Избранные стихотворения, Ломоносов Михаил Васильевич, Год: 1761 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 39 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

М. В. Ломоносов

Избранные произведения

Вступительная статья, составление, примечания А. А. Морозова

Подготовка текста М. П. Лепехина и А. А. Морозова

Ленинград, ‘Советский писатель’, 1986

СОДЕРЖАНИЕ

ОДЫ ПОХВАЛЬНЫЕ

Ода в торжественный праздник высокого рождения Иоанна Третиего 1741 года августа 12 дня

Первые трофеи Иоанна III, чрез преславную над шведами победу августа 23 дня 1741 года в Финляндии

Ода на прибытие из Голстинии и на день рождения великого князя Петра Феодоровича 1742 года февраля 10 дня

Ода на день тезоименитства великого князя Петра Феодоровича 1743 года

Ода на день брачного сочетания великого князя Петра Феодоровича и великий княгини Екатерины Алексеевны 1745 года

Ода на день восшествия на престол императрицы Елисаветы Петровны ноября 25 дня 1752 года

Ода на рождение великого князя Павла Петровича сентября 20 1754 года

&lt,РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ&gt,

На Шишкина

На сочетание стихов российских

К Ивану Ивановичу Шувалову

‘Златой младых людей и беспечальной век…’

‘Искусные певцы всегда в напевах тщатся…’

&lt,На Фридриха II, короля прусского. Сочинение господина Вольтера, переведенное господином Ломоносовым&gt,

Гимн бороде

‘О страх! о ужас! гром! ты дернул за штаны’

&lt,Стихи, сочиненные в Петергофе на Петров день 1759 года&gt,

‘Фортуну вижу я в тебе или Венеру…’

Злобное примирение господина Сумарокова с господином Тредиаковским

Эпитафия

‘Богиня, дщерь божеств, науки основавших…’

‘Оставь, смущенный дух, презрение сует. ..’

Свинья в лисьей коже

‘Блаженство общества всядневно возрастает…’

СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ЛОМОНОСОВУ

Стихи на туясок

Правда ненависть рождает

Сатира господина Ломоносова на Тредиаковского

ОДА,

КОТОРУЮ В ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ПРАЗДНИК

ВЫСОКОГО РОЖДЕНИЯ ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШЕГО

ДЕРЖАВНЕЙШЕГО ВЕЛИКОГО ГОСУДАРЯ ИОАННА ТРЕТИЕГО,

ИМПЕРАТОРА И САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКОГО,

1741 ГОДА АВГУСТА 12 ДНЯ

ВЕСЕЛЯЩАЯСЯ РОССИЯ ПРОИЗНОСИТ

Нагреты нежным воды югом,

Струи полденных теплы рек,

Ликуйте светло друг пред другом:

Златой начался снова век.

Всегдашним льдом покрыты волны,

Скачите нынь, веселья полны,

В брегах чините весел шум.

Повсюду вейте, ветры, радость,

В Неве пролейся меда сладость:

10 Иоаннов нектар пьет мой ум.

Однако нет, мои пределы,

Смущать не смейте младой слух.

Холмов верьхи полночных белы,

Откуду веет хладной дух,

В любви со страхом тихо тайте,

Покой моей надежде дайте.

Вздержите быстрой реки ток,

Тихонько вниз теча, молчите,

Под мой лишь низкой стих журчите.

20 Умолкни запад, север, всток.

Породы царской ветвь прекрасна,

Моя надежда, радость, свет,

Счастливых дней Аврора ясна,

Монарх, Младенец райской цвет,

Позволь твоей рабе нижайшей

В твой новой год петь стих тишайшей.

Чем больше я росой кроплюсь,

С Парнасских что верьхов стекает,

Жарчае тем любовь пылает,

30 К тебе сильняе той палюсь.

Целую вас, вы, щедры очи,

Небесной в коих блещет луч.

Как дни, при вас светлы мне ночи,

Чист воздух мне во время туч.

Послушны вам стихии сами.

Пресекся вихрей бег с громами

(Коль счастлив сих восход планет)!

От вас мои нагреты груди,

И ваши все подданны люди,

40 Что просят вам несчетных лет.

Целую ручки, что к державе

Природа мудра в свет дала,

Которы будут в громкой славе

Мечем страшить и гнать врага.

От теплых уж брегов азийских

Вселенной часть до вод Балтийских

В объятьи вашем вся лежит.

Лишь только перстик ваш погнется,

Народ бесчислен вдруг сберется,

50 Готов идти куда велит.

Вы, ножки, что лобзать желают

Давно уста высоких лиц,

Подданства знаки вам являют

Языки многи, павши ниц,

В Петров и Аннин след вступите,

Противных дерзость всех стопчите,

Прямой покажет правда путь,

Вас храбрость над луной поставит

И в тех землях меня прославит,

60 О коих нынь нигде нечуть.

Земля, пусти таки цветочки,

Сдивиться Флоре чтоб самой,

Жемчуга б чище их листочки,

И злато б ниже тех ценой.

Приятной дух дай им Цейлонов.

Натура, выше встань законов,

Роди, что выше сил твоих.

С весельем, нимфы, те щиплите

И с лавром их в венцы сплетите,

70 Во знак побед, утех драгих.

Господствуй, радость, ты едина

Над властью толь широких стран.

Но, мышлю, придет лишь година,

Познаешь как, что враг попран

Твоих удачьми славных дедов,

Что страшны те у всех соседов,

Заплачешь как Филиппов сын,

Ревнивы слезы будут литься.

Но твой весельем плач скончится.

80 Монарх! то было лишь почин.

Что сердце так мое пронзает?

Не дерзк ли то гигант шумит?

Не горы ль с мест своих толкает?

Холмы сорвавши, в твердь разит?

Края небес уже трясутся!

Пути обычны звезд мятутся!

Никак ярится Антей злой!

Не Пинд ли он на Оссу ставит?

А Этна верьх Кавказской давит?

90 Не Солнце ль хочет снять рукой?

Проклята гордость, злоба, дерзость

В чудовище одно срослись,

Высоко имя скрыло мерзость,

Слепой талант пустил взнестись!

Велит себя в неволю славить,

Престол себе над звезды ставить,

Превысить хочет вышню власть,

На мой живот уж зубы скалит,

Злодейства кто его не хвалит,

100 Погрязнет скоро в мрачну пасть.

Но зрю с весельем чудо славно,

Дивняе, неж Алцид чинил,

Как он лишь был рожден недавно,

Скрутив змиям главы сломил.

Мой император гром примает,

На гордость свой перун бросает,

Внезапно пала та стремглав

С небес как древня в ад денница,

За рай уж держит ту темница.

110 Ну, где же твой кичливой нрав?

Исчезли все затеи лишны,

Ужасных нет во мне премен,

Везде веселы клики слышны:

Монарх наш сильных двух колен.

Одно мое, чем я толь славна,

Россиян храбрость где не явна?

Друго германско, с коим Рим

Войну едва дерзал начати,

Весь свет побив, не мог стояти

120 В бою, тейтон, с полком твоим.

Разумной Гостомысл при смерти

Крепил князей советом сбор:

‘Противных чтоб вам силу стерти,

Живите в дружбе, бойтесь ссор.

К брегам варяжских вод сходите,

Мужей премудрых там просите,

Могли б которы править вас’.

Послы мои туда сходили,

Откуда Рурик, Трувор были,

130 С Синавом три князья у нас.

Не славны ль стали их потомки?

Велик был Игорь, хоть и млад,

Дела его при Понте звонки,

Дрожал пред ним и сам Царьград.

Устроил внук меня красняе,

Открыл мне полдня свет ясняе,

Кумиров мерзких мрак прогнал.

Ревнив Донской что Дмитрей деет?

Татарска кровь в Дону багреет,

140 Мамай, куда б уйти, не знал.

Молчу заслуги, что недавно

Чинила царска мне любовь.

Твое коль, Рурик, племя славно!

Коль мне твоя полезна кровь!

Оттуду ж нынь взошло Светило,

Откуду прежне счастье было.

Спешите скоро те лета,

Когда увижу, что желаю.

О младом Свете больше чаю,

150 Меж предков слава мне дала.

С желаньем радость чувства долит,

Пронзает очи странен луч!

Незнаем шум мой слух неволит,

Вручает вечность мне свой ключ.

Отмкнулась дверь, поля открылись,

Пределов нет, где б те кончились.

Полков лишь наших слышен плеск.

От устья быстрых струй Дунайских

До самых узких мест ахайских

160 Меча российска виден блеск.

Боязнь трясет хинейски стены,

Геон и Тигр теряют путь,

Под горы льются, полны пены.

Всегдашней всток не смеет дуть.

Индийских трубят вод тритоны

Пред тем, что им дает законы.

Он скиптр склонил среди валов,

Упал пред младым ниц героем,

Что молвил, войск идя пред строем:

170 ‘Сколь много есть впреди светов?’

Что я пою воински звуки,

Которы быть хотят потом?

Пора воздеть на небо руки,

Просить о здравье то драгом,

Чего Иоанну я желаю.

Твои щедроты, боже, знаю,

Что пролил ты во мне пред сим.

Твоей главу покрой рукою,

Котору ты мне дал к покою,

180 К веселью людям всем твоим.

Надежда, свет, покров, богиня

Над пятой частью всей земли,

Велика севера княгиня,

Языков больше двадцати,

Премудрой правишь что рукою,

Монарха тех держишь другою,

Любовь моих, противных страх,

Воззри на то прещедрым оком,

В подданстве ревность что глубоком

190 Воспеть дерзнула в сих стопах.

Хотя б Гомер, стихом парящий,

Что древних эллин мочь хвалил,

Ахилл в бою как огнь палящий

Искусством чьем описан был,

Моих увидел дней изрядство,

На Пинд взойти б нашел препятство,

Бессловен был его б язык

К хвале твоих доброт прехвальных

И к славе, что в пределах дальних

200 Гремит, коль разум твой велик.

Торжествен шум мой глас скрывает,

Скончать некрасной стих пора.

Однако мысль тебе желает

Несчетных благ от всех творца

С твоим светлейшим ввек супругом,

Всего которой света кругом

Достоин толь, как ты, владеть.

Дай бог! драго чтоб ваше племя

Во мне простерлось в вечно время

210 И вам сыновних внуков зреть.

Между 8 июня и 12 августа 1741

ПЕРВЫЕ ТРОФЕИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА

ИОАННА III,

ИМПЕРАТОРА И САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКОГО,

ЧРЕЗ ПРЕСЛАВНУЮ НАД ШВЕДАМИ ПОБЕДУ

АВГУСТА 23 ДНЯ 1741 ГОДА В ФИНЛЯНДИИ ПОСТАВЛЕННЫЕ

И В ВЫСОКИЙ ДЕНЬ ТЕЗОИМЕНИТСТВА

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА

АВГУСТА 29 ДНЯ 1741 ГОДА В ТОРЖЕСТВЕННОЙ ОДЕ ИЗОБРАЖЕННЫЕ

ОТ ВСЕПОДДАННЕЙШЕГО РАБА МИХАЙЛА ЛОМОНОСОВА

…Vivite fortes,

Fortiaque adversis exponite pectora rebus.

Horatius¹

¹Сохраним же всю бодрость!

Твердую душу поставим против ударов Фортуны.

Гораций (лат., пер. Ф. А. Петровского). —Ред.

Российских войск хвала растет,

Сердца продерзки страх трясет,

Младой Орел уж Льва терзает.

Преж нежель ждали, слышим вдруг

Победы знак, палящий звук.

Россия вновь трофей вздымает

В другой на финских раз полях.

Свой яд премерзку зависть травит.

В неволю тая храбрость славит,

10 В российских зрила что полках.

Оставив шум войны, Градив,{Марс.}

Изранен весь, избит, чуть жив,

К полночным с южных стран склонился,

Искал к покою гор, пещер,

У финских спать залег озер,

Тростник подстлав, травой покрылся,

‘Теперь уж, — молвил, — я вздохну:

Изойдут язвы толь глубоки.

Бежите, брани прочь жестоки,

20 Ищите вам мою сестру’. {Беллону.}

Кровавы очи лишь сомкнул,

Внезапно тих к себе почул

Приход Венеры и Дианы.

Лилеи стали в раны класть,

Впустили в них врачебну масть,

Смешавши ту с водой Секваны:

‘Ах, встань, прехраброй воин, встань,

О старой нашей вспомни дружбе,

Вступи к твоей некосно службе,

30 Внеси в Россию тяжку брань’.

Вскочил, как яр из ложа лев,

Колеблет стран пределы рев.

Не так, на верьх высокой Эты

Поднявшись, брат {Геркулес.} его шумел,

Как яд внутри его кипел.

Уж действа есть его приметы.

Мутятся смежны нам брега,

Стокгольм, подобным пьянством шумен,

Уязвлен злобой, стал безумен,

40 Отмкнуть велит войны врата.

Но что за ветр с вечерних стран

Пронырства вас закрыл в туман?

Не зрила чтоб того Россия,

Что ваших войск приход значит?

Зачем ваш сбор у нас стоит?

В закрытье видны мысли злыя.

В шерсти овечьей знатен волк.

Хоть Аннин зрак от нас высоко,

Вторая есть, которой око

50 Зрит, твой к чему намерен полк.

К пределам нашим что ж пришли?

Надежда кажет что впреди?

Надежда ныне вам не лжива!

К себе вас та земля влечет,

В которой мед с млеком течет?

Ну ж впредь, пройдите! нет и дива!

Ведь вы почти уж так в раю,

Коль близко наша к вам столица!

Но ближе тем парит Орлица,

60 Что правит свой полет ко Льву.

Не сам ли с вами есть Нимврод,

Собрался весь где ваш народ?

Что землю он прилежно роет?

Воздвигнуть хочет столп и град?

Рушить прямой натуры ряд?

Ужасну в свете вещь откроет!

Все ждут, чего не знают ждать.

Да что ж увидим мы за диво?

Колено хочет то кичливо

70 Другу Полтаву тут создать.

Смотри, тяжка коль шведов страсть,

Коль им страшна российска власть.

Куда хотят, того не знают.

То тянут, то втыкают меч,

То наш грозятся мир пресечь,

То оной ввек хранить желают,

Чинят то умысл нам жесток,

Хотят нам желчи быть горчае,

То воску сердце их мягчае,

80 Однако вас сыскал свой рок.

Противу ветров сильных плыть,

Среди несносных бурь вступить

Отважны их сердца дерзнули.

Колючей терн, сухой тростник,

Таился в коих зной велик,

Теперь уж явно всем вспыхнули.

Войну открыли шведы нам,

Горят сердца их к бою жарко,

Гремит Стокгольм трубами ярко

90 Значит в свету свой близкий срам.

Однако топчут, режут, рвут,

Губят, терзают, грабят, жгут,

Склоняют нас враги под ноги,

Российску силу взяли в плен,

Штурмуют близко наших стен,

Считают вот добычи многи,

Да где ж? в спесивом их мозгу.

А в деле ужас потом мочит,

И явно в сердце дрожь пророчит,

100 Что будет им лежать внизу.

Подобно быстрой как сокол

С руки ловцовой в верьх и в дол

Бодро взирает скорым оком,

На всякой час взлететь готов,

Похитить, где увидит лов

В воздушном царстве свой широком.

Врагов так смотрит наш солдат,

Врагов, что вечной мир попрали,

Врагов, что наш покой смущали,

110 Врагов, что нас пожрать хотят.

Уже ступает в свой поход

К трудам избранной наш народ,

Нагим мечем на запад блещет,

Которой скрасит шведска кровь,

Что брань начать дерзнула вновь.

Противных ближней край трепещет,

На финском небе черной дым,

Российска ревность где кипела.

Сквозь слезы видит житель села,

120 Зажгла что месть огнем своим.

Вспятить не может их гора,

Металл и пламень что с верьха

Жарчае Геклы к ним рыгает.

Хоть купно Вилманстранд на них

Ретиво толь со стен своих

Подобной блеск и гром пускает.

Но искрам и огню претят

Полки, силнейши гор палящих

И ярко смертью им грозящих,

130 Стрелам подобно сквозь летят.

В морях как южных вечной всток

От гор Атлантских вал высок

Крутит к брегам четвертой части,

С кореньем вырвав лес валит,

Пустыня, луг и брег дрожит,

Хотят подмыты горы пасти.

Российской воин так врагам

Спешит отмстить свиреп грозою,

Сбивает сильной их рукою,

140 Течет ручьями кровь к ногам.

Вдается в бег побитый швед,

Бежит российской конник вслед

Чрез шведских трупов кучи бледны

До самых вилманстрандских рвов,

Без счету топчет тех голов,

Что быть у нас желали вредны.

Стигийских {Адских.} вод шумят брега,

Гребут по ним побитых души,

Кричат тем, что стоят на суши,

150 Горька опять коль им беда.

За нами пушки, весь припас,

Прислал что сам Стокгольм про нас:

Дает подарок нам в неволю.

При Вилманстранде слышен треск,

Мечей кровавых виден блеск.

Ты будешь скоро равен полю,

Дерзнешь в упрямстве ежель стать.

Подумать было кратко время,

В момент славенско храбро племя

160 Успело твой отпор попрать.

Последней конник вспять бежит,

Оставшей труп и стыд смердит.

К себе скоряе в дом спешите,

Скажите там приятну весть,

Какую здесь достали честь,

Добычи часть друзьям дарите.

Не Карл ли тут же с вами был?

В Москву опять желал пробиться?

Никак, вам это в правду снится.

170 Скачите вслед, он кажет тыл.

Не то ли ваш воинской цвет,

Всходил которой двадцать лет,

Что долго в неге жил спокойной.

Вас тешил мир, нас Марс трудил,

Солдат ваш спал, наш в брани был,

Терпел Беллоны шум нестройной.

Забыли что вы так считать,

Что десять русских швед прогонит?

Пред нами что колени клонит

180 Хвастлив толь нашей славы тать?

Но вот вам ваших бед почин:

Соседа в гнев ввели без вин,

Давайте в том другим примеры.

Избранной воин ваш попран.

Где ваш снаряд, запасы, стан?

Никак тому неймете веры.

Хотя и млад монарх у нас,

Но славны он чинит победы,

В своих ступает предков следы,

190 Недавно что карали вас.

Высокой крови царской дщерь,

Сильнейшей что рукою дверь

Отверзла к славнейшим победам!

Тобою наш российской свет

Во всех землях как крин цветет,

Наводит больший страх соседам.

Твоя десница в первой год

Поля багрит чрез кровь противных,

Являет нам в признаках дивных,

200 Созреет коль преславен плод.

Доброт чистейший лик вознес

Велику Анну в дверь небес,

Откуда зрит в России ясно

Монарха в лавровых венцах,

На матерних твоих руках,

Низводит весел взор всечасно.

К героям держит речь сию:

‘Вот всех моя громчайша слава!

Сильна во младых днях держава,

210 Взмужав, до звезд прославит ту’.

Отца отечества отец

Вручил кому небес творец

Храбрейшу в свете силу править.

Твоих премного сколь похвал,

Сам наш завистлив враг познал,

Не может сам тебя не славить.

В бою российской всяк солдат,

Лишь только б для Иоанна было,

Твоей для славы лишь бы слыло,

220 Желает смерть снести стократ.

Прекрепкий боже, сильный царь,

Что всю рукою держишь тварь,

Зришь, что враги встают напрасно,

Жезлом карай их мести сам.

Подай всегда победы нам,

Твое что имя славим гласно.

Не хочут если брань пресечь,

Подай, чтоб так же в них вонзился

И новой кровью их багрился

230 Нагретый в ней Иоаннов меч.

Между 23 и 29 августа 1741

ОДА

НА ПРИБЫТИЕ ИЗ ГОЛСТИНИИ И НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА

ГОСУДАРЯ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ПЕТРА ФЕОДОРОВИЧА

1742 ГОДА ФЕВРАЛЯ 10 ДНЯ

Дивится ныне вся вселенна

Премудрым вышнего судьбам,

Что, от напастей злых спасенна,

Россия зрит конец бедам.

И что уже Елисавета

Златые в ону вводит лета,

Избавив от насильных рук.

Красуются Петровы стены,

Что к ним его приходит внук,

10 Прекрасной Анной днесь рожденный.

В сие благоприятно время,

Когда всещедрый наш творец

Восставил нам Петрово племя

И нашей скорьби дал конец,

Уж с радостью любовь согласно

Везде ликуют безопасно.

Всего народа весел шум,

Как глас вод многих, вверьх восходит,

И мой отрады полный ум,

20 Восхитив тем, в восторг приводит.

Воинский звук оставь, Беллона,

И, Марс, вложи свой шумный меч,

Чтоб стройность праздничного тона

И муз поющих ныне речь

Едина громко разносилась

И нашей радости сравнилась,

Чтоб воздух, море и земля

Елисавету возглашали

И, купно с ней Петра хваля,

30 Моей бы лире подражали.

Богиня, коея державу

Обнять не могут седмь морей,

И громкую повсюду славу

Едва вместить вселенной всей!

Твоя надежда совершилась,

И радость паки обновилась:

Ты зришь Великого Петра,

Как феникса воскресша ныне,

Дражайшая твоя сестра

40 Жива в своем любезном сыне.

О коль велика добродетель

В Петровых нежных днях цветет!

Коль славен севера владетель

В тебе, Россия, возрастет!

Он ради твоего блаженства

Даров достигнет совершенства,

И счастье бег остановит,

Любовью оных восхищенно,

Союз с тобою утвердит

50 И вечно будет непременно.

О плод от корене преславна,

Дражайшая Петрова кровь,

К тебе горит уже издавна

Россиян нскрення любовь!

Петрополь по тебе терзался,

Когда с тобою разлучался

Еще в зачатии твоем.

Сердца жаленьем закипели,

Когда под дерзким кораблем

60 Балтийски волны побелели.

Как мать стенаньем и слезами

Крушится о сыне своем,

Что он, противными ветрами

Отгнан, живет в краю чужем,

Она минуты все считает,

На брег по всякой час взирает

И просит щедры небеса:

Россия так тебя желала

И чрез пучины и леса

70 Усердны мысли простирала.

Но ныне радость умножает

Желанный нами твой приход,

И кротость неба обещает

Возвысить тем российский род.

Стихии сами предъявляют,

Чего все россы ожидают.

Здесь теплый воздух повевал

С любовью нашею согласно,

Весну приятну предвещал,

80 Как ждали мы тебя всечасно.

Коликой славой днесь блистает

Сей град в прибытии твоем!

Он всех веселий не вмещает

В пространном здании своем,

Но воздух наполняет плеском

И нощи тьму отъемлет блеском.

Ах, если б ныне россов всех

К тебе горяща мысль открылась,

То б мрачна ночь от сих утех

90 На вечной день переменилась.

Наместница всевышней власти,

Что родом, духом и лицем

Восходит выше смертных части,

Прехвальна, совершенна всем,

В которой всех даров изрядство,

С величеством цветет приятство!

Кому возможно описать

Твои доброты все подробну?

Как разве только указать

100 В Петре природу в том подобну?

Но спешно толь куда восходит

Внезапно мой плененный взор?

Видение мой дух возводит

Превыше Тессалийских гор!

Я Деву в солнце зрю стоящу,

Рукою Отрока держащу

И все страны полночны с ним.

Украшенна кругом звездами,

Разит перуном вниз своим,

110 Гоня противности с бедами.

И вечность предстоит пред нею,

Разгнувши книгу всех веков,

Клянется небом и землею

О счастьи будущих родов,

Что россам будет непременно

Петровой кровью утвержденно.

Отверзлась дверь, не виден край,

В пространстве заблуждает око,

Цветет в России красной рай,

120 Простерт во все страны широко.

Млеком и медом напоенны,

Тучнеют влажны берега,

И, ясным солнцем освещенны,

Смеются злачные луга.

С полудни веет дух смиренный,

Чрез плод земли благословенный.

Утих свирепый вихрь в морях,

Владеет тишина полями,

Спокойство царствует в градах,

130 И мир простерся над водами.

Увидев времена златыя

Среди градов своих и сел,

Гласит спасенная Россия

К защитнице своих предел:

‘Тебе я подданных питаю

И храбру кровь их ободряю,

Чтоб тую за тебя пролить.

Ах, чтобы к удивленью света

Изволил вышний утвердить

140 Престол Петров чрез вечны лета’.

Начало 1742

ОДА

НА ДЕНЬ ТЕЗОИМЕНИТСТВА

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА ГОСУДАРЯ

ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ПЕТРА ФЕОДОРОВИЧА

1743 ГОДА

Уже врата отверзло лето,

Натура ставит общий пир,

Земля и сердце в нас нагрето,

Колеблет ветьви тих зефир,

Объемлет мягкий луг крилами,

Крутится чистый ток полями,

Брега питает тучный ил,

Древа и цвет покрылись медом,

Ведет своим довольство следом

10 Поспешно ясный вождь светил.

Но о небес пресветло око,

Веселых дней прекрасный царь!

Как наша радость, встань высоко,

Пролей чистейший луч на тварь,

В прекрасну облекись порфиру,

Явись великолепен миру

И в новом блеске вознесись,

В златую седши колесницу,

В зенит вступи, прешед границу,

20 И позже в Океан спустись,

И тем почти Петрова внука,

Сияй, как наш веселый дух

Горит от радостного звука,

Который в наш внушает слух

Младого шум Орла паряща

И предкам вслед взлететь спешаща,

На мир воззреть, искать побед.

Он выше бурь и туч промчится,

Против перунов ополчится,

30 Одним обозрит взглядом свет.

Какой веселый лик приходит?

Се вечность от пространных недр

Великий ряд веков приводит:

В них будет жить Великий Петр

Тобой, великий князь российский.

К тебе весь норд и край азийский

Воскресшу прежню чтит любовь.

Как в гроб лице Петрово скрылось,

В сей день веселья солнце тмилось,

40 Но днесь тобою светит вновь.

Тебе Россия вся открыла,

Клянущись вышнего рукой:

‘Я в сердце много лет таила,

Что мне достоит жить тобой.

Мне полдень с утром вдруг вступает,

Весна цветы и плод являет

В возлюбленной душе твоей.

Но грудь пронзит народов льстивных

Ужасный луч в полки противных,

50 Блистая из твоих очей.

Возвысится, как кедр высокий,

Над сильных всех твоя глава,

Ты, как змию, попрешь пороки,

Пятой наступишь ты на Льва.

Твоими сам господь устами

Завет вовек поставит с нами,

И крепче Мавританских гор

Твои плещи, Петром скрепленны

И силой свыше облеченны,

60 Надежный будут нам подпор.

Прострешь свои державны длани

Ко вышнему за нас в церьквах.

Покажешь меч и страх в день брани,

Подобно как твой дед в полках.

Премудрость сядет в суд с тобою,

Изгонит лесть и ков с хулою.

И мужество твои чресла

Скрепит для общей нашей чести,

Защитит нас к противных мести,

70 Дабы исторгнуть корень зла.

Под инну Трою вновь приступит

Российский храбрый Ахиллес,

Продерзкий меч врагов притупит,

Хвалой взойдет к верьху небес.

Отрада пойдет вслед отраде

В Петровом свету страшном граде,

И плески плескам весть дадут:

Господь щедроты в нас пробавит

И больше нас тобой прославит,

80 Как с трепетом враги падут.

Мой дух течет к пределам света,

Охотой храбрых дел пленен,

В восторге зрит грядущи лета

И грозный древних вид времен:

Холмов ливанских верьх дымится!

Там Наввин иль Сампсон стремится!

Текут струн Евфратски вспять!

Он тигров челюсти терзает,

Волнам и вихрям запрещает,

90 Велит луне и солнцу стать.

Фиссон шумит, Багдад пылает,

Там вопль и звуки в воздух бьют,

Ассирски стены огнь терзает,

И Тавр, и Кавказ в понт бегут.

Един трясет свирепым югом

И дальным веточных стран округом

Сильнейший гор, огня, ветров,

Отмститель храбр врагов сварливых,

Каратель стран, в союзе лживых,

100 Российский род и плод Петров.

Однако если враг оставит

Коварну зависть сам собой,

То нас желанный мир прославит,

И тем возвысит нас герой.

Стихии, ярость укрочайте,

Туманы, в ясны дни растайте,

Являй веселый, небо, зрак,

Целуйтесь, громы, с тишиною,

Упейся, молния, росою,

110 Стань, ряд планет, в счастливый знак.

В брегах да льются тихо реки,

Не смея чрез предел ступить,

Да придут все страны далеки

С концев земных тебе служить.

Воззри на света шар пространный,

Воззри на понт, тебе подстланный,

Воззри в безмерный круг небес:

Он зыблется и помавает

И славу зреть твою желает

120 Светящих тьмами в нем очес.

Воззри на труд и громку славу,

Что свет в Петре неложно чтит,

Нептун познал его державу,

С Минервой сильный Марс гласит:

‘Он бог, он бог твой был, Россия,

Он члены взял в тебе плотския,

Сошед к тебе от горьних мест,

Он ныне в вечности сияет,

На внука весело взирает,

130 Среди героев, выше звезд’.

Творец и царь небес безмерных,

Источник лет, веков отец,

Услыши глас россиян верных

И чисту искренность сердец!

Как если сей предел положен,

Что выше степень не возможен,

Куда делами Петр восшел,

Яви сию щедроту с нами,

Да превзойдет его летами

140 Наследник имени и дел.

Лето 1743

ОДА

НА ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ДЕНЬ

ВОСШЕСТВИЯ НА ВСЕРОССИЙСКИЙ ПРЕСТОЛ

ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ВЕЛИКИЙ ГОСУДАРЫНИ

ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ

НОЯБРЯ 25 ДНЯ 1752 ГОДА

Российско солнце на восходе,

В сей обще вожделенный день,

Прогнало в ревностном народе

И ночи и печали тень.

Воспомянув часы веселы,

Красуйтесь, счастливы пределы,

В сердцах усугубляйте жар.

Поля и горы, восклицайте

И совокупно возвышайте

10 Усердием небесный дар.

Что часто солнечным сравняем

Тебя, монархиня, лучам,

От нужды дел не прибегаем

К одним толь многократ речам:

Когда ни начинаем слово,

Сияние в тебе зрим ново

И нову красоту доброт.

Лишь только ум к тебе возводим,

Мы ясность солнечну находим

20 И многих теплоту щедрот.

Когда премудростью своею

Всевышний солнце сотворил,

Пути различны над землею

В течении определил.

Согрев полночну часть Европы,

Сияет в южны Эфиопы

И паки к нам приходит вспять,

Полсвета дневной теплотою,

Полсвета тучной в ночь росою

30 Пременно тщится оживлять.

Так ты, монархиня, сияешь

В концы державы твоея,

Когда по оным протекаешь,

Отраду, радость, жизнь дая.

От славных вод Балтийских края

К востоку путь свой простирая,

Являешь полдень над Москвой.

Ты многим как заря восходишь,

Иным прохладну тень наводишь

40 И обще всем даешь покой.

В пути, которым пролетаешь,

Как быстрой в высоте орел,

Куда свой зрак ни обращаешь,

По множеству градов и сел,

От всех к тебе простерты взоры,

Тобой всех полны разговоры,

К тебе всех мысль, к тебе всех труд.

Дитя родивших вопрошает:

Не тая ли на нас взирает,

50 Что материю все зовут?

Иной от старости нагбенный

Простерть старается хребет,

Главу и очи утомленны

Возводит, где твой блещет свет.

Сам видя возраст бессловесный,

Монархиня, твой зрак небесный

Любезну оставляет грудь,

Чего язык не изъясняет,

Усмешкой то изображает,

60 Последуя очами в путь.

Среди наследныя державы,

На древней предков высоте,

Во громком звуке вечной славы,

В любезной мира красоте,

Надеясь твоего прихода,

Колико множество народа

Тебе во сретенье течет!

Встают верьхи Рифейскн выше,

Течет Двина, Днепр, Волга тише,

70 Желая твой увидеть свет.

Но вы, о коль благополучны,

Москву поящие струи!

Вы, ударяючи во бреги тучны

И проходя поля свои,

Ликуйте, светло веселитесь:

Вы скоро, скоро насладитесь

Богини щедрыя очей.

Здесь нимфы Невской Иппокрены,

Видения ее лишенны,

80 Сердцами пойдут вслед за ней.

Сердцами пойдут и устами

В восторге сладком возгласят,

Коль славными она делами

Петров распространила град,

И как о светлом оной взоре

Возвеселясь, подвиглось море

И к звуку приложило шум.

Каким необычайным треском,

Каким молниевидным блеском

90 Восхитился внезапно ум?

Кто в громе радостные клики

И огнь от многих вод дает?

И кто ведет в перунах лики?

Великая Елисавет

Дела Петровы совершает

И глубине повелевает

В средину недр земных вступить!

От гласа росския Паллады

Подвиглись сильные громады

100 Врата пучине отворить!

О полны чудесами веки!

О новость непонятных дел!

Текут из моря в землю реки,

Натуры нарушив предел!

Уже в них корабли вступают,

От коих волны отбегают,

И стонет страшный Океан.

Помысли, земнородных племя,

Бывал ли где в минувше время

110 Пример сего чуднее дан?

Помысли, зря дела толики

И труд, что можем понести,

Что может ныне Петр Великий

Чрез дщерь свою произвести!

Напрасно строгая природа

От нас скрывает место входа

С брегов вечерних на восток.

Я вижу умными очами:

Колумб российский между льдами

120 Спешит и презирает рок.

Там счастие Елисаветы

Предходит кораблям в пути,

Отводит всех стихий наветы

И вслед себе велит идти.

Ни бури, мразом изощренны,

Ни волны, льдом отягощенны,

Против его не могут стать!

Божественны ее щедроты

К чему не могут нам охоты

130 И сил непобедимых дать?

О вы, российски героини,

Что в вечности превыше звезд

Сияете уже богини,

Земных оставя низкость мест!

Вы пола превышая свойство,

Явили мужеско геройство

Чрез славные свои дела.

Воззрите с высоты святыя,

Коль светло в наши дни Россия

140 Петровой дщерью процвела!

Супружню, Ольга, смерть отмщая,

Казнишь искусством Искорест,

И тьмы неверства избегая,

Спешишь до просвещенных мест.

Премудрость, храбрость и святыня

Тобой, блаженная княгиня,

Из древности сияет к нам.

Твои в делах святыя веры

Дает Петрова дщерь примеры,

150 Но мстит умеренно врагам.

Елена,¹ грозного героя

Великая делами мать,

Среди врагов ты грады строя

Россию тщилась защищать.

Напрасно дерзки сопостаты,

Свирепы орды и сарматы,

Стремились на твое вдовство:

Сыновняя тобою младость

Была странам российским радость,

160 Врагам ужасно сиротство.

Ты, многой силой защищаясь,

Сдержала злость врагов твоих,

Елисавета возвышаясь

На трон, низвергнула своих,

И ныне посреде покоя

Прекрасны храмы, грады строя,

Россию тщится украшать.

Один российских воинств следы

И чудные ее победы

170 Противных могут устрашать.

И ты в женах благословенна,

Чрез кою храбрый Алексей

Нам дал монарха несравненна,

Что свет открыл России всей,

Велика тем, что ты родила,

Но больше, что нам сохранила

Петра от внутренних врагов!

Мы ныне в страхе обмираем,

Когда злодеев представляем

180 Рыкающих, как лютых львов!

Воззри на венценосну внуку,

Что злых советы разоря,

Приемлет скиптр в геройску руку,

Другую движет чрез моря,

Противных силы устрашает,

Петра в Россию возвращает,

Коварства их рассыпав мрак,

Путем приводит безопасным,

С плесканием везде согласным

190 Крепит наследие и брак.

О ты, которого Россия

Давно от чресл Петровых ждет,

Для коего мольбы святыя

Елисавета к богу льет,

Гряди, гряди, гряди поспешно:

О сем едином безутешно

Вздыхают россы всякой час!

О небо, предвари судьбину,

Снабди плодом Екатерину,

200 Внуши народов многих глас!

Великих, славных, несравненных

Участница Петровых дел,

Екатерина, погруженных

Нас в горести, как он отшел,

Утешила ты в слезно время,

Нося толь тягостное бремя,

Что сам он на тебя взложил.

Возвеселися ныне тою,

Котору он для нас тобою

210 Подобну обоим родил.

Что должно оной по наследству,

Геройством возмогла дойти.

Какому ты подверглась бедству,

Монархиня, чтоб нас спасти.

Мы час тот ныне представляем,

Представив, вне себя бываем:

Надежда, радость, страх, любовь

Живит, крепит, печалит, клонит,

Противна страсть противну гонит,

220 Густеет и кипит в нас кровь!

Однако в силах бог великий

Тебе венец, нам радость дал,

В тебе одной хвалы толики

Российских героинь послал.

В тебе одной всех почитаем,

И к вышнему всегда взываем:

Подай Елисавете век

Обилен, радостен, спокоен,

Таков, коль долго жить достоен

230 Тебе подобный человек!

Вторая половина 1752

¹Великая княгиня Московская Елена Васильевна, супруга великого князя Василия Иоанновича, рождением княжна Глинская, мать великого государя царя Иоанна Васильевича, правила с ним в его младенчество Российское государство по завещанию супруга своего четыре года с половиною.

ОДА

НА РОЖДЕНИЕ

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА ГОСУДАРЯ

ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ПАВЛА ПЕТРОВИЧА

СЕНТЯБРЯ 20 1754 ГОДА

Надежда наша совершилась,

И слава в путь свой устремилась.

Спеши, спеши, о муза, вслед

И, лиру согласив с трубою,

Греми, что вышнего рукою

Обрадован российский свет!

На глас себя он наш склоняет,

На жар, что в искренних сердцах:

Петрова первенца лобзает

10 Елисавета на руках.

Се радость возвещают звуки!

Воздвиг Петрополь к небу руки,

Веселыми устами рек:

‘О боже, буди препрославлен!

Сугубо ныне я восставлен,

Златой мне усугублен век!’

Безмерна радость прерывала

Его усерднейшую речь

И нежны слезы испускала,

20 В восторге принуждая течь.

Когда на холме кто высоком

Седя, вокруг объемлет оком

Поля в прекрасный летней день,

Сады, долины, рощи злачны,

Шумящих вод ключи прозрачны

И древ густых прохладну тень,

Стада, ходящи меж цветами,

Обильность сельского труда

И желты класы меж браздами,

30 Что чувствует в себе тогда?

Так ныне град Петров священный,

Толиким счастьем восхищенный,

Восшед отрад на высоту,

Вокруг веселия считает

И края им не обретает,

Какую зрит он красоту!

Там многие народа лики

На стогнах ходят и брегах,

Шумят там праздничные клики

40 И раздаются в облаках.

Там слышны разны разговоры.

Иной, взводя на небо взоры:

‘Велик господь мой, — говорит, —

Мне видеть в старости судилось

И прежде смерти приключилось,

Что в радости Россия зрит!’

Иной: ‘Я стану жить дотоле

(Гласит, младой свой зная век),

Чтобы служить под ним мне в поле,

50 Огонь пройти и быстрость рек!’

Уже великими крилами

Парящая над облаками

В пределы слава стран звучит.

Труды народы оставляют

И гласу новому внимают,

Что промысл им чрез то велит?

Пучина преклонила волны,

И на брегах умолкнул шум,

Безмолвия все земли полны,

60 Внимает славе смертных ум.

Но грады росские в надежде,

Котора их питала прежде,

Подвиглись слухом паче тех,

Верьхами к высоте несутся

И тщатся облакам коснуться.

Москва, стоя в средине всех,

Главу, великими стенами

Венчанну, взводит к высоте,

Как кедр меж низкими древами,

70 Пречудна в древней красоте.

Едва желанную отраду

Великому внушил слух граду,

Отверстием священных уст,

Трясущи сединой, вещает:

‘Теперь мне небо утверждает,

Что дом Петров не будет пуст!

Он в нем вовеки водворится,

Премудрость, мужество, покой,

И суд, и правда воцарится,

80 Он рог до звезд возвысит мой’.

Сие все грады велегласно,

Что время при тебе прекрасно,

Монархиня, живут и чтят,

Сие все грады повторяют

И речи купно сообщают,

И с ними села все гласят,

Как гром от тучей удаленных,

В горах раздавшись, множит слух,

Как брег шумит от волн надменных

90 По буре, укротевшей вдруг.

Ты, слава, дале простираясь,

На запад солнца устремляясь,

Где Висла, Рен, Секвана, Таг,

Где славны войск российских следы,

Где их еще гремят победы,

Где верный друг, где скрытый враг,

Везде рассыплешь слухи громки,

Коль много нас ущедрил бог!

Петра Великого потомки

100 Даются в милости залог.

Что россов мужество крепится,

И ныне кто лишь возгордится,

Сугубу ревность ощутит!

Не будет никому измены,

Падут в дыму противных стены,

Погибнет в прахе древней вид.

Ты скажешь, слава справедлива,

Во весь сие вострубишь свет,

Меня любовь нетерпелива

110 Обратно в град Петров зовет.

Богиня власти несравненной,

Хвала и красота вселенной,

Отрада россов и любовь!

В восторге ныне мы безмерном,

Что в сердце ревностном и верном

И в жилах обновилась кровь.

Велика радость нам родилась!

Но больше с радостью твоей

О как ты сим возвеселилась!

120 Коль ясен был твой свет очей!

Когда ты на престол достигла,

Петра Великого воздвигла

И жизнь дала ему собой.

Он паки ныне воскресает,

Что в правнуке своем дыхает

И род в нем восставляет свой.

Мы долго обоих желали!

Лишались долго обоих!

Но к общей радости прияли,

130 О небо, от щедрот твоих!

А вам, дражайшие супруги,

Вам плещут ныне лес и луги,

Вам плещут реки и моря.

Представьте радость вне и в граде,

Взаимно на себя в отраде

И на младого Павла зря.

Зачни, дитя, зачни любезно

Усмешкой родших познавать:

Богов породе бесполезно

140 Не должно сроку ожидать.

Расти, расти, расти, крепися,

С великим прадедом сравнися,

С желаньем нашим восходи.

Велики суть дела Петровы,

Но многие еще готовы

Тебе остались напреди.

Когда взираем мы к востоку,

Когда посмотрим мы на юг,

О коль пространность зрим широку,

150 Где может загреметь твой слух!

Там вкруг облег Дракон ужасный

Места святы, места прекрасны

И к облакам сто глав вознес!

Весь свет чудовища страшится,

Един лишь смело устремиться

Российский может Геркулес.

Един сто острых жал притупит

И множеством низвержет ран,

Един на сто голов наступит,

160 Восставит вольность многих стран.

Пространными Китай стенами

Закрыт быть мнится перед нами,

И что пустой земли хребет

От стран российских отделяет,

Он гордым оком к нам взирает,

Но в них ему надежды нет.

Внезапно ярость возгорится,

И огнь, и месть между стеной.

Сие всё может совершиться

170 Петрова племени рукой.

В своих увидишь предках явны

Дела велики и преславны,

Что могут дух природе дать.

Уже младого Михаила

Была к тому довольна сила

Упадшую Москву поднять

И после страшной перемены

В пределах удержать врагов,

Собрать рассыпанные члены

180 Такого множества градов.

Сармат с свирепостью своею

Трофеи отдал Алексею.

Он суд и правду положил,

Он войско правильное вскоре,

Он новой флот готовил в море,

Но всё то бог Петру судил.

Сего к Отечеству заслуги

У всей подсолнечной в устах,

Его и кроткия супруги

190 Пример зрим в наших временах.

Пример в его великой дщери.

Широки та отверзла двери

Наукам, счастью, тишине.

Склоняясь к общему покою,

Щедротой больше, как грозою,

В российской царствует стране.

Но ты, о гордость вознесенна,

Блюдися с хитростью своей.

Она героями рожденна,

200 Геройской дух известен в ней.

Но ныне мы, не зная брани,

Прострем сердца, и мысль, и длани

С усердным гласом к небесам.

‘О, боже, крепкий вседержитель,

Пределов росских расширитель,

Коль милостив бывал ты нам!

Чрез семь сот лет едино племя

Ты с росским скиптром сохранил,

Продли сему по мере время,

210 Как нынь Россию расширил.

Воззри к нам с высоты святыя,

Воззри, коль широка Россия,

Которой дал ты власть и цвет.

От всех полей и рек широких,

От всех морей и гор высоких

К тебе взывали девять лет.

Ты подал отрасль нам едину,

Умножа благодать, посли

И впредь с Петром Екатерину

220 Рождением возвесели.

Пред мужем, некогда избранным,

Ты светом клялся несозданным

Хранить вовек престол и плод.

Исполни то над поздным светом

И таковым святым обетом

Благослови российский род.

Для толь великих стран покою,

Для счастья множества веков

Поставь, как солнце пред тобою

230 И как луну, престол Петров’.

Сентябрь 1754

НА ШИШКИНА

Смеется и поет, он о звездах толкует,

То нюхает табак, то карт игру тасует,

То слушает у всех, со всеми говорит

И делает стихи наш друг архипиит!

Увенчан лавром был Марон за стихотворство,

Нам чем свово почтить за таково проворство?

Уж плохи для него лавровые венки,

Нельзя тем увенчать премудрые виски.

О чем я так тужу? он будет увенчан:

За грош один купить капусты лишь кочан.

&lt,Конец 1740-х годов&gt,

НА СОЧЕТАНИЕ СТИХОВ РОССИЙСКИХ

Я мужа бодрого из давных лет имела,

Однако же вдовой без оного сидела.

Штивелий уверял, что муж мои худ и слаб,

Бессилен, подл, и стар, и дряхлой был арап,

Сказал, что у меня кривясь трясутся ноги

И нет мне никакой к супружеству дороги.

Я думала сама, что вправду такова,

Не годна никуда, увечная вдова.

Однако ныне вся уверена Россия,

Что я красавица, Российска поэзия,

Что мой законной муж завидной молодец,

Кто сделал моему несчастию конец.

&lt,Между 1751 и 1753&gt,

К ИВАНУ ИВАНОВИЧУ ШУВАЛОВУ

Спасибо за грибы, челом за ананас,

За вина сладкие, я рад, что не был квас.

Российско кушанье сразилось с перуанским,

А если бы и квас влился в кишки с шанпанским,

Те сделался бы в них такой же разговор,

Какой меж стряпчими в суде бывает спор.

Я думал уж и так, что в брюхо … забился,

И, выпустить хотя, я чуть не надсадился.

&lt,Между 1752 и 1753&gt,

* * *

Златой младых людей и беспечальной век

Кто хочет огорчить, тот сам не человек.

Такого в наши дни мы видим Балабана,

Бессильного младых и глупого тирана,

Которой полюбить всё право потерял

И для ради того против любви восстал.

Но вы, красавицы, того не опасайтесь:

Вы веком пользуйтесь и грубостью ругайтесь.

И знайте, что чего теперь не смеет сам,

То хочет запретить ругательствами вам.

Обиду вы свою напрасную отмстите

И глупому в глаза насмешнику скажите:

‘Не смейся, Балабан, смотря на наш наряд,

И к нам не подходи, ты, Балабан, женат,

Мы помним, как ты сам, хоть ведал перед браком,

Что будешь подлинно на перву ночь свояком,

Что будешь вотчим слыть, на девушке женясь,

Или отец княжне, сам будучи не князь.

Ты, всё то ведая, старался дни и ночи

Наряды прибирать сверх бедности и мочи,

Но если б чистой был Диане мил твой взгляд

И был бы, Балабан, ты сверх того женат,

То б ты на пудре спал и ел всегда помаду,

На беса б был похож и с переду и с заду.

Тогда б перед тобой и самой вертопрах

Как важной был Катон у всякого в глазах’.

Вы всё то, не стыдясь, скажите Балабану,

Чтоб вас язвить забыл, свою лечил бы рану.

Первая половина ноября 1753

* * *

Искусные певцы всегда в напевах тщатся,

Дабы на букве А всех доле остояться,

На Е, на О притом умеренность иметь,

Чрез У и через И с поспешностью лететь:

Чтоб оным нежному была приятность слуху,

А сими не принесть несносной скуки уху.

Великая Москва в языке толь нежна,

Что А произносить за О велит она.

В музыке что распев, то над словами сила,

Природа нас блюсти закон сей научила.

Без силы береги, но с силой берега,

И снеги без нее мы говорим снега.

Довольно кажут нам толь ясные доводы,

Что ищет наш язык везде от И свободы.

Или уж стало иль, коли уж стало коль,

Изволи ныне все везде твердят изволь.

За спиши спишь, и спать мы говорим за спати.

На что же, Трисотин, к нам тянешь И некстати?

Напрасно злобной сей ты предприял совет,

Чтоб, льстя тебе, когда российской принял свет

Свиныи визги вси и дикии и злыи

И истинныи ти, и лживы, и кривыи.

Языка нашего небесна красота

Не будет никогда попранна от скота.

От яду твоего он сам себя избавит

И вред сей выплюнув, поверь, тебя заставит

Скончать твой скверной визг стонанием совы,

Негодным в русской стих и пропастным увы!

Первая половина ноября 175

&lt,НА ФРИДРИХА II, КОРОЛЯ ПРУССКОГО

СОЧИНЕНИЕ ГОСПОДИНА ВОЛЬТЕРА,

ПЕРЕВЕДЕННОЕ ГОСПОДИНОМ ЛОМОНОСОВЫМ&gt,

Монарх и филозов, полночный Соломон,

Весь свет твою имел премудрость пред очами,

Разумных множество теснясь под твой закон,

Познали Грецию над шпрейскими струями.

Вселенная чудясь молчала пред тобой,

Берлин на голос твой главу свою воздвигнул,

С Парижем в равенстве до звезд хвалой достнгнул.

И лавров Молвицких в тени узрев покой,

К странам твоим пришли от берегов Секваны

Возобновить поля

Вспахать твои поля художества избранны:

Пресаждены тобой через твои труды,

Парнаса и Афин произвели плоды,

Предзрением твоим возрасши восхищенным.

Коварство от живых правдивости святой

Стенало, под твоей низверженно пятой,

Не наводило слез невинно осужденным.

Десницей Марсову ты лютость укротил,

Заперши дверь войны, предел распространил.

Число другов твоих умножил ты Бурбоном,

Но с Англией сдружась, изверившись ему,

Какого ждешь плода раченью своему?

Европа вся полна твоих перунов стоном,

Раздор рукой своей уж пламень воспалил

Ты лейпцигски врата внезапно разрушил,

Стопами роешь ты бесчувственны могилы,

Трепещут все, смотря твои надменны силы.

Ты двух соперников сильнейших раздражил,

Уж меч их изощрен и ярый огнь пылает,

И над главой твоей их молния сверкает,

Несчастливой монарх! ты лишне в свете жил,

В минуту стал лишен премудрости и славы.

Необузданного гиганта зрю в тебе,

Что хочет отворить путь пламенем себе,

Что грабит городы и пустошит державы,

Священный топчет суд народов и царей,

Ничтожит силу прав, грубит натуре всей.

Вторая половина 1756

* * *

О страх! о ужас! гром! ты дернул за штаны,

Которы подо ртом висят у сатаны.

Ты видишь, он зато свирепствует и злится,

Дырявой красной нос, халдейска печь, дымится,

Огнем и жупелом исполнены усы,

О как бы хорошо коптить в них колбасы!

Козлята малые родятся с бородами:

Коль много почтены они перед попами!

О польза, я одной из сих пустых бород

Недавно удобрял бесплодный огород.

Уже и прочие того ж себе желают

И принести плоды обильны обещают.

Чего не можно ждать от толь мохнатых лиц,

Где в тучной бороде премножество площиц?

Сидят и меж собой, как люди, рассуждают,

Других с площицами бород не признавают

И проклинают всех, кто молвит про козлов:

Возможно ль быть у них толь много волосов?

Весна 1757

&lt,СТИХИ, СОЧИНЕННЫЕ В ПЕТЕРГОФЕ НА ПЕТРОВ ДЕНЬ 1759 ГОДА&gt,

Взойди, веселый дух, на ону высоту,

Где видеть можно лет Петровых красоту,

Парящие простри на нынешней день мысли,

Желания к нему и плески все исчисли.

Между болот, валов и страшных всем врагов

Торги, суды, полки, и флот, и град готов.

Как с солнцем восстают к брегам Индейским воды,

Так в устья Невские лились к Петру народы.

Представь движение и ветьвей, и зыбей,

Представить можешь шум от множества людей.

Бегут во след его, друг друга утесняют,

На чудные дела и на него взирают.

Несчетны тщатся тьмы вместиться в малый храм,

Равняют веку час и тесность небесам.

У всех в устах сей день и подвиги Петровы,

Трудиться купно с ним и умереть готовы.

Всевышний благодать и ныне к нам простер:

Мы видим в наши дни сих радостей пример.

Елисавет в лице Петрове почитаем,

На внука с правнуком, как на него, взираем.

Июнь или июль 1759

* * *

Фортуну вижу я в тебе или Венеру

И древнего дивлюсь художества примеру.

Богиня по всему, котора ты ни будь,

Ты руку щедрую потщилась протянуть.

Когда Венера ты, то признаю готову

Любителю наук и знаний Воронцову

Златое яблоко отдать за доброту,

Что присудил тебе Парис за красоту.

Когда ж Фортуна ты, то верю несумненно,

Что счастие его пребудет непременно,

Что так недвижно ты установила круг,

Коль истинен патрон и коль он верен друг.

1759

ЗЛОБНОЕ ПРИМИРЕНИЕ ГОСПОДИНА

СУМАРОКОВА

С ГОСПОДИНОМ ТРЕДИАКОВСКИМ

С Сотином, что за вздор? Аколаст примирился,

Конечно, третей член к ним, лешей, прилепился,

Дабы три фурии, втеснившись на Парнас,

Закрыли криком муз российских чистый глас.

Коль много раз театр казал насмех Сотина,

И у Аколаста он слыл всегда скотина.

Аколаст, злобствуя, всем уши раскричал,

Картавил, шепелял, качался и мигал,

Сотиновых стихов рассказывая скверность.

А ныне объявил любовь ему и верность,

Дабы Пробиновых хвалу унизить од,

Которы вознося российской чтит народ.

Чего не можешь ты начать, о! зависть злая,

Но истина стоит недвижима святая.

Коль зол, коль лжив, коль подл Аколаст и Сотин,

Того не знает лишь их гордой нрав один.

Аколаст написал: ‘Сотин лишь врать способен’,

А ныне доказал, что сам ему подобен.

Кто быть желает нем и слушать наглых врак,

Меж самохвалами с умом прослыть дурак,

Сдружись с сей парочкой: кто хочет с ними знаться,

Тот думай, каково в крапиву испражняться.

1759

ЭПИТАФИЯ

Под сею кочкою оплачь, прохожей, пчелку,

Что не ленилася по мед летать на стрелку,

Из губ подьяческих там сладости сбирать:

Кутья у них стоит, коль хочешь поминать.

&lt,Первая половина 1760&gt,

* * *

Богиня, дщерь божеств, науки основавших

И приращенье их тебе в наследство давших,

Ты шествуешь по их божественным стопам,

Распростираючи щедроты светлость нам.

Мы, признаваясь, что едва того достойны,

Остались бы всегда в трудах своих спокойны,

Но только к славе сей того недостает,

Чтоб милость к нам твою увидел ясно свет.

Дабы признали все народы и языки,

Коль мирные твои дела в войну велики.

Дабы украшенный твоей рукой Парнас

Любителей наук призвать возвысил глас

И, славным именем гремя Елисаветы,

При лике их расторг завистников наветы.

Теперь Германия войной возмущена,

Рыдания, и слез, и ужаса полна,

За собственных сынов с парнасскими цветами

Питает сопостат с кровавыми мечами.

Любитель тишины, собор драгих наук,

Защиты крепкия от бранных ищет рук.

О коль велики им отрады и утехи:

Восследуют и нам в учениях успехи

И славной слух, когда твой университет

О имени твоем под солнцем процветет,

Тобою данными красуясь вечно правы

Для истинной красы Российския державы.

И юношество к нам отвсюду притекут

К наукам прилагать в Петрове граде труд.

Петрова ревность к ним, любовь Екатерины,

И щедрости твои воздвигнут здесь Афины.

Приемлемые в них учены пришлецы

Расширят о тебе в подсолнечной концы,

Коль милосерда ты, коль счастлива Россия,

Что царствуют с тобой в ней времена златыя!

Рушитель знания, свирепой брани звук

Под скипетром твоим защитник стал наук,

Что выше мнения сквозь дым, сквозь прах восходят,

Их к удивлению, нас к радости приводят.

Мы соружим похвал тебе, Минерве, храм,

В приличность по твоим божественным делам:

В российски древности, в Натуры тайны вникнем

И тьмами уст твои достоинства воскликнем.

Коль счастлив оной день, коль счастлив буду я,

Когда я, середи российских муз стоя,

Благодеяние твое представлю ново.

Великостью его о как возвышу слово!

Тогда мой средственной в российской речи дар

В благодарении сугубой примет жар.

Когда внимания сей глас мой удостоишь

И искренних сердец желанья успокоишь,

Ты новы силы нам, богиня, подаришь,

Драгое Отчество сугубо просветишь.

Сие исполнится немногими чертами,

Когда рука твоя ущедрится над нами:

Для славы твоея, для общего плода,

Не могут милости быть рано никогда.

Первая половина февраля 1761

* * *

Оставь, смущенный дух, презрение сует

И представляй себе благополучным свет,

Смотри, коль ясной день среди его сияет

И очи, и сердца, и мысли восхищает.

Ты в близости его меж множеством отрад:

Там волны, там ключи, там древ листы шумят,

У храма, у цветов, у счастливого леса

Ты видишь щедру дщерь Российского Зевеса.

Минерва по всему: в ней всех доброт союз

Приветствует Парнас и похваляет муз.

О вселюбезный Глас, животворяще Слово!

Я чувствую к стопам в себе стремленье ново.

Коль силно Иппокрен в России потечет,

Когда напишется над ним Елисавет.

Лето 1761

СВИНЬЯ В ЛИСЬЕЙ КОЖЕ

Надела на себя

Свинья

Лисицы кожу,

Кривляя рожу,

Моргала,

Таскала длинной хвост и, как лиса, ступала,

Итак, во всем она с лисицей сходна стала.

Догадки лишь одной свинье недостает:

Натура смысла всем свиньям не подает.

Но где ж могла свинья лисицы кожу взять?

Нетрудно то сказать.

Лисица всем зверям подобно умирает,

Когда она себе найти, где есть, не знает.

И люди с голоду на свете много мрут,

А паче те, которы врут.

Таким от рока суд бывает,

Он хлеб их отымает

И путь им ко вранью тем вечно пресекает.

В наряде сем везде пошла свинья бродить

И стала всех бранить.

Лисицам всем прямым, ругаясь, говорила:

‘Натура-де меня одну лисой родила,

А вы-де все ноги не стоите моей,

Затем что родились от подлых вы свиней.

Теперя в гости я сидеть ко льву сбираюсь,

Лишь с ним я повидаюсь,

Ему я буду друг,

Не делая услуг.

Он будет сам стоять, а я у него лягу.

Неужто он меня так примет как бродягу?’

Дорогою свинья вела с собою речь:

‘Не думаю, чтоб лев позволил мне там лечь,

Где все пред ним стоят знатнейши света звери,

Однако в те же двери

И я к нему войду.

Я стану перед ним, как знатной зверь, в виду’.

Пришла пред льва свинья и милости просила,

Хоть подлая и тварь, но много говорила,

Однако всё врала,

И с глупости она ослом льва назвала.

Не вшел тем лев

Во гнев.

С презреньем на нее он глядя рассмеялся

И так ей говорил:

‘Я мало бы тужил,

Когда б с тобой, свинья, вовеки не видался,

Тотчас знал я,

Что ты свинья,

Так тщетно тщилась ты лисою подбегать,

Чтоб врать.

Родился я во свет не для свиных поклонов,

Я не страшуся громов,

Нет в свете сем того, что б мой смутило дух.

Была б ты не свинья,

Так знала бы, кто я,

И знала б, обо мне какой свет носит слух’.

И так наша свинья пред львом не полежала,

Пошла домой с стыдом, но идучи роптала,

Ворчала,

Мычала,

Кричала,

Визжала

И в ярости себя стократно проклинала,

Потом сказала:

‘Зачем меня несло со львами спознаваться,

Когда мне рок велел всегда в грязи валяться’.

1761

* * *

Блаженство общества всядневно возрастает,

Монархиня труды к трудам соединяет.

Стараясь о добре великих нам отрад,

О воспитании печется малых чад,

Дабы, что в Отчестве оставлено презренно,

Приобрело ему сокровище бесценно,

И чтоб из тяжкого для общества числа

Воздвигнуть с нравами похвальны ремесла.

Рачители добра грядущему потомству!

Внемлите с радостью полезному питомству:

Похвально дело есть убогих призирать,

Сугуба похвала для пользы воспитать,

Натура то гласит, повелевает вера.

Внемлите важности монаршего примера:

Екатерина вас предводит к чести сей,

Спешите щедростью, как верностью, за ней.

Начало сентября 1763

СТИХИ НА ТУЯСОК

Услышали мухи

Медовые духи,

Прилетевши сели,

В радости запели,

Егда стали ясти,

Попали в напасти,

Увязли бо ноги,

Ах, плачут боги,

Меду полизали,

А сами пропали.

Между 1732 и 1734

ПРАВДА НЕНАВИСТЬ РОЖДАЕТ

Какая красота теперь себя являет?

Какою святостью мой разум восхищает?

Коль светел и коль чист от ней блистает луч,

Дерзает против бурь, дерзает против туч?

Богиня по всему и тишину приводит,

Во чреве носит плод, и с оным к нам приходит.

И час уж наступил, и время ей родить,

Прекрасное дитя нам, смертным, подарить.

Но коль ужасное чудовище родилось!

Зубами заскрипев, на матерь устремилось.

Не так свирепствует презлобной крокодил,

Которого питал в себе великий Нил.

Не так несытой волк на паству нападает,

Как правду ненависть рожденная терзает.

О Правда, ты наш свет, ты солнечной восход,

Возможно ль, чтоб тобой рожден был сей урод?

Ты дщерь всевышнего, ты добрых дел царица.

Но полон скверны плод! Бессчастна роженица!

1754(?)

САТИРА ГОСПОДИНА ЛОМОНОСОВА НА ТРЕДИАКОВСКОГО

Что за дым

По глухим

Деревням курится?

Там раскол,

Дно крамол,

В грубости крутится.

Середи того гнезда

Поднятая борода,

Глупых капитонов флаг

Дал к соборищам их знак.

Все спешат,

Все кричат:

‘Борода святая!

Мы с тобой,

С дорогой,

В рай идем, пылая.

Ты нам мера и закон,

Ты обедня и трезвон.

О! апостольская сеть,

Ради мы с тобой сгореть’.

Кто зажог?

Лжепророк.

Из какого лесу?

Он один,

Тресотин,

Сердцем сроден бесу.

Он безбожной лицемер,

Побродяга,суевер.

Он продерзостью своей

Ободрил бородачей.

457

Оным в лесть,

Добрым в честь,

Понося, терзает,

И святош

Глупу ложь

Правдой объявляет.

Только ж, угождая им,

Мерзок бредом стал своим,

И, хотя чтить праотцов,

Он почтил отца бесов.

Оглянись,

Веселись,

Адская утроба!

Твой комплот,

Скверной род,

Восстает из гроба.

Образ твой Герострад,

Храм зажечь парнасский рад,

Ад готов тебе помочь,

День затмить так, как ночь.

Братец твой,

Керженской,

Адским углем пышет,

Как пес зол,

За раскол

На святыню дышет,

На российского Христа

Отпер срамные уста,

К защищению бород

Злой к тебе валится сброд.

Ах, как рад

Пустосвят

Для того разпопа,

Что в тебе,

Как в себе,

Видит злу холопа.

И Аввакум-протопоп

Поднял лысину и лоб,

Улыбаясь, на тебя

Смотрит, злость твою любя,

Что за гам?

Волаам,

Июда, Каиафа,

Чу! кричат:

‘Эй! наш брат,

Ты не бойся штрафа’.

И от тартарского дна

Сам поднялся сатана,

Он поджог тебя назло,

За свое мстит помело.

Ну ж, хватай!

Поскоряй,

Не теряй минуты,

Тешься так,

Как и сам,

В пляску, в валку, в жгуты!

Как Петрил тебя катал

И Балакирев гонял.

Все ревут тебе: ‘Кураж,

Тресотин, угодник наш!’

Лжесвятой

Керженской!

Как тебя прославить?

Как почтить,

Чем кадить,

Что тебе поставить?

Вместо ладану и свеч,

К бородам тебя сожечь,

Чтобы их поганой смрад

Был горчае, как сам ад.

1757 (?)

ПРИМЕЧАНИЯ

Ода в торжественный праздник высокого рождения Иоанна Третиего 1741 года августа 12 дня. Примеч. к Вед., 1741, 18 августа. Подпись: Л. Датируется периодом с 8 июня (день возвращения Ломоносова из-за границы в Петербург) по 12 августа 1741 г. (день рождения Иоанна Антоновича, которому исполнился год). После восшествия на престол Елизаветы Петровны все издания с упоминанием Иоанна III уничтожались.

Мои пределы. Ода написана от имени Веселящейся России, в первом лице.

Смущать не смейте. Намек на реваншистскую войну, начатую Швецией против России в 1741 г.

Филиппов сын — Александр Македонский, услышав о победе своего отца, заплакал, страшась, что на его долю не останется славных дел.

Осса — горный хребет в Фессалии, упоминаемый в мифе о борьбе гигантов с богами.

Денница. Здесь: одно из имен Сатаны.

Двух колен. По материнской линии Иоанн Антонович принадлежал к русскому царствующему дому, по отцовской — к Брауншвейгскому.

Тейтон. Намек на падение Западной Римской империи под натиском германцев (тевтонов).

Гостомысл — легендарный новгородский старейшина, подавший совет пригласить на княжение варяжских князей — Рурика (Рюрика), Синеуса (Синава) и Трувора.

Игорь (ум. в 945 г.) — киевский князь. Имеются в виду его походы на Византию.

Внук — Владимир (ум. 1015), великий князь киевский, принявший христианство.

Дмитрий Донской (1350—1389) — князь московский, разбивший татар во время Куликовской битвы (1380).

Места Ахайские. Здесь имеются в виду предгорья Кавказа.

Геон — древнее название, применявшееся к рекам Нилу и Араксу.

Супруг — муж правительницы Анны Леопольдовны (матери Иоанна III) Антон Ульрих Брауншвейгский (1714—1774).

Первые трофеи Иоанна III, чрез преславную над шведами победу августа 23 дня 1741 года в Финляндии. Примеч. к Вед., 1741, 11 сентября. Печ. по отд. изд. СПб., 1741 (единственный сохранившийся экземпляр — в ГПБ). Датируется периодом с 23 августа 1741 г., когда была одержана победа под Вильманстрандом, упоминаемая в оде, по 29 августа того же года (день тезоименитства Иоанна Антоновича). Первое выступление Ломоносова в печати, подписанное его полным именем. Нарушив ‘вечный мир’, Швеция 27 июля 1741 года начала военные действия, вскоре же потерпев большой урон.

Лев — герб Швеции.

В другой на Финских раз полях. Первой победой Ломоносов считает взятие Выборга в 1710 г.

Градив — подразумевается Карл XII, бежавший после поражения под Полтавой в Турцию и в 1715 г. возвратившийся в Швецию.

Приход Венеры и Дианы. Преемник Карла XII, шведский король Фредерик I (1676—1751), увлекался галантными похождениями и охотой.

Лилеи — герб Франции, подстрекавшей Швецию на реваншистскую войну с Россией.

Секвана — латинское наименование Сены. Здесь намек на французскую дипломатию.

Эта — гора, на которой погиб Геракл, когда Деянира послала ему пропитанную ядом одежду. Ломоносов сравнивает с поступком Деяниры поведение Франции, толкавшей Швецию на гибель.

Войны врата — врата храма Януса.

Зачем ваш сбор у нас стоит? Имеются в виду военные приготовления Швеции на территории Финляндии в 1739—1741 гг.

Аннин — т. е. Анны Иоанновны.

Вторая есть — т. е. правительница Анна Леопольдовна (1718—1746).

Коль близко наша к вам столица! Перед объявлением войны шведские войска находились на расстоянии одного перехода от Выборга.

Столп и град. Перед началом войны шведы вели фортификационные работы в Вильманстранде, превратив город в крепость.

Гремит Стокгольм трубами ярко. Манифест об объявлении войны с Россией был оглашен в Стокгольме 28 июня 1741 г. под звуки труб.

Вечный мир — Ништадтский мир, заключенный со шведами Петром I в 1721 г.

К трудам избранной наш народ. Ломоносов использует строку из ‘Оды на взятие Хотина’, остававшейся еще не напечатанной.

Гекла — вулкан в Исландии.

Атлантские горы — Атласские, на северо-западе Африки.

Четвертая часть — Америка.

За нами пушки. Русские войска захватили под Вильманстрандом 12 пушек и одну мортиру.

Карл — Карл XII.

Дщерь — здесь: Анна Леопольдовна.

Велику Анну — Анну Иоанновну.

Отца отечества отец — Алексей Михайлович. В 1721 г. Сенат и Синод з ознаменование Ништадтского мира определили просить Петра I принять наименования Императора, Великого и Отца отечества.

Храбрейшу в свете силу править. Генералиссимусом русских войск был назначен отец Иоанна III Антон Ульрих Брауншвейгский, занимавший эту должность номинально.

Ода на прибытие из Голстинии и на день рождения великого князя Петра Феодоровича 1742 года февраля 10 дня. Примеч. к Вед., 1741, 8 декабря и отд. изд. СПб., 1742, — Соч. 1751. — Соч.1757. 7 ноября 1741 г. Елизавета Петровна объявила манифестом о назначении наследником престола своего племянника (сына старшей сестры Анны Петровны) — Карла Петра Ульриха, получившего в России имя Петра Федоровича. 5 февраля 1742 г. он прибыл из Голштинии в Петербург.

Насильных рук. Намек на бироновщину.

Седмь морей. См. c. 499.

Еще в зачатии. Анна Петровна отбыла в Голштинию из Петербурга за шесть месяцев до рождения сына.

Тессалийские горы — Фессалийские горы в восточной части северной Греции.

Ода на день тезоименитства великого князя Петра Феодоровича 1743 года. Соч. 1751. — Соч. 1757. Отрывки ранней редакции в Рук. Рит. 1744 и Рит. 1748. Написана ко дню тезоименитства Петра Федоровича (29 июня 1743). Ода не была напечатана своевременно, вероятно, по тем же внешнеполитическим причинам, что и предыдущая. 17 июня 1743 г. в Або закончились мирные переговоры и подписан ‘уверительный акт’, а 23 июня заключен мир, который Елизавета подписала только 19 августа 1743 г. Воспользовавшись формой обращения к наследнику, Ломоносов призывает правительство следовать политике Петра I.

Вождь светил — солнце.

Великий князь Российский — Петр Федорович (см. с.501).

Лев — Швеция.

Наввин — Иисус Навин, легендарный вождь древних иудеев.

Багдад пылает. Ломоносов имеет в виду персидско-турецкую войну, начавшуюся в мае 1743 г.

В союзе лживых. Намек на Францию, подстрекавшую шведов к войне.

Ода на день восшествия на престол императрицы Елисаветы Петровны ноября 25 дня 1752 года. Отд. изд. СПб., 1752. — Соч. 1757.a

Южны Эфиопы — тропические страны.

Полдень над Москвой. Елизавета отправилась в Москву 16 декабря 1752 г.

На древней предков высоте — в Кремле.

Текут из моря в землю реки. Ломоносов присутствовал на открытии канала и доков в Кронштадте в июле 1752 г.

Напрасно строгая природа и т. д. Ломоносов предвещает открытие Северо-восточного морского пути вдоль берегов Сибири, которое он приравнивает по значению с открытием Колумба.

Ольга (ум. 969) — княгиня киевская. По рассказу летописи, употребив военную хитрость (искусство), отмстила древлянам за смерть своего мужа и сожгла их столицу Искорест. Впоследствии приняла христианство.

И ты в женах благословенна. Здесь имеется в виду царица Наталья Кирилловна (1651—1694), мать Петра I. Ломоносов использует здесь цитату из Евангелия (слова, обращенные к богоматери: ‘…благословенна ты между женами’, — Лука, I, 28).

Крепит наследие и брак. Имеется в виду брак Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны, совершенный в целях укрепления престолонаследия.

Участница Петровых дел. Екатерина I, мать Елизаветы.

Подверглась бедству. Цесаревне Елизавете во время бироновщины грозило заточение в монастырь.

Ода на рождение великого князя Павла Петровича сентября 20 1754 года. Отд. изд. СПб., 1754. — 1757.

Где Висла, Рен, Секвана, Таг. Метонимическое обозначение стран по главнейшим протекающим в них рекам: Висла — Польша, Рен (Рейн) — Пруссия, Секвана (Сена) — Франция, Таг (Тахо) — Испания.

Богиня — Елизавета.

Дражайшие супруги — родители Павла: Петр Федорович и Екатерина Алексеевна.

Усмешкой родших познавать — цитата из четвертой эклоги Вергилия: ‘Дитя, начни ты мать познавать по ее смеху’.

Дракон. Здесь подразумевается Турция.

Восставит вольность многих стран. Имеются в виду освободительные стремления славянских народов на Балканах.

Младого Михаила. Напоминание о Михаиле Федоровиче, первом царе из рода Романовых, вступившем на престол в семнадцатилетнем возрасте.

Сармат. Имеется в виду Польша, которая после долгих войн с Россией заключила с ней прочный мир в царствование Алексея Михайловича.

Новой флот. При Алексее Михайловиче началось построение морского флота. Построенный в 1669 г. корабль ‘Орел’ был сожжен в Астрахани во время восстания Степана Разина.

Чрез семь сот лет. Имеется в виду династия Рюриковичей, которая, согласно летописному преданию, вела свой род с 862 г.

Девять лет. Павел родился на десятый год после бракосочетания своих родителей.

На Шишкина. БЗ. 1858, No 16. Эпиграмма на поэта и переводчика Ивана Васильевича Шишкина (1722—1751). Датируется не ранее 1742 г., когда Шишкин окончил Сухопутный шляхетный кадетский корпус и был выпущен прапорщиком в армию, и не позднее 18 октября 1751 г., когда Ломоносов упомянул о нем, как о покойном.

Марон — Вергилий.

На сочетание стихов российских. ‘Москвитянин’. 1854, No 1/2. Печ. по этой публ. с поправкой в ст. 11 (‘завидной’ вместо ‘завистной’) по Каз. сб. Сатирический отклик на слова Тредиаковского в трактате ‘Новый и краткий способ к сложению российских стихов’, где указывалось на недопустимость сочетания женских и мужских рифм, что так же ‘мерзко’, ‘когда бы кто наипоклоняемую, наинежную и самым цветом младости своей сияющую европскую красавицу выдал за дряхлого, черного и девяносто лет имеющего арапа’.

Штивелий — в немецкой литературе начала XVIII в. обозначение ученого педанта, в русской литературе 1740—1750-х годов закрепилось как прозвище В. К. Тредиаковского. Применено к нему и во второй ‘Эпистоле’ (1748) А. П. Сумарокова. О происхождении этого прозвища см.: Акад. изд. Спб., 1891. Т. 2. паг. 2. С. 391—399.

К Ивану Ивановичу Шувалову. Соч. 1784. Ч. 1.

‘Златой младых людей и беспечальной век…’ БЗ. 1859. No 15. — Печ. по ПСС. Т. 8, где напечатано по черновому автографу. Послано И. И. Шувалову одновременно с предыдущим. Написано в связи с появлением сатиры ‘На петиметра и кокеток’ И. П. Елагина (1725—1794), поэта, близкого к Сумарокову. Сатира Елагина (опубликована в том же номере БЗ) вызвала полемику, так-как содержала намеки на И. И. Шувалова. Непосредственным ответом на нее была пародия ученика Ломоносова Н. Н. Поповского ‘Возражение, или Превращенный петиметр’ (см. Русская литературная пародия. Л., 1960. С. 684. Б-ка поэта. БС).

На перву ночь свояком. В сатире Елагина были стихи:

Подобно как жених в последний час пред браком

Боится, чтоб в ту ночь не быть ему свояком…

‘Искусные певцы всегда в напевах тщатся…’ ‘Московский телеграф’. 1827, No 20. Ст-ние послано И. И. Шувалову одновременно с двумя предыдущими. Является отголоском давних споров Ломоносова с Тредиаковским об окончании имен прилагательных. Тредиаковский настаивал на том, чтобы прилагательные и местоимения мужского рода на -ый и -ии в именительном падеже множественного числа писались на -ыи и -ии (святыи, которыи, любящии). Ломоносов пародирует эти архаические написания, применяя их к простым словам (свиныи визги), и попутно высказывает свои суждения по орфоэпии (о преимуществах благозвучного московского наречия).

Трисотин. В комедии Сумарокова ‘Тресотиниус’ под этим именем выведен Тредиаковский.

&lt,На Фридриха II, короля прусского. Сочинение господина Вольтера, переведенное господином Ломоносовым&gt,. Акад. изд., Т. 2. — Печ. по ПСС. Т. 8, где напечатано по Каз. сб. Перевод сатирического послания прусскому королю

Фридриху II, авторство которого приписывается Вольтеру. Имеет в виду коварную политику Фридриха II, который, заигрывая с Францией, предпочел ей союз с Англией и Ганновером, подготовив таким образом начало Семилетней войны.

Познали Грецию над шпрейскими струями. Имеется в виду основание Прусской академии в Берлине (на Шпрее).

Лавров Молвицких. Речь идет о победе прусских войск над австрийцами при Молвице 30 марта 1741 г.

Бурбон. Бурбоны — королевский дом Франции.

Лейпцигски врата. Имеется в виду захват прусскими войсками Лейпцига, принадлежавшего Саксонии.

‘О страх! о ужас! гром! ты дернул за штаны…’. Пекарский. Т. 2. — ПСС. Т. 8. Эпиграмма явилась откликом на переполох в Синоде, вызванный появлением ‘Гимна бороде’.

&lt,Стихи, сочиненные в Петергофе на Петров день 1759 года&gt,. Соч., 1759. Загл. ст-ния извлечено из ‘Риторики’, где означено: ‘Сюда принадлежат и следующие стихи, сочиненные в Петергофе на Петров день 1759 года’ — т. е. на день тезоименитства Петра I, великого князя Петра Феодоровича и Павла Петровича.

‘Фортуну вижу я в тебе или Венеру…’. ‘Архив князя Воронцова’. М., 1872. Кн. 4, С. 502. В ‘Архиве’ Воронцова дано загл. ‘Стихи Ломоносова в честь императрицы Елисаветы Петровны’, которое нами опущено как недостоверное. Вероятно, Ломоносов имел в виду какое-то произведение искусства, возможно мозаики (на это указывает выражение древнего дивлюсь художества примеру). В ‘Росписи упражнений сего 1759 года’ Ломоносов упоминает, что ‘сочинил краткие стихи’ ‘На Фортуну’ (ПСС. Т. 10. С. 395), это и служит основанием для датировки.

Установила круг— т. е. колесо Фортуны.

Истинен патрон — здесь: Михаил Илларионович Воронцов (1714—1767), канцлер.

Злобное примирение господина Сумарокова с господином Тредиаковским. ‘Москвитянин’. 1,854, No 1/2. —- ПСС. Т. 8. Ст-ние, возможно, вызвано появлением в журнале Сумарокова ‘Трудолюбивая пчела’ (1759, июнь) статьи Тредиаковского ‘О мозаике’ с завуалированными выпадами против Ломоносова. Ранее Тредиаковский и Сумароков враждовали.

Сотин (глупый) — здесь: Тредиаковский, ранее выведенный Сумароковым в комедии ‘Тресотиниус’. О происхождении прозвища (Трисотин — трижды глупый) см. Акад. изд. Т. 2, паг. 2. С. 138.

Аколаст (наглый) — прозвище, данное Ломоносовым Сумарокову, о происхождении этого прозвища см.: Акад. изд. Т. 2, паг. 2. С. 233—236.

Третей член — намек на советника Академической канцелярии Иоганна Тауберта, содействовавшего Сумарокову в издании ‘Трудолюбивой пчелы’.

Мигал — намек на привычку Сумарокова часто мигать.

Пробиновых хвалу унизить од. В ‘Трудолюбивой пчеле’ Сумароков нападал на одический стиль Ломоносова (Пробин — Ломоносов).

Эпитафия. Артемьев. — Печ. по ПСС. Т. 8. Ломоносов добился закрытия журнала ‘Трудолюбивая пчела’, издававшегося в 1759 г. кружком Сумарокова. Поэтому он и предлагает ‘оплакать’ пчелку. В эпитафии содержится намек на Сумарокова, нападавшего в своих сатирах на подьячих.

Стрелка — местность на взморье в Петербурге, где жил друг Сумарокова поэт И. П. Елагин (‘Елагин остров’).

‘Богиня, дщерь божеств, науки основавших…’ Соч. 1784. Ч. 1. — ПСС. Т. 8. Датируется первой половиной февраля 1761 г. на основании приписки Ломоносова к письму М. И. Воронцову от 15 февраля 1761 г. о ‘просительных стихах’, представленных им И. И. Шувалову для императрицы. В стихах речь идет о даровании ‘привилегии’ Академическому университету, которой Ломоносов настойчиво добивался.

Петрова ревность к ним, любовь Екатерины. Имеется в виду основание Петербургской академии наук Петром I, открытой в год его смерти, при Екатерине I.

Когда я, середи российских муз стоя и т. д. Во время торжественной ‘инавгурации’ Петербургского университета Ломоносов собирался произнести благодарственную речь императрице.

‘Оставь, смущенный дух, презрение сует…’ ‘Архив князя Воронцова’. М., 1872. Кн. 4. Датируется по времени пребывания в Петергофе императрицы Елизаветы Петровны с 13 июня по 19 августа 1761 г. Вероятно, относится к тому же времени, что и предыдущее ст-ние, когда Ломоносов пытался через М. И. Воронцова получить подпись Елизаветы на ‘привилегии’ для Университета.

Российский Зевес — Петр I.

Свинья в лисьей коже. Курганов Н. Г. Российская универсальная грамматика, или Всеобщее письмословие. Спб., 1769 (не полностью) и БЗ. 1858, No 16 (полностью). — Печ. по ПСС. Т. 8, где опубликовано под условным загл. ‘Возражение на притчу ‘Осел во львиной коже’. Притча ‘Свинья в лисей коже». Загл. восстанавливается по Курганову. Пародия написана в ответ на ‘притчу’ Сумарокова ‘Осел во львиной коже’ (‘Праздное время, в пользу употребленное’. 1760, 19 февраля. С. 146):

Осел, одетый в кожу львову,

Надев обнову,

Гордиться стал

И, будто Геркулес, под оною блистал…

‘Притча’ содержала и личные выпады против социального происхождения Ломоносова:

…когда в чести увидишь дурака

Или в чину урода

Из сама подла рода,

Которого пахать произвела природа,

Ворчал, Мычал, Рычал, Кричал,

На всех сердился, —

Великий Александр толико не гордился.

Он хлеб их отымает. Вероятно, намек на увольнение Сумарокова от управления театром в начале лета 1761 г.

Однако всё врала. В письме к И. И. Шувалову 19 января 1761 г. Ломоносов писал: ‘Господин Сумароков, привязавшись ко мне на час, столько всякого вздору наговорил, что на весь мой век станет’.

‘Блаженство общества всядневно возрастает…’. ‘Учреждение императорского Воспитательного дома для приносных детей и гошпиталя для бедных родильниц в столичном городе Москве’. Спб., 1763. Ч. 1., без подп. Написано по случаю манифеста от 1 сентября 1763 г. об учреждении Воспитательного дома ‘на едином самоизвольном подаянии от публики’, т. е. на общественные средства, к сбору которых и призывает Ломоносов. О необходимости такого учреждения он высказывался в письме к И. И. Шувалову ‘О сохранении и размножении российского народа’ (в ноябре 1761 г.).

СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ЛОМОНОСОВУ

Стихи на туясок. Путешествия академика Ивана Лепехина в 1772 году. Спб., 1805. Ч. 4. Опубликовано в этом издании акад. Н. Я. Озерецковским. Доставлено 31 июля 1788 г. помором Степаном Кочневым. По сведениям Озерецковского, стихи были сочинены Ломоносовым в наказание ‘за учиненный им школьный проступок’ и будто бы преподаватель пиитики написал на представленном ему листке: ‘Pulher!’ (лат.: прекрасно!). Все это, однако, напоминает позднейшую легенду, и уж во всяком случае эти стихи не имеют ‘аллегорического характера’, что приписывается им некоторыми комментаторами. Они примыкают к фольклору и школярской поэзии на темы ‘Смерть и похороны комара’, ‘Муха тонет и ее похороны’ и др. (Варианты и замечания см. в кн.: Русская баллада. Л., 1936 / Примеч. В. И. Чернышева (Б-ка поэта. БС).

Туес (туясок) — название распространенной на Севере лубяной посуды, обычно раскрашенной, в форме небольшого ведерка с крышкой. В туесах хранили масло, ягоды, мед и проч.

Правда ненависть рождает. ‘Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие’. 1755, январь, без подп. На авторство Ломоносова указано Л. Б. Модзалевским в статье ‘Литературная полемика Ломоносова и Тредиаковского в ‘Ежемесячных сочинениях’ 1755 года’ (XVIII век. М., Л., 1959. Сб. 4. С. 45—65).

Сатира господина Ломоносова на Тредиаковского. БЗ. 1859, No 15. — Печ. по ПСС. Т. 8, где опубликовано по Каз. сб. Исправляется явная описка в Каз. сб. (‘капитанов’), предположение Г. П. Блока о каламбурном характере этого разночтения (ПСС. Т. 8. С. 1204) малоубедительно.

Капитоны — распространенное в XVIII в. название раскольников в антистарообрядческой полемической литературе по имени костромского крестьянина, поселившегося в начале XVII в. в Колесниковой пустыни Костромской губернии и проповедовавшего крайний аскетизм, а также полный отказ от официальной церковной обрядности, традиционно рассматривается как один из предшественников старообрядчества. Упоминание Тресотина дало повод считать это ст-ние сатирой на Тредиаковского. Однако содержание сатиры, высмеивающей преимущественно старообрядцев, и определение Тресотина как керженского лжепророка заставляют в этом усомниться, так как о сочувствии Тредиаковского раскольникам ничего не известно. Указанием на авторство Ломоносова может служить близость строфики этой сатиры к ‘Студенческой песне’ И. X. Понтера.

Геростад — Герострат из Эфеса (IV в. до н. э.), по преданию поджегший храм Артемиды, чтобы прославиться.

Пустосвят — см. с. 528.

Каиафа — иудейский первосвященник, принимавший участие в суде над Иисусом Христом.

Петрил — Пьетро Мира, итальянский скрипач и актер, приехавший в Россию ок. 1733 г., выступал в роли буффо в интермедиях. Ок. 1736 г. стал шутом Анны Иоанновны, получив прозвище Педрилло.

Балакирев И. А. (1699—1763) — шут Петра I и Анны Иоанновны.

СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ЛОМОНОСОВУ

Читайте также: