От 25-го дня ноября месяца, то есть со времени прибытия папы в Фонтенебло, начинается история праздников и обрядов венчания г-на Бонапарте на престол Французской республики. Такие происшествия по редкости своей заслуживают общее внимание. Не будем замечать всех движений действующих лиц, но предложим в историческом порядке только главнейшие из них.
Г. Бонапарте забавлялся охотою, когда уведомили его о приближении святого отца. Он выехал на дорогу для встречи гостя, и посадив его в свою карету, ввез в Фонтенебло при громе пушек, войско расположено было по обеим сторонам дороги, ведущей в замок. Г. Бонапарте, как кажется, захотел травить зайцев единственно для того, чтобы нарочно не выезжать на встречу его святейшеству. Нельзя также не заметить, что он прежде папы сел в карету, будто с тем намерением, чтобы занять место на левой стороне. Кардинал Капрара и так называемые ныне великие офицеры империи приняли папу внизу лестницы, обер-маршал двора, обер-церемониймейстер и обер-каммергеры проводили его святейшество в назначенные для него комнаты.
Папа, немного отдохнув от дороги, посетил г-на Бонапарте и был введен в кабинет своего хозяина великими офицерами. Г. Бонапарте проводил папу до залы, оттуда его святейшество, предводимый придворною дамою, отправился на поклон к Иозефине, которая, по изъявлении взаимных учтивостей, проводила его до второй комнаты.
По возвращинии папы, представлены ему были министры и великие офицеры.
В 4 часа после полудня г. Бонапарте посетил папу, сопровождаемый всеми придворными чиновниками, которые шли впереди.
Потом посетил папу Людовик Бонапарте.
Наполеон представил папе архиканцлера Камбасереса и великого сокровищехранителя Лебрюня.
На другой день, прибывший в Фонтенебло Иосиф Бонапарте посетил его Святейшество. В тот же день представлены папе маршалы империи: Ожеро, Монсей, Массена, Лефевр, Сульт, Ней, д’Аву, Лан, Бесьер и другие генералы.
27-го числа папа опять посещал Наполеона и Иозефину и обедал вместе с ними. Примечено, что во время сих посещений г. Бонапарте и папа долго разговаривали между собою.
Между тем в Париже в тот же день все полковники войск и корабельные капитаны, собранные со всех концов Франции, праздновали в зале Олимпийского театра торжественную вину своего соединения. Иосиф и Людовик Бонапарте, министры военные и морской, маршалы Франции, генералы и инспекторы армий и великий канцлер Почетного легиона были приглашены на сей праздниксоединения. Зала убрана была великолепно, посредине возвышался трон, над которым парящий орел держал венец из лавра и дуба.
29-го ноября в 3 часа после полудня г-жа Бонапарте приехала в Париж, с нею в карете сидели г-жа Рошфуко и г-жа д’Арсберг. Папа и г. Бонапарте въехали в город в шесть часов с половиною. Все войска стояли в ружье. Его святейшество занял павильон Флоры.
До второго числа декабря папа провел время в обыкновенных молитвах и в отдохновении после беспокойств от дороги. Прежде нежели приступить к описанию обряда, почитаем нужным упомянуть о некоторых распоряжениях, которые выписываем из церемониала. На средине церкви Богоматери воздвигнут для г-на Бонапарте пышный трон с двадцатью ступенями, на правой стороне одною ступенью ниже, поставлены кресла для г-жи Бонапарте, еще ниже — назначены места для так называемых принцесс французских, за ними — для дам придворных. На левой стороне, двумя ступенями ниже трона, стояли Иосиф, Людовик, Камбасерес и Лебрюн, позади Наполеона находились генералы гвардии, обер-гофмаршал, обер-каммергер, великие офицеры с регалиями г-на Бонапарте стояли по правую руку обер-гофмаршала, а другие великие офицеры с регалиями Карла Первого находились на левой стороне. Далее по ступеням стояли одни за другими: министры, маршалы, инспекторы, генералы и члены государственного совета. У подножия трона на правой стороне — обер-церемониймейстер, за ним два церемониймейстера и военный обер-герольдмейстер с двумя герольдами, напротив обер-церемониймейстера — два церемониймейстера, за ними — два герольда. Места для сенаторов назначены были на обеих сторонах впереди трона, за ними — законодатели, далее — трибуны, члены кассационного судилища, великие офицеры Почетного легиона, коммиссары отчетов, дивизионные генералы, президенты и прокуроры аппелляционных судилищ, президенты избирательных коллегий, префекты, бригадные генералы и проч. Недалеко от алтаря перед Евангелием сооружен трон для папы с местами для его великих офицеров, кардиналов и прочего духовенства.
Всем корпусам и чиновникам предписано было собраться в церковь за два часа до прибытия г-на Бонапарте. Папа занимался обыкновенною молитвою до тех пор, пока г. Бонапарте, облекшись в императорском дворе, имея на голове корону, с скипетром и державою в руках, вошел в церковь, сопровождаемый многочисленною свитою. За ним следовали г-жа Бонапарте в императорской мантии, но без короны и без перстня. На церковном крыльце два встретившие кардиналы поднесли святую воду, один Наполеону, а другой Иозефине, потом оба коронующиеся отправились под балдахином во внутренность церкви и заняли приготовленные для них кресла. В сие время папа, сошед с трона, приблизился к жертвеннику и начал петь гимн: Veni creator, между тем г. и г-жа Бонапарте, помолясь, встали с мест своих. Наполеон отдал державу архиканцлеру, а скипетр великому сокровищехранителю, великий избиратель снял с головы его корону, а обер-каммергер принял цепь. Обер-каммергер вместе с обер-шталмейстером и двумя каммергерами сняли мантию, сам г. Бонапарте, вынув меч, отдал его коннетаблю. Придворные дамы равным образом сняли мантию с г-жи Бонапарте. После того папа, подошед к г-ну Бонапарте и указывая на Евангелие, подносимое великим омонье, вопросил его: Profiteris ne? и проч., то есть, исповедует ли? Г. Бонапарте, положив руки на Евангелие, отвечал: Profiteor, исповедую. По прочтении обыкновенных молитв, великий омонье Франции, старшие французские кардинал-архиепископ, архиепископ и епископ, подошед к г-ну и г-же Бонапарте и сделав по низкому поклону, подвели их обоих к подножию жертвенника для восприятия святого миропомазания.
Когда г. и г-жа Бонапарте преклонили колена, папа совершил над ними тройственное помазание, то есть на голове и на обеих руках, те же духовные особы отвели коронующихся на прежнее место. В сие время папа начал отправлять литургию. Пред чтением Евангелия его святейшество благословил короны, меч, мантии и перстни. Наполеон и Иозефина вторично подошли к жертвеннику. Г. Бонапарте сам возложил на себя корону, потом увенчал г-жу Бонапарте, преклонившую колена. Папа, встав с своего престола, вместе с кардиналами отвел Наполена и Иозефину, облеченных в мантии, на трон, уготованный посреди церкви, и первого поцеловал в щеку. В надлежащее время оба коронующихся приобщились святых таин. По окончании литургии г. Бонапарте читал присягу, которую, между тем как папа возгласил: Тебе Бога хвалим, подписывали президенты сената, законодательного корпуса и трибуната. Архиканцлер поднес оную для подписания г-ну Бонапарте, принцам и великим чиновникам. Наполеон и Иозефина возвратились под балдахином на архиепископский двор, за ними шел папа, под балдахином же в сопровождении духовенства. В день коронации 80,000 войска стояло под ружьем в Париже. Папа выехал из Тюильерийского дворца в церковь Богоматери довольно рано и ожидал г-на Бонапарте около двух часов. Кареты членов дипломатического корпуса, сенаторов и государственных советников отличались пышностью и великолепием, но некоторые члены законодательного корпуса, трибуната и проч. ехали в дурных извозчичьих фиакрах, на которых видны были номера, неискусно замазанные гербами. Несмотря на приложенное старание вычистить сии бедные кареты и убор лошадей, нельзя было не заметить, что они взяты с площади. В ливреях видно было такое же разнообразие. Г. Бонапарте и его супруга ехали в новой богатой карете, запряженной восемью лошадьми, над каретою возвышалась большая корона императорская. На багряных мантиях Наполеона и Иозефины вышиты золотые пчелы. Принцы одеты были в белые мантии с золотыми же пчелами. Корона г-на Бонапарте сделана из золота наподобие венца лаврового с дубовыми листьями, корона г-жи Бонапарте гораздо менее, нежели ее супруга. Оба коронующиеся имели на ногах белые башмаки, вышитые золотом. Г. Бонапарте, будучи в церкви, казался погруженным в великую задумчивость, на лице Иозефины видно было умиление. Немецкие князья занимали особые, приготовленные для них, места. Кроме курфирста архиканцлера, присутствовали в церкви Богоматери владетельный князь нассау-вейльбургский, наследные принцы гессен-дармштадтский и баденский, и другие принцы и принцессы. По окончании литургии, папа, возвратясь на архиепископский двор, допустил некоторых особ к целованию ноги. — Оставляя до следующих номеров Вестника продолжение описания сих подробностей теперь, заметим только, что полиция в Париже неусыпно действует, тайные агенты ее беспрестанно разведывают, кто и за чем приехал, подслушивают разговаривающих, и обо всем доносят правительству.
*
В Англии зреет важная государственная перемена. Причина частых отсрочек парламентских заседаний, которые опять отложены до 15 января, объясняется тем, что заготовляют великие предметы для рассуждений. Полагают за достоверное, что, по согласию короля, учреждается регентство, и что примирение его величества с принцем Валлисским сделано на следующих условиях: 1. В королевской фамилии быть совершенному согласию. 2. Друзья принца Валлисского должны обещаться не составлять партий, противных министерству, и 3. Если регентство будет признано действительно нужным, в таком случае для учреждения оного потребно согласие обеих партий, то есть стороны преданной министерству и оппозиции. — Народ любит наследного принца, следственно сия перемена должна быть важною эпохою в истории благоденствия Англии. Из числа приятных известий, полученных из Ост-Индии, достойнейшая примечания есть та, что война с Голкаром кончена покорением сего владельца Английской державе. Война с Испанией неизбежна. Г. Фрер, английский поверенный в делах, уже выехал из Мадрида.
*
По новейшим известиям из Константинополя видно, что хотя французский посланник Брюн еще не оставил сей столицы, однако ж прервал сообщение с Портою и ожидает от своего правительства новых наставлений. Из Азии получают вести самые неприятные. Жители Алепа выгнали своего губернатора и теперь ведут с ним войну. В самом Константинополе показались прилипчивые болезни.
*
Голландская директория, пользуясь отсутствием французского посланника, отважилась было сделать определение, по силе которого батавским военным начальникам запрещается исполнять повеления французского генерала Мармона, относящиеся до внутренних хозяйственных распоряжений. Как-то ввоза и вывоза товаров, сбора пошлин и проч. Немедленно грянул гром из Парижа, и бедные голландцы принуждены были уничтожить свое определение.
*
В некоторых публичных листах напечатано, что, по приказанию г-на Бонапарте, известный писатель г. Коцебу арестован в Риме, где он с некоторого времени находился, и повезен в Париж под строгим присмотром.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.19, N 1. — С.73-84.
Известия и замечания
Описания торжествований по большей части бывают занимательны только для тех людей, к которым они имеют какое-нибудь отношение, посредственное, или непосредственное, нынешние парижские праздники достойны внимания всех и каждого, потому что они суть следствия перемены чудесной, неожиданной. Так на комету, на северное сияние, на метеор все смотрят с одинаковым любопытством.
На другой день, 3-го декабря, главные действующие лица отдыхали после трудов, понесенных накануне, между тем, для народа открыты были разные увеселения.
4-го числа г-ну Бонапарте были представлены наследный принц Баденский, потом вице-президент Итальянской республики с депутациею, французские архиепископы и епископы. При сих аудиенциях находились министры, великие офицеры, сенаторы и государственные советники, все в церемониальном наряде. По окончании сего, г. Бонапарте в кабинете своем принимал присяги от маршалов, великих офицеров, генералов, полковников и корабельных капитанов, которые находятся теперь в Париже и которые до сих пор еще не присягали.
5-е число декабря было посвящено военному празднику. Г. Бонапарте на Марсовом поле раздавал войску и гвардии новые знамена с орлами. Главная фасада Военной школы украшена была пристройкою больших хор со многими отделениями, из которых в среднем сооружен был трон для Наполеона и Иозефины. Братья г-на Бонапарте, прежние консулы, министры, маршалы, великие офицеры, статские чиновники, так называемые принцессы, придворные дамы, государственный совет, сенат, офицеры Почетного легиона, члены судилищ кассационного и государственных отчетов находились на правой стороне трона, законодательный корпус и трибунат — на левой. По обеим сторонам на концах здания в павильйонах назначены были места для немецких принцев, дипломатического корпуса и знатнейших чужестранцев. Шествие из Тюльерийского дворца началось в самый полдень, точно в таком порядке, как в день коронации. Г. Бонапарте, сидя в карете, имел над головой своей шляпу с загнутым полем напереди и с пучком белых перьев, а на Иозефине была алмазная корона. По прибытии в Школу, г. Бонапарте и Иозефина допустили к себе на аудиенцию членов дипломатического корпуса и государственных чиновников, потом, облекшись в императорские одежды, возсели на трон, при восклицаниях: да здравствует! и проч.
Немедленно началась церемония. Полковники и избиратели, стоявшие на лестнице, от трона к Марсовому полю, имея в руках новые знамена, приблизились к г-ну Бонапарте, который произнес к предстоящему войску слова, сочиненные заблаговременно и помещенные в программе церемонии: ‘Солдаты! Вот ваши знамена! Сии орлы должны служить для вас точкою соединения, они должны находиться везде, где я признаю нужными их присутствие для защищения моего престола и моего народа. Клянитесь, не щадя жизни своей, мужественно защищать и беречь их на пути победы!’ В той же программе предписано, чтобы все присутствующие с восторгом закричали: ‘клянемся! клянемся!’ что и было исполнено в точности. В это время лил дождь, все зрители дрожали от стужи и возвратились домой с измокшим платьем.
Г. Бонапарте в четыре часа возвратился в Тюльерийский дворец, а в шесть часов сели за стол. Порядок сохранен был следующий: Наполеон, Иозефина, папа и курфирст-архиканцлер Немецкой империи сидели за особливым круглым поставленным недалеко от трона, столом, который был накрыт ковром бархатным с золотыми галунами. У стола служили великие придворные офицеры, как то: обер-каммергер, обер-шталмейстер и проч. Надобно знать, что г. Бонапарте позволяет садиться с собою только папе и курфирсту. Находясь в Майнце нынешним летом, он обедал равным образом только с курфирстами, а прочих немецких князей и принцев отсылал за стол г-на Дюрока, своего префекта замка.
За вторым столом, недалеко от первого, сидели братья и невестки г-на Бонапарте, прежние консулы, называемые ныне великими чиновниками империи, принцы чужестранные и кардиналы. Иосиф Бонапарте занимал место хозяина.
За третьим столом, которым управлял маршал Мюра, сидели члены дипломатического корпуса. Послы чужестранные и их супруги не согласились здесь присутствовать, объявив, что звание их и достоинство дают им право на места за вторым столом.
За четвертым и пятым столами находились маршалы, главнокомандующие войсками, офицеры генерального штаба, сенаторы, государственные советники, и проч.
После обеда загремел концерт. Святой отец, услышав музыку, хотел было тотчас удалиться, но г. Бонапарте убедил его святейшество остаться и дослушать до конца. После концерта явились танцовщики и танцовщицы. Наполеон всячески старался удержать святого отца и позабавить его танцами, но все просьбы и усилия были тщетны. Папа простился с хозяином и предоставил кардиналам удивляться искуству прелестных танцовщиц. День сей закончился пышной иллюминацией.
Вероятно, что его святейшество не очень доволен излишней осторожностью г-на Бонапарте, который не дозволяет главе римско-католической церкви мешаться во внутренние распоряжения государства. Папа имел намерение освятить и благословить новые знамена, но г. Бонапарте объявил свое мнение, что обряда сего не считает нужным. Неприятно также его святейшеству снисхождение г-на Бонапарте к протестантам. Допустив к себе на аудиенцию президентов консистории протестантской, Наполеон между прочим сказал им, что ‘наконец наступило то время, когда он может объявить себя покровителем всех исповеданий, что законы не имеют никакой власти над совестью, что если кто нибудь из его преемников не уважит сего правила, то заслужит название Нерона и прослывет в потомстве под именем ненавистного тирана.’
Г. Бонапарте несколько дней сряду со всею пышностью давал аудиенции разным особам. За публичными торжествованиями следовали частные праздники. Великие чиновники, маршалы, министры ежедневно угощали у себя депутатов и прочих особ, приехавших из департаментов. Вообще замечают, что в Париже появилась чрезвычайная роскошь. Всякий, кто жил там во времена директории и консульства, не может надивиться введенным теперь в употребление церемониальным обрядам и придворному тону. Никогда еще не господствовала в Париже расточительность, подобная нынешней, как в нарядах, так и вообще в образе жизни. Особы, видевшие королевский двор во всем блеске его, утверждают единодушно, что нынешняя пышность превосходит все прежнее великолепие.
Блюстительный сенат давал в доме заседаний богатый праздник, а корпус законодательный, вместо того, определил раздать бедным 30,000 франков. 16-го декабря парижские граждане угощали в ратуше г-на Бонапарте со всею его фамилией. Церемониальное шествие из дворца Тюльерийского — точно в таком порядке, как в день коронации — началось в 3 часа после полудня при громе пушек. Муниципальный совет под управлением маршала-губернатора, г-на Мура, с префектом полицейским, префектом департамента и их секретарями встретили г-на Бонапарте у Нового моста и провожали пешком до ратуши. По прибытии г-на Бонапарте и его супруги в залу, префект Сенского департамента говорил им приветственное слово, на которое Наполеон ответил следующим образом: ‘Господа члены муниципального корпуса! Я прибыл сюда для того, чтобы удостоить добрый мой город Париж в особливом моем покровительстве, при всяком случае почту для себя должностью изъявлять мое к нему благоволение. Знайте, что в сражениях, на морях, среди великих опасностей, в самых пустынях, я всегда высоко ценил мнение сей великой столицы Европы, предпочитая оному однако ж суд потомства, имеющий неограниченную власть над моим сердцем.’ Ввечеру после фейерверка, зажженного самим г-м Бонапарте, открылся бал кадрилем, который составляли невестки Наполеоновы с другими дамами и с молодыми мужчинами, сыновьями почетнейших граждан парижских. В девять часов вечера г. Бонапарте отправился в Тюльерийский дворец, при восклицаниях всего собрания и выстрелах из пушек.
Наконец приехала в Париж и г-жа Бонапарте, мать Наполеонова, но Люсьен Бонапарте остался в Милане, без сомнения до получения дальнейших повелений.
*
Несмотря на неприятельские виды между Англией и Испанией, многие надеялись, что война может еще быть отвращена посредством взаимных соглашений. Теперь исчезла к тому вся надежда. Англичане открыли неприятельские действия и Нельсон захватил уже несколько судов испанских, пленил целый полк, назначенный для укрепления гарнизона в Минорке, и гавань Барселонскую держит в осаде.
*
Французский посланник Брюн, получив предписания от своего правительства, опять подал ноту министерству Порты, и настоятельно требовал, чтобы г. Бонапарте признан был в новом достоинстве. Уверяют, что сия нота сделала великое впечатление в диване, и что за сим последуют важные перемены.
*
Пишут во французских ведомостях, что знаменитый Гайдн скончался в Вене, на 79-м году своей жизни.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.19, N 2. — С.164-172.
Известия и замечания
Тайны кабинетов нам неизвестны. Вместо того, чтобы теряться в бесполезных догадках, станем терпеливо дожидаться, пока некоторые обстоятельства политические объяснятся сами собою, а между тем займемся продолжением описания парижских происшествий.
Папа очень часто посещает церкви, служит обедни, раздает народу благословение и отпущает грехи. В день Рождества Христова святой отец отправлял Божию службу в кафедральной церкви Богоматери. В десять часов с половиною, в сопровождении многочисленной свиты, он прибыл на церковный двор, где ожидал его отряд конницы. Кардинал-архиепископ, многие епископы и кафедральный собор духовенства встретили его святейшество на паперти. По окончании обедни, папа раздавал с трона своего благословение апостольское многочисленному собранию народа.
Не должно заключать, чтобы пышность сия была делом необыкновенным для папы. Из следующего описания торжественных обрядов, при отправлении папою литургии в римской церкви Св. Петра совершаемых, можно судить о пышности двора его и церемоний римско-католического исповедования. Папе предшествуют: отряд швейцарской гвардии, отряд легкой конницы, ливрейные служители, камергеры, придворные кавалеры, кардиналы и придверники. Младший из духовных судей римских несет крест, за ним следует сословие прелатов, то есть губернаторы городов Церковной области, епископы — служащие при папе, генералы орденов, четыре хранителя и князья римские. Четырнадцать камердинеров несут на плечах своих папу, сидящего на креслах, облеченного в мантию, с короною на голове. По обеим сторонам несут по одному большому опахалу, сделанному из белых строусовых перьев. Восемь придворных кавалеров поддерживают балдахин, возвышающийся над носилками. Комнатные служители, тайные и ординарные, и остальная гвардия швейцарская заключает шествие.
По прибытию в церковь Св. Петра, папа, сошед с кресел в нескольких шагах от жертвенника, садится на своем престоле: священная коллегия в архиерейском облачении, прелаты в коротких мантиях, и генералы орденов помещаются на скамьях, обитых коврами. Принцы становятся на ступенях трона, духовные судьи, протонотаирусы и главноначальствующий над дворцем папским занимают места свои на последней степени трона. У подножия алтаря на приготовленном столике поставляют золотые чаши и прочие сосуды церковные. Папа, сидя на престоле своем, начинает служить обедню, которая отправляется без музыки, с одним только пением по григорианскому уставу. Апостол и Евангелие поют на греческом и латинском языках. Папа сходит с трона, приближается к жертвеннику, совершает тайны и, возвратясь обратно, читает молитвы перед причащанием. Потом приносят папе бескровную жертву, которую разделив на две части, он оставляет одну для себя, а другую отдает диакону и поддиакону, имеющим сан кардинальский. Крови Господней приобщается папа с помощью золотой трубочки, и отдает чашу упомянутым двум кардиналам, которые поставляют ее на жертвеннике. После обедни относят папу в прежнем порядке к преддверию церкви Святого Петра, где он дает благословение апостольское городу и всему миру, urbi et orbi. Церемония сия весьма трогательна, известный Вальполь, бывший свидетелем оной, признается, что во все время ее продолжения он был истинным католиком.
23 декабря г. Бонапарте давал отпускную аудиенцию многим князьям немецким и другим знатным особам. В речи, произнесенной Наполеоном к депутации Гельветической республики, упомянуто между прочим: ‘Я глава империи — следственно покровитель Швейцарии, в качестве посредника, я друг ее. Гельвеция сохранит свое спокойствие, выполняя в точности акт посредничества, которого цель есть ее счастье, никакая партия, составившаяся в Швейцарии, не должна надеяться на покровительство своего посредника. Франция не считает нужным укреплять границы свои против Швейцарии, в верности граждан она полагает свою защиту. Франция признала выгодным для себя заключить союз с Гельвециею, потому что она уверена в добродушии граждан ее и в преданности их французской нации.’
В 27-й день декабря открыто заседание законодательного корпуса. По официальному приглашению г-на Бонапарте, члены собрались в 11 часов в залу заседания. В полдень гром пушечных выстрелов возвестил прибытие г-на Бонапарте, которому предшествовали депутаты от сената, от трибуната и от государственного совета. При появлении Наполеона, сопровождаемого Людовиком, Иосифом и великими чиновниками, Камбасересом и Лебрюном, раздались в зале восклицания: да здравствует, и проч. Когда Наполеон воссел на уготованном великолепном престоле, в то время Иосиф потребовал от членов законодательного корпуса присяги. Квестор называл поименно членов, и каждый должен был прокричать: ‘клянусь в том, что буду повиноваться конституциям империи, клянусь быть верным императору!’ По окончании сего обряда г. Бонапарте, встав с трона, произнес к законодательному корпусу речь, которая будет помещена в следующем номере Вестника Европы. Президент с двадцатью депутатами провожал г-на Бонапарте до самих ворот, а возвратясь в залу, предложил корпусу собраться в следующий день для сочинения ответа на слово Наполеона.
На другой день генералы морские и сухопутные угощали в зале Олимпийского театра всю фамилию г-на Бонапарте, исключая Иозефины, которая за слабостью здоровья не могла присутствовать на бале.
Отлагаем до следующего номера донесение министра внутренних дел г-на Шампаньи, читанное им при заседании законодательного корпуса 31 декабря, донесение, в котором предлагается отчет о настоящем состоянии Франции в разных ее отношениях, как внутренних, так и внешних.
Несмотря на то, что в государственном совете отвергнуто предложение об уничтожении календаря революционного, в 1-й день января г. Бонапарте принимал поздравления с новым годом. Почти беспрерывные торжества и праздники не препятствуют неутомимому Наполеону заниматься выдумыванием новых перемен и планов. Между тем, как ппапа вместе с курфирстом архиканцлером трудится над составлением конкордата для Германии, г. Бонапарте готовится решить судьбу Италии, то есть, объявить права свои на ее жителей. Маршал Бернадот назначен коммандовать армиею в кончающейся Итальянской республике, Иосиф Бонапарте равным образом назначен играть важную роль. Теперь еще наверное неизвестно, что последует с сим государством, жаркий разговор о нем римско-императорского посланника графа Кобенцля с г-м Бонапарте подает повод к разным заключениям.
*
Об учреждении регентства в Англии ничего не слышно. По крайней мере не сомневаются в приближающейся эпохе новых перемен в министерстве. Примирение Питта с Аддингтоном подает повод к сему ожиданию. Сам король, отлично уважающий Аддингтона, принимает участие в окончании несогласий, существовавших между двумя политиками. Сказывают, что лорд Гаровби звание государственного секретаря иностранных дел сдаст лорду Гакесбури, который и прежде отправлял сию должность. Г. Аддингтон получит место президента в тайном совете. Г. Йорк опять будет военным секретарем, а лорд Камден и герцог Портланд сложат с себя свои звания. Равным образом произойдут перемены и в ирландском министерстве. — Оппозиция ожидает с нетерпением открытия парламента. Уверяют, что она разделится на три части: первая нападет в нижнем парламенте на г-на Питта, будет охуждать нынешнее состояние войска и билль о защищении королевства, вторая в верхнем парламенте вооружится против лорда Мельвиля за флот, третья закричит в обоих парламентах против биля, предполагаемого в пользу ирландских католиков. Думают также, что война с Испанией подаст причины к жарким спорам. — Между тем, как англичане приводят в пристани свои многие корабли испанские, последне-полученные в Гамбурге письма распространили слух, будто король английский повелел освободить все испанские корабли, исключая одного, который дерзнул не повиноваться законам. Еще не знают причины, заставившей приступить к сим мерам, но думают, что вступление Аддингтона в министерство произвело сию перемену, известно, что Аддингтон не хотел войны с Испанией. — Всеобщее внимание публики обращено теперь на вооружение эскадры для некоторой экспедиции. Кажется, что она назначается или для защищения Португалии от испанцев и французов, или, если дойдет дело до разрыва с сею державою, для завладения Бразилиею. Португаллия не может сохранить нейтралитета при нынешних обстоятельствах и непременно должна будет взять одну какую-нибудь сторону.
*
В портах испанских господствует необыкновенная деятельность. При Сен-Роше собирается большая армия, рекрутский набор производится с неутомимостью, и некоторые полки милиции двинулись с места. Правительство испанское с помощью французов хочет употребить все возможные усилия для отнятия у англичан крепости Гибралтарской, которою они владеют уже сто лет. Сказывают, что 100,000 человек послано будет для произведения в действо сего предприятия, и что главное начальство над ними поручено будет французскому маршалу г-ну Мюра.
*
Сербы в начале осени посылали от себя депутацию к Порте, для объявления, что они при всех угнетениях, какие терпели, совсем не помышляли свергнуть с себя иго повиновения султану, и что корыстолюбие и тиранство губернаторов заставило их поднять оружие для своего защищения. Порта обещала сделать всевозможное облегчение в их жребии и поставить над ними губернатора христианского исповедания. Теперь вновь присланная депутация подала султану прошение, в котором объявлено желание, чтобы Сербия возведена была на степень княжества, и управлялась бы, подобно Молдавии и Валахии, собственным своим князем греческого исповедания. В следствие того султан потребовал мнения от дивана, в котором уже несколько раз рассуждаемо о сем предмете, кажется, что Порта удовлетворит прошение сербов. Между тем отправлен курьер к Волошскому господарю князю Ипсиланти, от которого равным образом требуется мнение. — Маршал Брюн все еще находится в Константинополе и все угрожает Порте своим отъездом. Несмотря на то, он не получил никакого ответа на последнюю свою ноту. В особом письме, писанном к великому визирю, он жестоко жалуется на упрямство турецких министров, и на то, что Порта позволяет проходить через канал чужестранным войскам. Г. Брюн, по видимому, хочет, чтобы Порта, из уважения к особе г-на Бонапарте, нарушила свои договоры.
*
Привезенный из Египта большой гроб, в котором, как думают, сокрыт прах Александра Великого, поставлен в Британском музее. Г. Кларк, известный путешествием своим по Востоку, написал замечания, в которых изъясняются причины, заставившие его принять сие мнение.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.19, N 3. — С.248-258.
Известия и замечания
Речь, произнесенная г-м Бонапарте в собрании членов законодательного корпуса и донесение министра внутренних дел г-на Шампаньи, читанное им 31-го декабря, за недостатком места в сем номере, помещены будут в следующем.
——————-
Разнесшаяся молва о мирных условиях, предложенных будто бы со стороны Франции английскому правительству, сделала глубокое впечатление в Лондоне, а особливо на бирже, в тот самый день, когда получено было сие известие, денежный курс поднялся четырью процентами. Поводом к тому послужило прибытие одного французского офицера из Булони в Дюны с некоторыми бумагами, которые он отдал на берегу Англии для немедленного доставления министерству. Говорили даже, что в запечатанном конверте находилось письмо от самого Бонапарте к королю Георгу, и что в нем изъявляется желание прекратить бедствия войны. Догадливые люди тогда же сомневались в истине сего дела, и находили странным особливо то, что Французское правительство поручило доставление столь важных бумаг простому офицеру, между тем другие решительно утверждали, что Бонапарте имеет нужду в примирении, окончив благополучно обряд своего коронования. Даже в Министериальных ведомостях писано было, что Бонапарте, по расчетам политическим, должен по крайней мере притворяться, будто желает мира, почитая нужным его для уверения Европы и Франции в миролюбивых своих намерениях и для возбуждения военного энтузиазма в новых своих подданных. В Париже равным образом долгое время ласкали себя приятной уверенностью, что действительно идут переговоры о мире между обеими воюющими державами. Частые переезды канонерных лодок под мирным флагом из Булони в Дюны и обратно питали сию надежду. Наконец теперь уже известно, что дело идет совсем не о мире, а о размене пленных. Однако ж, должно ли было бы удивляться, если б г. Бонапарте в самом деле предложил условия о прекращении войны? Заключив мир, он оставил бы намерение свое завоевать Англию, намерение, которое, несмотря на сделанные приготовления к высадке, весьма трудно произвести в действо, тогда, не встречая сильного препятства, он удобнее достиг бы до предмета своих желаний, то есть заставил бы Европу признать себя французским государем. Но кто поручится, что г. Бонапарте согласится на справедливые условия, отказавшись уже удовлетворить умеренные требования двора российского? Захочет ли он вывести войска свои из Италии и Германии? Возвратить сардинскому королю его владения? Может ли уверить Европу в том, что станет уважать права народные? Ежедневные опыты честолюбивых его замыслов доказывают совсем противное. Присвоение неограниченной власти над союзными республиками, введение неслыханных перемен в образе их правления, сочинение конкордата для Германии без воли и согласия имперского сейма, все свидетельствует, что г. Бонапарте не заботится о политическом равновесии, необходимо нужном для спокойствия и безопасности Европы. Теперь уже наверное известно, что граф Кобенцель подал г-ну Бонапарте ноту, в которой изображено, что предполагаемое возведение Иосифа Бонапарте в достоинство короля ломбардского совершенно противно постановлениям, заключенным между Францией, Австрией и Россией. Г. Бонапарте отправил в Вену к римскому императору нарочного генерала с собственноручным письмом, в котором ясно и удовлетворительно оправдывает свой поступок. Говорят, что Иосиф сперва упорно отказывался от принятия ломбардской короны, желая удержать при себе право на французскую, в таком случае, когда умер бы Наполеон бездетным. Однако ж неудобство сие отвращено тем, что по смерти Наполеона Иосифу предоставляется выбор между двумя государствами. На сем условии Иосиф подписал отречение от французского престола и скоро отправится в Италию. Прибавляют еще, что папа в другой раз совершит коронование, и в феврале месяце, вместе с Наполеоном и новым королем, поедет в Милан. Уже гвардия г-на Бонапарте и отряд мамелюков выступили в поход в Италию, полкам Итальянской республики также дано повеление изготовиться к походу.
Г. Бонапарте неотступно требует от всех государств итальянских, которые до сих пор оставались нейтральными, чтобы они непременно пристали к какой-нибудь стороне. Взяв сторону Франции и Испании, они должны запереть для англичан все свои пристани и не впускать ни одного корабля купеческого, принадлежащего сей нации. Дворы флорентинский и римский уже согласились на предложение г-на Бонапарте, в рассуждении же Неаполитанского королевства еще ничего не слышно. — По письмам из Парижа видно, что новый образ правления в Голландии откроется в одно время с переменами в Италии, следственно совершения великого дела сего надлежит ожидать прежде отъезда г-на Бонапарте.
*
В Мадриде все уверены, что Португалия заключила союз с Испанией и объявила себя неприятельницею Англии. Еще неизвестно назначение тайной английской экспедиции. Люди, достойные вероятия, уведомляют из Лиссабона, то сия экспедиция непременно должна отправиться в Бразилию, самую лучшую и богатейшую португальскую колонию в южной Америке. Напротив того испанцы ожидают появления оной перед Ферролем. Город сей укреплен со всех сторон и готов защищаться с упорностью. Теперь Испания представляет зрелище, достойное внимания политиков. Несмотря на долговременное бездействие, на претерпенные опустошения от заразы, на потеряние сокровищ, отнятых англичанами, народ испанский удивляет всех своею бодрою деятельностью, какою он славился еще в 15-м и 16-м столетиях. Не мексиканское золото может вознести Испанию на прежнюю степень величия, нет, одно мужество удобно произвесть такое чудо. Мужеством испанцы приобрели себе американские богатства. Сухопутные силы его католического величества простираются теперь до 100,000 человек, флот состоит из 60 кораблей линейных. Сие ополчение не может быть тягостно для такого государства, в котором считается десять миллионов жителей. Не война опустошает области. Население Франции не уменьшилось, несмотря на продолжительные войны с сильнейшими державами европейскими. Рим никогда не был столь многолюдным, как в то время, когда вел войну с целым светом. Испания еще хранит в себе те семена благоденствия и величия. Ее положение защищает от неприятельского нашествия, пока она будет союзницею Франции. Природа, положив границы (Пиренейские горы) между сими двумя государствами, утвердила общую их безопасность. Испания защищается двумя морями, и имеет у себя более войска, нежели сколько нужно для сопротивления англичанам и для охранения колоний. По первому знаку от правительства, испанец одушевится храбростью и бесстрашно явится на поле брани. Все народы уверены в том, что военные подвиги суть источники прямой чести и чувства своего достоинства, а особливо для того, кто сражается за свое отечество. Война дает начало благородному сословию. Не любовь ли ко славе спасла Францию при Карле VII, Генрихе IV, Людовике XIV? Не она ли вознесла Испанию на верх величия при Фердинанде и Карле V? Англичане напали на Испанию и Португалию с оружием по-видимому не страшным, но в самом деле очень опасным. Возбудив жадность к корыстям и приобретению, они усыпили воинственный дух в сих государствах, вместе со своими товарами, со своим золотом, с предметами роскоши, они ввезли негу и ослабление, напали на благоденствие стран сих в самом его начале и источнике. Наконец обнаружилась гордость британцев, и Испания почувствовала, что она сотворена для независимости. Сия счастливая перемена возвещена в прокламации князя мира, наполненной прекрасными и сильными выражениями. Кто так приготовляется к победам, тот заслуживает быть победителем.
(Из Аргуса.)
*
Наконец маршал Брюн действительно выехал из Константинополя. Получив с нарочным курьером из Франции повеление непременно оставить турецкую столицу, если Порта в продолжение четырех дней не признает г-на Бонапарте императором, он объявил его министерству, и, не дождавшись удовлетворительного ответа, отправился в путь 15 числа декабря месяца. Г. Парандье остался в Константинополе в качестве поверенного в делах. — Сверженный капитан-паша признался, что получил от Измаила-паши в подарок 100,000 пиастров, за то, чтобы смотрел сквозь пальцы на выдачу Порте сокровищ известного Джеззара паши, он представил упомянутую сумму султану, который из уважения к особам, представительствовавшим за капитана-пашу, пожаловал ему пансион, по 500 пиастров в месяц, и велел ему жить в Брузе, азийском городе, лежащем у подошвы горы Олимпа. В достоинство капитана-паши возведен Бостанжи-паша, человек не имеющий никаких познаний в мореходстве. Султан определил ему жалованья 250,000 пиастров. До сих пор капитан-паша отдавал отчет в поведении своем только султану, теперь Порта учредила особливый департамент под начальством одного тефтердара, которому подчиняется капитан-паша и следственно из генерал-адмирала делается простым начальником эскадры. В сухопутных силах произойдут великие перемены, Порта определила, чтобы впредь войска, назначаемые для охранения крепостей, городов, дворца и проч., составлены были из людей, приученных к строгому порядку военному. — К паше багдадскому послано повеление выступить с войском против вегабисов, которые опустошают страны, лежащие около реки Тигра.
*
Слухи о смерти Гайдна оказались несправедливыми. Немецкие и французские газетеры взаимно обвиняют одни других в рассеянии ложных вестей, а особливо здесь упомянутой. В некоторых французских городах отправлены были печальные церемонии в память мнимого покойника.
*
В 17-й день января совершено торжественное открытие Харьковского университета.
*
7-го числа нынешнего месяца скончался в Москве отставной генерал-аншеф и кавалер Петр Дмитриевич Еропкин, незабвенный в летописях и сердцах граждан древней столицы деятельностью, оказанною им в прекращении известного мятежа, случившегося в 1771 году. Здесь помещаются две эпитафии, в память покойника.
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.19, N 4. — С.333-342.
Известия и замечания
Задача решена. Страшный Бонапарте, обладатель тридцати пяти миллионов подданных, повелитель пятисот тысяч воинов, угрожавший Англии завоеванием, просил мира у Георга III, и получил ответ весьма неудовлетворительный, по крайней мере, он имел удовольствие в письме к королю английскому назвать его любезным своим братом. Г. Талейран, министр внешних дел, в 4-й день февраля объявил сенату о сделанных мирных предложениях со стороны Франции и об отзыве английского правительства. Сенат определил поблагодарить г-на Бонапарте за сообщение столь важного происшествия. Г. Невшато, президент, в речи своей к сенаторам говорил между прочим, относительно к сему предмету: ‘Ни один француз не может читать без глубокого чувства и умиления письма, которое Наполеон писал к королю английскому во 2-й день января месяца. Если бы Георг III сделал Наполеону мирные предложения, то легко могло бы статься, что они были бы приняты в дурную сторону, ибо Англия начала войну. Прежде говорили, что с республикою нельзя вступать в переговоры. Но теперь настали другие обстоятельства, и Франция получила правление наследственное. Наполеон пожалел бы, если б его предупредили в правилах умеренности. Важность сего, достойного вечной памяти письма еще более усугубляется эпохою, в которую оно написано. Это случилось во 2-й день января, при всеобщих поздравлениях с новым годом, скоро после совершения миропомазания и коронования, скоро после того времени, когда на Марсовом поле Наполеон обозревал страшные свои ополчения, тогда его человеколюбие занималось великой мыслью о благе обоих народов. Мысль великая, прямо царская: забыть все огорчения, попрать ногами праведное свое негодование, не внимать гласу оскорбленного самолюбия и счастливую эпоху восшествия на престол освятить всеобщим миром! Наполеон угадал желание всех французов. Нельзя сомневаться, что сей поступок возбудил благоговение в сердцах самих англичан. Письмо Наполеона в Париже, Лондоне и Мадриде будут читать с одинаковым чувством. Достойно примечания, что лондонский кабинет в ответе своем не упоминает о британской нации. Англичане совсем не имеют причины вести войну. Цель ее, если верить словам лорда Мюльграва, есть вольность твердой земли. Но кто просит их защищать ее? Положим, что вольность сия находилась бы в опасности, неужели Европа почла бы себя спокойною, будучи под защитою островитян?’ и проч.
Папа и г. Бонапарте готовились к отъезду из Парижа, но по новейшим известиям видно, что сие путешествие отложено до некоторого времени. Кажется, что в плане об устроении нового Ломбардского королевства произошли некоторые перемены, ибо сперва говорили, что Иосиф Бонапарте назначен королем, потом пронеслась молва, что сам Наполеон примет сие достоинство и будет в другой раз коронован. Последнее казалось несомнительным, потому что отряды гвардии выступили было в поход в Италию, теперь однако известно, что они были остановлены в расстоянии сорока миль от Парижа, и скоро получили повеление идти в Лион. До сих пор все, относящееся до сего предмета, основано на догадках, некоторые утверждают даже, что Людовик Бонапарте будет королем итальянским, другие, что достоинство сие достанется его старшему сыну, и что Людовик, до совершеннолетия сего последнего, будет только правителем королевства. Есть люди, которым хочется думать, что новая корона назначается для короля сардинского. Столь различные слухи доказывают только то, что еще ничего не положено решительно. Будем ожидать события важных происшествий и упомянем о случившихся. Г. Бонапарте письменно дал знать своему сенату в 12-й день плювиоза, что он зятя своего, маршала Мюра, и пасынка, генерала Богарноа, возвел в достоинство принцев, наименовав первого великим адмиралом империи, а другого государственным архиканцлером империи. Сенат посылал депутацию для поздравления г-на Мюра, причем г. Невшато произнес приветственное слово. Богарноа теперь находится в походе, предводительствуя отрядами гвардии, выступившими из Парижа.
*
Английский король 15-го января открыл заседание парламента произнесенною с трона речью. Г. Диллон немедленно предложил о поднесении его величеству благодарственного адреса. Г. Чарль Адам настоял на предложение и говорил: ‘Никогда силы наши и оборонительные распоряжение не были в таком уважении, как ныне. Мы не только удержали неприятелей от нападения на нас, но заперли все их гавани от Текселя до Адриатического моря. В Испании, предводимой своею союзницею, мы получили нового неприятеля. Дальнейшее снисхождение против Испании должно бы почесться преступлением. После того, что она сделала, нам не оставалось другого средства, как силе противопоставить силу’. — Слушайте! слушайте! вскричал канцлер казначейства. — ‘Я не хочу противиться’, подхватил Г. Фокс: ‘предложению об адресе благодарственном, однако должен сделать некоторые замечания о речи королевской. Там упомянуто было, что его величество на мирные предложения Франции не может отвечать решительно, пока не получит мнение о сем деле от держав твердой земли, с которыми он имеет тесные связи. Но мы ничего не знаем о сих связях, следовательно не можем одобрить предлагаемой надобности советоваться с державами, которые с нами не в союзе. Если бы мы желали мира, то, не давая неопределенного ответа, прямо приступили бы к переговорам. Францию упрекаем в сделанных ею насильствах на твердой земле и в нарушении народного права. Не спорю, что были происшествия, о которых пожалеет друг человечества. Но можем ли мы делать упреки в то время, когда нас самих обвиняют в том, в чем трудно оправдаться, а именно, что мы до объявления войны захватили испанские фрегаты? Наши выгоды и наша должность предписывают нам удаляться от насильственных поступков. Тогда мы вознеслись бы выше обыкновенного. Сверх того я в благодарственном адресе я не вижу статьи об увольнении ирландских католиков. В этом виновны новые министры, потому что прежние обещались освободить католиков. Но министры часто переменяют свои лица. Впрочем самой лучшей защитой Ирландии было бы единодушие и общая любовь народа к правительству’. — Питт говорил: ‘Безопасность Британской нации существенно зависит от состояния дел на твердой земле, следственно необходимо надлежало о мирных предложениях Франции снестись с дружественными державами твердой земли, а особливо с Россией. Более об этом говорить нечего. Если парламент узнает обстоятельнее о всех бумагах и сношениях с Испанией, тогда увидит, что, овладев испанскими фрегатами, мы не удалились от системы умеренности. Его величество, поступая по праву войны, в то же время показал, что помышляет о средствах к примирению. Об увольнении же ирландских Католиков не следовало бы упоминать, как о вещи, не принадлежащей к королевской речи. Теперь не время заниматься им’. Г. Виндам равным образом говорил к членам, потом единодушно положено благодарить короля за речь его.
Лорд Аддингтон, наименованный от короля вице-графом Сидмутом, получил новый знак милости своего государя. Он пожалован лордом президентом тайного совета на место уволенного герцога Портланда.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.20, N 5. — С.84-91.
Известия и замечания
Наконец приехал в Гаагу г. Шиммельпенник, столь нетерпеливо ожидаемый своими соотечественниками. Кажется, что великие затруднения предстоят новому образованию Батавской республики: до сих пор еще ни один акт не обнародован относительно к сему предмету. Уверяют даже, что ничего еще не предпринято в рассуждении устроения финансов, а в этом состоит главное дело. Между тем г. Шиммельпенник имеет частые сношения с членами правительства, принимает депутации от разных провинций и беспрестанно выслушивает жалобы о бедственном состоянии республики. Вот все, что до сих пор известно: Шиммельпенник не согласился принять на себя президентского сана, и будет управлять республикою в звании советника пенсионера (Raad-Pensionaris). Вероятно, г. Шиммельпенник принимает титло сие потому, что вводимый в Батавии новый образ правления есть только временный, и что прочность конституции зависит от заключения с Англией мира, которого, кажется, нельзя ожидать в скором времени. Как бы то ни было, до сих пор еще никто не знает, с каким устроением надобно будет поздравить Голландию. Слухи, разнесшиеся в Европе, будто или принц Вейльбурский, или сын наследного принца Оранжского будет верховным правителем Голландской республики, оказались несправедливыми. Г-ну Шиммельпеннику, по его прибытии из Парижа предложена была квартира в старом дворце, но он отклонил сие предложение, хочет остаться в классе простых граждан.
*
В феврале месяце в обоих английских парламентах происходили споры. 8-го числа в нижнем парламенте сир Эван Непен говорил следующее: ‘Прошу позволить мне сделать предложение об уничтожение в Ирландии на некоторое время известного акта habeas corpus {Так называется акт, по силе которого гражданин пользуется свободою и не подлежит наказанию без суда. Изд.}, думаю, каждый видит в том потребность: ибо известно, что ирландский комитет держит заседания свои в Париже, что посылает в Ирландию шпионов, и что доставляет неприятелю разные известия и нужную помощь. На всем берегу ирландском рассеяны тайные соглядатаи, имеющие сношение с недовольными, живущими внутри острова и уведомляют неприятеля о всех происшествиях. Сии обстоятельства заставляют возобновить уничтожение’ и проч.
Сир Джон Ньюпор: ‘Уничтожив акт habeas corpus, надобно будет лишить Ирландию главнейшей из ее привилегий, к тому потребны причины немаловажные, и на одних поверхностных показаниях нельзя основываться. Предлагаю учредить комитет для исследования причин, нужно ли остановить действие упомянутого акта.’
Г. Виндам подкрепил голос сира Джона Ньюпора.
Питт: ‘Удивляюсь мнению, будто силу Акта habeas corpus нельзя на время остановить, не исследовав побудительных к тому причин, еще более удивляюсь тому, что слышу это от высокопочтенного оратора, который прежде был совсем другого мнения, и думал, что одной известности о происшествиях довольно для уничтожения упомянутого акта. Он попался в трудную дилемму, из которой едва может выпутаться. На вопросы его о причинах, требующих временного уничтожения акта, скажу только, что они точно те же, как и были прежде. Ясно и очевидно, что неприятель имеет намерение напасть на Ирландию, как на сторону слабейшую Англии, и что бдительная осторожность наших флотов удерживает его от покушений. Всем известно, что уничтожение акта habeas corpus имело благодетельнейшие следствия во время бывших внутренних смятений. Положим, что многие наконец уверились самыми опытами, сколь пагубны следствия честолюбивых планов Франции, однако ж нельзя согласиться, будто семена злых умыслов совершенно истребились в некотором классе людей. Осторожность потребна, происшествия всем известные заставляют прибегнуть к ней,’ и проч.
Г. Фокс: ‘Если высокопочтенный канцлер положение моего друга называет трудною дилеммою, то я осмеливаюсь сказать, что объяснение высокопочтенного канцлера суть не что иное, как предложения неприличные. Мой друг не противится осторожным мерам, недоволен только недостатком причин побудительных. В самом деле, где сии причины? Известно, что знатная часть жителей ирландских состоит из людей добрых в верных, можно даже сказать, что в Ирландии большая часть жителей состоит из людей благонамеренных. Не ужасно ли, нацию верную и добрую лишить права драгоценнейшего? Подлинно ужасны должны быть следствия, если одобрится сие предложение. Высокопочтенный канцлер упоминает, что мы ведем войну с неприятелем, который имеет намерение напасть на Ирландию. Кто из наших неприятелей не имел таких же намерений? Неприятель угрожал Ирландии, но разве он не грозился напасть и на самую Англию, разве он не сделал страшных приготовлений? Сам высокопочтенный канцлер называл их страшными, и утверждал, что они каждый день, каждую неделю увеличиваются. Если нежная попечительность о судьбе Ирландии заставляет канцлера предлагать об отъятии ее привилегий, то по внушению попечительности еще нежнейшей и в рассуждении Англии должны быть взяты равные меры!! — Если станем соглашаться на такие причины — тогда прощай все права, привилегии и вольность нации, тогда останется нам терпеливо преклонить выю под скипетр деспотический’ и проч.
Г. Шерядан подал голос об исследовании причин. Многие говорили противное. Напоследок собрали голоса, и временнoe уничтожение акта habeas corpus утверждено 122-мя голосами против 33-х.
11-го числа в верхнем парламенте предложено было о поднесении королю благодарительного адреса за сообщение бумаг, принадлежащих до обстоятельств войны с Испаниею. Лорд Спенсер говорил при сем случае: ‘Не буду оспаривать справедливости войны с Испаниею, однако не одобряю нерешительности министров. По моему мнению, назначение г-на Фрера в преемники его брату сделано против политики, ибо если произошла ссора между князем мира и г-м Фрером, только можно было догадаться, что и с братом его то же последует. Несмотря на то его отправили, не снабдив никакими наставлениями. Далее, мне кажется, овладение испанскими фрегатами равным образом одобрить не можно. Не лучше ли было бы наложить арест на все корабли испанские? Все похвалили бы такой поступок. Но, не объявивши войны, завладеть кораблями — есть нечто такое, в справедливости которого я никак не могу убедить себя.’
Лорд Гренвиль: ‘Какое нарекание заслуживает поступок министров! Испания хотела знать причины нашего разрыва со Францией, — г. Фрер не мог дать никакого отзыва. Испания предлагала свое посредство к примирению нас со Франциею — и не получила удовлетворительного ответа. Здесь находившийся испанский министр подал ноту, и жаловался на многие неудовольствия, — но высокопочтенный статс-секретарь не удостоил его ни аудиенциею, ниже ответом. Наш министр отпущен в Испанию без наставлений. Неслыханные оскорбления! и никто не позаботился загладить их! как будто для насмешки, назначили г-на Фрера преемником брату!’
Лорд Гакесбури: ‘Благородный лорд опорочивает поступок министров, и однако оправдывает войну, я должен сделать на то некоторые замечания. При начатии нынешней войны с французами совсем нельзя было надеяться, чтобы к нашей пользе заставили неприятеля на твердой земле разделить свои силы. Следственно крайне был0 бы глупо разорвать мирную связь вдруг со всеми державами, которыми мы недовольны. Тем с большею осторожностью надлежало обходиться с Испаниею, ибо от того зависит участь Португалии. Если благородный лорд не одобряет министров за то, что они не представили всех запросов и требований таким образом, чтобы немедленным следствием их была война или мир, то немногие умные политики возьмут его сторону. Медленность, министрами умышленно допущенная, чтобы дать время Испании отвязаться от несносной союзницы, а нам — привести в безопасность Португалию, — сия медленность заслуживает великую похвалу и одобрение.’
Известно, что верхний парламент определил поднести королю благодарственный адрес. — Дальнейшие прения помещены будут в следующих номерах Вестника.
*
В Париже все готово к отъезду папы и г-на Бонапарте в Италию. Министр Талейран три дня сряду сидел запершись в кабинете г-на Бонапарте и оба вместе работали неусыпно. Само собою разумеется, что дело шло о ломбардской короне. Сказывают, что Иосиф точно решился быть королем, часть экипажа его уже привезена в Милан. Герцогство Пармское, вероятно, присоединено будет к какому-нибудь государству, а может быть, г. Бонапарте по временному всемогуществу своему подарит сие герцогство какому-нибудь члену многолюдной семьи своей. Между тем полиция парижская не оставалась без дела. Во многих частных домах, коих владельцев почитают приверженными к Бурбонам, сделаны многократные обыски, и найдены списки надгробного слова герцогу Энгиенскому, произнесенного в Лондоне в свое время.
*
Известно всем в Париже, что г. Делаланд изволит кушать пауков, чтобы отличиться странностью. Один путешественник сделал такое открытие, которое не будет приятно для лакомого француза, а именно: он нашел целый народ, питающейся пауками. Итак, г-ну Делаланду остается выдумывать другой способ отличаться, или же лакомиться змеями и прочими животными пресмыкающимися. В этом без сомнения он нескоро найдет себе соперника.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.20, N 6. — С.168-176.
Известия и замечания
Если правда, что английское правительство не уважило сделанного в другой раз предложения от г-на Бонапарте, о заключении мира, если правда, что многие европейские государства готовы поднять оружие против Наполеона, то какие несчастия снова угрожают Франции! Ее жители будут проливать кровь свою не за вольность, не за мечтательное равенство, но за г-на Бонапарте, за того, который давит их железным скипетром деспотизма. Какой урок для людей непостоянных! В числе отцов, у которых ныне отнимают детей для умножение полчищ Наполеона, без сомнения находится много таких, которые, обольстившись суетностью и честолюбием, споспешествовали опровержению престола добродетельного Людовика, многие из них почитали солдат республиканских своими избавителями, теперь в молчании оплакивают судьбу бедного отечества, порабощенного чужестранцем. Не бесполезно для мыслящего существа сравнивать происшествия настоящие с теми, которые случились за десять лет прежде. Прошедшее и настоящее должны служить важным наставлением для людей слабых и легковерных.
Папа и Наполеон еще не выехали из Парижа. В Лионе, Милане и других местах сделаны все нужные приготовления для принятия сих путешественников. Святой отец, как говорят, отправится прежде, г-н Бонапарте откладывает отъезд свой со дня на день. Папа не один раз предлагал о дозволении торжественно отправлять в больших городах процессии и обряды духовные, которые запрещены были для того, чтобы не подать соблазна иноверцам, ему ответствовано, что статьи конкордата не позволяют думать о сих распоряжениях. Его святейшество в свою очередь отложил до другого времени ответ на сделанное ему предложение о позволении католическому духовенству вступать в супружество. О сем предмете уже много раз было рассуждаемо в Пapиже, но без успеха. — Г. Бонапарте приказал префектам департаментов встречать себя как можно великолепнее, во время проезда его через города и деревни станут звонить в колокола, и духовные особы в священном облачении должны стоять подле церквей, мимо которых он поедет. В одном французском журнале напечатано, что г. Бонапарте послал к прусскому королю знаки Почетного легиона, и что его прусское величество взаимно отправил к Наполеону пять орденов Черного орла. — Кажется, теперь уже нет сомнения, что герцогство Пармское присоединено будет к Ломбардскому королевству, к которому оно и в старину принадлежало. В 1521-м году, по изгнании французов из Италии, Парма и Пьяченца присоединены к Церковной области. В 1545 и году папа Павел III оба сии герцогства, как церковные поместья, подарил побочному своему сыну, Петру Алоизу Фарнезу, которого потомки владели Пармою до 1731-го года, то есть до того времени, когда дон Карлос по грамоте жалованной получил ее во владение, и в 1748-м году по Ахенскому трактату сделан полным и независимым обладателем сего герцогства.
*
План новой конституции Батавской республики, предложенный от государственной директории законодательному корпусу, состоит из 87-ми статей, в которых содержится: 1. Общие постановления, 2. о внутреннем разделении государства и о праве подачи голосов, 3. о законодательном корпусе, 4. о рат-пенсионере (Raadpensionaris), 5. об управлении департаментов, и 6. о власти судейской. Главное содержание плана состоит в следующем: Благоденствие народа (так сказано в отделении о постановлениях общих) более всего утверждается мудростью законов, которые всем гражданам без различия предоставляют равные права и возлагают на них равные обязанности. Никакая религия не признается господствующей. Все исповедания должны пользоваться одинаковым покровительством. Никто не может быть взят под стражу без судебного определения. Право ленное остается уничтоженным и проч. Владения Батавской республики в Европе разделяются на 8 департаментов. Титул членов законодательного корпуса есть: их высокомочия, представители Батавской реслублики, в речи к собранию должно говорить: высокомочные господа! — Власть батавского народа представляется собранием их высокомочий вместе с рат-пенсионером. Собрание состоять должно из19-ти членов, имеющих не менее 30-ти лет от роду. Департаментальное правительство назначает четырех кандидатов, рат-пенсионер оставляет только двух, из которых уже упомянутое правительство выбирает одного в члены законодательного корпуса. Рат-пенсионер открывает заседание законодательного корпуса, которое одного из своих членов назначает президентом на время заседаний. Собрание их высокомочий рассуждает только о таких предметах, о которых предложено будет от рат-пенсионера, оно соглашается на предложение или отвергает его, но не может делать в нем отмены. Право утверждать договоры мирные, союзные и торговые исключительно принадлежит собранию их высокомочий, тайные статьи упомянутых договоров могут существовать без их согласия, с тем только, чтобы он не были противными статьям явным и не содержали бы в себе уступки Батавских владений. Война не может быть объявлена иначе, как по предварительному определению их высокомочий, заключенному в сходство сделанного предложения от рат-пенсионера. Их высокомочия держат заседания два раза в год, а именно: от 15-го апреля до 1-го июня, и от 1-го декабря до 15-го января. Рат-пенсионер может созвать членов для чрезвычайного заседания. Каждый член получает жалованья по 5000 гульденов. Рат-пенсионер закрывает заседание их высокомочий. — Он представляет особою своею собрание их высокомочий в управлении государственном, их именем употребляет власть исполнительную. Он выбирается собранием 19 членов по большинству голосов на пять лет, и может быть снова выбран в сие достоинство. Рат-пенсионер имеет право всегда сложить с себя сан свой, в таком случае на время замещает место его президент собрания их высокомочий и имеет обязанность печься об избрании нового рат-пенсионера. Глава республики должен быть гражданин, имеющий право подавать голос, не моложе 35-ти лет, природный батавец и такой притом, который родился внутри республики и жил в ней сряду шесть лет до избрания. Ни в каком случае он не может иметь власти законодательной. Он учреждает государственный совет, состоящий не менее как из пяти и не более, как из девяти членов. Всякое предложение о новом узаконении прежде выслушивается в государственном совете, потом взносится в собрание их высокомочий. Он назначает общего статс-секретаря, который скрепляет все выходящие от него акты, сверх того назначает других статс-секретарей для внешних дел, для морских сил, для сухопутных сил, для внутренних дел и для финансов, определяет к местам заграничных министров, морских и сухопутных офицеров, управляет флотами, войсками и финансами республики, возводит в чины, назначает денежные жалованья и пенсионы, пользуется титулом превосходительства и проч. и проч. — До сих пор еще неизвестно, кто будет избран рат-пенсионером. Но кому быть более, сели не самому автору конституции, или лучше сотруднику автора, г-ну Шиммельпеннику?
*
В одной немецкой газете помещена следующая важная статья: ‘Двор прусский объявил, что займет войсками своими Шведскую Померанию, если Швеция заключит вспомогательный договор с Англией. Г. Бринкман, шведский поверенный в делах, по поводу сего объявления вручил в Берлине г-ну Гарденбергу, министру прусскому, собственноручное письмо от своего государя. В нем написано, что его шведское величество, будучи государем независимым, не обязан давать отчет другим державам о заключаемых договорах, что если войска чужестранные вступят в его владения, то будут встречены неприятельским образом, и что он в таком случае попросит о защите одну из сильнейших монархий, по силе трактата, заключенного 29-го октября 1799 года’. Дай Боже, чтобы это было несправедливо!
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.20, N 7. — С.254-260.
Известия и замечания
Спешим сообщить читателям нашим важные новости. Г. Бонапарте махнул волшебным жезлом своим, и Верхняя Италия получила новый образ, еще одна республика исчезла, новое королевство заступило место ее, независимая область сделалась поместьем, явились на сцене мира новый король, новый князь… Так во времена баснословные из посеянных зубов драконовых рождались вооруженные воины!
Между тем, как журналисты возводили на престол ломбардский попеременно то Иосифа Бонапарте, то г-на Богарне, в Париже назначенные лица вытверживали роли для представления большой героической драмы, над сочинением которой трудился сам Наполеон вместе с экс-епископом Талейраном. В 17 день марта уже все было готово, и Бонапарте, по обыкновению, воссев на трон свой, окруженный министрами и великими офицерами, приказал ввести вице-президента покойной республики Итальянской, членов государственной консульты и депутатов от коллегий. Вице-президент Мельци, в пышном предисловии донеся Наполеону, что государственная консульта и депутаты от коллегий нетерпеливо желают превращения Итальянской республики в монархию, прочитал следующие статьи:
‘Государственная консульта, под председательством вице-президента, депутаты от коллегий и чины Итальянской республики, рассмотрев положение Европы и своего отечества, единодушно определили: 1. Наступило время привести к окончанию учреждения, которым положено основание в Лионе, и объявить правительство республики Итальянской монархическим наследственным, соображаясь с теми правилами, которым руководствуется Франция. 2. Наполеона Бонапарте, основателя Итальянской республики, объявить королем Италии. 3. Престолу Италии быть наследственным для мужеского пола в поколении прямом законном, естественным, или усыновленном, с непременным исключением женщин и их потомства, однако право усыновления не простирается ни на кого другого, кроме гражданина Французской империи или королевства Итальянского. 4. Корона Италии может быть соединена с французскою только на главе Наполеона Бонапарте, его наследники должны иметь свое пребывание в королевстве Итальянском. 5. Наполеон Бонапарте имеет право при жизни своей назначить по себе наследником одного из детей своих мужского пола, природных, или усыновленных, но без нарушения целости, безопасности и независимости государства не может наименовать наследника до тех пор, пока войска французские не выйдут из королевства Неаполитанского, россияне не оставят Корфу, англичане — Мальты, а без того полуостров Итальянский будет иметь причины бояться каждую минуту сделаться театром войны между сильнейшими державами Европы. 6. Разделение короны французской и итальянской для блага и безопасности государства не прежде должно последовать, как в то время, когда упомянутые события последуют. 7. По приведении к окончанию учреждения о верховной власти, просить Наполеона Бонапарте о прибытии в Милан для принятия короны и для того, чтобы дать королевству определенное уложение, которое охраняло бы веру народа, целость королевства, равенство прав, свободу политическую и гражданскую, непреложность продажи национальных имений, допускало бы налагать подати не иначе, как только по силе закона, предоставляло бы одним природным гражданам исключительное право быть призванными к отправлению должностей государственных: — вот правила, утвержденные законами, данными от Наполеона Италии, вот правила, провозглашенные вместе с первым воплем, раздавшимся на вершинах Альпийских, когда он два раза спускался с них для завоевания и освобождение отечества! 8. Европа должна быть уверена, что все части королевства Итальянского навсегда утверждены непоколебимо, и что ни одной не можно отделить без того, чтобы не потрясти основание целого. В Париже 15-го марта 1805 года, в 4-е лето.
(Следуют имена подписавшихся членов консульты и депутатов.)
Г. Бонапарте отвечал, что еще в то самое время, когда он перешел через Альпы, первая мысль его была сделать народ итальянский свободным и независимым, что в то время, когда он покрыт был пылью и омочен кровью на полях сражений, первая воля его была — преобразить итальянское отечество… Потом, упомянув о лионской конституции, которою власть верховная поручена консульте, г. Бонапарте заключил следующим образом: ‘Тогда вы признали нужным для вашей пользы наименовать нас главою вашего правительства, теперь, оставаясь при той же мысли, вы хотите, чтобы мы были первым королем вашим. Разделение короны французской от итальянской могло бы полезно быть для независимости вашего потомства, но теперь оно было бы пагубным для вашего существования и спокойствия. Удержу при себе сию корону, но только до тех пор, пока ваши выгоды будут того требовать, приятным удовольствием почту для себя возложить оную на главу юнейшего наследника, который, быв движим моим духом, пойдет по следам моим и во всякое время не откажется пожертвовать своей особою, своими выгодами безопасности и счастьем народа, врученного ему провидением, конституциями королевства и моею волею’.
На другой день г. Бонапарте торжественно, при громе пушечных выстрелов, отправился в собрание хранительного сената. Воссев на троне, вокруг которого стояли принцы, министры и великие офицеры, он велел присягать двум новопожалованным сенаторам, г. Семонвилю и Ферино, потом чрез обер-церемонимейстера Сегюра приказано было государственному секретарю Маре прочесть послание и определение следующего содержания:
‘Сенаторы! Княжество Пиомбийское, находящееся с давнего времени во владении Франции, до сих пор было управляемо без надлежащего порядка и надзирания. Оно лежит среди Тосканы в отдалении от прочих наших владений, мы за благо признали учредить в нем особенное правление. Область Пиомбино полезна для нас по удобности сообщения с Эльбою и Корсикою: итак мы сочли надобным отдать сию область — оставляя оную под высокою державою Франции — сестре нашей Элизе, и возвести супруга ее в достоинство князя империи. Сие пожалование не есть следствие личной привязанности, но дело, сообразное с здравою политикою, с блеском нашей короны и с выгодами наших народов. В дворце Тюльерийском, 27 вантоза 13-го года’.
Подписано: Наполеон.
Потом читано определение, или декрет, в котором содержатся разные подробности в рассуждении сего Элизина поместья, отданного ей в вечное и потомственное владение. — Первая мысль Наполеона, когда он перешел через Альпы, была — сделать народ итальянский свободным и независимым!
По окончании сего хозяйственного распоряжения, г. Талейран произнес пред Наполеоном весьма длинное слово, в котором только не сказано, что лунные жители должны радоваться торжественному принятию г-на Бонапарте итальянской короны, впрочем, по мнению Талейрана, сие происшествие спасительно для всей Европы, для всего земного шара.
Г. Марескальки, министр внешних дел Итальянской республики, читал новый статут, которого содержание помещено выше в речи г-на Мельци. Потом заставили членов бывшей консульты присягнуть на подданство Наполеона Бонапарте, который беспрестанно помышлял о средствах сделать народ итальянский свободным и независимым! Г. Парадизи воскурил пред Наполеоном благовонный фимиам похвал и лести, отлично уважаемый при дворе тюльерийском. Весь сей обряд заключен был речью, произнесенной самим Наполеоном, в которой между прочим он обещался во всех обстоятельствах не отступать от наблюдаемых им правил умеренности.
Кажется, теперь ничто уже не препятствует отъезду г-на Бонапарте в Италию. В одном письме из Парижа написано, что обоз давно уже отправлен вперед, что сам Наполеон хотел выехать 4-го апреля и что день для коронации назначен 23-е число мая. Между тем в Париже открывают заговоры против правительства, хватают подозрительных людей и наполняют ими тюрьмы. Г-да Полиньяки переведены из прежнего места их заключения в Тампль, многие другие известные особы взяты под стражу. Некоторые утверждают, что открыты какие-то следы заговора, имеющего связь с последним, в котором Пишегрю участвовал, другие думают, что надгробное слово дюку Энгиенскому, в Лондоне напечатанное, подало повод к сей тревоге. Полиция все еще отбирает ото всех экземпляры упомянутого слова и старается найти виновника выпустившего в публику сие опасное сочинение.
*
Две разные партии, разделяющие Соединенные Области Американские, имеют, как и должно, каждая на своей стороне по несколько досужих журналистов, которые сражаются перьями по силе и возможности. Джефферсон, начальник партии демократической, господствующей в провинциях южных, терпит гонение от стороны федеральной, имеющей перевес на Севере, и которой главою был Вашингтон. В журнале Repertoire de Hofton недавно помещена статья, называемая Благочестие г-на Джефферсона. Предварительно надобно знать, что почти во всех областях республики воскресенье уважается с такою строгою набожностью, что ни одной публичной повозке не позволяется ехать в сие время, и даже частные повозки должны везде останавливаться. Итак, статья сия содержит следующее: ‘О прибытии президента в Вашингтон и о отъезде его по окончании заседаний, пишут в журналах и газетах, для уведомления всех граждан республики Соединенных Областей. Не странно ли, не соблазнительно ли, что под сими уведомлениями всегда стоит день отдыха? Г. Джефферсон есть начальник американской нации, его поведение, хорошее или дурное, по важности занимаемого им места, должно иметь полезное или вредное влияние на общество. Однако уповаем, что нация имеет еще довольно крепости душевной, правилами и навыком снисканной, для сопротивления дурному примеру, который подает ей этот бестолковый и наглый президент к вечному своему бесславию, пока он будет по-прежнему оказывать столь мало уважения ко дню, самою религиею назначенному для отдохновения, до тех пор мы не перестанем извещать об этом наших собратий, до тех пор не перестанем говорить. ‘Г. Джефферсон приехал в Вашингтон к бывшему заседанию конгресса в воскресенье. Г. Джефферсон выехал из Вашингтона, по окончании заседания, в воскресенье. 13-го мая г. Джефферсон возвратился в Вашингтон в самое воскресенье. Г. Джефферсон прибыл в Вашингтон 30-го сентября, то есть, в день воскресный’!
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.20, N 8. — С.336-345.
Известия и замечания
Начало весны дает причину ожидать в нынешнем году важных действий военных. Видим, с какой неутомимостью производятся приготовления на морях и на суше. Во Франции всем находящимся в отпусках офицерам насланы повеления, до сроков явиться к полкам, генералы, начальствующие над береговой армией, также должны поспешить к местам своим. Сии меры, по всем вероятностям, клонятся к высадке на остров Великобритании — высадке, о которй многие, конечно, уже забыли. Время покажет, основательна ли сия догадка, по крайней мере теперь все обстоятельства оправдывают ее, а носящиеся слухи, кажется, не оставляют никакого сомнения. Сказывают, что маршал Массена будет начальствовать над войском, назначаемым против Англии, маршал Ожеро нападет на Ирландию, а маршал Мармон сделает высадку в Шотландии. Кроме сих приготовлений, которые, как уверяют, уже приведены к концу своему, три флота французские обращают на себя внимание политиков и всей Европы: Брестский, Рошфорский и Тулонский. О первом ничего еще достоверного не знают, одни говорят, что флот сей опять вошел в пристань из залива Камаретского, другие утверждают, что 17 кораблей линейных отправились в море, а 4 корабля остались для наблюдения неприятельских движений. Об удачной экспедиции Рошфортской уже получены известия в самом Лондоне. Французский контр-адмирал Миссиесси, начальствующий над эскадрой, овладел Доминикой — одним из островов Карибских — тем более важной для французов, что она лежит между Мартиникой и Гваделупой, и не может препятствовать сообщению между сими двумя островами. До сих пор верного ничего еще не слышно о судьбе острова Св. Люции. Военные действия Рошфортской эскадры в Вест-Индии подали случай журналистам оппозиции укорять правительство и адмиралтейство дурным распоряжением, министериальные листки напротив того в оправдание свое говорят, что направление эскадры на Вест-Индию гораздо выгоднее для Англии, нежели когда бы она поплыла в Ост-Индию. — О Тулонском флоте, который также уже давно вышел в море, скоро услышим важные новости, а особливо если событие оправдает разнесшийся слух, будто часть сего флота поплыла в Вест-Индию. В Англии весьма заботятся об участи Ямайки и других островов американских.
Взглянем теперь на движение британцев. В Гравезанде, Портсмуте и Дюнах сажают войска на корабли для отправления в разные страны света. Тайная экспедиция, с неусыпной деятельностью с некоторого времени снаряжаемая, поручена начальству генерала сира Грейга, и состоит из многих полков высадного войска. Другая экспедиция, которой назначено действовать на Средиземном море, получила повеление изготовиться к немедленному отплытию. Адмирал Гарднер, взяв с собою свежее войско, отправился к окрестностям Бреста. Адмирал Кохран с шестью линейными кораблями погнался за Рошфортской эскадрой. Сверх того в Лондоне начинают говорить о завоевании Мексики. Если прибавим к тому беспрестанные движения в испанских гаванях, то без всякого сомнения должно заключить, что в нынешнем году будут удивляться избытку в военных подвигах, равно как в прошлом удивлялись странному бездействию воюющих наций.
Г. Бонапарте и его супруга отправились в Милан для совершения в другой раз коронования. Папа посещал Наполеона перед отъездом, и простился с ним, ибо известно, что кардинал, архиепископ миланский совершит церемонию, а святой отец предпримет путешествие прямо в Рим, куда он уже и поехал, спустя день по отбытию г-на Бонапарте. Архиканцлеру Камбесересу поручено управлять делами и председательствовать в государственном совете до возвращения Наполеона. Между тем, совет имеет повеление ежедневно посылать в Милан с нарочным аудитором донесения о делах текущих.
Коронование г-на Бонапарте, следствие повсеместных военных приготовлений, известия ост-индские — о которых, по причине разногласия газет и журналов, теперь не можем сообщить ничего достоверного — наконец движения в Европейской Турции, суть предметы, которыми в следующих номерах Вестника Европы надеемся занять внимание наших читателей.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.21, N 9. — С.79-83.
Разные известия
Нынешняя оппозиция в Англии состоит из двух обществ, фоксистов и гренвилистов. Те и другие соединенными силами стараются низвергнуть г-на Питта, и разнятся между собою только в некоторых мнениях и видах. Лорд Гренвиль объявил, что ему приятно было слышать о связях короля Георга с Россиею, и что весьма благоразумно предпринято не вступать со Франциею ни в какие переговоры без предварительного сношения с державами твердой земли. Напротив того Фокс полагает, что Англии не надлежало заботиться о мнении посторонних государств, и что должность требовала от министров выслушать мирные предложения. Из того видно, что г. Фокс явно нападает на Питта, а лорд Гренвиль хочет принудить его к примирению с собою, и потом заступить место лорда Мюльграва. Весьма также вероятно, что он ищет способов действовать в кабинете, стараясь доставить главное начальство над казначейством марграфу Букингаму, своему брату. Сей марграф имеет орден Подвязки, и 124,000 фунтов стерлингов годового дохода.
Лорд Мельвиль, морской министр, обвиненный за слабое управление денежной казною и за допущение казначею своему Троттеру отдавать в рост государственные суммы, сложил свое звание по части адмиралтейства. Г. Вайтбрид, нападавший на него в нижнем парламенте, сим не удовольствовался, предложил членам просить короля об удалении лорда Мельвиля от всех должностей и об изгнании его навсегда из совета. Однако ж сей строгий противник взял назад свой голос. Лорд Мельвиль перенес великие огорчения, несмотря на то, доброе имя его осталось неповрежденным. Всем известно, что вина его состоит только в послаблении в рассуждении своего казначея, он показывал вид, будто ничего не знает о расчетах Троттера, которые, впрочем, казне не нанесли никакого ущерба, ибо деньги отданы были в верные руки. Сам король отлично уважает лорда Мельвиля, услышав о жарких спорах в парламенте по сему предмету, его величество сказал: ‘надеюсь, что, несмотря на обвинения против лорда Мельвиля, дело кончится в его пользу, и все останутся уверенными в его честности и в усердии к нации’. Лорд Мельвиль в продолжение долговременной службы своей оказал отечеству важные услуги. Он разделял труды Питта, лорда Гренвиля и лорда Спенсера, и споспешествовал к возведению Англии на верх славы, когда прочие государства Европы ослабевали. Сорок лет жизни его были посвящены на службу отечества, которая увенчана блестящими почестями и наградами. Питт принимает великое участие в защищении своего друга. Звание лорда адмиралтейства остается до сих пор праздным, думают, что оно будет возложено или на г-на Йорка, или на лорда Гакесбури.
В Лондоне получено известие, что французы оставили остров Доминику, и что Рошфортская эскадра отплыла в Мартинику и Гваделупу, взяв прежде знатную контрибуцию с английских колоний, простирающуюся, по уверению некоторых, до 16000 фунтов стерлингов. — Наконец большая тайная экспедиции под начальством генерала Грайга вышла в море. Ее назначение до сих пор неизвестно, ибо нельзя положиться на слухи, которые противоречат один другому.
Из Восточной Индии получаются известия весьма неприятные. Английская Ост-Индская компания имеет в Голькаре врага очень опасного. Сей начальник маратов час от часу более усиливается, и получил уже немаловажные успехи в сражениях с отрядами войск великобританских. Монитер объявляет, что армия Голькарова простирается до ста тысяч человек, не считая запасного корпуса, состоящего из одних европейцев, французский генерал Декень, начальствующий на острове иль-де-Франсе, присоединил к нему две роты легкой артиллерии и множество офицеров генерального штаба. По последним письмам из Бомбая видно, что Голькар подступил к городу Дели.
*
В ожидании прибытия в Милан г-на Бонапарте, который еще находится в дороге, в сем городе торжественно возвещено народу о Наполеоновом восшествии на престол королевства Италии. В 31-й день марта публично читан в Милане новый статут государственный, а в последовавшие дни в прочих главных городах департаментов, в Парме и Пьяченце. Из сего заключить должно, что оба упомянутые города с их герцогствами будут присоединены к королевству. Генуезскому дожу приказано явиться с депутациею в Милан для увеличения пышности коронования. Говорят даже, что королева — правительница этрурийская и король обеих Сицилий должны присутствовать на сем празднике.
Уверяют, что флот Тулонский, при попутном ветре, действительно вышел в море. Он состоит из одиннадцати линейных кораблей, шести фрегатов и двух корвет. Думают, что ему велено сперва напасть на малую эскадру адмирала Орда, стоящего перед Кадиксом, потом соединенными силами вместе с испанским флотом искать адмирала Нельсона, который, как известно, давно уже отплыл от берегов тулонских. Кажется, что флот Брестский выходил из гавани только для задержания англичан при Ламаншском заливе. Может быть, скоро услышим об отплытии соединенных эскадр при Ферроле. Сколько флотов! Надобно ожидать важных происшествий.
*
Г. Джефферсон, снова выбранный президентом республики Соединенных Областей Американских, торжественно присягал в сенате и говорил прекрасную речь о тех обязанностях, которые он предположил исполнить в продолжении своего управления кормилом республики.
*
Европейская Турция в скором времени опять сделается театром кровопролитий. Сербы поклялись не щадить турков. Главноначальствующий над недовольными, Черный Георг издал новую прокламацию ко всем сербам, способным носить оружие, он убедительно приглашает их служить отечеству и угрожает смертью непослушным. С тех пор сербы толпами стекаются со всех сторон под его знамена. Войско недовольных разделено на три главные части, первая расположена на границах Боснии по реке Дрине, для воспрепятствования неприятелю ворваться в Сербию, второе отделение занимает берег Моравы и защищает границы со стороны Болгарии, третье, многолюднейшее обеих первых, вместе с генеральною квартирою находится в окрестностях Остроницы, и наблюдает над Белградом, час от часу более стесняя сей город. Кроме того, при Дунае и при Саве расставлены небольшие отряды наблюдательные для охранения всех дорог и проходов, которыми можно войти в Сербию. — Вообще в сем княжестве господствует великое движение, начиная от Сабача, до Белграда, Остроницы и Дубака все деревни совершенно пусты, мужчины, способные носить оружие, соединились с войском, а женщины, дети и старики спрятались в лесах. Черный Георг с восемью тысячами отборного войска (в том числе конницы было 5000) занял Раваницу, весьма знатный монастырь, построенный Лазарем, королем сербским, и бывший потом его столицею. Еще прежде овладения сим местом, начальник сербов взял приступом укрепленный город Кузаниецу, и приказав христианам удалиться, умертвил всех турков, охранявших крепость. Судя по приготовлениям Черного Георга, по его намерениям и силе его оружия, надобно думать, что он в скором времени решится на что-нибудь весьма важное. В его войсках наблюдается строгий порядок.
*
Теперь живет в Познани человек, по имени Яков Малиновский, которому от роду 138 лет. Он есть сын бедного землевладельца и родился в 1667 году в Олечове, что в нынешней западной Галиции. Лишась в малолетстве родителей своих, он не помнит, кому обязан воспитанием до пятнадцатилетнего возраста, то есть до того времени, когда некоторые дворяне, выехавшие из домов своих по причине свирепствовавшей тогда заразы, вывезли его с собою в отдаленные провинции. Он видел комету, появившуюся незадолго перед моровою заразою, лично знал Яна Собеского, польского короля, и помнит Карла XII, бывшего в Польше со шведским войском. Он имел счастье видеть Петра Великого, когда вместе с прочими товарищами был захвачен и представлен сему государю, который милостиво приказал освободить его. Сей старец шестидесят лет слишком исправлял должность звонаря в монастыре кармелитском, и еще не более года прошло, как он за слабостью здоровья взял увольнение. Он никогда не пил ни вина, не водки, а пиво очень слабое начал уже употреблять в последние годы, кофе, по его мнению, есть самое здоровое питье, которому он обязан сохранением сил своих, более любил кушанье хлебенное, и редко употреблял мясное, рыбы и раков совсем не едал, и даже не мог терпеть их запаху, не нюхал и не курил табаку в жизнь свою. Всего страннее, что в молодости он не любил женщин, и сочетался браком уже на 80-м году от роду, на девятьдесятом прижил детей близнецов, сына и дочь. С первою женою провел тридцать лет, овдовев, снова возложил на себя брачные узы, и носил их десять лет. По смерти второй супруги хотел опять жениться на сестре покойницы, но не получил на то разрешения от духовной власти, теперь проводит с нею остаток дней своих в связи приятельской.
(Из польск. газ.)
*
Варшавские польские актеры, в знак почтения и признательности к своему начальнику, Войцеху Богуславскому, известному драматическому писателю и актеру, накануне именин его безденежно дали блестящий спектакль, употребив на все издержки собственные деньги. После комедии, драмы и концерта, которыми забавляли зрителей, один из актеров от имени всего общества благодарил публику за удостоение присутствием своим их торжественной благодарности такому художнику, которому польский театр обязан своим бытием и нынешним состоянием. Публика изъявила свое удовольствие и одобрила благородный поступок признательных артистов.
(Из польск. газ.)
*
В Парижском журнале напечатано, что одна незамужняя женщина родила девочку, которой физический состав заслуживает внимание любопытных. Вот образование этого странного ребенка: пуповина на лбу, шеи совсем нет, вместо глаз пустые впадины, одна ноздря простирается до самого глаза, другая оканчивается несколько ниже, нос очень сплюснут, одно ухо походит на уши сатиров, печенка снаружи, на левой ноге шесть пальцев, из которых один имеет вид большого пальца на руке, наконец, на нижней части спины хвост, похожий на мыший. Младенец умер при самом рождении.
——
Разныя известия // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.21, N 10. — С.161-170.
Известия и замечания
Успехи французской эскадры на островах Антильских вооружили английских журналистов (оппозиции) против министерства. Имя Питта повторяется по нескольку раз на каждой странице. Питт во всем виноват, зачем вышли флоты из гаваней французских? Зачем острова не укреплены достаточными гарнизонами, и проч. В одном журнале написано: ‘Кто воюет с Наполеоном, тому надобно иметь великий ум, великую отважность, великую догадливость. Г. Питт в стыдливости народа находил защиту свою против г-на Аддингтона, слабого и слепого своего питомца. Стыдливость выставлять Аддингтона против человека, которого хвалим только по одному страху. И что ж видим? Неужели г. Питт всегда будет подражать министру, над которым беспрестанно смеялся? — Какие дальновидные намерения! Какие планы! Запирает небольшие порты Сен-Валери и Гонфлер, между тем французские флоты выплывают из Бреста, Рошфорта и Тулона! Что делается? Французы, которых мы презирали на море, везде нападают на нас! Теперь все в движении у неприятеля. Война давно уже объявлена, но теперь только начинается, ибо так угодно было г-ну Бонапарте, который не открывал нам своих намерений. Он приготовился без шума, без крика и замешательства. Мы сражаемся в Индии для удержания за собою наших колоний, в Америке сражаемся для того же, что я говорю? Здесь, в самой Европе, стоим под ружьем во всегдашней готовности, для сохранения нашего бытия. Стоим под ружьем? Конечно так, по крайней мере, г. Питт уверяет нас в том, хотя, сказать правду, мы не знаем, где наше войско. Было чем нарушить конституцию, теперь нечем защищать государство! — В планах г-на Питта все неверно, все запутанно. Выдумал ли он какое-нибудь средство нанести удар неприятелю или его союзникам? Если и выдумал, теперь весьма поздно уже производить его в действо, Бонапарте готов защищаться. Испания приходит в силу от того, что ее вывели из терпения. В Голландии вместо правительства слабого и ненадежного водится постоянное и твердое, мы и тут, при сей перемене, не умели ничем воспользоваться. Теперь опасно для нас удалять знатную часть войска, планы неприятеля нашего зрелы, прочны, обдуманы, самые действия показывают это… Но г. Питт успокаивает нас своею оборонительною системою. Дай Бог, чтобы сия система не похожа была на те меры, какие взяты для защищения наших колоний! Теперь видим опыты гения сего исполина (Питта), ежедневно умаляющегося, неужели и Англия с ним должна умаляться? Все презрение к Аддингтону теперь должно упадать на г-на Питта, он сам объявил войну, сам и ведет ее — сию войну, в продолжение которой флоты наши в первый раз еще ничем не прославились, в первый раз еще опасность угрожает собственным жилищам нашим, наконец, в первый раз еще мы не предвидим никакой для себя пользы от сих усилий, которые стоят нам так дорого’.
В Ост-Индии произошли важные перемены, благоприятные для англичан, а особливо в нынешнее, отчасти критическое для них время. Голькарова пехота, конница и артиллерия совершенно разбиты, прогнаны и рассеяны. Сей владелец потерпел великий ущерб в людях, раненных и взятых в плен, множество военного снаряда и муниции досталось в руки победителей. В Лондоне теперь уверены, что сей начальник маратов уже не страшен для Англии.
На место г-на Мельвиля определен начальником адмиралтейства лорд Баргам, почтенный по своим летам, по опытности и знаниям. Надеются, что под его управлением английские мореходцы не потеряют своего мужества.
Соединенный французско-испанский флот пробежал мимо островов Канарских, из чего заключают, что он плывет в Восточную Индию. Адмирал Нельсон — как сказывают — был обманут. Ему дали перехватить письмо, которого он совсем не считал подложным, и в котором было написано, что флот Тулонский поплывет в Египет. По сей причине адмирал Нельсон оставался на водах Сицилийских, надеясь напасть на неприятеля, когда он поедет мимо. Услышав, что флот вышел из Гибралтарского пролива, он погнался за неприятелем, но уже поздно, французы выиграли перед ним 10 миль в расстоянии.
*
Скоро услышим о короновании г-на Бонапарте. Депутация, отправленная из Милана в Турин для встречи Наполеона, поднесла ему поздравление с благополучным прибытием в сей город. Достойна примечания речь, которую г. Бонапарте говорил к депутатам, помещаем некоторые отрывки:
‘… Принимаю с удовольствием изъявление чувств народа медиоланского, сии чувства мне известны были еще в то время, когда я с победою вошел в их город… Почитаю своими детьми жителей Медиолана, навсегда сохраню особливую к ним привязанность, радуясь, что спас их от неприятелей и избавил от опасностей, им угрожающих… Советую хранить общественные добродетели: деятельность, любовь к отечеству и порядок’. — Говоря о республике Итальянской и о королевстве Италии, Наполеон упомянул, что первая возбудила зависть в неприятелях, и прибавил, что если и королевство будет иметь своих завистников, то он готов мечем, данным ему от Бога, защищать свое право.
5 мая г. Бонапарте на поле известного сражения при Маренго учил войско, потом положил основание монумента, который предложено сооружить в память воинов, лишившихся жизни на сей битве. На камне вырезана следующая надпись: ‘Наполеон, император французов и король Италии, теням защитников отечества, скончавших живот свой на Маренгском сражении’.
Следующие известия при других обстоятельствах показались бы выдумкой, недостойной внимания, но в наше время такие события весьма обыкновенны. В Верхней Италии уверены, что Наполеон шурину своему князю Мюра отдаст Луккскую республику в вечное владение. По сей-то причине — как думают — 600 человек французского войска пошло из Ливорны в Лукку. Сверх того пишут из Парижа, что Люсьен Бонапарте помирится с Наполеоном и будет возведен на престол княжества Пармского. Этого недовольно: начинают говорить, что Рим назначен быть столицею королевства Италии, и что святой отец будет жить в Авиньйоне. Может быть, все сие в самом деле вероятно, однако ж в Париже теперь всего труднее отгадать будущее. Наполеон все свои намерения скрывает с великим тщанием. Нынешний князь Пиомбинский не прежде узнал о своем возвышении, как в то время, когда прочитано ему было сенатское определение. — Наполеон имеет особенное доверие к Людовику своему брату, и весьма любит старшего его сына. — Жером Бонапарте прибыл из Америки в Лиссабон, откуда немедленно отправился в Милан и теперь находится в дороге, тесть его г. Патерсон и дочь его, бывшая супруга Жерома, а ныне опять по прежнему называемая девицею Патерсон, отвезены обратно в Америку.
*
Славный немецкий стихотворец Шиллер скончался в Веймаре на сорок пятом году, после девяти-дневной болезни от грудной и нервной горячки. Германия и вообще любители немецкой литературы потеряли в нем писателя, рожденного украшать век свой. — Доктор Галль, окончивший в Потсдаме, в присутствии короля и королевы, двухнедельное преподавание лекций своих о черепословии, отправился в Лейпциг.
*
На 15 день мая торжественно открыто в Гааге собрание их высокомочий. Ратпенсионер, г. Шиммельпенник, говорил к членам прекрасную речь, в которой предложил, чего нация теперь ожидает от правительства. Пространство места не дозволяет нам включить здесь речь сию.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.21, N 11. — С.247-253.
Известия и замечания
Французский Брестский флот, из 44 кораблей состоящий, двинулся — было с места, и хотел пуститься в открытое море. По-видимому французы, думая, что английский наблюдательный флот бурею занесен далеко от берегов, хотели воспользоваться его отсутствием, но вдруг адмирал Гарднер явился со своими семнадцатью кораблями, построил их в боевом порядке, приказал перевозным судам удалиться, и с нетерпеливостью ожидал удобного случая к начатию сражения. Однако ж французы — которые хотели только ускользнуть, а не сражаться — за благо рассудили благополучно возвратиться в гавань. — По полученным из Западной Индии известиям видно, что адмирал Кохран 2 апреля был в Барбадь, и запасшись там свежею водою и съестными припасами, поплыл догонять неприятеля. Между тем в парижских ведомостях пишут, что эскадра контр-адмирала Миссиесси 20 мая, по четырехмесячном отсутствии, возвратилась в Рошфорт. Следовательно, поиски адмирала Кахрана должны быть безуспешны. Уверяют, что урон, нанесенный англичанами Рошфортскою эскадрою, простирается до 120 миллионов франков. — В Монитере напечатаны примечания на разные статьи в английских газетах, в одной их сих последних сказано: ‘Надеемся, что скоро последует конец разбоям, производимым французами в Вест-Индии’. Монитер отзывается о том следующим образом: ‘Если англичане называют это разбоем, мы должны сказать им, что сии разбои не так скоро прекратятся. Ласкаемся надеждою, что в течение одной недели из всех частей света получатся известия равно благоприятные для британской торговли. Англичане услышали об отплытии Рошфортской эскадры тогда уже, когда она покорила Доминику, узнали об отплытии Тулонского флота в то время, когда он был за проливом Гибралтарским, и прежде одного месяца ничего об нем не узнают’. (Посему догадываются, что Тулонский флот поплыл в Ост-Индию.) ‘Англичанам ничего не известно — продолжает Монитер — и о второй эскадре Рошфортской, которая давно уже отправилась, и за которою наблюдать английские фрегаты хватились только за неделю перед сим, не прежде. Не говорим о разъезде тяжелых фрегатов, о которых англичане совсем не думают, и которые помешают их затеям, хотя и кажется им, будто сии затеи неизвестны нашим мореходцам. Объявляем англичанам, что 30 линейных кораблей находятся у нас на верфях, и что по прошествии 18 месяцев все они будут спущены на море. Если бы эскадры, высланные для экспедиции, нанесши смертный удар английской торговле, и сами погибли, мы имеем в готовности большой флот, имеем множество молодых людей, для наполнения оного. Мы не затеваем препятствовать Англии, сделаться сильною и могущественною державою, но хотим иметь равное с нею участие в торговле индийской и американской, и надеемся, что англичане не будут ничем владеть на Средиземном море, кроме Гибралтара. Если англичане назначают тайные экспедиции для усиления слабых гарнизонов в колониях, то куда бы, например, они хотели послать войска свои? На берега Африки? Там были бы они бесполезны, на остров Цейлон, которому угрожает опасность? На берега Малабарские и Бенгальские, где надобны люди? В Ямайку, где по нынешним обстоятельствам также их мало? Наконец, в Канаду, в Суринам, в Демерари, и проч.? Нас не заставляет смешное честолюбие желать завоеваний, мы хотим только везде мешать нашему неприятелю наносить ущерб его торговле, и везде, где ни появимся, быть сильнее. Пускай себе страхуют компании, поднимают цены на капиталы, пускай день ото дня более требуют, они довольно еще успеют позабавиться до подписания мира… Наши условия самые простые: Амьенские статьи — не более, Франция других не подпишет’.
Английское правительство продолжает вооружать флоты и эскадры для новых экспедиций, а журналы оппозиции продолжают (и по-видимому никогда не перестанут) журить министров. В Morning Chronicle напечатано: ‘Министры беспрестанно уверяли нас, что нынешняя война окончится одними угрозами со стороны французов. Мы прежде от всего сердца желали, чтобы эскадры французские вышли из портов, а теперь, когда он выходят, не спросясь, нас, мы все отдали бы за то, чтоб они не выходили. Рошфортская экспедиция, подобно молнии, очутилась у островов Антильских, тогда, как наши корабли начали только искать ее в Канале, и когда наши мореходцы, вытянув шеи, засматривали в Брестскую пристань, чтобы узнать, не там ли эскадра. Но это еще не так важно, сильный флот Тулонский, не потеряв ни одного выстрела, вышел из Средиземного моря за пролив Гибралтарский, он где-нибудь нанесет нам смертельный удар, прежде нежели отгадаем, куда отправился. Находясь в сих обстоятельствах, спрашиваем одни у других: где же наши корабли, и что они делают? Разъезжают на морях, гоняясь за ветрами, а колонии защищать не кому. Между тем, неприятель берет наши острова, разоряет их, стесняет торговлю, грабит купеческие корабли, и даже королевству наводит ужас’.
*
Г-н Валлер, член нижнего парламента и депутат от графства Лиммерик, что в Ирландии, ныне находится в плену у французов, и живет вместе с прочими англичанами в Вердене (Verdun). Недавно посетил его один из почетнейших чиновников полиции, и объявил, что имеет от правительства повеление дать ему паспорт для свободного отъезда в Англию, когда пожелает. Г. Валлер, крайне удивляясь, просил, чтобы ему объявили, чем он заслужит такую милость. Полицейский чиновник отвечал, что генерал Артур о Коннор, старинный соученик Валлера выпросил ему свободу у Наполеона. Валлер отписал к г-ну Бонапарте, что ему весьма хотелось бы увидеть свою Родину, но лучше желали тысячу раз умереть в плену, нежели свободою быть обязанным такому человеку, который сделался неприятелем своего отечества и изменником против своего государя.
*
В Монитере сказано, что Наполеон пожаловал большую ленту Почетного легиона е. в. королю прусскому, принцу прусскому Фердинанду, герцогу Брауншвейгскому, фельдмаршалу Меллендорфу, министру иностранных дел барону Гардембергу, графу Шулембургу и графу Гаугвицу. — Е. в. король прусский пожаловал кавалерами ордена Черного орла: Наполеона, великого адмирала Мюра, архиканцлера Камбасереса, маршала Бертье, маршала Бернадотта и генерала Дюрока. Из Мюнхена пишут, что курфирст баврский, по дозволению г-на Бонапарте, пожаловал маршала Су и генерала Колинкура кавалерами большого Ордена Св. Губерта. — В лондонских ведомостях объявляется, будто король шведский обратно прислал к прусскому знаки ордена Черного орла, уведомляя, что он не может носить на себе такой орден, которым украшен г. Бонапарте. Кажется, однако ж, что сие известие несправедливо, ибо и сами англичане не очень много на него полагаются.
*
Наконец, г. Бонапарте прибыл в Милан. 16 мая, чрезвычайные послы этрурийской королевы, князь Корсини и кавалер Фоссомбрини, удостоились отличнейшим образом быть представлены Наполеону. По приезде во дворец, в провожании г-на Сальматориса церемониймейстера, и г-на Аргенараца, его помощника, послы должны были сперва посетить государственного архиканцлера Евгения, потом из посольской залы вместе с обер-церемониймейстером Сегюром шествовать в кабинет Наполеона. Во время аудиенции присутствовали: Богарне, маршал Биссьер, Талейран, Лита, Марескальки и Сегюр. Послы обратно отведены с великою торжественностью, которая здесь не описывается, напоминаем только, что пышный прием сей, вероятно, имеет связь с разнесшимся слухом о предполагаемом бракосочетании Люсьена Бонапарте с этрурийскою королевою, хотя и говорят, будто сия государыня изъявила желание свое навсегда остаться вдовою. — В тот же день Евгений Богарне представил Наполеону посланников и министров чрезвычайных и ординарных: баварского, курфиршеского, архиканцлерского, баденского, мальтийского, лигурийского, депутатов Луккской республики и членов законодательного корпуса. 22 числа церемониймейстер в провожании пятидесяти конных солдат привез в Милан из Монцы железную корону ломбардскую, хранившуюся там в кафедральной церкви. В карете подле короны сидели: президент муниципального совета, настоятель, каноник церкви Св. Иоанна и церемониймейстер. Кроме отряда, из французской и итальянской гвардии состоявшего, двенадцать монцких жителей ехало верхами у кареты. Сам кардинал-архиепископ принял корону и с торжественностью внес ее в церковное святилище. Монцкие депутаты день и ночь стоят при ней на карауле. В день коронования, то есть 26 мая, назначены быть дежурными при короне: каноник, настоятель и президент муниципального совета. Надо знать, что в старину корона сия употребляемая была при короновании римских императоров на Ломбардское королевство, она вся вылита из золота, украшена многими алмазами и имеет внутри железный обруч.
*
Святой отец благополучно возвратился в Рим из Парижа.
*
Изгнанная супруга Жерома Бонапарте прибыла в Дувр, и чрез нарочного получила дозволение приехать в Лондон. Услышавши в лиссабонском порту, что ее не велено принимать на берег, она отправилась в Тексель, тут равным образом запрещено ей было выходить из корабля, и сверх того целые семь дней очень строго за нею присматривали. Тогда она решила искать прибежище в Англии, и отплыла в Дувр. С нею вместе находятся: г. Патерсон, ее брат, г-жа Андерсон спутница, доктор Барнер, французский лекарь и множество служителей. Толпа любопытного народа встретила на берегу путешественницу, едва можно было провести ее до трактира по причине многолюдства. Г-жа Бонапарте, или девица Патерсон, есть прелестная и стройная женщина, имеющая около двадцати лет, светлорусые волосы, голубые глаза и весьма выразительную физиономию. Она беременна и скоро должна разрешиться. Казалось, что внимательность и любопытство, с которыми смотрели на нее, были ей не противны.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.21, N 12. — С.332-341.
Известия и замечания
Ломбарды, или лонго-барды, вышли из Скандинавии. Название их производят, одни от длинных бердышей (barden), другие от бороды, первое почитается вероятнейшим. Они пришли в Италию в 568 году после рождества Христова — под предводительством Албоэня, признанного Нарсесом — и основали Ломбардское королевство, которое существовало два столетия. Последний король Ломбардии был Дезидерий. Карл Великий женился на его дочери, потом развелся с нею, взял в плен своего тестя, отвел его во Францию и заключил его в монастырь. Это случилось в мае 774 года. Тогда-то Карл Великий, переименовав Ломбардию королевством Италии, объявил себя королем и приказал миланскому архиепископу венчать себя железной короной {Летописи говорят, что железная корона сделана в 593 году по приказанию Тевделинды, дочери Гаррибала, герцого баварского, для коронования супруга ее Агилулфа.}. Торжество сие отправлено было в Монце, небольшом городе, находящемся недалеко от Милана. Спустя потом 1031 год, также в мае месяце, Наполеон Бонапарте венчался королем Италии, присоединив титло сие к титлу императора. Вся разница состоит в том, что Карл наречен императором от папы Адриана, а Наполеон сам возвел себя в сие достоинство.
Торжественный обряд коронования совершился 26го числа. В одиннадцать часов с половиной поутру Иозефина, предшествуемая Элизой, отправилась в кафедральную церковь и заняла приготовленное место под балдахином. В двенадцать часов Наполеон вышел из дворца, имея на голове две короны, императорскую и королевскую, а в руках скипетр и державу, он облечен был в королевскую порфиру, котрой края несли за ним два обер-шталмейстера. Перед ним шли: швейцары, военные герольды, пажи, адъютанты, церемониймейстеры, обер-церемониймейстеры, дамы с жертвенными приношениями, великие офицеры Франции и Италии с императорскими и королевскими регалиями, президенты трех избирателных коллегий, гражданские чиновники. За ним шли: все министры, великие офицеры, государственные чиновники Франции и чиновники двора королевского. Кардинал-архиепископ со всем духовенством встретил Наполеона на паперти, кадил перед ним, и произнес приветственное слово, потом повел его под балдахином к самому алтарю, и посадил на троне. По прочтении обыкновенных молитв и вопросов, великие офицеры Италии снимали с Наполеона украшения и клали их на жертвенник, для освящения, которое совершено кардиналом. Потом Наполеон, подошед к алтарю, принял из рук архиепископа перстень, мантию, меч, скипетр и державу, а железную корону взял собственными руками с алтаря и возложил ее на голову, произнося следующие достойные примечания слова: Бог мне дал ее, никто ее не тронь (gare a qui la touch)! Сняв железную корону, он опять возложил на себя корону Италии. После сей церемонии, со всей свитой отправился к притвору церкви, и воссел там на уготованном великолепном троне, все присутствовавшие заняли места, назначенные для каждого нарочно. После прочтения Евангелия, Наполеон еще раз подходил к алтарю для возложения жертвенных приношений. По окончании обедни, великий канцлер королевства известил президента консульты, что надобно принести присягу, и подозвал к трону президентов избирательных коллегий, законодательного корпуса и совета. Наполеон прочитал присягу, а обер-герольд-мейстер прокричал: ‘Наолеон, император французов и король Италии, венчан и возведен на престол. Да здравствует император и король!’ Пением Тебе Бога хвалим заключена церемония.
В 4 часа Наполеон и Иозефина с многочисленной свитой посещали церковь Св. Амвросия для слушания Тебе Бога хвалим и для принесения Всевышнему Царю благодарности. — После ристалища в цирке, известный Гарнерен и жена его поднимались на воздух на аэростатах, и забавляли зрителей потешными огнями.
*
Дож генуэзский Жироламо Дураццо приехал в Милан не для одной надобности. Многие думали, что г-ну Бонапарте угодно было начальника некогда знаменитой и сильной республики иметь свидетелем пышного своего коронования, и для сего единственно призвать его в Милан. Однако ж другое, гораздо важнейшее дело было целью честолюбивых его видов. Генуя — бывшая повелительницей морей, владевшая Корсикой, половиной Сардинии, Кипром, Мителеной, Скио, предместьями Константинополя Перой и Галатой, Каффой и частью Крыма, сия Генуя, перед которой в тринадцатом веке трепетала соединенная армия французов, венециан и савойцев — ныне вычернена из списка государств Европы. Депутация от республики, состоящая из дожа, кардинала Спины, генуэзского архиепископа и девятнадцати других особ, упросила г-на Бонапарте присоединить Лигурию к Франции. Из речи, которую Наполеон говорил к депутации ( и которую наши читатели найдут в следующем номере Вестника), не видно большого сопротивления. Правда, всем известно, что жизнь и бытие республики давно уже находилось в руках правительства французского, истощая оную принужденными займами и содержанием войск, готовило ее к политической смерти. Скоро дойдет дело и до Лукки, которая, как уверяют, будет присоединена к королевству Италии. Вместе с совершением предполагаемого бракосочетания этрурийской королевы с пасынком Наполеоновым Евгением (не Люсьеном Бонапарте) должно преобразиться самое королевство Этрурийское. Наконец, где пределы честолюбию? А Наполеон теперь только достиг до того возраста, в котором страсть сия берет верх над всеми другими, и бывает господствующей в человеке.
*
Еще не известно, где отдадутся громы страшных флотов. По письмам из Мадрида видно, что соединенный французско-испанский флот, высадив на Канарские острова три тысячи человек войска, поплыл благополучно в Западную Индию. Флот английский, под начальством Грайга вышедший для тайной экспедиции, как уверяют, будет действовать на Средиземном море.
*
Удивительно и даже непонятно, с каким намерением опять затеяно во Франции масонство, которое теперь, можно сказать, процветает под скипетром Наполеона. Принцы, маршалы, сенаторы, ученые и проч. записаны в ложи, и со всем усердием исполняют должности свободных каменщиков. Вот имена чиновников главной ложи:
Великий магистр — Иосиф Бонапарте
Его товарищ — Людовик Бонапарте.
Главный администратор — Маршал Массена.
Великий блюститель — Сенатор Шоазёль Праслен.
Первый главный надзиратель — Великий адмирал Мюра.
Второй главный надзиратель — Великий канцлер почтенного легиона де ла Сепед.
Великий оратор — Член национального института де ла Ланд.
Обер-секретарь — Сенатор, де Жанкур.
Великий казначей — Контр-адмирал Магонд Медин.
Кроме сих, в списке стоят имена Бёрнонвиля, Массены, Себастиана, Келлермана, Люина, Дюранто, Жирарденя, Ожеро, Лефевра и проч. — всякий из читателей, не будучи политиком кофейных домов, смело может сказать: тут что-нибудь кроется. — Наполеон ничего не делает без умысла.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.22, N 13. — С.80-87.
Известия и замечания
Г. Вайтбрид, донесший нижнему парламенту об известном злоупотреблении денежных сумм, бывших в ведомстве лорда Мельвиля, вооружился против самого Питта и произнес в том же парламенте длинную речь, целые три часа продолжавшуюся. ‘Еще 8 апреля — сказал он между прочим — я доносил членам о моем подозрении на г-на Питта, в том, что он точно знал об отдаче казенных денег в займы частным людям. Я имел на то весьма основательные причины: удивляюсь, каким образом канцлер казначейства молчал о таких поступках. Впрочем, я не намерен теперь укорять г-на Питта в других, еще важнейших упущениях, желаю только, чтоб его преемники не подражали ему в сем деле и прочих подобных.’ Г. Питт защищался со свойственным ему красноречием. Споры по сему предмету обнаружили высокий характер первого министра. Его неприятели побледнели и, казалось, укоряли себя в дерзновенном покушении, видя, что все было на стороне Питта, они старались доказать, что по доброхотству только хотели выставить наружу ошибку министра, но совсем не думали обвинять его. День сей был для него днем славы: со всех сторон слышны были похвалы, все члены парламента изъявили почтение свое к великому человеку!
Г. Мельвиль равным образом защищался весьма красноречиво. Лондонские журналисты, преданные правительству, уверяют, что речь, произнесенная им по сему случаю, принадлежит к числу самых отличнейших, какие когда-либо говорены были в судилищах, и что сам Демосфен, в слове своем против Эсхила, не показал такой величественной твердости, такого непринужденного чистосердечия, такой трогающей уверенности в своем достоинстве, такого истинного красноречия, таких сильных доказательств, какими г. Мельвиль старался защитить свою невинность. Эпоха его оправдания замечена будет как самая блистательная в истории его жизни. Однако ж многие опасаются, что сей заслуженный лорд не избегнет строгости законов и соделается их жертвой, потому особливо, что над ним будет совершено судопроизводство особого рода, так называемое Impeachment, несравненно строжайшее всех прочих, и столь убыточное, что самое оправдание не спасет подсудимого от разорения.
Другие споры в нижнем парламенте, довольно жаркие, продолжались несколько дней по поводу предложения г-на Питта о выдаче трех миллионов с половиной фунтов стерлингов на разные издержки. Г. Фокс кричал и противился больше всех: ‘На что — сказал он между прочим — такая сумма денег? Министр не хочет нам объявить причины, а мы не дадим ему денег. Не затевает ли он вступить в союз с державами твердой земли? Но чего доброго ожидать можем от такого союза? Мир, который по-видимому приближается, тогда опять удалился бы, и война была бы бесконечной. Вся Европа потерпела бы вред от этого. Никто не хочет войны, мир есть предмет общего желания. Лучше предложить благоразумные условия и проч.’ Однако ж требование г-на Питта принято, и деньги велено выдать.
Англичане в парламенте только кричат, но действуют в тавернах и театрах. Недавно в Оперном доме зрители сами довершили представление следующим образом: г. Гуд, содержатель и директор сего театра, не желая делать неудовольствие лондонскому епископу, постановил для себя правилом, по субботам оканчивать спектакль в самую полночь, из уважения к святости воскресного дня. Едучи за город обедать в последнюю субботу, он приказал представить балет Оссиян без первого действия, чтобы спектакль не продолжился за полночь. Случилось по ошибке, что вместо второго сыграли первое действие, от чего представление кончилось в одиннадцать часов и тридцать пять минут. Некоторые начали выходить из театра, музыканты уносили свои инструменты, но многие зрители подняли вопль негодования. Кричали, чтоб музыка осталась. Первым знаком к смятению подал стул, брошенный из ложи в люстру, другие последовали сему похвальному примеру, перескочили из партера в оркестр и переломали все, что ни попалось. Пиано-форте и скрипки разбиты вдребезги. — Из оркестра всходят на театр, и рвут занавес на лоскутки. Актер Келли тщетно старается усмирить героев, которые приходят от того еще в пущую ярость. Служители театра выставили прекрасную декорацию, стоившую 500 фунтов стерлингов, надеясь тем обезоружить зрителей. Все напрасно, декорация изорвана без милосердия. Оттуда рассыпались по ложам, перебили стекла, изорвали даже материю, которой покрыты были скамейки. В это время вошли караульные, но увидя, что люди, подвизающиеся с таким геройством, были знатные особы, офицеры и другие чиновники, не сочли за нужное препятствовать им, и спокойно дожидались окончания побоища, которое продолжалось до двух часов с половиной пополуночи. Убыток, причиненный сим происшествием, простирается до 5000 ф.с., г. Гуд жалуется в суде на своевольство зрителей и требует вознаграждения.
Ни в Лондоне, ни в Париже не знают еще, где плавают флоты, на разные слухи полагаться не можно. Не удивительно, что до сих пор никому не известно назначение большого тулонского флота. Никогда еще намерения французского правительства не были столь непроницаемы, как ныне. Наполеону представлены были четыре плана в рассуждении упомянутого флота. Он сжег три из них, а четвертый, одобренный им, послал в Тулон, и приказал по нем исполнить, таким образом даже приближенные люди не знают, какой план будет произведен в действо.
*
Прежде еще, нежели г. Бонапарте пожаловал пасынка своего вице-королем Италии, обнародовано любопытное повеление, в рассуждении некоторых обрядов. Мы выпишем его:
Статья I. Вице-король будет иметь титул пресветлейшего высочества.
Статья ІІ. Он будет садится на трон, под балдахином должен находится портрет короля, вице-король сидит на троне не иначе, как с открытой головой. Если нет под балдахином королевского портрета, вице-король занимает место подле трона. Регалии всегда должны лежать на столике, у кресел.
Статья ІІІ. Вице-король идет всегда впереди всех, и всегда занимает правую сторону.
Статья IV. Вице-король при входе в церковь от дверей идет под балдахином, как сам король.
Статья V. Во всех королевских дворцах вице-королю отдаются те же почести, какие самому королю. Чиновники придворные провожают его, как самого короля.
Статья VI. Принцы, братья короля, или принцессы, его сестра, по прибытии в Милан, обязаны сделать первое посещение вице-королю, который ответствует им такой же вежливостью. Впрочем он не делает посещения ни одному князю империи, ниже кому-либо из великих чиновников императора и короля.
Статья VII. Когда кто-нибудь из коронованных государей, находящихся в союзе или в дружбе, прибудет в Милан, вице-король делает ему первое посещение. Принцы, не имеющие короны, и те, которые именуются наследными императорскими и королевскими, должны сперва посетить вице-короля, потом от него получать посещение.
Статья VIII. В залах дворца, в присутствии вице-короля, никто без его позволения сесть да не осмеливается, исключая принцев, братьев короля, принцесс, его сестер и невесток, которые могут сесть в то время, когда вице-король сядет.
Статья ІХ. Когда вице-король посетит дом частного человека, хозяин должен встретить его у дверей кареты. В таком случае для вице-короля ставить кресла в особенном месте.
Статья Х. Как вице-король не имеет еще супруги, то непосредственно за ним идет статс-дама королевы — разумеется, в отсутствие коронованной государыни, или принцесс, сестер и невесток королевских. Статс-дама, в ее отсутствие дама придворная (Dame de cour) и две дамы дворцовые (Dames du Palais) днем должны исправлять должность хозяек во дворце (seront pendant le jour honneurs du Palais).
Думают, что г. Мюра, зять Наполеонов, будет герцогом Луккским, другие и с большею, как кажется, вероятностью утверждают, что князь Боргезе, также зять, получил сие достоинство. Герцогства Парма и Пьяченца очень скоро соединены будут с Францией, в них жителей считается 300,000 человек, а доходу собирается до 2х миллионов с половиной франков. Г. Бонапарте крайне заботится о судьбе Рима, и хочет — так гласят все немецкие ведомости — сделать его столицей королевства Италии, а святого отца перевести не в Компьен, но в Авиньйон, французский город, в котором и прежде живали папы, и который с областью того ж имени до революции принадлежал папскому престолу.
В Париже вышли из печати предсказания Нострадамуса, с разными примечаниями и объяснениями. Этот Нострадамус, бывший в свое время первый астролог и чудак, жил в шестнадцатом столетии. Издатель драгоценной сей книги важным образом доказывает, что Нострадамус тогда еще предсказал восшествие Наполеоново на престол Франции.
Г. Бонапарте, выехав из Милана, теперь путешествует по новому своему королевству, в Париже ожидают его не прежде, как по истечении шести недель.
Другие новости Европы — как-то путешествие римского императора в Прагу, прусского и шведского королей в провинции для обозрения войск, и тому подобные — не входят в план нашего журнала.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.22, N 14. — С.167-175.
Известия и замечания
Г. Бонапарте сделал еще один шаг, еще одной республики не стало. Вообще можно сказать, что республики отжили век свой. В прошлом номере Вестника было написано, что или Мюра, или Боргезе получит Лукку. Журналисты ошиблись, и тот и другой остаются беспоместными князьями до некоторого времени, а Лукка подарена г-ну Баччеоки, зятю Наполеона, получившему недавно в удел княжество Пиомбинское. Итак г. Боччиоки, по дружбе и благосклонности своего шурина, именуется теперь князем Луккским и Пиомбинским. Наполеон умеет забирать области таким образом, что нет причины пожаловаться на его властолюбие. Если положиться на публичные листки, то г. Бонапарте присвоил себе Францию, Ломбардию, Геную и Лукку не иначе, как по неотступной просьбе жителей. Все отправляется с пышными обрядами, с торжественностью. Произносят убедительные речи, но кто не знает, что речи сие, равно как и ответы на них, сочиняются в кабинете Наполеоновом? — Для удовольствия любопытных, в следующем номеру будет помещена речь, которую гонфалоньер Луккской республики, г. Беллуомини, произнес 24 июня в Болоньи пред г-ном Бонапарте, и ответ сего последнего. Теперь сообщим только в коротких словах, что ‘гонфалоньер и старейшины Луккской республики, предвидя невозможность быть счастливыми, если г. Бонапарте не примет их под свое покровительство, определили просить его о сочинении новой конституции для Лукки, и об отдании республики в подданство кому-нибудь из его родственников’. Вследствие чего новому князю, с правом вечного и потомственного владения Луккою, предоставлена власть устроить государственный совет, и набрать для себя гвардию, имеющую состоять из молодых, знаменитейших граждан луккских.
Г. Бонапарте не долго медлил в Генуе. Осмотрев войска в Турине 8 числа июля, против общего чаяния он с Иозефиною очутился 11 в Фонтенбло, ехать 80 часов без отдыха. Уверяют, что он теперь весьма прилежно работает в кабинете своем с министрами, и что очень скоро отправится в Булонь, где с некоторого времени господствует необыкновенная деятельность. Снова начали носиться слухи о высадке на берега Англии.
Писали во многих публичных листах, что Наполеон предлагал этрурийской королеве о замужестве с Евгением Богарне, нынешним вице-королем Италии, и что королева не только отреклась от такого супружества, но даже сделала представление свои о сем деле королю испанскому. Монитер доказывает несправедливость сих слухов, и говорит, что ‘они рассеяны с злым намерением, чтобы заставить думать, будто Наполеон хочет соединить Тоскану с королевством Италии. Королева этрурийская имеет детей, следовательно, не может принести за собою королевства в приданное’. Следующая статья, в Монитере напечатанная, показалась нам не менее любопытною: ‘И в наших журналах помещена была смешная и нелепая родословная дома Бонапарте. Ребяческие исследования! Всякому, кто спросит о начале дома Бонапарте, тотчас можно отвечать, что он начинается от 18 брюмера. Можно ли быть так смешным в наше время? Можно ли занимать публику таким вздором? Можно ли не помнить приличностей и любопытствовать, кто были предки Наполеона? Как солдат, как правитель, он всем обязан своей шпаге и любви своего народа’. Должно знать, что Монитер есть газета официальная, и не одна статья не помещается в нем без воли правительства.
*
По последнему исчислению Англия имеет теперь в действительной службе, на море: 111 линейных и 21 меньших кораблей, 132 фрегата, 418 шлюпок и других малых судов военных. На сухом пути: конницы 21,300 человек, пехоты 115,700, земская милиция 75,794, волонтеров 400,000. Следовательно, Англия может выставить войска 600,000 человек. — В Лондоне произошли важные перемены в министерстве. Лорд Сидмут сложил с себя звание президента тайного совета, лорд Камден заступил его место. Король давал аудиенцию лорду Гренвилю и разговаривал с ним очень долго. Еще не известно, согласится ли сей последний опять вступать в министерство. — Лорд Нельсон теперь плавает с флотом своим на водах американских. В Лондоне со дня на день ожидают известия о морском сражении, которое неминуемо должно произойти между Абукирским героем и испанским адмиралом Гравиною. Большой флот французско-испанский до сих пор ничего еще не сделал важного в Америке. — На острове Ямайке англичане готовились встретить неприятельскую высадку, однако ж, неприятель не решился делать нападение.
*
С некоторого времени начали говорить о предполагаемых переменах в Швейцарии, даже было писано, что чужестранные войска вступили уже в область Во. Не хотят ли и швейцарцы послать депутацию к г-ну Бонапарте с просьбою о сочинении новой конституции и о введении нового образа правления?
*
Число вооруженных сербов состоит теперь более, нежели из шестидесяти тысяч. Христиане боснийские и болгарские, даже турки, доставляют мятежникам оружие и порох. По новейшим известия видно, что Бекир-паша с 16 тысячами турецких войск, назначенных действовать против сербов, остановился на границах Боснии. Между тем отряд сербов занял место ожидать скорого сражения. В стане мятежников разнеслись слухи, что султан определил непременно привести к послушанию сербов, и, что даны уже повеления войскам, идти для усмирения их, но сербы, по-видимому, не боятся никаких угроз, и решились защищаться до последней крайности.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.22, N 15. — С.253-258.
Известия и замечания
В 15м номере Вестника упомянуто было, что лорд Сидмут (Аддингтон) сложил с себя звание президента тайного совета, прибавим, что и граф Буккингамширский, канцлер герцогства Ланкастерского, уже не присутствует в кабинете. Друзья лорда Сидмута разглашают, будто он, по внушению собственной совести своей и чести, вышел из министерства именно для того, что не хочет согласиться на освобождение от наказания лорда Мельвиля, который, как известно, управляя адмиралтейством, нарушил святость законов злоупотреблением казенных денег. Однако ж публика уверена, что г. Питт не мог терпеть в совете такого члена, который приводит в слабость силы правительства, и препятствует исполнению полезных его намерений. Питт принудил Сидмута и графа Буккингамширского, его друга, сложить свои звания, места их заняты будут людьми, по свои дарованиям и правоте заслуживающими доверие отечества. — До сих пор еще ничего решительного не слышно о флотах. Только знают в Лондоне, по известиям из Западной Индии, что лорд Нельсон давно уже прибыл в Америку, что соединенный французско-испанский флот отплыл от Мартиники, и что скоро должен попасться Нельсону, который везде ищет его. Упомянутый французско-испанский флот не приставал ни к острову Тройцы, ни к Ямайке — чего наиболее опасались в Лондоне. Адмирал Гравина, по-видимому, боится встретиться на открытом море с героем абукирским, и вместо завоеваний думает о том, как бы благополучно возвратиться в Европу.
*
Нельзя оставить без замечания, что в Австрии господствует необыкновенное движение в войсках. Приготовления неутомимо продолжаются, военный снаряд и артиллерия беспрестанно отправляются во внутреннюю Австрию. Некоторые полки двинулись в поход, другие получили повеление быть в готовности. Путешественники, прибывшие из Тироля и Австрийской Италии, уверяют, что за множеством военных обозов и солдат частным людям не можно проезжать по дорогам.
*
Из Франции не имеем никаких важнейших известий. Сообщим маловажные: маршал Су через телеграф прислал в Париж донесение из Булони о сражении между небольшими — голландской, потом французской — флотилиями с английскими легкими судами. — Иероним Дураццо, бывший дож генуэзский, наименован членом французского сената. — Князь Массерано, посол короля испанского, быв допущен на частную аудиенцию к Наполеону, в Сен-Клу, поднес ему знаки ордена Золотого руна с письмом от короля, своего государя, другие пять знаков того же ордена присланы для вручения Иосифу и Людовику Бонапарте, кардиналу Фешу, Баччиоки и князю Боргезе. Наполеон взаимно послал шесть же больших звезд почетного легиона королю испанскому, князю мира и четырем особам, которых королю угодно будет угодно украсить. — Г. Баччиоки с Элизой, своей супругой, уже прибыл в новое княжество, Лукку. — Утверждают, что очень скоро выйдет повеление об уничтожении календаря республиканского, как противного обыкновениям всех народов европейских. — Носились слухи, будто король испанский просил дозволения у Наполеона употребить генерала Моро при осаде Гибралтара. Если это справедливо, то должно думать, что в сей просьбе отказано, потому что Моро со всем семейством своим 2го июля отправился из Кадикса в Северную Америку. Он поехал прямо в Йорк.
*
Сербские мятежники теперь имеют свои знамена и барабаны. Они повесили у походной церкви своей колокол и на всех церквах поставили кресты жестяные, это еще более раздражает турков. Множество христиан ежедневно приходит из Болгарии, Албании и других областей, и соединяется с сербами, которые час от часу становятся страшнее. Ненависть между турками и мятежниками возросла до такой степени, что турки отрезают носы и уши у несчастных сербов, попадающихся в их руки, а сербы отсекают правую руку у каждого из турков, которых ловить им иногда удается.
*
Вот что пишут из Нового Йорка: ‘Соединенные Области Американские наслаждаются благоденствием. Война, которую ныне ведут между собой государства европейские, оживляет и распространяет нашу торговлю, а торговля питает земледелие, подавая ему нужную помощь. Англичане, поселившиеся в Соединенных Областях, наравне с природными жителями пользуются сими драгоценными выгодами, несмотря на то, иногда обнаруживают зависть. Они до того привыкли почитать нацию свою обладательницей морской торговли, что признают себя униженными, видя ежедневное приращение в успехах нашей промышленности. Если мы уже несколько лет пользуемся благоприятными обстоятельствами, то нельзя не признаться, что правление г-на Джефферсона весьма много способствовало нашему благосостоянию.
Однако ж, недавно наша торговля претерпела важный убыток. Три корабля, в числе которых два плыли из Великой Индии, погибли в море. Полагают, что частные люди потеряли по сему случаю от восьми до девяти миллионов, а казна около 300,000 пиастров, которые она получила бы в таможне за ввоз товаров, составлявших груз упомянутых кораблей.
Кто десять лет не видел наших областей, тот едва ли теперь узнает их. Узкие дороги сделались широкими, прекрасными, удобнейшими для путешествий. Города наши украсились множеством публичных и частных зданий. Новый Йорк стал пространнее целой третьей долей, а жителей в нем четвертая часть прибавилась.
Осторожности, взятые в нынешнем году для воспрепятствования желтой лихорадке вторгнуться в наши пределы, имели желаемый успех, надеемся, что такие же предосторожности и впредь избавят нас от сего несчастия, которым провидению угодно было карать нас столь долгое время.’
*
В одном английском листке напечатана следующая малая статья, довольно забавная. ‘Сказывают, что г. Бонапарте получил известие о поражении и рассеянии соединенного флота. В это время лежали перед ним переведенные на итальянском языке г-ном Чезаротти поэмы Оссиана, которого героев г. Бонапарте почитает любимыми своими образцами. Будучи в крайней досаде, он не мог решиться, подражать ли действиям Кушуллина, побежденного в Эрине, или неистовству Сварана, пораженного в Локлине. Наконец определил подражать Сварану — по крайней мере так говорят, чему мы никак не хотим верить.’
Тот же листок свидетельствует, что в газете филадельфийской помещен следующий любопытный анекдот: ‘В уголовном суде, в Новом Йорке, 15го числа июня, один француз, по имени Луи Гарди ле Блан, обличен в делании подложных банковских ассигнаций. Обвиняемый сказал о себе, что он ближний родственник Наполеона Бонапарте, написал письмо к одному из судей, в котором просил, чтобы оказываемо было должное уважение к его особе, и грозился в противном случае пожаловаться высокому своему родственнику.’
С одним голландским судном получено приятнейшее известие, что российский фрегат Надежда, — на котором, как известно, находится г. каммергер Резанов, отправленный в Японию в качестве посланника — прибыл благополучно в пристань Нангазаки, 26 сентября прошлого 1804 года, не претерпев потери ниже в одном человеке, что начальствующий фрегатом капитан Крузеншетрн, офицеры и ученые здоровы, и что все они приняты от губернатора нангазакского самым лучшим образом.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.22, N 16. — С.337-343.
Известия и замечания
Гром пушек возвестил лондонской публике об одержанной над возвратившимся в Европу французско-испанским флотом победе английскою эскадрою, стоявшею перед Ферролем под начальством вице-адмирала сира Роберта Калдера. Два корабля испанские достались в руки победителей. По окончании сражения флот неприятельский скрылся из виду, и где теперь находится — неизвестно. Г. Калдер, за недостатком фрегатов, не мог преследовать неприятеля, и не решился оставить пост свой перед Ферролем, опасаясь, чтобы в его отсутствие соединенный флот не вошел в сию пристань. — Лорд Нельсон уведомил адмиралтейство о прибытии его из Западной Индии. 19-го июля он пристал к африканскому берегу в заливе Тетуанском, недалеко от Гибралтара, где запасшись водою и другими потребностями, опять поплыл искать соединенного флота. В Париже недавно носились разные слухи о назначении сего флота: одни говорят, что он пустился к берегам Шотландии или Ирландии, другие — что поплыл к каналу, для отогнания английских кораблей, стоящих под Булонью, и для открытия пути флотилии с высадным войском, третьи разглашают даже, что высадка уже сделана в Ирландии. Хотя ни один из сих слухов еще не подтвердился, однако же все обстоятельства заставляют ожидать важных событий. Бонапарте, с некоторыми министрами, прибыл уже в Булонь и обозревает береговые войска. Все уверены, что высадка непременно теперь будет произведена в действо. Вот что содержится во многих французских газетах: ‘Переправа в Ирландию ничем не опаснее для наших войск переправы через Рейн, Дунай, По и Адиж. Наши солдаты перешли сии реки в виду неприятелей при громе и огне страшной артиллерии. Нетрудно пристать к берегам Англии, Шотландии или Ирландии, плоскодонные суда под прикрытием фрегатов удобно могут подойти к пристаням неприятельским. Ветер восточный, южный или юго-восточный перенесет в Англию суда французские, между тем как может случиться, что корабли британские принуждены будут стоять в пристанях. Видели примеры, что флоты, пользуясь темнотою ночи или густым туманом, проходили мимо эскадр неприятельских, не быв примеченными. Флот принца Оранжского в 6 часов переплыл через пролив, между тем как эскадра Якова II, стоявшая в Дюнах, совсем о том не ведала, адмирал Ансон, возвратясь из своего путешествия, уже в Лондоне узнал, что он плыл мимо эскадры, разъезжавшей перед Брестом,’ и проч. — Лондонские журналисты, напротив того, твердо уверены, что еще прежде высадки кто-нибудь из английских адмиралов рассыплет или истребит флоты неприятельские, и что приготовления к высадке должны кончиться тем, чем поход соединенного флота в Западную Индию — то есть, постыдным бегством.
Несмотря на приготовления и действия, по-видимому столь решительные, надежда на примирение не совсем исчезла. Венский двор сообщил некоторым кабинетам желание свое открыть переговоры и восстановить общий мир в Европе. Французы не хотят верить, чтобы римский император имел виды неприятельские. В Монитере напечатано: ‘Не удивляемся, что движения войск в Австрии заставляют многих верить, будто сия держава хочет вступить в союз против Франции. Однако ж мы имеем выгоднейшее мнение о мирных намерениях немецкого императора. Пруссия объявила, что останется нейтральною и не поднимет оружия против Франции. Теперь зависит от венского двора решить вопрос, мир и война в его власти. Если Англия узнает, что Австрия, подобно Пруссии, тверда в мирной своей системе, то конечно не замедлит заключить мир на условиях умеренных. Австрия приготовлениями своими не станет беспокоить и содержать в недоумении две великие нации. Неприятели ошибаются. Такая политика была бы неприлична чистосердечному и доброму императору Францу II. Если б он хотел начинать войну, то давно бы уже начал ее, имея у себя храброе войско и обладая народом многочисленным. Мы не сомневаемся, что Австрия желает споспешествовать восстановлению спокойствия на море, оно одно решит отделение короны французской от итальянской и удаление чужих народов от моря Средиземного. При настоящих обстоятельствах, для Англии и для торговли ее нет ничего полезнее мира благоразумного, основанного на справедливости’ и проч.
*
Каждый россиянин пожелает, чтобы чаще к нам доходили известия, подобные следующему. Во одной газете Ионийской республики напечатано: ‘Генерал Мусин-Пушкин с войсками стоит лагерем на острове Корфу. Жители не могут довольно нарадоваться, видя, что в войске столь многочисленном, наполненном молодыми, отличающимися геройским видом своим, офицерами, наблюдается такой порядок, такая тишина, такая умеренность и благочиние, что до сих пор не случалось еще ни в чем на них пожаловаться. Наш народ живо чувствует, сколь много обязан храброму сему войску, неусыпному надзиранию генералов, достохвальной правоте, неутомимой деятельности, благоразумию и прозорливости главного военачальника.’
*
Уголовный суд в Руане приговорил к смертной казни одно чудовище за содеянное преступление, противное законам натуры и порядка общественного, преступление, которое, к чести рода человеческого, немного имеет примеров в истории судилищ. Злодей, которого стыдимся назвать человеком, Жак Лезень-Блондель, поднял убийственную руку на мать свою и лишил жизни особу, которой обязан своей жизнью. Этого недовольно. Он старался еще обратить подозрение в гнусном деле сем на собственного отца своего, и таким образом сугубо обагрить руки свои в крови родительской. — Приговор исполнен в тот же день. Изверга вели на казнь под черным покрывалом, знаменующим, что отрекшийся от чувств, сродных человеку, недостоин видеть людей, которых подобия уже лишился.
1-го сентября.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.23, N 17. — С.75-80.
Известия и замечания
Редко такое множество предметов занимало умы политиков, как ныне. Движения флотов, приготовление к войне наступательной или оборонительной во всех государствах Европы, высадка, землетрясения, союзы — вот обильные источники, из которых досужие издатели журналов и газет почерпают материалы для занятия любопытных своих читателей. Судя по всем вероятностям, думаем и не сомневаемся вместе с большею частью мыслящих голов, что нынешняя осень будет эпохою или великой неудачи Наполеоновой, или бедствия британцев. В Париже носятся слухи, что г-н Бонапарте перед отъездом своим к береговой армии на последнем заседании назначил регентом Франции Иосифа, а помощниками его: Людовика, Мюра, Камбасереса и Талейрана. Это не шутка! — Монитер взывает к англичанам: ‘Вы не боитесь высадки? Говорите, что французы уже два года пугают вас по пустому, а высадка все еще не предпринята?’ Знайте же, что она совершится, если не заключите мира, может быть, через год, через два, пускай через пять лет, но все еще успеем усмирить ваше высокомерие. Мы ожидали битв, когда война вами была объявлена, мы легко могли бы потерять Мартинику, Гваделупу, Иль-де-Франс и ла-Реюнион. Что ж вы сделали? Ничего, стараетесь держать взаперти пристани, не мешая однако ж нашим эскадрам выходить в море. Держите себе, сколько угодно, пристани наши взаперти, между тем не спускайте глаз со знаков, на берегу расставленных, и оставайтесь в беспрерывном опасении и страхе… Только выгодный мир может спасти вас, вы одни не сделаете никакого вреда Франции, а Франция никогда не допустит, чтобы только вы одни на морях имели корабли: сие право принадлежит всем народам.’ В сей декламации не видим ничего решительного. Даже многие публичные листки английские не хотят верить высадке, несмотря на то, что ежедневно получаются в Лондоне слухи, показывающие необыкновенную деятельность на берегу неприятельском, так например сам герцог Йоркский прислал в Лондон из Веймута, где он с королем находился, известие, что 40,000 французского войска село на корабли в Булони для переправы в Англию.
Народ встретил радостным восклицаниями адмирала Нельсона, который теперь находится в Лондоне. Однако ж некоторые люди — а особливо те, которые судят о дарованиях великого человека только по успехам — досадуют, для чего Нельсон возвратился в Англию, бесполезно гонявшись за неприятелем почти два года, и нигде не нашел его, они говорят, что Нельсон или неискусен, или несчастлив. По крайней мере, не один он терпит упреки, адмиралы Корнваллис, Калдер и Стирлинг подвержены той же участи. Корнваллису пеняют, для чего он не послал более фрегатов Калдеру, а Стирлинг виноват, для чего не воспользовался выгодами морского сражения, происходившего 22-го июля. Некоторые, слишком уже сердитые, требуют, чтобы наряжена была военная комиссия для рассмотрения поступков сих адмиралов. Может быть, сии упреки неосновательны, однако ж и то правда, что адмиралы не только не сделали большого вреда неприятелю, но дали еще случай флотам его соединиться в пристани Феррольской. Число кораблей французских в Ферроле и Бресте простирается до 50-ти.
В Майнцской газете помещено следующее статистическое вычисление:
В начале войны революционной, которую надлежит почитать виною великих перемен, случившихся в Европе, Россия вмещала в себе земли 300,000 миль квадратных, многолюдство ее простиралось до 26 миллионов, доходы до 7 миллионов луидоров. Австрия имела земли 11,149 миль кв., 25 мил. жителей и 11 мил. луидоров годового дохода. Пруссия имела 3,600 миль кв. земли, 6 мил. жителей и с небольшим 4 мил. луидоров дохода. Германия имела 12,000 миль кв. земли, 26 мил. жителей и 9 мил. луидоров дохода. В Англии считалось 6,036 миль кв. земли, 9 мил. жителей и 17 мил. луидоров дохода.
Россия приобрела 1,035 миль кв. земли, 5 мил. людей и 3 мил. рейхсталеров дохода: здесь полагается в счет только часть Польши, доставшаяся на ее долю. Австрия потеряла, не считая графства Фалкенштейн, 673 мили кв. и 2,689,760 человек подданных, а приобрела 500 миль кв., население областей австрийских и теперь то же, какое было до революции. Пруссия приобрела весьма много, она теперь имеет 6,002 мили кв. земли, 9 мил. жителей и 6 мил. луидоров дохода. Об Англии нельзя еще сказать ничего решительного, потому что ее владения ежегодно увеличиваются, но можно утверждать, что ее приобретения столь же важны, как и российские. Владения Англии в Восточной Индии весьма обширны. Главные богатства ее состоят в торговле и в промышленности жителей. Франция имела прежде революции 10,000 миль кв., 26,000,000 жителей и 19,000,000 луидоров годового дохода, теперь в ней считается 12,160 миль кв., 32.000,000 жителей и 20,000,000 луидоров дохода. Она присвоила себе Савою, графство Ниццу, Пьемонт, Бельгию, Рейнские департаменты и Геную, сверх того Франция владеет Пармою, Пьяченцею и Гвасталлою, в которых находится 250,000 жителей, королевством Италии, в котором 784 мили кв. земли и 3,360,000 жителей. О Лукке и Пиомбино не упоминаем. Если рассудить, что Франция управляет своими союзниками, друзьями и соседами, что Испания, Португалия, Швейцария, Италия, Голландия и часть Германии находятся под ее влиянием, то должно согласиться, что могущество Франции весьма опасно для спокойствия Европы.
*
О землетрясении бывшем в Неаполе, и кончине герцога Глучестерского не упоминаем. Любопытные найдут обстоятельные известия о том в российских ведомостях, издаваемых в обеих столицах.
*
На острове Сен-Доминго или Гаити вышла новая конституция. Вот дух ее: Дессалин объявлен первым императором — однако ж трон не есть наследственный, невольничество навсегда уничтожено. Государство не признает никакой религии господствующею, по первому нападению от неприятеля все города должны быть срыты, никто не может быть членом Гаитской империи, не будучи добрым отцом, добрым сыном, добрым супругом, а особливо добрым воином, каждый гражданин должен заниматься каким-нибудь ремеслом, ни один белый не может иметь собственности в империи, исключая немцев и поляков, все жители называются черными, империя разделяется на шесть военных дивизионов, воля Дессалина есть священна, он один может объявлять войну, прекращать ее, и заключать договоры, он не должен начинать войну для завоеваний, всякое имение, принадлежавшее французам, приписывается к казне, день рождения Дессалина и его супруги, день независимости нации, день провозглашения конституции и прочих законоположений, суть дни торжественные. — Конституция подписана 20-го мая нынешнего года генералами Христофом, Клерво, Петионом, Моро и многими другими.
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.23, N 18. — С.154-160.
Известия и замечания
Окончание Ответа на статьи и клеветы, помещенные во французских журналах, не может быть напечатано в Вестнике: номер иностранной газеты, в которой содержится сие окончание, не дошел до рук издателя.
—————-
Наконец все сомнения исчезли, и война на твердой земле в Европе кажется неизбежною. Французские войска, которые назначены были для высадки, внезапно двигнулись от берегов океана к Рейну, где должна составиться так называемая великая армия из 190,000 человек пехоты и конницы. Бонапарте будет начальствовать над нею. Он уже возвратился из Булони в Париж, и скоро отправится в Страсбург, где на первый случай предположено быть главной квартире. Двор австрийский дал ясно вразуметь Наполеону, что своевольное присвоение областей итальянских есть не что иное, как вызов на войну, и что благоустроенные государства должны заблаговременно пещись о своей безопасности. Уже и австрийские войска переправились через реку Инн и вступили в Баварию, несмотря на ноту французского министра, который возвестил сейму в Регенсбурге, что вступление австрийских войск в имперские области признано будет объявлением войны против Франции. Курфирст баварский с поспешностью оставил свою столицу Мюнхен и отправился в Вирцбург, французский посланник Отто равным образом выехал из Мюнхена в Париж. В газетах не написано, что это значит, но люди догадливые понимают, как изъяснить сии происшествия. Любопытно теперь знать, какую сторону примут прочие князья немецкие. Из Штуттгарта пишут следующее: ‘Французский посланник Диделот поданною нотою требовал от нашего курфирста (виртембергского), чтобы он решительно объявил свои намерения по случаю нынешних критических обстоятельств, и в то же время дал заметить, что если он не соединится со Францией, то войска сего государства немедленно займут его владения. Прибавляют, что Франция, в сходство какой-то тайной статьи мирного трактата, требует от курфирста 10000 человек вспомогательного войска. Г. Диделот, по вручении упомянутой ноты, немедленно поехал в Карлсруэ для объявления курфирсту баденскому подобного требования. Полагают, что оба курфирсты заключат союз с одною великою державою неутральною.’
Нельзя не заметить, что г. Бонапарт вывел из терпения самого папу. Новые распоряжения по делам церковным в Верхней Италии сделали в Риме великое впечатление и склонили святого отца послать в Париж представление, в котором упоминается, что вводимые г-м Бонапарте перемены нарушают статьи конкордата и самую власть апостольского престола. Кардинал Феш, посол французский, со всем своим старанием не мог воспрепятствовать напечатанию упомянутого представления, которое разошлось по рукам в Риме и сделалось известным каждому. — Упомянув о папе, не излишним считаем прибавить, что все любители искусств одобряют благородную щедрость его святейшества в рассуждении возобновления памятников древнего Рима. По его приказанию, Пантеон вычищен, поправлен и приведен в прежнее состояние. Колизей будет открыт для публики, всякому позволено будет рассматривать части сего обширного театра. Уже храм Сибиллы в Тиволи обращает на себя общее внимание. Двое ворот, Септимия Севера и Константина, и столб Антонионов, обрыты кругом и являются взорам во всем своем великолепии. Храм Весты, на берегу Тибра, и храм Фортуны возникли из кучи сора, которым они завалены были. Святой отец не менее печется и о зданиях новейших. Славная ротонда, построенная в 1502 году Брамантом, сие мастерское произведение зодчества, которое французские вандалы назначили было продать, ныне поправляется во всех частях.
*
Адмирал Нельсон, знаменитый герой абукирский, опять полетел на поле славы. Он будет начальствовать на Средиземном море. Сир Сидней Смит также снова появляется на сцене политических происшествий. Он отправится в море с двумя своими новоизобретенными перевозными судами, над которыми деланы были недавно опыты. Цель сей експедиции есть — Булонская флотилия.
*
Доктор Галль удивляет всю Германию своим черепословием. К нему прислано было в город Галле из Йены шесть голов человеческих с запечатанными описаниями жизни каждого из тех людей, чьи были головы. Надобно знать, что они прежде украшали туловища Шиндерганеса, известного разбойника, и его сообщников. Доктор Галль нашел в сих черепах органы воровства и убийства, и с удивительною точностью отгадал, какие головы более, какие менее склонны были ко злу. При опыте находился учитель Шуц, один из самых жарких противников Галлевой системы. Он подал доктору голову одной особы, весьма коротко ему знакомой. Галль, осмотрев и ощупав руками череп, в присутствии двухсот человек посторонних, сказал, что эта голова должна была принадлежать женщине ветреной и легкомысленной, что на черепе не видит никаких следов наблюдения и примечательности, и что открывает орган воровства. Удивленный Шуц принужден был уверовать в систему черепословия, и сказал: ‘Эта голова есть одной девушки, которую воспитывал я с особливым старанием. Она сделалась актрисою, сколько с одной стороны любили ее приятные дарования, столько с другой ненавидели за легкомыслие. Потом она принялась за воровство, быв поймана, бросилась в колодезь от отчаяния, и там утонула.’
——
Известия и замечания // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.23, N 19. — С.235-240.
Известия и замечания
Недавно сочинители Нижне-Рейнского курьера жаловались, что никогда не было недостатка подобного нынешнему в важных происшествиях, и никогда не было труднее сделать журнал занимательным для публики. ‘Газеты английские, французские, немецкие и северные содержат в себе статьи, служащие только для наполнения страниц. Можно подумать, что весь земной шар наслаждается совершенным спокойствием, между тем, как две сильные нации ведут разорительную войну между собою и угрожают одна другой конечным разрушением. Благо было бы человечеству, если б сия тишина не показывала признаков грозной бури.’ К утешению господ рейнских журналистов, и к несчастью человеческого рода, скоро листки их — увы! и наши — украсятся донесениями о кровопролитиях. Все признаки показывают близкий разрыв между Англиею и Испаниею. Купцы лондонские, имеющие торговые связи с Южною Европою, формально спрашивали у лорда Гарровби: ‘должно ли полагаться на слухи о приближающейся войне с Испанией? и получили в ответ от министра, что оба двора теперь находятся не очень в добром согласии между собою, что в испанских гаванях делаются великие вооружения, что о причине оных не получено никакого удовлетворительного объяснения, и что советует купечеству взять нужные предосторожности по сему предмету. Надобно признаться, что испанское правительство выбрало для себя время самое невыгодное для войны. Распространяющаяся внутри королевства желтая лихорадка, недостаток в хлебе по причине неурожая в нынешнем лете, возмущения в некоторых провинциях, суть обстоятельства неблагоприятельствующие для начатия и продолжения войны с успехом. Если верить некоторым английским газетам, то, по вновь заключенному трактату между Францией и Испанией, первая обязала последнюю помогать деятельнейшим образом в нынешней войне против англичан, за что обещается с своей стороны признать его католическое величество императором Испании и увеличить его владения присоединением к ним Португалии. Несмотря на все сии неприятные известия, испанский посол, кавалер Андуага, ныне еще находится в Лондоне и имеет весьма частые сношения с лордом Гарровби, однако ж войну вообще почитают неизбежною. В морском департаменте английском видна необыкновенная деятельность, все королевские и даже многие частные корабельные верфи заняты построением или починкою кораблей. Уверяют, что в течение будущего месяца британская морская сила увеличена будет тридцатью линейными кораблями. Сии и другие обстоятельства отклоняют всякое сомнение в том, что между Англиею и Швециею заключен наступательный и оборонительный союз, по силе которого король шведский обязан умножить свои силы морские и сухопутные. — Королевскою прокламациею, подписанной в Веймуте, заседание парламента отложено до 27 ноября.
*
По известиям из Франции по 2-е число октября г. Бонапарте все еще находился в Майнце. Мы сказали прежде, что никто не знает, когда и куда он поедет, теперь не более о том известно. Однако ж полагают, что он отправится прямо в Булонь, а его супруга поедет в Париж. Курфирсты, принцы и принцессы не прежде оставят Майнц, как по отъезде г-на Бонапарте. Немецкие князья принимаемы были от г-на Бонапарте с обрядами, которые некогда были употребляемы при дворе версальском. На Майнцком театре придворные парижские актеры ежедневно давали представления: играны были образцовые произведения первых французских трагиков, как то: Федра, Цинна, Гораций, Баязет. Г. Бонапарте сделал честь многим немецким государям, пригласив их в Париж на случай своего коронования, уверяют даже, что курфирсту пфальц-баварскому сделано такое же приглашение.
Сочинение новой конституции для Батавской республики не подвержено никакому сомнению. Сказано было прежде, что г. Бонапарте отозвал из Гааги посла своего г. Семонвиля, для показания, что он не намерен иметь участия в новой перемене. Однако ж г. Семонвиль, украшенный знаками Почетного легиона, опять возвратился из Майнца на прежнее место. Достойно особливого примечания, что его одного только и ожидали для начатия предполагаемых важных перемен государственных.
