Избранные стихотворения, Якубович Петр Филиппович, Год: 1905
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Петр Филиппович Якубович (Мельшин)
Избранные стихотворения
Оригиналы здесь: ‘Народная воля’ и здесь: ‘Новые известия’.
Из песен о молодом поколении (1879-1884)
Песня бурильщиков (1892)
Ледоход
Поздняя радость (1897)
Восемь часов (1896)
Друзья! В тяжелый миг сомненья..’ 1883
Красный снег (1905)
Голуби (‘…’) (1885)
‘Нет, легче жить в тюрьме, рабом…’ (1900)
К сестре. Шуточное послание из Петропавловской крепости (‘Гляжу вперед — и там читаю…’) (1885)
======================================================
ИЗ ПЕСЕН О МОЛОДОМ ПОКОЛЕНИИ
1
Я пою для тех, чьи души юны,
Думой скорбной чело не объято.
Музой был мне — сумрак каземата,
Цепь с веревкой — лиры были струны.
Вам — заботы об искусстве строгом,
Вам, певцы любви и ликованья!
Я пою великие страданья
Поколенья, проклятого богом…
Июль 1884
2
СКАЗОЧНЫЙ ГОРОД
(Посвящается С. К — рн — ому)
Говорят, этот город красивый —
Город, проклятый богом самим!
С вечным гостем — туманом седым
Над равниной реки горделивой,
Обнесенной гранитной стеной,
С пышным рядом дворцов величавых,
С цепью дел вопиющих, кровавых,
Он — тюрьма, он — мертвец ледяной!
Но любовью болезненно-страстной
Я люблю этот город несчастный.
Широта бесконечных лугов,
Дикий сумрак гигантов-лесов,
Тихо спящих над сонной рекою,
Милый Север с его красотою,
Одичалой и гордой, — он весь,
Край родной, отражается здесь.
Тут без роз и без песен весна,
В белый саван наряжены ночи,
И от страха не светит луна…
Тяжелеют усталые очи,
Но сомкнуться не могут для сна —
С диким ужасом вдаль напрягаясь,
Где таинственно, странно сплетаясь,
Тени мрачные движутся… стон
Тихий чудится… Бред или сон?
А январские темные ночи
Над закованной в цепи Невой,
Когда яркие звездные очи
Смотрят в душу с тоскою немой…
И за ними приходит без шума
Безотчетная скорбная дума…
А поодаль роскошный чертог,
Где пирует земной полубог,
Словно спорит в сиянии с ними,
Весь облитый огнями земными…
Эти ночи нельзя не любить!
Или день, ослепляющий блеском!
Иль толпы бесконечную нить,
Когда с странно рокочущим плеском,
Как в реке за волною волна,
Проплывает куда-то она!..
Даже грозно-немые твердыни,
Где во имя великой святыни
Столько мук, страшных мук без конца
Горделиво, без слез принималось,
Столько сил молодых разбивалось,
В темноте гробовой задыхалось,
Не прося и в грядущем венца, —
Даже эту глухую твердыню,
О друзья, я люблю… как святыню…
В этих каменных глыбах — и он,
Лучший друг моей юности бедной,
Был свирепым врагом погребен.
Часто, слабый, беспомощный, бледный,
Он мерещился мне средь ночей,
Когда сон убегал от очей.
И, бессильною злобой сгорая,
В лютой горести руки ломая,
Порывался я в битву с врагом,
Весь был — молния, ярость и гром!..
Мимо грозной темницы не раз
Проходил я в полуночный час
С горькой думой: ‘О брат дорогой!
Отчего в виде жертвы святой
Выбран ты, а не я, не другой?’
Там и ты, наш учитель-избранник.
С гордо поднятым, ясным челом,
С смелым взором и с речью-огнем,
Ты пришел к нам как божий посланник.
К нашим язвам сердечным приник,
Колебанья и муки постиг —
И из наших сердец наболевших,
Силой слов, убежденьем горевших,
Вырвал гордой решимости крик!..
Будто шумный порыв огневого
Урагана на нас налетел
И на крыльях безумья святого
Унести в беспредельность хотел…
Но пророки побиты камнями!
Метеором блеснул ты над нами:
В блеске сил огневых, в цвете лет,
В недрах каменных страшного гроба
Погребла тебя дикая злоба
Мертвецов, ненавидящих свет!..
. . . . . . . . . . . .
Вот за что так болезненно-страстно
Я люблю этот город несчастный,
Это кладбище стольких друзей,
Стольких гордых и славных мужей,
Колыбель нашей русской свободы,
Где во имя ее прозвучал
Первый гром, призывая народы
На борьбу за святой идеал!..
Я люблю этот омут, где дышишь
Одуряющим запахом ран
И клокочущий грозно вулкан
Под ногами усталыми слышишь,
Где так жадно бороться спешишь,
Жить и действовать… Дерзко усилья
Напрягаешь, пьянеешь — и, крылья
За спиной ощущая, летишь
На простор необъятный и дикий…
Как колодник оковы свои,
Я люблю этот город великий,
В неповинной омытый крови!
Часто, вихрем борьбы бесконечной
Обессиленный, с болью сердечной,
Со стыдом, без оглядки бежишь
В ту далекую ясную тишь,
Где волшебною сделаться сказкой
Могут лютые муки твои,
Где живит бесконечною лаской
Мать-природа, царица любви,
Где забыть, хоть на время, возможно,
Как порою борьба безнадежна…
Что ж? Остыть не успеет туман
Опьяненья — горячий, кровавый,
Как опять он встает, великан
Роковой, в красоте величавой.
Грустный, скорбный, зовет он к себе
Днем и ночью: в великой борьбе
Истекая слезами и кровью,
Жить враждою зовет и любовью!
Он зовет… Начинаешь пьянеть,
Жаждешь боя и подвигов шумных…
Дико мечешься в корчах безумных…
Он зовет — победить иль сгореть…
Август 1883
3
О, подлое, чудовищное время
С кровавыми глазами, с алчным ртом!
Година ужаса!.. Кто проклял наше племя,
Кто осудил его безжалостным судом?..
Пришли мы в мир с горячею любовью
К униженным, к обиженным, ко всем,
Кто под крестом борьбы, сам истекая кровью,
На вопль собратьев не был глух и нем,
Пришли мы в мир с решимостью великой —
Мир погибающий от гибели спасти,
От бойни вековой, бесчеловечной, дикой…
И что ж?.. — Нас распяли, предав на полпути!..
Жизнь умерла. Кто скрылся в катакомбы,
Кто пал в борьбе… Чудовищам-богам,
Что день, приносятся живые гекатомбы
И курится кровавый фимиам…
Ликуют псы, и торжествуют шумно
Жильцы хлевов своей победы час…
И рвется стон из сердца, стон безумный:
‘Кто проклял нас? Кто проклял нас?..’
Ноябрь 1882
4
УПРЕКИ
Je suis — la plaie et le couteau!
Je suis — le soufflet et la joue!
Je suis — les membres et la roue,
Et la victime et le bourreau!
Ch. Baudelaire*
Ах! без жизни проносится жизнь вся моя!..
Поглощаемый жизненной тиною,
Я борюсь день и ночь, — сам себе я судья,
И тюрьма, и палач с гильотиною!
И ужасная мысль наяву и во сне
Не дает мне покоя желанного:
Вижу в поле широком уснувших бойцов
После дела великого бранного.
Неподвижно и тихо над ними стоит
Ночь, ушедшая в даль беспредельную,
Месяц в небе плывет… Дикий ужас разлил
По лицу его бледность смертельную…
С головами разбитыми, к небу лицом,
Посиневшими, кровью облитыми,
Безмятежно, как дети, лежат мертвецы,
Все с глазами недвижно раскрытыми.
Словно призрак немой, точно бледная тень,
Обхожу я поляны ужасные
И считаю, не знаю зачем, мертвецов
И гляжу на их лица бесстрастные…
О! всё милые лица… всё братья, друзья…
О! Всё черты дорогие и близкие…
Все отважно погибли, как следует пасть
Тем, в ком жили не помыслы низкие,
А одна неподкупная, светлая страсть