Избранные стихотворения, Уланд Людвиг, Год: 1877

Время на прочтение: 16 минут(ы)

УЛАНДЪ.

Нмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
1. Сонъ. — В. Жуковскаго
2. Весенній покой. — М. М.
3. Прощай. — Ю. Жадовской
4. Мать и дитя. — М. М.
5. Псня бдняка. — В. Жуковскаго
6. Король на башн. — М. М.
7. Гаральдъ. — В. Жуковскаго
8. Три псни. — В. Жуковскаго
9. Мщеніе. — В. Жуковскаго
10. Монахъ и пастухъ. —. Миллера
11. Проклятіе пвца.— П. Вейнберга
12. Рыцарь Роллонъ. — В. Жуковскаго
13. Королевичъ. — . Миллера
14. Нормандскій обычай. — В. Жуковскаго
оаннъ-Людвигъ Уландъ, популярнйшій изъ нмецкихъ лириковъ посл Шиллера, родился 26-го апрля 1787 года въ Тюбинген. Получивъ начальное образованіе въ школ своего родного города, въ въ 1805 году вступилъ въ число студентовъ Тюбингенскаго университета, съ цлью посвятить себя, изученію права. По окончаніи университетскаго курса съ полнымъ успхомъ, онъ сдлался въ 1808 году адвокатомъ, а въ 1810 удостоился степени доктора правъ. Затмъ онъ совершилъ поздку, съ литературной цлью, въ Парижъ, гд провёлъ нсколько мсяцевъ, работая безъ устали всё это время въ тамошней королевской библіотек. Первыя стихотворенія Уланда были напечатаны въ ‘Альманах Музъ’ на 1806 и 1807 года, въ ‘Поэтическомъ альманах’ на 1812 и въ ‘Нмецкихъ лсахъ поэзіи’, альманах на 1813 годъ. Событія 1813—1815 годовъ произвели на Уланда потрясающее впечатлніе, и когда въ 1815 году въ Вюртембергскомъ королевств началась борьба старыхъ порядковъ надъ новыми, онъ тотчасъ же сталъ на сторону послднихъ, подвигнутый на гго сознаніемъ своего призванія дйствовать на пользу своего отечества воодушевляющимъ словомъ. Тогда его вдохновенныя псни стали появляться въ летучихъ листкахъ — и патріотическія стремленія поэта не остались безплодными. Первое собраніе его ‘Стихотвореній’ вышло въ 1815 году и уже въ слдующемъ потребовало новаго изданія, а въ 1815 дожило до 18-го. Начиная съ 1819 года, поэтическая дятельность Уланда нсколько ослабла — частью вслдствіе политическихъ его занятій, частью по причин строго-учоныхъ трудовъ. Въ этомъ году Тюбингенъ, а потомъ и Штутгардъ выбрали его депутатомъ въ собраніе государственныхъ чиновъ. Принявъ это почётное званіе, Уландъ цлыя двадцать лтъ ревностно посщалъ засданія палаты и принималъ дятельное участіе въ ея занятіяхъ, принадлежа всё время къ самымъ рштельнымъ и всми уважаемымъ членамъ конституціонной опозиціи.Въ1830 году онъ получилъ мсто экстраординарнаго профессора нмецкаго языка и литературы въ Тюбинген, но весною 1833 года принуждёнъ былъ отказаться отъ этой должности, такъ-какъ университетъ не согласился увольнять его отъ нея для присутствованія въ званіи депутата на второмъ сейм, а въ 1839 году, подобно большинству своихъ товарищей-депутатовъ, отказался и отъ новаго избранія въ палату и съ-тхъ-поръ жилъ въ тихомъ уединеніи до 1848 года, когда февральскія событія вызвали его снова къ общественной дятельности. Онъ былъ сначала, какъ довренное лицо отъ вюртембергскаго правительства, отправленъ во Франкфуртъ, а поздне — выбранъ народомъ для присутствія въ такъ называемомъ Франкфуртскомъ парламент, гд онъ до послдней минуты его существованія оставался вренъ своему полномочію. Вытолканный солдатами изъ залы засданія, знаменитый поэтъ возвратился въ своё тихое уединеніе, въ которомъ жилъ до 1848 года и гд по настоящее время, весь погруженный въ учоныя занятія, продолжаетъ съ прежнимъ жаромъ работать на пользу своему отечеству. Изъ учоныхъ трудовъ Уланда всего замчательне слдующія: 1) ‘О Вальтер фонъ-деръ-Фогельвейде’, 2) ‘Ueberden Mythus der nordischen Sagenlehre vons Thor’, и 3) ‘Старинныя верхне и нижне-германскія псни» изданныя въ 1822, 1836 и 1844 годахъ псни Уланда отличаются задушевностью, искренностью, сочувствіемъ къ природ и разнообразіемъ содержанія. Особенно хороши его баллады и романсы по рдкому искусству обрисовывать немногими словами совершенно-законченные, живые образы и характеры. Драматическія его произведенія ‘Герцогъ Эрнстъ Швабскій’ и ‘Людвихъ Баварскій’ также не лишены достоинства, хотя и слабе лирическихъ. ‘Онъ живётъ съ своею поэзіею въ среднихъ вкахъ’, говоритъ Шерръ, ‘но никогда не раздлялъ нелпости романтиковъ, ихъ желанія возстановить средніе вка въ религіозномъ и политическомъ отношеніяхъ. Въ этомъ случа онъ рзко отдляется отъ нихъ уже тмъ, что, покончивши съ вншними врагами нмецкаго народа, во время реставраціи онъ обратилъ поэтическія стрлы своихъ псенъ на внутреннихъ враговъ своего народа и постоянно принималъ живйшее участіе въ его судьбахъ. Баллады и романсы Уланда у всхъ въ сердц и на устахъ. Мы можемъ видть и любить въ нихъ самый здоровый и прекрасный плодъ романтизма. Уландъ, въ дух народныхъ балладъ Гёте, умлъ воскрешать передъ нами средніе вка изъ ихъ развалинъ, и безъ всякой аффектаціи и постороннихъ цлой окружать ихъ розовымъ блескомъ идеальнаго освщенія. Его королевскихъ сыновей, его рыцарей и дамъ мы должны любить, а не можемъ иначе, по его ‘утраченной церкви’ грустимъ даже и мы, скептики, когда слышимъ у него дивно-таинственные звуки колокола.’

I.
СОНЪ.

Заснувъ на холм луговомъ
Вблизи большой дороги,
Я унесёнъ былъ лёгкимъ сномъ
Туда, гд жили боги.
Но я проснулся наконецъ —
И смутно озирался:
Дорогой шолъ младой пвецъ
И съ пньемъ удалялся.
Вдали пропалъ за рощей онъ,
Но струны всё звенли.
Ахъ! не он ли дивный сонъ
Мн на душу напли?
В. Жуковскій.

II.
ВЕСЕНН
Й ПОКОЙ.

Ахъ! не кладите въ могилу меня
Въ ясное утро весенняго дня!
Если меня схоронить захотите,
Лучше въ густую траву положите.
Любо въ трав и въ цвтахъ мн лежать:
Издали будетъ свирль мн звучать,
А въ вышин будутъ плыть надо мною
Майскія тучки прозрачной грядою.
М. М.

III.
ПРОЩАЙ.

О, прощай, моя радость, прощай!
Суждено намъ разстаться съ тобой.
Поцалуй на прощанье мн дай:
Такъ назначено, видно, судьбой.
Принеси мн скоре цвтовъ,
Что цвтутъ на деревьяхъ въ саду.
Не дождаться мн видно плодовъ:
Я отъ жизни плодовъ и не жду.
Ю. Жадовская.

IV.
МАТЬ И ДИТЯ.

‘У тебя есть братецъ въ неб!
Онъ меня не огорчалъ
Никогда — и Божій ангелъ
Въ небеса малютку взялъ.’
— Научи меня, родная,
Какъ тебя мн огорчить,
Чтобъ не могъ меня съ тобою
Божій ангелъ разлучить!—
М. М.

V.
П
СНЯ БДНЯКА.

Куда мн голову склонить?
Покинутъ я и сиръ.
Хотлъ бы весело хоть разъ
Взглянуть на Божій міръ.
И я въ семь моихъ родныхъ
Когда-то счастливъ былъ,
Но горе спутникъ мой съ-тхъ-поръ,
Какъ я ихъ схоронилъ.
Я вижу замки богачей
И ихъ сады кругомъ,
Моя жь дорога мимо ихъ
Съ заботой и трудомъ.
Но я счастливыхъ не дичусь:
Моя печаль въ тиши.
Я всмъ весёлымъ радъ сказать
‘Богъ помочь!’ отъ души.
О, щедрый Богъ, не вовсе жь я
Тобою позабытъ!
Источникъ милости Твоей
Для всхъ равно открытъ.
Въ селеньи каждомъ есть Твой храмъ
Съ сіяющимъ крестомъ,
Съ молитвой сладкой и съ Твоимъ
Доступнымъ алтарёмъ.
Мн свтитъ солнце и луна,
Любуюсь на зарю,
И, слыша благовстъ, съ Тобой,
Создатель, говорю.
И знаю: будетъ добрымъ пиръ
Въ небесной сторон,
Тамъ буду праздновать и я,
Тамъ мсто есть и мн.
В. Жуковскій.

VI.
КОРОЛЬ НА БАШН
.

Объяты дремучею мглой, предо мной
Долины и горы лежатъ въ тишин.
Всё спитъ, втерокъ не приноситъ ночной
Ни звука страданья ко мн.
Заботой о счастіи всхъ удручёнъ,
Я въ думахъ сидлъ и за кубкомъ вина.
Луной озарёнъ голубой небосклонъ…
Душ моей воля нужна.
Торжественной жизни полны небеса
Въ мерцаніи звздныхъ таинственныхъ рунъ,
Мн слышатся дивные тамъ голоса
При тихомъ бряцаніи струнъ.
Мой глазъ отуманенъ и волосъ мой сдъ,
Оружіе праздно виситъ на стн:
Дла мои правы и правъ мой совтъ:
Пора успокоиться мн!
О, что же ты медлишь, желанный покой?
Возьми меня, вчная ночь, и умчи
Туда, гд слышне хоръ псни святой,
Гд звздные ярче лучи!
М. М.

VII.
ГАРАЛЬДЪ.

Передъ дружиной на кон
Гаральдъ, боецъ сдой,
При свт трепетномъ луны
Възжаетъ въ лсъ густой.
Отбиты вражьи знамена
И вютъ и шумятъ,
И гуломъ псней боевыхъ
Кругомъ холмы гудятъ.
Но что порхаетъ по кустамъ?
Что зыблется въ листахъ?
Что налетаетъ съ вышины
И плещется въ волнахъ?
Что такъ ласкаетъ, такъ манитъ?
Что нжною рукой
Снимаетъ мечъ, съ коня влечётъ
И тянетъ за собой?
То феи въ лёгкій хороводъ
Слетлись при лун.
Спасенья нтъ: ужь вс бойцы
Въ волшебной сторон.
Лишь онъ, безстрашный вождь Гаральдъ,
Одинъ не побждёнъ:
Въ нетлнный съ ногъ до головы
Булатъ закованъ онъ.
Пропали спутники его,
Тамъ брошенъ мечъ, тамъ щитъ,
Тамъ ржотъ осиротлый конь
И дико въ лсъ бжитъ.
И детъ сумрачно-унылъ
Гаральдъ, боецъ сдой,
При свт трепетномъ луны
Одинъ сквозь лсъ густой.
Но вотъ шумитъ, журчитъ ручей —
Гаральдъ съ коня спрыгнулъ,
И снялъ онъ шлемъ, и влаги имъ
Студёной зачерпнулъ.
Но только жажду утолилъ,
Вдругъ обезсиллъ онъ,
На камень слъ, попикъ главой
И погрузился въ сонъ.
И вки на утёс томъ,
Главу склоня, онъ спитъ:
Сдые кудри, борода,
У ногъ — копьё и щитъ.
Когда жь гроза и молній блескъ,
И лсъ ревётъ густой —
Сквозь сонъ хватается за мечъ
Гаральдъ, боецъ сдой.
В. Жуковскій.

VIII.
ТРИ П
СНИ.

‘Споётъ ли мн псню весёлую скальдъ?’
Спросилъ, озираясь, могучій Освальдъ.
И скальдъ выступаетъ на царскую рчь:
Подъ мышкою арфа, на пояс мечъ.
‘Три псни я знаю: въ одной старина…
Тобою, могучій, забыта она,
Ты самъ её въ лс дремучемъ сложилъ,
Та псня: отца моего ты убилъ.
‘Есть псня другая: ужасна она —
И мною подъ бурей ночной сложена,
Пою её ранней и поздней порой —
И псня та: бейся, убійца, со мной!’
Онъ въ сторону арфу, и мечъ наголо —
И бшенство грозныя лица зажгло,
Запрыгали искры по звонкимъ мечамъ
И рухнулъ Освальдъ — голова пополамъ.
‘Раздайся жь, послдняя псня моя!
Ту псню и утромъ и вечеромъ я
Гремть не устану предъ двой любви:
Та псня: убійца поверженъ въ крови!’
В. Жуковскій.

IX.
МЩЕН
Е.

Измной слуга паладина убилъ:
Убійц завиденъ санъ рыцаря былъ.
Свершилось убійство ночною, порой —
И трупъ поглощёнъ былъ глубокой ркой.
И шпоры, и латы убійца надлъ,
И въ нихъ на коня паладинова слъ.
И мостъ на кон проскакать онъ спшитъ:
Но конь поднялся на дыбы и хранитъ.
Онъ шпоры вонзаетъ въ крутые бока:
Конь бшеный сбросилъ въ рку сдока.
Онъ выплыть изъ всхъ напрягается силъ,
Но панцырь тяжолый его утопилъ.
В. Жуковскій.

X.
МОНАХЪ И ПАСТУХЪ.

МОНАХЪ.

Зачмъ стоишь ты одинокъ
И грустно смотришь въ даль?
Скажи, открой мн, пастушокъ:
О чёмъ твоя печаль?

ПАСТУХЪ.

Ахъ, я грущу всё объ одномъ:
Увялъ мой бдный лугъ,
Нигд цвточка нтъ на нёмъ,
И мрачно всё вокругъ!

МОНАХЪ.

Забудь печаль, мой юный другъ,
Какъ сонъ, она пройдётъ:
Съ весною твой любимый лугъ
Роскошнй резцвтётъ.
Но видишь крестъ? тамъ иногда
Я плачу о быломъ:
Не разцвтётъ онъ никогда
На холм гробовомъ!
. Миллеръ.

XI.
ПРОКЛЯТ
Е ПВЦА.

Былъ въ стары годы замокъ. Высоко на простор
Стоялъ онъ, отражаясь далёко въ синемъ мор,
Вокругъ внцомъ роскошнымъ раскинулись сады,
Въ нихъ радужно сверкали ключи живой воды.
Тамъ жилъ старикъ надменный, окрестныхъ странъ властитель,
Гроза своихъ сосдей и подданныхъ губитель,
Въ нёмъ ужасъ — каждый помыслъ, и ярость — каждый взоръ,
Терзанье — каждый возгласъ, крови — каждый приговоръ.
Разъ къ замку шли два скальда. Одинъ былъ старецъ мудрый,
Другой — его питомецъ, цвтущій, златокудрый,
Съ завтной лирой халъ на лошади старикъ,
Съ нимъ весело шолъ рядовъ товарищъ-ученикъ.
Старикъ сказалъ: ‘Припомни всхъ нашихъ псень звуки,
Изъ сердца вылей въ слово вс радости и муки,
Готовься — пусть твой голосъ торжественно звучитъ:
Жестокій духъ барона смягчить намъ предстоитъ.
Стоятъ въ высокой зал два благородныхъ друга.
На трон тамъ баронъ и юная супруга,
Онъ — зарево пожара, духъ пытки и войны,
Она — сіянье мира, привтный свтъ луны.
И вотъ старикъ ударилъ по вдохновенной лир:
Несутся диво-звуки, несутся шире, шире,
Имъ стройно вторитъ пснью товарищъ молодой,
И чудно струны лиры слилися съ пснью той.
Поютъ они про счастье времёнъ, уплывшихъ въ вчность,
Про врность и свободу, любовь и человчность,
Поютъ про всё святое, что возвышаетъ умъ,
Въ чёмъ кроется источникъ высокихъ чувствъ и думъ.
Придворный кругъ имъ внемлетъ въ благоговньи строгомъ,
Склоняется надменность и дерзость передъ Богомъ,
Трепещетъ баронесса и, волю давъ слезамъ,
Бросаетъ въ умиленьи цвтокъ съ груди пвцамъ.
‘Народъ мой и супругу вы обольстить хотли!’
Старикъ-баронъ воскликнулъ, и съ дикой дрожью въ тл
Въ грудь скальда молодого метнулъ своимъ копьёмъ —
Изъ сердца, вмсто псень, кровь брызнула ключомъ.
Бжитъ толпа подъ гнётомъ зловщаго испуга…
Пвецъ угасъ въ объятьяхъ наставника и друга,
Старикъ плащомъ широкимъ окуталъ мертвеца
И съ ношей драгоцнной похалъ изъ дворца.
Но у воротъ высокихъ, сдержавъ коня и въ руки
Взявъ лиру, гд таились такіе диво-звуки,
О мраморъ колоннады старикъ её разбилъ
И воздухъ изступлённымъ проклятьемъ оглушилъ:
‘Будь проклятъ гордый замокъ! Въ твоихъ стнахъ надменныхъ
Пусть смолкнутъ звуки лиры и псень вдохновенныхъ —
И только вопли, стоны пускай терзаютъ слухъ,
Пока тебя не сломитъ кровавой мести духъ!
‘Будь проклятъ садъ роскошный съ душистыми цвтами,
И пньемъ птицъ волшебныхъ и свжими ключами!
Стань дикою пустыней, изсохни, пропади,
Какъ этотъ трупъ, лежащій на старческой груди!’
Старикъ воззвалъ — и небо услышало моленье:
Лежитъ надменный замокъ во прах, въ запустньи,
Одна колонна только о прошломъ говоритъ,
И та ужъ, покачнувшись, паденіемъ грозитъ.
А тамъ, гд красовались сады въ сіяньи мая,
Раскинулась пустыня песчаная, нмая,
Тирана злое имя забыто: до конца
Исполнилось ужасное проклятіе пвца.
П. Вейнбергъ.

XI.
РЫЦАРЬ РОЛЛОНЪ.

Былъ удалецъ и отважный наздникъ Роллонъ:
Съ шайкой своей по дорогамъ разбойничалъ онъ.
Разъ, запоздавъ, онъ въ лсу на усталомъ кон
халъ — и видитъ, часовня стоитъ въ сторон.
Лсъ былъ дремучій и былъ ужъ полуночный часъ,
Было темно, такъ темно, что хоть выколи глазъ,
Только въ часовн лампада горла одна:
Блдно сквозь узкія окна свтила она.
‘Рано ещё на добычу’, подумалъ Роллонъ,
‘Здсь отдохну’ — и въ часовню пустынную онъ
Входитъ. Въ часовн, онъ видитъ, гробница стоитъ,
Трепетно, тускло надъ нею лампада горитъ.
Слъ онъ на каменъ, вздремнулъ съ полчаса — потомъ
Снова похалъ лснысъ одинокимъ путёмъ.
Вдругъ своему щитоносцу сказалъ онъ: ‘скорй
Създи въ часовню: перчатку оставилъ я въ ней.’
Посланный, блденъ какъ мёртвый, назадъ прискакалъ.
‘Этой перчаткой другой завладлъ’, онъ сказалъ:
‘Кто-то не здшній въ часовн на камн сидитъ,
Руку онъ всунулъ въ перчатку и страшно глядитъ,
‘Треплетъ и гладитъ перчатку другой онъ рукой.
Чуть я со страха не умеръ отъ встрчи такой.’
— ‘Трусъ!’ на него разсердившись Роллонъ закричалъ,
Шпорами стиснулъ коня и назадъ поскакалъ.
Смло на страшнаго гостя ударилъ Роллонъ:
Отнялъ перчатку свою у нечистаго онъ.
‘Если не хочешь одной мн совсмъ уступить,
Об ссуди мн перчатки — хоть годъ поносить’,
Молвилъ нечистый, а рыцарь сказалъ ему: ‘на!
Радъ испытать я — заплатитъ ли долгъ сатана!
Вотъ теб об перчатки: отдай черезъ годъ.’
— ‘Слышу! Прости до свиданья!’ отвтствовалъ тотъ.
Выхалъ въ поле Ролловъ, вдругъ далёкій птухъ
Крикнулъ — и топотъ коней поражаетъ имъ слухъ.
Робость Роллона взяла, онъ глядитъ въ темноту:
Что-то ночную наполнило вдругъ пустоту,
Что-то въ ней движется, ближе и ближе — и вотъ
Чорные рыцари дутъ попарно, ведётъ
Сзади слуга въ поводахъ вороного коня,
Чорной попоной покрытъ онъ, глаза изъ огня.
Съ дрожью невольной спросилъ у слуги паладинъ:
‘Кто вороного коня твоего господинъ?’
— ‘Врный слуга моего господина — Роллонъ.
Нын лишь парой перчатокъ расчёлся съ нимъ онъ,
‘Скоро отдастъ онъ иной и послдній отчётъ:
Самъ онъ подетъ на этомъ кон черезъ годъ.’
Такъ отвчавъ, за другими послдовалъ онъ.
‘Горе мн!’ въ страх сказалъ щитоносцу Роллонъ:
‘Слушай, теб я коня моего отдаю,
Съ нимъ и всю сбрую возьми боевую мою:
Ими отнын, мой врный товарищъ, владй,
Только молись о душ осуждённой моей.’
Въ ближній пришедъ монастырь, онъ пріору сказалъ:
‘Страшный я гршникъ, но Богъ мн покаяться далъ.
Ангельскій чинъ я ещё недостоинъ носить,
Служкой простымъ я желаю въ обители быть.’
— ‘Вижу ты въ шпорахъ: конечно, бывалъ здокомъ,
Будь же у насъ на конюшн, ходи за конёмъ.’
Служитъ Роллонъ на конюшн, а время идётъ,
Вотъ, наконецъ, совершился ровнёхонько годъ.
Вотъ наступилъ уже вечеръ послдняго дня,
Вдругъ привели въ монастырь молодого коня.
Статенъ, красивъ, но ещё не объзженъ былъ онъ.
Взять дикаря за узду подступаетъ Роллонъ.
Взвизгнулъ, вскочивъ на дыбы разъярившійся конь,
Грива горой, изъ ноздрей, какъ изъ печи, огонь,
Въ сердце Роллона ударилъ копытами онъ,
Умеръ, и разу вздохнуть не успвши, Роллонъ.
Вырвавшись, конь убжалъ — и его не нашли.
Къ ночи, какъ должно, Роллона отцы погребли.
Въ полночь къ могил ужасный здокъ прискакалъ,
Чорнаго, злого коня за узду онъ держалъ,
Пара перчатокъ висла на чорномъ сдл.
Жалобно охнувъ, Роллонъ повернулся въ земл,
Вышелъ изъ гроба, со вздохомъ перчатки надлъ,
Слъ на коня — и какъ вихорь съ нимъ конь улетлъ.
В. Жуковскій.

XIII.
КОРОЛЕВИЧЪ.

1.

На трон праддовъ сидитъ
Сдой король въ палат,
Златой внецъ его горитъ,
Какъ солнце на закат.
‘Ты первый сынъ мой, ты второй:
Вамъ царство раздляю,
А ты, мой милый сынъ меньшой,
Теб что завщаю?’
— ‘Три корабля мн только дай
Да старую корону —
И я пущусь въ далёкій край
Искать дорогу къ трону.’

2.

На дек юноша стоитъ,
Любуясь кораблями,
Играетъ рзвый втерокъ
Волосъ его кудрями.
Надулись паруса, скрипитъ
Кормило, вымпелъ вьётся,
Кругомъ играя, рой ундинъ
За ними вслдъ несётся.
‘Я царь, всё царство здсь ноё
Со мною веселится,
Какъ быстро, вольное, оно
По свтлой влаг мчится!’
Вотъ громъ вдали загрохоталъ
И тучи набжали,
Сверкнули молніи по нимъ —
И мачты затрещали.
Валы вздымаются горой
Надъ чорною пучиной —
И тонетъ королевичь мой
Со всей своей дружиной.

3.
РЫБАКЪ.

Какъ жаль: тамъ потонулъ корабль
Съ разбитыми снастями,
Но, посмотри, никакъ пловецъ
Тамъ борется съ волнами.
Онъ бьётъ ихъ мощною рукой,
Опасность презирая.
На голов его блеститъ
Корона золотая.

ЮНОША.

Я царскій сынъ, но мн чужда
Отчизна дорогая:
Меня на свтъ произвела
Мать слабая, земная.
Но море сильное мн жизнь
Вторично даровало:
Какъ матерь, тамъ оно меня
Съ дружиною качало.
Т потонули, а меня
Волна сюда прибила:
Знать, быть мн здсь царёмъ у васъ
Судьба опредлила.

4.
РЫБАКЪ.

Ты съ удочкой къ берегу ходишь
И ранней, и поздней порой,
И рыбу всё ловишь и ловишь,
А всё не поймалъ ни одной.

ЮНОША.

Не рыбу ловить прихожу я
На берегъ пустынный морской:
Мн видлось много сокровищъ
Внизу, подъ волной голубой.

5.

‘Какъ царь, тамъ ходитъ гордый левъ
И гривой потрясаетъ,
И грозный властелина ревъ
Пустыню оглашаетъ.
‘Но я въ степяхъ найду его,
Сражу своей рукою,
И гривой пышною его
Плеча свои покрою.
‘Орёлъ въ поднебесья паритъ
Надъ тёмною дубравой,
Онъ къ солнцу вчному стремитъ
Полётъ свой величавый.
‘Но я пернатою стрлой
И тамъ его достану:
Своею кровью предо мной
Онъ обагритъ поляну.’
По дебрямъ скачетъ дикій конь,
Лишь пыль столбомъ несётся,
Изъ подъ копытъ летитъ огонь
И грива съ вихремъ вьётся.
Но королевичъ овладлъ
Конёмъ неукротимымъ —
И взвился конь, и полетлъ
Съ бойцомъ неустрашимымъ.
И обитатели долинъ
Дивятся исполину,
Который соколомъ съ вершинъ
Несётся въ ихъ долину.
Могучій конь подъ нимъ храпитъ
И пышетъ дымъ ноздрями,
Изъ-подъ копытъ огонь летитъ
И вьётся пыль клубами.
Къ нему народъ со всхъ сторонъ
Стекается толпами:
‘Къ намъ небесами посланъ онъ:
Да царствуетъ надъ нами!’

7.

Стоитъ высокая скала,
Куда порой взлетаетъ
Одинъ орёлъ: тамъ страшный змй
Издавна обитаетъ.
Онъ тамъ въ развалинахъ лежитъ
Оградою живою,
Сверкаетъ гребнемъ и гремитъ
Сребристой чешуёю.
Но безъ меча и безъ щита,
Царевичь достигаетъ
Одинъ вершины страшной той
И змя обнимаетъ.
Цалуетъ три раза его —
И диво совершилось:
Очарованье волшебства
Мгновенно сокрушилось —
И на рукахъ его лежитъ
Царевна молодая,
И пышный замокъ передъ нимъ
Стоитъ, скалу внчая.

8.

Король съ супругою сидятъ
На трон средь народа,
Златой внецъ его горитъ,
Какъ солнце въ часъ восхода.
И рыцари, и пышный дворъ —
Вс вкругъ него тснятся,
Вс на чету вперяютъ взоръ,
Глядятъ — не наглядятся.
Стоитъ въ кругу вельможъ двора
Пвецъ слпой, согбенный,
Онъ чувствуетъ: пришла пора
Для псни вдохновенной.
И спала вдругъ съ его очей
Завса вчной ночи —
И трона блескъ, и свтъ огней
Его узрли очи.
И, вдохновеніемъ горя,
Онъ взялъ златую лиру
И славу юнаго царя
Восплъ на диво міру.
. Миллеръ.

XIV.
НОРМАНДСКЙ ОБЫЧАЙ.

ДРАМАТИЧЕСКЯ ПОВСТЬ.

Рыбачья хижина на берегахъ Нормандіи.

Бальдеръ, мореходецъ.
Рихардъ, рыбакъ..
Торильда.

БАЛЬДЕРЪ.

Твоё здоровье, мой хозяинъ добрый.
Признаться ли? Я благодаренъ бур,
Занёсшей насъ въ спокойный твой заливъ:
Давно такимъ радушнымъ угощеньемъ,
У свтлаго огня, въ пріют мирномъ,
Порадованъ я не былъ.

РИХАРДЪ.

Въ добрый часъ!
Доволенъ ты — и мы довольны, въ нашихъ
Рыбачьихъ хижинахъ какая роскошь?
Но вдвое намъ по сердцу гость такой,
Какъ ты, рождённый въ сверныхъ странахъ,
Изъ коихъ въ старину приплыли наши
Отцы, о коихъ намъ изъ древнихъ лтъ
Такъ много славнаго сохранено
Въ преданіяхъ и псняхъ сладкозвучныхъ.
Но долженъ я теб, мой благородный
Гость, объявить, что есть у насъ обычай,
По коему здсь каждый иноземецъ,
Кто бъ ни былъ онъ, богатый иль убогій,
За угощенье платитъ.

БАЛЬДЕРЪ.

Радъ исполнить
Я вашъ обычай. Мой корабль, стоящій
На якор въ залив, полонъ рдкихъ
Товаровъ, собранныхъ по берегамъ
Земель полуденныхъ: есть золотые
Плоды, есть вина сладкія, есть птицы,
Плняющія взоръ блистаньемъ перьевъ,
И кузницъ сверныхъ издлья есть:
Двуострые мечи, кольчуги, шлемы.

РИХАРДЪ.

Меня не понялъ ты, мой гость почтенный!
Нормандскій нашъ обычай не таковъ:
Здсь всякій, кто ночлегъ далъ иноземцу,
Иметъ право требовать, чтобъ гость
Иль сказку разсказалъ, иль псню снгъ,
И въ свой черёдъ ему онъ тмъ же платить.
На старости держусь я старины:
Люблю я псни, сказки и преданья.
Исполни жь нашъ обычай, добрый гость.

ВАЛЬДИРЪ.

Иная сказка сладостнй вина,
Душисте плода, пестре птицы,
И часто звукъ старинной бранной псни,
Какъ звукъ мечей, какъ громъ щитовъ, мняетъ
Нашъ слухъ: и такъ не вовсе я ошибся.
Хоть въ памяти немного у меня
Разсказовъ, но почтить такой похвальный
Обычай я готовъ. Вотъ что недавно
На палуб, въ морскую тишину,
Намъ при лун одинъ изъ корабельныхъ
Товарищей разсказывалъ.

РИХАРДЪ.

Но прежде
Ещё по кубку выпьемъ. (Пьютъ.) Начинай.

БАЛЬДЕРЪ.

Два сверныхъ породы славной графа,
Друзья изъ младости, переплывали
Моря на корабляхъ своихъ союзныхъ —
И много битвъ на суш и водахъ,
И много бурь они видали вмст,
И много разъ, на юг и восток,
У береговъ цвтущихъ бросивъ якорь,
Другъ съ другомъ отдыхъ сладостный длай.
Вотъ, наконецъ, они въ старинныхъ замшъ,
Наслдіи отцовскомъ, поселились —
И имъ одну печаль послало Небо:
Они супругъ любимыхъ схоронили,
Почти въ одно липіась ихъ время. Горе
Тснй сдруждло ихъ, но и отрада
Осталась имъ въ печали ихъ глубокой:
У одного былъ сынъ, ребёнокъ бодрый,
Другой имлъ младенца дочь. Чтобъ новымъ
Союзомъ утвердить святую дружбу,
Чтобъ вчная осталась память ей,
Отцы дтей ршились сочетать —
И ихъ они тогда же обручили.
И двочк и мальчику на шею,
На лёгкихъ золотыхъ цпочкахъ были
Повшены два перстня дорогихъ:
Въ одномъ изъ перстней былъ сапфиръ, какъ очи
Невстины лазурный, а въ другомъ
Былъ камень розовый, какъ молодыя
Румяныя ланиты жениха.

РИХАРДЪ.

Былъ камень розовый, ты говоришь,
Въ кольц невсты?

ВАЛЬДЕРЪ.

Да, большой рубинъ.
Но слушай дале. Тогда ужь мальчикъ
Былъ лтъ пятнадцати, былъ силенъ, ловко
Владлъ мечёмъ и могъ ужь обуздать
Коня. Не для тревогъ морскихъ отецъ
Его готовилъ: онъ былъ долженъ замки
И области наслдственныя предковъ
Могучею рукою защищать.
Невста же была младенецъ
Лтъ четырёхъ, ещё не покидала
Она своей пріютной колыбели,
Усердная за ней смотрла няня.
Но что жъ случилось? Былъ прекрасный день
Весенній, нй берегъ морской изъ замка
Съ малюткой вышла няня, вслдъ за нею
Толпа прислужницъ молодыхъ. Цвты
И камешки блестящіе сбирали
Он на берегу, малютка ими
Играла, море было тихо, свжій
Весенній втерокъ едва касался
Прозрачныхъ водъ, и солнце въ нихъ сверкало,
И отблескъ волнъ пріятно трепеталъ
На свжей зелени. Челнокъ рыбачій
Привязанъ быль у берега. Цвтами
Душистыми наполнивши его,
Прислужницы малютку уложили
Въ цвты и, отвязавъ веревку, тихо
На плещущихъ кругомъ волнахъ качали
Челнокъ. Младенецъ веселился, вдругъ
Верёвка непримтно изъ руки,
Её державшей, ускользнула въ воду
И лёгкою волною откачнуло
Челнокъ отъ берега. Хотятъ его
Схватить, но до него уже не можетъ
Достать рука, и море, сколь ни тихимъ
Казалося оно дотол, тянетъ
Какою-то невидимою силой
Его вперёдъ. Дитя, въ цвтахъ играя,
Смётся, слышенъ крикъ его веселый,
А женщины на берегу подъемлютъ
Отчаянные вопли. Въ это время,
Женихъ, пріхавшій съ своей малюткой
Невстой повидаться, на кон
По ближнему береговому лугу
Скакалъ и прыгалъ. Онъ на крикъ примчался
И, свдавъ, что случилось, смло въ воду
Погналъ воня, дабы поймать челнокъ.
Но, холодъ волнъ почувствовавши, конь
Сталъ на дыбы и бросился назадъ,
И сдока умчалъ съ собой обратно.
А между-тмъ челнокъ всё дал, дал,
Вотъ, наконецъ, изъ тихаго залива
Онъ выплылъ, вдругъ повялъ свжій втеръ
И скоро онъ совсмъ исчезъ изъ глазъ
Въ открытомъ мор.

РИХАРДЪ.

Бдное дитя,
Спаси тебя хранитель ангелъ твой!

БАЛЬДЕРЪ.

Услышавъ всть ужасную, отецъ
Немедленно всмъ кораблямъ своимъ
Веллъ пуститься въ море, на быстрйшемъ
Онъ поплылъ самъ. Но въ мор нтъ слдовъ,
А къ вечеру перемнился втеръ,
И всю ту ночь свирпствовала буря.
Вотъ, наконецъ, по долгомъ и напрасномъ
Исканіи, нашли пустой рыбачій
Челнокъ и въ нёмъ — увядшіе цвты.

РИХАРДЪ.

Что сдлалось съ тобою, добрый гость?
Ты дышешь тяжело, ты весь въ лиц
Перемнился.

ВАЛЬДЕРЪ.

Нтъ. Послушай дал:
Съ той бдственной поры покинулъ отрокъ
Женихъ коня и прилпился къ тяжкимъ
Морскимъ трудамъ: сталъ плавать. Въ холодъ, въ бурю
Бросался въ волны и боролся съ моремъ
И руку пріучалъ владть кормиломъ:
И, наконецъ, ставъ юношей могучимъ,
Онъ корабли вооружилъ и въ море
Пустился: на земл — его надежд
Уже ничто не льстило, ни одна
Красавица окрестныхъ замковъ сердца
Его не трогала. Онъ обручёнъ
Былъ морю дикому, волнамъ свирпымъ,
Пожравшимъ всё его земное счастье.
Тамъ въ глубин была его невста,
Тамъ былъ и обручальный перстень. Главный
Корабль свой онъ украсилъ парусами
Пурпурными и рзьбой золотою,
Какъ брачному прилично кораблю.

РИХАРДЪ.

Не такъ ли этотъ былъ корабль украшенъ,
Какъ твой, на якор стоящій въ нашемъ
Залив?

БАЛЬДЕРЪ.

Можетъ быть. На этомъ брачномъ,
Могучемъ корабл онъ претерплъ
Немало бурь — и волны, громы, вихри
Не разъ ему привтственныя псни,
Въ ужасный хоръ совокупясь, гремли,
Немало битвъ морскихъ онъ совершилъ —
И знаютъ вс на Свер его
Подъ страшнымъ именемъ. Когда въ бою,
Сцпивъ корабль свой съ кораблёмъ врага,
На палубу его съ мечемъ подъятымъ
Взбгаетъ онъ, народъ кричитъ: ‘бда!
Пропали мы! Женихъ морской, помилуй!’
Я кончилъ свой разсказъ.

РИХАРДЪ.

Благодарю!
Мн, старику, расшевелилъ онъ душу.
Но, кажется, недостаётъ конца
Разсказу твоему. Кто можетъ знать,
Погибло ли дитя въ волнахъ, иль нтъ?
Попасться могъ на встрчу челноку
Корабль и взять дитя, оставивъ въ мор
Челнокъ, иль быть могло принесено
Дитя на островъ, моему подобный,
И люди добрые могли его
Найти — и можетъ-быть подъ ихъ надзоромъ
Малютка выросла, и можетъ-быть
Она теперь цвтущей двой стала.

БАЛЬДЕРЪ.

Искусно ты досказываешь сказки.
Но твой теперь черёдъ: готовъ я слушать.

РИХАРДЪ.

Я въ старину знавалъ преданій много
О рыцаряхъ, о герцогахъ Нормандскихъ.
Любимецъ мой былъ нашъ Ричардъ безстрашный,
Который ночью видлъ такъ, какъ днёмъ,
И по лсу гулялъ въ глухую полночь,
Сражался съ нечистыми духами.
Но память у меня теперь плоха
И въ голов отъ старости всё смутно.
И такъ не взыщешь ты, когда, на мсто
Меня, мой долгъ теперь теб заплатитъ
Питомица моя, та молодая
Красавица, которая сидитъ
Въ углу такъ тихо, къ намъ спиной, и сти
Мои чинитъ при свт ночника.
Она поётъ, какъ соловей, и много
Прекрасныхъ псень знаетъ. Не дичись,
Торильда, гостя, спой ему ту псню
Про двицу-красавицу и перстень,
Что для тебя сложилъ пвецъ прохожій.
Я знаю, ты её поёшь охотно.

ТОРИЛЬДА (поётъ).

Тихой утренней порою
Надъ прозрачною водою
Два съ удочкой сидитъ
И на удочку глядитъ.
Ждётъ, но удочка не гнётся,
Волосокъ не шевельнётся,
Неподвиженъ поплавокъ,
Не берётъ въ вод крючёкъ.
И она, прождавъ напрасно,
Надваетъ свой прекрасной
Съ камнемъ алымъ перстенёкъ
На приманчивый крючокъ.
Вдругъ вода зашевелилась —
И на удочк явилась
У драгого перстенька
Блоснжная рука,
И съ рукою блоснжной,
Видомъ бодрый, взглядомъ нжной,
Надъ равниной водяной
Всплылъ красавецъ молодой.
Два очи опустила:
‘Не тебя въ волнахъ ловила
Я, красавецъ молодой:
Возврати мн перстень мой.’
— ‘Два съ ясными очами,
Рыбу ловятъ не перстнями!
Въ мор перстнемъ пойманъ я:
Буду твой, ты будь — моя!

БАЛЬДЕРЪ.

Что слышу? Чудный, таинственный голосъ!
Какое тамъ небесное лицо,
Горящее застнчивымъ румянцемъ,
Сквозь волны золотыхъ кудрей сіяетъ,
И предо мной опять животворитъ
Минувшіе, младенческіе годы?
Что вижу? Розовый знакомый камень
Въ златомъ кольц на пальц у нея?
Такъ, это ты, погибшая невста!
А я — я твой женихъ, женихъ морей:
Вотъ мой сапфиръ, твоимъ очамъ подобный!
А тамъ насъ ждётъ и брачный нашъ корабль!

РИХАРДЪ.

Я угадалъ развязку, добрый витязь!
Она твоя: возьми свою невсту,
Сокровище мн посланное небомъ.
Храни её могучею рукою:
Въ ней врное прижмёшь ты къ сердцу сердце.
Но что? Смотри, мой рыцарь, ты совсмъ
Запутался въ стяхъ моей Торильды.
В. Жуковскій.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека