Избранные стихотворения, Залокостас Георгий, Год: 1891

Время на прочтение: 3 минут(ы)

Георгій Залакоста *)

*) Родился въ Сиррак (въ Эпир) въ 1805 г., умеръ въ 1857 г.

I.
Поэтъ и его муза.

Несносна суеты казалась мн обуза,
Бжалъ я отъ людей, въ груди какъ будто жгло,
Со мною, моему учителю на зло,
Была красавица, божественная Муза.
У ногъ моихъ журчитъ кристальная струя,
Лимонъ пахучую вверху раскинулъ крышу,
Вдругъ псня полилась: то голосъ соловья…
Не вижу Музы я и соловья не слышу.
Богининой руки движеніемъ нмымъ
И взоромъ ангельскимъ обласканъ и разбуженъ,
‘Прочь, Муза,— я сказалъ,— зачмъ теб я нуженъ?’,—
И встать хотлось мн, но былъ я недвижимъ.
Она отвтила: ‘Смущенъ ты приговоромъ
Учителя, писать боясь, бранитъ онъ всхъ.
Не врь тому, кто жизнь мертвить холоднымъ взоромъ,
Чей видъ угрюмъ и желтъ, уста забыли смхъ!’
‘— Такъ, убдился я учителя совтомъ,
Сегодня вс стихи сожгу, какъ праздный трудъ,—
Мн уши прожужжалъ его жестокій судъ:
Въ Эллад не рожденъ еще никто поэтомъ’.
‘—Все это ложь и ложь, завистливъ твой судья,
Въ душ бдняги жолчь, на язык отрава.
Не дастся ворону искусство соловья,
И точитъ словно червь его чужая слава.
‘Вотъ соловей поетъ, благоухаетъ цвтъ,
Ручей катитъ, журча, серебряныя воды.
На здшней почв лавръ — не гость, а даръ природы.
Пиши: земля и твердь — все радость и привтъ’.
Я слушалъ и пылалъ. Теперь борьба напрасна.
Нтъ, я своихъ стиховъ, учитель, не сожгу.
Бранись, а не писать я больше не могу:
Вдь, ты такой уродъ, а Муза такъ прекрасна.

II.
Поэтъ.

Несчастіе не знаетъ сна. Денницы лучъ дрожащій
Скользитъ по маковк горы,
Чуть видны скалы и бугры,
Темны лсныя чащи.
Трава ночную пьетъ росу, въ безмолвіи природы
Гремятъ напвы соловья,
Зефира легкая струя
Рябитъ морскія воды.
На высяхъ сонмы нереидъ, невидимыя сами,
Плетутъ изъ золота внки *),
И наши сны въ тотъ часъ легки:
Бдятъ ангелы надъ нами.
Разсвта часъ, когда цвты и листья всхъ растеній,
Льютъ необычный ароматъ…
Блаженно сердце то стократъ,
Въ которомъ нтъ мученій!
Несчастный юноша-поэтъ, безсонный, надъ потокомъ,
Въ густую мглу вперяя взоръ,
Ведетъ съ пустыней разговоръ
Въ уныніи глубокомъ:.
‘О ночь, души моей двойникъ, чернешь ты могилой.
Какъ я любилъ тебя! о, какъ
Встрчалъ я радостно твой мракъ
Вдвоемъ съ подругой милой!
‘Въ втвяхъ мн слышны пары птицъ по общему ихъ пнью,
А я,— къ чему, не зная самъ,—
По обезжизненнымъ лсамъ
Гоняюся за тнью.
‘Когда-то эти же лса и этотъ ключъ прохладный
Считать я раемъ былъ готовъ.
Глупецъ, кто прочныхъ ждетъ даровъ
Отъ жизни безотрадной!
‘Отдавшись грёзамъ, я въ душ носилъ блаженства жажду
И вру въ блескъ своей звзды:
Вы, вы, о горные дрозды,
Скажите, какъ я стражду!
‘Да, если здсь какой изъ васъ тоскуетъ, одинокій,
По той, кого недостаетъ,
Пусть голоскомъ своимъ поетъ
Онъ жребій мой жестокій.
‘Расцвтомъ пышнымъ Хрисо всхъ затмить могла въ народ
(И мн достался кладъ такой!),
Во храм первая красой,
Царица въ хоровод.
‘Ей брови словно чья рука перомъ нарисовала,
Нигд, хоть обойди весь свтъ,
Такихъ очей лазурныхъ нтъ,
Ни губъ, какъ два корала.
‘Что значитъ прелесть красоты и юности безпечной,
Когда жестокъ судьбы законъ?
Добычу въ ней призналъ Харонъ,
На жизнь охотникъ вчный.
‘Потоки, птицы и цвты, хоть вы ее и знали,
Несправедливъ вашъ былъ бы гнвъ
На то, что я, осиротвъ,
Не умеръ отъ печали.
‘Здсь на земл, гд я влачусь какъ жалкій трупъ, какъ бремя
Пускай душа горитъ въ огн:
Жизнь — вотъ гд муки ада мн,
А смерть — награды время’.
Харонъ услышалъ. Не усплъ, гордясь весны нарядомъ,
Еще миндаль дать новый цвтъ,
Почилъ безвременно поэтъ
Съ своею Хрисо рядомъ.
Два дерева надъ ихъ четой раскинули объятья,
Сплетясь въ таинственную снь,
И межь собою въ бурный день
Цлуются, какъ братья.
*) Передо (или, какъ говорятъ теперь, нерайды) въ новогреческой демонологіи замнили собою древнихъ нимфъ — наядъ, дріадъ, ореадъ и друг. Золотые внки, которые вьютъ нереиды, слдуетъ понимать, очевидно, въ смысл первыхъ лучей солнца, освщающихъ вершина горъ.

III.
Мое дерево.

Свой садикъ деревомъ украсить я затялъ,
Съ втвями длинными, съ зеленою листвой,
Чтобъ легкій холодокъ подъ нимъ въ лицо мн вялъ
И яркіе плоды качались надо мной.
Вотъ ямку вырылъ я, въ нее бросаю смя,
И вскор ужь оно дало чуть видный всходъ,
Кругомъ я листьями укрылъ ростокъ на время
Отъ клюва жадныхъ птицъ и стужи непогодъ.
Я преданъ былъ мечтамъ все объ одномъ предмет —
О дерев своемъ, я имъ существовалъ,
Не разъ мн забывать случалось все на свт,
Когда выхаживалъ его и поливалъ.
Межъ страховъ и надеждъ неся о немъ заботы,
Увидлъ я своихъ всхъ грёзъ внецъ и цвтъ,—
Сидлъ подъ деревомъ, но дней подведши счеты,
Отъ вка своего я шесть откинулъ лтъ.

IV.
Ея отъ
здъ.

Проснувшись, я узналъ, что здсь ужь нтъ моей любезной,
На берегъ моря я схожу
И разговоры завожу
Съ волнующейся бездной.
‘На встрчу первая пошла я дв блоснжной,—
Одна волна мн говоритъ,—
И вотъ со стономъ я гранитъ
Цлую побережный’.
‘А не блестли-ль,— я спросилъ,— слезой ея рсницы?…’
И былъ отвтъ волны другой:
‘Она летла въ край чужой
Съ весельемъ вольной птицы’.
И третью я волну спросилъ: ‘За что на плачъ и горе
Меня покинула она?’
Но молча грозная волна
Несется дальше въ море.
. Коршъ.

‘Русская Мысль’, кн.III, 1891

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека