Вера Аренс.
Избранные стихотворения
Вера Аренс.
Избранные стихотворения
Избранные стихотворения, Аренс Вера Евгеньевна, Год: 1917
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Июль
Все насыщено зноем и запахом липы.
Убран в пышные травы душистый июль
На столе — запыленные книжные кипы,
На окне — чуть колышется облачный тюль.
За окном золотистые видны дорожки,
Группы сочных пионов и палевых роз.
Я лениво стихов вытираю обложки
И вдыхаю привычный, пьянящий наркоз.
И душа наполняется жуткой отравой:
Мне не нужно пионов пурпурных, ни лип,
Я хочу только пряной питаться приправой,
Слушать шелест страниц и писания скрип.
‘Современник’ No 8, 1913 г.
Блёстки ночи
В июне — блёстки светляков
В траве высокой и душистой
И массы яркие цветов
В степи далекой, серебристой.
В июле, море — серебро.
Оно сверкает, фосфорится
И над водою так светло:
Она вся брызгами искрится.
Вот август пышный… Зной томит.
И хоровод из звезд падучих
На небе радугой летит
На крыльях огненных, могучих.
1913 г.
Весна на озере Гардо
Клейкие весною ранние листочки.
Неба в белых тучах ярка синева,
Крокусы, фиалки — первые цветочки,
Тонки виноградных листьев кружева.
Ветер мягкий, теплый, легкокрылый, нежный,
И душистый иней персиков в цвету.
Звоны с колоколен. Блеск вершины снежной,
И размахи крыльев чайки налету.
Широко раскинув жадные объятья,
Ждет посевов новых влажная земля.
Молча на дорогах высятся распятья,
Всюду розовеют шапки миндаля.
‘Пробуждение’ No 11, 1914 г.
Полдень
Знойный полдень. Дремлет море.
Дремлет парк. Затих цветник.
Слабо листья встрепенулись.
Мотылек к цветку приник.
Солнце пышет знойной страстью —
Нас дурманит, как вино,
Страшной, темной, злою властью
И твердит всегда одно:
‘Посмотри, я золотое,
Посмотри, я высоко,
Но люблю я все земное
Страстно, жгуче и легко.
Все цветы я лаской грею,
Обнимаю все моря…
Захочу, и все посмею,
Все сожгу, сожгу, горя’.
Жаркий полдень. Дремлет море.
Дремлет парк. Затих цветник.
Ненасытными устами
Я к губам ее приник.
‘Пробуждение’ No 13, 1914 г.
Жениху
Нет, милый, алых лент мне в косу не дари.
Теперь не до того и ленты цвета крови…
Мне сердце ранит боль, что там богатыри
Легли в бою костьми и бой начнется новый.
Нет, роз не надо мне и не целуй в уста,
Скажи, не слышишь разве горечь поцелуя
И можешь ли ты счастлив быть, когда
Кругом все не живут, а пламенно тоскуют?
Вот, прилетит потом крылатой птицей весть,
Что враг лихой разбит, и славную победу
Нам возвестит герольд и ранит немцев спесь,
В тот день прижмешь к груди меня, свою Рогнеду.
‘Пробуждение’ No 24, 1914 г.
* * *
Осыпалась роза красная,
Как кровь ее лепестки.
Свою тоску напрасно я
Вложила в эти листки.
Получишь письмо несмелое,
Небрежно его прочтешь
И сердце осиротелое,
Как синий конверт, разорвешь…
‘Современник’ No 2, 1915 г.
Признание
Падает круг от лампы вечерней
На белую скатерть стола.
Друг мой, я знаю, ты жертва черни —
Я же дойти с тобой не могла.
Мне было жалко колонок белых, —
Оставить дом наш на долгий срок.
Речей не знаю дерзких и смелых
Я только поэт, но не пророк.
И грозно в громких речах с эстрады
За праздность людей корить нет сил,
Я знаю, что первый камень надо
Бросить так, чтоб меня поразил.
‘Современник’ No 2, 1915 г.
Метель
Белыми змейками вьется метель,
Белые кони кружат карусель,
Струйками снежными колет лицо.
Милая, помню, дала мне кольцо.
С прялкой злая старуха-зима, —
К белому савану будет кайма,
Снег засыпает и холод в груди.
Милая, помню, сказала: приди.
Яростно пряжей бросает в меня,
Ясного солнца не видно два дня,
Ветер поет надо мною хорал.
Милая, знаешь, твой перстень пропал.
‘Новый журнал для всех’ No 12, 1915 г.
Зеркало
Я погружаюсь в море лени,
Я влюблена в свои черты,
В свои улыбки и движенья,
О радость бренной красоты!
Купаюсь в зеркале овальном,
Где рай амуров цепью свит,
Где бабушки в роброне бальном
Сверяли лести волокит.
Вновь я прильнула к старой раме,
И сердце счастьем расцвело,
Когда влюбленными глазами
Взглянула в чистое стекло.
‘Вершины’ No 14, 1915 г.
Летний сад
Сегодня сад — пейзаж старинный.
Деревья четки. Неба синь.
Как акварели тон невинный
И стройны статуи богинь.
Пестреют чинные куртины,
Лиловый бархатный ковер
Гелиотропов. Георгины
Вперили в небо гордый взор.
Так пышны дамские воланы,
Как будто в моде кринолин.
И снова сладкие обманы
Мой разгоняют мрачный сплин.
Ворота широко открыты
И свежий воздух льет с Невы
И мысль о городе-граните
Больной не давит головы.
‘Вершины’ No 20, 1915 г.
На перроне
Освещенный вокзал. Уходящий экспресс.
Туалеты изнеженных дам.
Все слабее свистки. Поезд ринулся в лес
И клубится дымок по полям.
Голубеет и вьется под небом дымок.
Рассыпаются искры дождем.
А колеса стучат, то матчиш, то кекуок.
Одинаково ночью и днем.
Я всегда прихожу посмотреть на отлет
Уходящего поезда вдаль,
И плачу каждый раз за свой нищенский вход
На пиры богачей — мне не жаль.
Я вдыхаю пары, словно это гашиш,
Иль туманы индийских болот,
И смотрю на стеклянные выступы крыш,
Забывая про путы забот.
А внизу вьются рельсы, скользя и маня
К чудесам очарованных стран,
Но я знаю, что поезд уйдет без меня,
Всколыхнув эластичный диван.
Я могу только пять или десять минут
Каждый вечер смотреть на экспресс,
На тех дам, что в брильянтах на поезд идут.
На флиртующих с ними повес.
‘Вершины’ No 24, 1915 г.
Пейзаж
Как на картине Рюисдаля
Чернеют старые дубы,
Над ними небо цвета стали
Чуть голубеющей воды.