М.Н. Катков
М.Н. Катков
Избрание князя А.А. Щербатова московским городским головою
Избрание князя А.А. Щербатова московским городским головою
Избрание князя А.А. Щербатова московским городским головою, Катков Михаил Никифорович, Год: 1863
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Московские городские выборы 16 марта имеют значение события, и события знаменательного. С тех пор как организованы у нас сословия, в первый раз на Руси сошлись они вместе на общие выборы. Правда, в Петербурге давно существует Городская дума на новых основаниях, допускающих соединение сословий, но что делается только в Петербурге, то очень часто остается делом посторонним и малоизвестным для России. Как бы что ни сложилось там, удачно или неудачно, все имеет характер совершенной случайности для русского народа. К петербургской Думе Россия оставалась совершенно равнодушна, почти и не знала о ней, и городские выборы в Северной Пальмире никого не интересовали, кроме самих ее обывателей, никто и не думал видеть в них явление русской жизни, никто не искал в них какого-либо общего значения. Совсем не то выборы в Москве. Нет сомнения, что Россия следила за ними с живейшим участием как за событием народной жизни, событием, которого каждая черта имеет значение и заслуживает внимания.
Итак, все городские сословия соединились 16 марта для выбора головы. Под одною гостеприимною кровлей Благородного Собрания сошлись лица всех общественных положений, и в одном общем деле принимали равное участие и сановник, украшенный звездами, и низменный ремесленник в люстриновом пальто, и потомок боярского рода, идущего от Рюрика, и мещанин, едва помнящий, как звали его деда. Это был весь город Москва в сокращенном виде. Каждый из собравшихся невольно чувствовал себя не купцом или не дворянином, не мещанином или цеховым, а живым членом обширного целого, и каждый дохнул шире и глубже. Кто сомневался в возможности соединения сословий для общих выборов, тот мог в этом собрании убедиться, как неосновательны эти сомнения и как, напротив, живительно действует общее дело, размыкающее касты и соединяющее разных людей. Как ни скромна была цель этого собрания, как ни просто происходило это простое дело, но в продолжение пяти, шести часов, пока оно длилось, были минуты, которые останутся памятны для принимавших участие в этом скромном, но знаменательном деле. Были минуты, в которые так и чувствовалось, как общее впечатление проходило электрически чрез все это множество разнородных людей.
Публике известно распоряжение, которое было сделано относительно порядка выборов. С десяти часов начали прибывать городские выборные избиратели в Благородное Собрание. В двенадцать часов хоры были уже тесно заняты публикой, и избиратели были уже почти все налицо. Выборы начались около часа пополудни. В большой зале на платформе перед портретом Государя Императора находился стол с избирательными шарами и ящиком. Здесь были старшины всех сословий с своими товарищами. По счастливой мысли старшины потомственных дворян князя Щербатова было решено определить жребием порядок следования сословий для баллотировки. Первому досталось выходить сословию личных дворян и приписанных к нему званий, вторым шло сословие ремесленников, далее шли потомственные дворяне, за ними купцы и, наконец, мещане. Порядок, в котором следовала баллотировка кандидатов, также был определен жребием, первым был И.А. Лямин, за ним следовали: Г.И. Хлудов, князь А.А. Щербатов, А.И. Кошелев, И.В. Селиванов.
Нелишним будет заметить, что по Положению кандидатов числом должно быть десять, самое же назначение кандидатов производится особою комиссией, состоящею из сословных старшин и выборных, получивших наибольшее число шаров, по десяти от каждого сословия. Как публике уже известно, ответственность в назначении кандидатов лежит не на одной этой комиссии: каждое сословие собиралось для предварительных совещаний, было даже одно общее собрание всех сословий, хотя и не имевшее никакого результата. Первоначальный список комиссий состоял из следующих имен: К.А. Кирьяков, М.Л. Королев, А.И. Кошелев, И.А. Лямин, В.В. Пегов, Г.И. Хлудов, Д.П. Шипов, С.Д. Ширяев, князь А.А. Щербатов, В.И. Якунчиков.
Пятеро из этих кандидатов, гг. Кирьяков, Королев, Пегов, Шипов и Якунчиков, отказались и были уволены. Список остальных пяти был еще раз сообщаем выборным 13 марта. Тут к числу пяти оставшихся кандидатов присоединены И.Ф. Мамонтов и И.В. Селиванов. Гг. Мамонтов и Ширяев были уволены по желанию, г. Селиванов предпочел также отказаться, но потом нашел вновь нужным явиться кандидатом. Таким образом, составился тот окончательный список, который приведен нами выше. Впрочем, и этот список мог оказаться не окончательным, потому что перед самым открытием выборов, когда старшины начали уже вынимать жребии, в каком порядке должно было следовать баллотирование пяти оставшихся кандидатов, г. Селиванов еще раз изъявил желание отказаться от баллотирования, но не в силу дворянского права, а по другим соображениям, которые хотел он объяснить перед лицом всего собрания. Желание его не могло быть исполнено, потому что оно было заявлено слишком поздно, когда уже началось вынимание жребиев и когда, стало быть, обращение к собранию с объяснениями не могло быть допущено.
Публике уже известен результат баллотировки из No 60 нашей газеты. Наибольшее число избирательных голосов досталось князю А.А. Щербатову (338 из 461 бывших налицо избирателей). Г.И. Хлудов получил 278 избирательных шаров. Три остальные кандидата получили неизбирательных шаров: И.А. Лямин 261, А.И. Кошелев 305, И.В. Селиванов 379.
Итак, серьезными кандидатами оказались только двое, и огромным большинством был избран князь Щербатов. Вот, стало быть, имя, на котором по преимуществу соединились голоса не одного какого-либо сословия, но всех городских сословий в совокупности. За него подавали голоса и потомственный дворянин, и ремесленник, за него в тот же ящик клали избирательные шары мещанин и купец.
Но надобно знать, как происходили эти выборы, чтобы вполне оценить значение результата. Когда окончилось баллотирование князя Щербатова и один из старшин начал считать избирательные шары, все с напряженным ожиданием столпились вокруг балюстрады, следя за счетом. Вот цифра переступает роковой предел, вот она приближается к 270, 277, 8, 9, и неудержимые восклицания, оглушительные рукоплескания потрясают залу. Все слилось в один гул, в котором исчез голос, произносивший цифры. Несколько раз К.К. Шильдбах, старшина личных дворян, принимался продолжать счет, и снова раздавался оглушительный взрыв рукоплесканий и криков. Еще выборы не были кончены, а избранный был уже известен, был уже провозглашен и принимал от всех поздравления. Редко такое многочисленное собрание самых разнородных людей, почти в первый раз встречающихся между собою, так единодушно сходилось в одном результате. Увлечение было общее и сильное.
Что же было причиной этого общего увлечения? Почему все эти лица, так мало сходные между собою во всех отношениях, сошедшиеся с разных сторон, так живо почувствовали впечатление минуты? Что говорило в каждом из этих людей, что возбуждало их? Во всех мгновенно сказалось чувство общего дела, и чем разнороднее были люди, тем живее и сильнее сказалось оно в них. Какой бы ни был результат, но впечатление, произведенное им, было сильно, потому что в нем соединилось столько разнородных элементов, потому что в нем выразилась сила общего дела и потому еще, что это чувство так ново в нашей жизни, так редко действовало в ней, хотя из него-то и происходит все, что возвышает, усиливает и украшает общественную жизнь. Это главное, но это не все.
Отвечая на поздравления, князь Щербатов с честною искренностью, которая слышалась в его голосе, сознавался, что еще не заслужил такой чести. В самом деле, князь Щербатов не занимал особенно видной общественной должности, город Москва не видала его на деле. Он лицо не чиновное, и даже не имеет преимуществ почтенного возраста. Что же сосредоточило на нем избирательные голоса всех сословий? Почему он был выбран таким огромным большинством, и почему выбор этот был принят с таким увлечением? Стать головой в Москве на основании нового положения, конечно, немалая честь, но она ничто в сравнении с четью быть выбранным так, как был выбран князь Щербатов. Ему досталась честь сделаться виновником одной из достопамятных минут нашей общественной жизни.
Друзья и знакомые князя Щербатова могут отдавать полную справедливость его личным качествам, но городу Москве вообще он мало известен по своим личным качествам. Никакой избирательной агитации не было в Москве по случаю предстоявших выборов, нигде не держались спичи в пользу того или другого кандидата. Партий у нас нет, нет руководителей общественного мнения, сословная организация не благоприятствует общим соглашениям, а наконец, и самые эти выборы — дело у нас совершенно новое и происходят в первый раз. Всем известно, что князь Щербатов не употреблял с своей стороны никаких стараний зарекомендовать себя избирателям, не заискивал голосов, не предъявлял никаких программ, не делал никаких обещаний. Почему же, вновь спрашиваем мы, почему прошел он так решительно через все сословия, почему он был выбран таким значительным большинством? Чему он был обязан таким блистательным успехом? Если не личным качествам, которые не могли быть известны большинству избирателей, если не особенным общественным заслугам, которых еще только ждет от него общество, если не каким-либо особенным ловким стараниям зарекомендовать себя во мнении избирателей, то чему же обязан князь Щербатов этим блистательным успехом, как не своему имени, своему общественному положению?
Оставьте теории и обратите внимание на факт, который говорит убедительнее теорий. Толковали, что в нашем обществе нет и не должно быть никаких аристократических начал, толковали, что наша народная жизнь не только совершенно чужда им, но и терпеть их не может. Толковали это люди, желавшие казаться особенно либеральными, но не отдававшие себе отчета в условиях либерального общественного устройства, толковали это люди, считавшие себя знатоками народной жизни и великими практиками, но не подозревавшие, что они судят о народной сущности по случайным явлениям, возникающим на ее поверхности, по внешним признакам, часто искусственным и вынужденным и, во всяком случае, не имеющим ничего общего с народною сущностью. Странный был бы тот исторический народ, в котором не было бы вовсе таких общественных элементов, которые называются аристократическими! Что у нас эти элементы были мало заметны, что им не было места в нашей общественной организации, что они почти вовсе не действовали, это справедливо, но выигрывала ли от этого наша народная жизнь, которая заключала в себе эти элементы и не могла ими пользоваться? Плоха та общественная среда, где нет вполне независимых положений, плохо там, где эти положения не служат в пользу народной жизни, а обращаются во вред ей или остаются бездейственны и бесплодны. У нас многие полагают, что аристократические положения держатся в обществе на сословной организации и что как скоро люди разных сословий сойдутся вместе, так сами собою исчезнут всякие аристократические положения. Напротив, сословная организация есть именно та причина, которая скрывает у нас естественные аристократические элементы общества и препятствует им действовать, напротив, истинно аристократические положения только тогда и могут выделиться, получить значение и стать в народной жизни плодотворным началом, когда существующее сословное разделение утратит свою силу. У нас, к счастию, сословное разделение не имеет глубоких корней, и между сословиями не успел развиться дух взаимной вражды, однако и у нас довольно явственно чувствуется стесняющее действие этой искусственной организации, затрудняющей жизнь и препятствующей ее естественному движению, и у нас, при скудном развитии общественных интересов, при редкости поводов к столкновениям между сословиями возможность этих столкновений уже довольно чувствуется. В Москве почти все были уверены, что кандидаты из дворян встретят сильное противодействие. И в самом деле, обнаруживались признаки, которые свидетельствовали о некоторой сословной ревности по случаю предстоящих выборов. Все готовы были думать, что результат выборов будет случайный и что избиратели будут более стараться о том, чтобы не выбрать, нежели о том, чтобы выбрать того или другого. Все ожидали, что результат выборов будет выражением более разрозненности, нежели согласия общих интересов. Так, может быть, и было бы, если бы между кандидатами не оказался один, по своей личности мало известный большинству избирателей, но с именем, которое во мнении людей всех сословий оказалось достаточным ручательством в требуемых качествах лучшего выбора. Собрались люди всех городских сословий на основаниях совершенно равных, можно сказать, демократических, — и вот огромное большинство с рукоплесканиями, с дружным увлечением делает самый аристократический выбор!
Пусть заметят это наши теоретики, а главное те, которые сами занимают в обществе положения достаточно независимые и достаточно возвышенные, чтобы считаться аристократическими. Кичиться знатностью рода, блеском имени и всякого рода внешними преимуществами всегда было смешно, и особенно было бы смешно в наше время, но в том-то и состоит истинное преимущество аристократического положения, что оно дает человеку возможность быть выше кичливости и чванства, быть выше мелочных забот о поддержании своего достоинства, дает ему возможность легче и вернее уравнивать все положения и беспристрастно относиться ко всем интересам. Должно не кичиться своим положением, но понимать и ценить его важность, чувствовать, что оно более обязывает, нежели дает преимуществ, и стараться быть достойным его на самом деле. Что со стороны человека в другом положении есть нередко подвиг, заслуга и доблесть, то для человека в положении истинно аристократическом должно быть простою обязанностью.
Кто присутствовал на выборах 16 марта, где, как метко выразился один из избирателей, ‘шары говорили’, где так бескорыстно и так сильно овладело всеми одно общее впечатление, — кто видел, как простые люди, без уничижения и с достоинством, но с радушным уважением и с полною искренностию жали руку человеку, почтенному общим выбором и носящему национальное имя, — тот легче может освободиться от рутины старых слов, выдаваемой за новейшую мудрость, тот из прямого заявления жизни лучше, чем из всяких книг, поймет, какое значение в народной жизни могут и должны иметь те положения, которые очевидно и бесспорно имеют для всех характер аристократический, — тот поймет, на кого по преимуществу склонны возлагать свое доверие ‘люди простые’, люди из народа.
Вместе с движением жизни не замедлит почувствоваться в нашем народе присутствие долго дремавшего в нем исторического духа, наступающее будущее должно воскресить в нем чувство и память прошедшего. Пора нашему народу выступить в полноте своих сил, во всей своей исторической целости, и каждый должен быть верен своему посту и исполнять честно свой долг. Смешно и нелепо кичиться каким бы то ни было положением, но точно так же смешны люди, которые стыдятся своего положения в каком бы то ни было смысле. Жалкое явление — человек, который тянется изо всех сил, чтобы прослыть за богача или за знатного человека, но не менее жалки и те из наших Рюриковичей, которые, сконфузившись и потерявшись, готовы запачкать себя дегтем и пойти для виду в ямщики, чтобы показаться людьми прогресса. Последние еще более жалки, чем первые: те увлекаются только общею людскою слабостью, а последние обнаруживают свою личную глупость.
Впервые опубликовано: ‘Московские Ведомости’. 1863. 19 марта. No 61.