.
Германия состояла из государств, соединенных между собой слабым союзом, но разделенных противоположными выгодами, которые останавливали при самом начале всякое общеполезное предприятие, подавляли дух национальный, следственно и саму любовь к отечеству. Какая нужда саксонцу жертвовать своей жизнью, имуществом, покоем за виртембергца, который живет под другими законами, и также не обязан пещися о безопасности первого? От того каждый немец был уверен о себе, что столько же принадлежит к составу великого тела государственного, как и к обществу всего человеческого рода. Малая, отделенная от других, область не имела никаких способов предпринять что-нибудь великое для блага всего народа. Как же гражданину любить свое отечество, от которого он не ожидает себе защиты? Как ему гордиться своей нацией, которая не страшна сильному соседу, и всегда готова принять чуждое иго?
В таких обстоятельствах была Россия, когда разделялась на многие княжества. Вместо того, чтобы общими силами отразить грозного врага, владетели вели войны междоусобные, и восставали даже на великого князя. История именует Всеволода II Ольговича государем честолюбивым, по восшествии на престол киевский (1138), он вознамерился умертвить гидру многоначалия, и все княжества российские присоединить к своим владениям. О! Если б военные предприятия и дружелюбные предложения сего князя возымели желаемый успех, то внук Чингисхана — спустя потом сто лет, с быстротой потока в несколько месяцев достигший до пределов Новгородских — встретил бы непобедимую преграду на берегах Волги, и Россия не страдала бы в рабстве. Были несчастья и под единодержавием, враги внутренние и внешние терзали изнеможенное отечество: но верные сыны, одушевленные любовью к драгоценнейшим общим, нераздельным выгодам, успели спасти его и тогда, когда, по-видимому, не оставалось никакой надежды.
Возгордившийся успехами враг человеческого рода в безумии своем ныне угрожает нападением на пределы России. Страшны ли для нас грозы ненаказанных злодеев, поправших ногами священные основания гражданского порядка, — злодеев, над которыми отяготела десница праведного мздовоздаятеля? Страшны ли для нас разбойники — наглые перед слабыми, но робкие перед неустрашимыми — тогда, как все истинные россияне готовы пролить кровь свою за веру, за государя, за отечество? Наши сограждане доказали свету, что нет пожертвований, которых не сделали бы для общественных заведений, для облегчения участи страждущей братии, для пользы человечества, пощадим ли силы свои, имущества, самую жизнь для того, что дороже нам самой жизни? Нет! Нет! Клянемся священнейшим именем твоим, монарх вселюбезнейший, клянемся оправдать твое упование! Ковы врагов твоих сокрушатся, и единые их гробы останутся их следами на пределах твоей империи!
Лишь только сделался известным в столице высочайший манифест о составлении временных ополчений, в тот самый день многие сограждане, патриотическим усердием одушевленные, приступили к заготовлению всего потребного. Еще не прошло недели, и уже слышим о чрезвычайных приношениях. Первостепенные дворяне и чиновники по первому вызову отправят людей вооруженных, пожертвования, именитыми гражданами и купцами делаемые, простираются до миллионов, свободные с нетерпеливым любопытством спрашивают, где и когда начнут записывать во временную службу. Везде видна деятельность, питаемая любовью к отечеству, каждый пылает ревностью явить себя достойным соотчичем Пожарского и Минина. Вот доказательство, что вопреки заразе модного воспитания, вопреки усилиям злонамренных чужестранцев, поселяющих невежество и разврат в семействах, отечество изобилует истинными сынами, которые хранят свой народный характер, и гнушаются повесами. Величие и слава государства не зависит от бессмысленного пустословия тунеядцев, в которых оно никогда не имело и не будет иметь нужды.
