‘Міръ Божій’, No 9, 1895
Из записок земского статистика, Белоконский Иван Петрович, Год: 1895
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Изъ записокъ земскаго статистика. Въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’ земскій статистикъ Блоконскій даетъ рядъ очерковъ изъ своихъ поздокъ по орловскимъ степнымъ деревнямъ для собиранія свдній. Эти ‘картинки съ натуры’ живо рисуютъ намъ современное положеніе деревни, со всей ея бдностью и безпомощностью. Заброшенная въ степи деревушка, куда пріхалъ статистикъ, оказалась сплошь состоящей изъ курныхъ избъ.
Онъ попалъ туда какъ разъ въ то время, когда происходила топка печей, и долго не могъ найти подходящаго помщенія, чтобы произвести опросъ. У старосты изба была тоже ‘черная’. Извозчикъ повезъ его къ своей ‘кум’, но тамъ ему представилась слдующая картина: ‘Изъ отворенной двери валомъ валить темный, сладкій на вкусъ, торфяной дымъ. Возл печи стоитъ беременная, босая баба съ ухватомъ и грязнымъ до-нельзя рукавомъ протираетъ слезящіеся глаза отъ дкаго дыма. На земляномъ полу, покрытомъ лужами воды и грязью, сидятъ въ однхъ закоптлыхъ рубашонкахъ дти и что-то дятъ, отталкивая назойливо хрюкающаго поросенка, нахально стремящагося подлиться убогимъ дтскимъ завтракомъ, откуда-то, вроятно изъ люльки, скрытой дымомъ, доносится страдальческій пискъ еще одного ребенка’.
При такой обстановк собирать статистическія свднія было невозможно. Г-нъ Блоконскій захотлъ-было переждать на улиц, пока кончится топка печей, но тутъ извозчикъ вспомнилъ, что въ деревн есть одна изба ‘съ теплушечкой’, и повезъ его туда.
‘Суть ‘теплушечки’ заключается въ томъ, что жерло печи выходитъ не въ избу, а въ сни, такъ что печь, входя всмъ корпусомъ своимъ, за исключеніемъ отверстія, въ избу, согрваетъ послднюю, а дымъ уже черезъ сни валитъ на улицу. Такимъ образомъ, ‘теплушечка’ является несомнннымъ ‘самобытнымъ’ прогрессомъ въ строительномъ искусств степного крестьянства. Положеніе хозяйки отъ этого прогресса нсколько ухудшилось, такъ какъ зимою она находится на холод (хотя при открытой двери и въ изб бываетъ сильный холодъ, особенно ни полу), но за то въ ‘теплушечк’ нтъ дыма’.
Извстіе о прибытіи ‘чиновника изъ губерніи’ быстро облетло всю деревню и въ скоромъ времени ‘теплушечка’ начала наполняться народомъ. Приступили къ опросу. Крестьяне очень толково отвчали, сколько у нихъ надлу, сколько загоновъ, проч. Но когда поднялся вопросъ о покос, то произошло слдующее недоразумніе. На заявленіе статистика’ что по плану за изъ деревней числится 50 десятинъ покосу, крестьяне съ недоумніемъ повторили:
— Пятьдесятъ десятинъ!..
— Да. А по вашему, сколько же?
— По нашему, ваше вскородіе, ничего нтъ: можете у кого угодно спросить…
— То-есть какъ? Вы вовсе нигд не косите?
— А ни Боже мой!
— Куда же покосъ длся?
— Не могимъ знать, ваше вскородіе!..
— И никогда не косили?
— Старики баютъ, что на старомъ мст нашивали.
— На какомъ ‘старомъ мст’?
— Насъ сюда выгнали: мы при барин за версту отсюда жили.
— Почему же васъ выгнали?
— Такъ взяли да и согнали со стараго мста, какъ волю-то давали… Не дай Богъ, что здсь было! Солдаты здсь были, жандары… Рота солдатъ насъ порола — во-какъ! Избы наши разобрали, и три волости сюда ихъ возили… Все поломали, порастаскали, и годъ строенія здсь валялись, а мы на старомъ мст года два по квартирамъ жили… На войн того не было, что здсь было… Цлую недлю на барщину гоняли…
— Позвольте, какъ же здсь въ план сказано, что у васъ пятьдесятъ десятинъ покоса, и вотъ онъ нарисованъ — смотрите!
Я указалъ пальцемъ на план на длинную зеленую полосу, проведенную отъ самой усадьбы до крайнихъ предловъ вытянувшейся холстомъ пашни. Крестьяне еще ближе придвинулись къ сголу и съ величайшимъ вниманіемъ смотрли на зеленую полосу. Посл нкотораго молчанія, вдругъ нсколько голосовъ разомъ произнесли: ‘ребята! да это наши провалья!’
— Какія ‘провалья’?
— Да такія, что мы и скотину туда не пускаемъ, потому, ежели провалится, тамъ ей и конецъ!..
— Овраги, значитъ?
— Да такія провалья, что не дай Богъ! Ежели ваше вскородіе желаете, васъ мы провеземъ туда…
— Хорошо, я посмотрю… Ну-те, а лсъ у васъ есть? По плану его значится 39 десятинъ…
— Лсу-то?!
— Да…
Общинники изумленно посмотрли другъ на друга.
— Неужели и лсу нтъ?
— Ваше вскородіе! у насъ ребятъ выдрать нечмъ, а не то, чтобы лсъ.. Кнутовища не изъ чего сдлать…
— Но, вотъ, смотрите…
И я опять провелъ на план пальцемъ по свтло-зеленому мсту съ крупными темно-зелеными пятнами, обозначающими деревья, словомъ, показалъ, гд значится лсъ.
— А-а! Знаемъ, знаемъ! Это старики вамъ разскажутъ… Дядя Семенъ, а дядя Семенъ! Иди-ка сюда!
Толпа разступилась, и къ столу подошелъ сдой, какъ лунь, сгорбленный старикъ съ громадною палкою, на которую онъ опирался.
— Дядя Семенъ! разскажи-ко барину о нашемъ лс…
— О лс?— переспросилъ дрожащимъ голосомъ старикъ.
— Да, о лс…
— Вишь, баринъ милый,— началъ старикъ,— какъ землю нарзали, точно лсъ былъ и хор-рошій лсъ, только баринъ его срубилъ и выкорчевать, а мы потомъ мсто это распахали…
— Такъ что у васъ ни одного дерева что называется, нтъ?
— Ни-ни!
По осмотр оказалось что крестьяне дйствительно были правы, и что и покосы и лсъ существовали только на бумаг, а не въ дйствительности. По словамъ г. Блоконскаго, такое разногласіе между оффиціальными данными и жизнью вовсе не составляетъ исключительнаго явленія, а встрчается сплошь и рядомъ. Во многихъ изъ осмотрнныхъ имъ деревень лса и покосы значились только на бумаг.
‘Кому неизвстно,— замчаетъ онъ по этому поводу,— что крестьянскій надлъ очень невеликъ, что населеніе страшно нуждается въ земл. Но оказывается, что общеизвстныя данныя далеко не рисуютъ дйствительности. На самомъ дл если ближе присмотрться къ крестьянскому землевладнію, количество удобной земли у крестьянъ на значительный % меньше, чмъ мы думаемъ, а качество ея много ниже предполагаемаго. И такъ извстно, что мало у крестьянъ покосовъ и лсовъ, но въ дйствительности ихъ далеко меньше, потому что документы нердко отражаютъ лишь былыя данныя, не имя ничего общаго съ настоящимъ, и такъ извстно, что у крестьянъ земли мало, но къ этому надо еще прибавить, что часть неудобныхъ земель отнесена къ удобнымъ и немало удобныхъ превращено въ неудобныя. Но этого мало — крестьяне нердко платятъ за то количество земли, какимъ въ дйствительности не владютъ, при чемъ, помимо ‘отрзокъ’, судиться за каковыя и трудно, и дорого, бываетъ, что и документальныя данныя, доказывающія отсутствіе земельнаго владнія, не избавляютъ иногда отъ платы за всю площадь, положенную въ окладъ. ‘Такъ, въ одномъ селеніи кулаки-кабатчики, за какія-то темныя ссуды крестьянамъ подъ векселя, забрали изъ 111 десятинъ 42 десятины, такъ что у крестьянъ осталось всего 69 десятинъ, а и до сихъ поръ они платятъ за 111 десятинъ!..’
Между прочимъ, г. Блоконскій спрашивалъ крестьянъ также и о томъ, нтъ ли среди нихъ лицъ, думающихъ о переселеніи:
‘Вольныя земли’, оказалось, главная мечта деревни N. Только что
онъ спросилъ о переселеніяхъ, какъ рчи ркою полились.
— Мы, ваше вскородіе, прошеніе подавали, чтобы либо всхъ насъ отсюда выселили, либо по жеребію, на кого, то-есть, выпадетъ, мы спорить не будемъ, на кого жребій падетъ — уйдемъ, потому тснота здсь безпримрная.
— А кто-нибудь изъ вашихъ уже переселялся?
— Да вотъ, тутъ есть…
— Какъ тутъ?
— Назадъ пришли… Гаврило, Дементій,— подъ-ка сюда!
Толпа разступилась, и къ столу продвинулись два оборванныхъ несчастныхъ мухиченка и низко мн поклонились.
— Вы на вольныя земли уходили?
— Точно такъ, ваше вскородіе…
— Почему же вы возвратились?
— Не принимаютъ тамъ, насъ тамъ не любятъ, приписки не даютъ мене какъ за 20 цалковыхъ съ головы…
— Далеко ли вы ходили?
— Далеко,— до Анисея-рки доходили,— нигд не примаютъ… Нельзя ли, ваше вскородіе, чтобы примали? Потому какъ мы теперича разоримши, намъ жить никакъ невозможно…
— Что же вы прямо такъ и ушли, ничего не разузнавши?
— Ваше вскородіе! Жизнь здсь наша такая, что, кажется, въ гробъ бы ползъ… Не дай Богъ!..
И пошли жалобы всего міра на свое житье-бытье… Топлива нтъ, воды тоже нтъ: зимою за версту за водою здятъ ‘напрямикъ’, а лтомъ — въ объздъ — за три версты, скотин даже пить нечего, вслдствіе недостачи соломы, топятъ нердко навозомъ, а потому на поля возятъ нечего, заработки плохи… Просто всю душу вымотали жалобами,— жалобами искренними, исходившими изъ глубины души’.
Мы имемъ еще одинъ примръ благъ, яко бы даваемыхъ общиной. Покосу и лса нтъ, но они ‘числятся’, какъ числятся въ общин ‘земельные собственники’, давно потерявшіе всякую собственность, что не мшаетъ намъ хвалиться передъ Западомъ, у котораго — пролетаріатъ, а у насъ — община нищихъ.