Из записных книжек с 1825 по 1845 г, Смирнова-Россет Александра Осиповна, Год: 1893 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 21 минут(ы)

**Изъ записныхъ книжекъ А. О. Смирновой, рожденной Россетъ, съ 1825 по 1845 г.*)**

*) Я приведу одну замтку 1824 г. и другія 1825 г., найденныя въ одной позднйшей книжк. Дло идетъ о наводненіи 1824 г., о смерти Импер. Александра Павловича и о 14 декабря. Замтка, касающаяся дяди моей матери, декабриста, написана въ 1826 г. Дло идетъ о его ссылк, слдовательно замтка относится къ концу іюня, т. е. къ тому времени, когда былъ произнесенъ приговоръ. Въ предисловіи уже помщены замтки 1827, 1828 гг. Я помстила ихъ въ вид введенія и начинаю теперь съ боле длинной замтки, она можетъ быть отнесена ко времени отъ 1824 до 1829 гг., но для опредленія ея точной даты нтъ никакихъ указаній. Въ сомнніи — воздержись, говоритъ народная мудрость и я воздерживаюсь отъ хронологическаго порядка, не видя въ немъ никакого спеціальнаго интереса, только очевидно, что Пушкинъ былъ, должно быть, еще очень молодъ въ то время, а моя мать еще моложе.

Son souvenir nous reste, pur et inacssible la colomnie ¹).

Изъ письма А. О. Смирновой къ кн. П. А. Вяземскому, марта 1837 г.

La main qui tenait au bout d’un pistolet la vie de notre grand po&egrave,te, tait dirige par un cerveau absolument incapable d’apprcier celui qu’elle visait.

Cette main ne trembla pas devant la majest du gnie dont elle fit taire la voix ²).

Признайтесь, дорогая Александра Осиповна, что правъ нашъ солдатъ, что пуля большая дура!

Февраль 1837 г. изъ неизданнаго письма о смерти Пушкина.

¹) Образъ его сохранится для насъ, чистый и недоступный клевет.

²) Рука, державшая пистолетъ, направленный на нашего великаго поэта, принадлежала человку, совершенно неспособному оцнить того, въ котораго онъ цлилъ.

Его рука не дрогнула отъ сознанія величія генія, голосъ котораго онъ заставилъ умолкпуть.

Очень весело провела вечеръ у Карамзиныхъ, тамъ былъ Арзамасъ. Я сказала Жуковскому, что гостиная Катерины Андреевны — ковчегъ Арзамаса, онъ отвтилъ: ‘въ этомъ ковчег я — бычекъ, Крыловъ — слонъ, самое умное животное, Пушкинъ — сверчокъ, а вы — колибри Арзамаса’. Тамъ были оба Глинки, поэтъ и Musicus и Jean Мятлевъ, который очень забавенъ, онъ слышалъ то, что мн сказалъ Жуковскій, и подхватилъ: ‘вы не бычекъ, вы — жукъ, вы порхаете вокругъ колибри’. Жукъ возразилъ: ‘это сама колибри назвала меня бычкомъ, она увряетъ, что я реву, когда смюсь’. Я замтила: ‘Сверчокъ неподходящее имя для Пушкина, его слдовало-бы назвать пвуньей-стрекозой’. Мятлевъ отвчалъ: ‘это совершенно врно, тмъ боле, что онъ никогда не будетъ муравьемъ. Но эта стрекоза поетъ круглый годъ, что очень выгодно для русскаго Парнасса’. Были тамъ старикъ Полетика, онъ мн нравится, онъ сухъ и въ то же время очень остроуменъ, былъ и Аббатъ Тетю — на этотъ разъ безъ ‘своихъ драгуновъ’ {Вяземскій. Драгуны аббата Тетю m-me de-Sevigni, преслдовавшія его черныя мысли, Вяземскій былъ ипохондрикомъ, отсюда каламбуръ.} очень любезный. Пушкинъ, мой братъ Клементій, Андрей Карамзинъ и Петръ Мещерскій забавлялись тмъ, что дразнили Sophie, которую передъ обдомъ застали въ слезахъ надъ англійскимъ романомъ. Sophie сердилась, а Catherine {Catherine Мещерская была дочь Н. М. Карамзина отъ второго брака, Софья — отъ перваго и гораздо старше своихъ братьевъ Андрея и Александра. Самый младшій — Владиміръ и дочь Лиза были въ это время еще дтьми, а Александръ, также какъ мои дяди, еще учился, одинъ только Андрей и старшій изъ моихъ дядей уже окончили въ то время пажескій корпусъ.} наконецъ сказала ей: ‘попробуйте длать то-же, что и я, когда они начинаютъ дразнитъ меня, я только пожимаю плечами. Теперь они больше не смютъ трогать меня, такъ какъ это ни къ чему не ведетъ’. На это Мещерскій отвтилъ: ‘кто знаетъ, можетъ быть я осмлился-бы’? Отвтомъ Catherine былъ только взглядъ, исполненный достоинства! Пушкинъ былъ въ удар, онъ разсказывалъ свои Wanderungen у цыганъ въ Молдавіи, тамъ въ одномъ табор онъ слышалъ разсказъ объ убійств женщины, которымъ воспользовался для поэмы, онъ нашелъ своего Алеко и Земфиру подъ шатромъ. Онъ разсказалъ намъ исторію, слышанную имъ отъ одного грека въ Кишинев, и говорилъ, что хочетъ записать ее и назвать Кирджали. Катерина Раевская разсказала ему легенду о фонтан въ Бахчисара, она назвала фонтанъ ханскаго дворца ‘фонтаномъ слезъ’. Пушкинъ сказалъ, что у нея поэтическая фантазія. Его Марія была графиня Потоцкая, которую дйствительно похитилъ этотъ ханъ. Пушкинъ говорилъ притомъ, что темы многихъ изъ его произведеній взяты изъ жизни, какъ, напримръ, случай съ братьями-разбойниками, на Дону, на Волг онъ записалъ еще много другихъ происшествій, онъ ничего не выдумывалъ, даже офицеръ въ ‘Кавказскомъ плнник’ дйствительно существовалъ. Потомъ, обратясь къ Sophie, онъ сказалъ: ‘я дразнилъ васъ, но вы правы, что любите англійскіе романы: они такъ правдивы, личности Вальтеръ-Скотта такъ живы. Однако не оплакивайте слишкомъ ихъ несчастья, вдь они вс умерли или давно утшились’. Онъ обратился ко мн: плачете-ли вы, когда поютъ Черную шаль? Я отвтила: ‘никогда, это романсъ, да притомъ еще пошлый. Я гораздо больше люблю Талисманъ и фонтанъ любви, въ нихъ стихи лучше, стихи Черной шали не поютъ’. Пушкинъ поклонился: ‘очень хорошо сказано, стихи не поютъ, а они должны пть, даже безъ музыки. Это длаетъ вамъ честь, у васъ есть вкусъ и слухъ, я буду спрашивать у васъ совта’. Я засмялась надъ тономъ, которымъ онъ это сказалъ, и замтила: ‘какъ Мольеръ спрашивалъ мннія своей служанки Лафоре’? ‘Вы будете нашей славянской Лафоре’, проворчалъ Вяземскій.

Пушкинъ продолжалъ: ‘увряю васъ, что Черная шаль можетъ глубоко тронуть человка. Если-бъ вы слышали ее, какъ я, въ Молдавіи въ жидовской корчм, вы вс плакали-бы’.— ‘Плакали? сказала Catherine, почему?’ — Петръ Мещерскій отвчалъ: ‘это воздйствіе жидовской корчмы въ Молдавіи: она такъ пропитана запахомъ лука и чеснока, что слезы навертываются на глазахъ’.— Пушкинъ отвтилъ серьезнымъ тономъ: совсмъ нтъ, при чемъ тутъ чеснокъ и лукъ, я переложилъ псню въ стихи и мн хотлось-бы спть ее по-молдавски. Разъ я видлъ въ Одесс грека, который плакалъ, сидя на берегу моря, и плъ. Я спросилъ, о чемъ онъ плачетъ, я былъ тронутъ, я гитаристъ. Онъ отвчалъ: ‘меня заставляетъ плакать моя псня: это маленькая птичка, которая сидитъ на втк, и поетъ, поетъ, а потомъ улетаетъ’. По-русски это совсмъ не трогательно, а по-гречески можетъ довести до слезъ… Хотите, я спою вамъ по-молдавски? Но для этого мн нужна гитара и шали’.— ‘За этимъ дло не станетъ, сказала Sophie, нашъ кухонный мужикъ играетъ на гитар, а горничныя дадутъ вамъ шали’. Пушкинъ, Клементій и Андрей отправились въ двичью, Лука {Калебъ Бальдержонъ Карамзиныхъ, этотъ Лука былъ типъ стараго слуги, преданнаго и ворчливаго, при немъ родилась старшая дочь Софья, такъ какъ онъ служилъ у историка со времени его первой женитьбы. Онъ разсказывалъ свои воспоминанія друзьямъ дома, а на m-lle Софью я младшихъ ея братьевъ и сестеръ смотрлъ, какъ на дтей. Онъ говаривалъ: да, что было тогда, какъ мы писали исторію Россіи. Это было въ то время, когда французы сожгли нашу московскую библіотеку.— Я носилъ наши корректуры въ типографію и т. п. Все, что касалось историка, было наше для Луки. Я помню въ дтств его сморщенную фигуру, такъ какъ онъ дожилъ до глубокой старости.} принесъ гитару, Мятлевъ присоединился къ нимъ, въ восторг отъ затваемой шутки, они заперлись въ столовой и позвали Глинку, который долженъ былъ играть на гитар. Наконецъ насъ позвали. Клементій и Пушкинъ, переодтые какими-то фантастическими молдаванами, съ трагическимъ выраженіемъ лицъ, держали черную шаль и вращали глазами, принимая сентиментальные позы. Пушкинъ насвистывалъ мелодію, а Глинка подбиралъ аккомпаниментъ. Только-что мы вошли, Пушкинъ началъ пть гнусавымъ голосомъ, какъ молдаване. Клементій выдлывалъ драматическіе жесты, они длали видъ, что плачутъ, и утирали глаза черной шалью. Невозмутимая важность, съ которой они давали намъ этотъ чудный концертъ, заставила насъ хохотать до упаду. Успхъ подзадорилъ ихъ, и они ршили устроить живыя картины. Константинъ Булгаковъ пришелъ и объявилъ, что это геніальная мысль.

Отправились къ горничнымъ, чтобы достать у нихъ шарфы и шубы. Андрей принесъ халаты, вытащили даже старый красный тюрбанъ г-жи Карамзиной. Когда картина была готова, насъ позвали. Мятлевъ взялъ на себя роль петрушки и сказалъ намъ рчь: ‘Вотъ Ханъ-Гирей, человкъ очень серьезный, какъ Иванъ Грозный, его исторію написалъ талантливый молодой человкъ который плакалъ въ Бахчисара, и съ того дня вода въ фонтан соленая’. Посл этого онъ прочелъ первую строфу. Пушкинъ въ красномъ тюрбан г-жи Карамзиной, завернутый въ шаль, сидя на земл и куря трубку, изображалъ хана Гирея. Андрей, Константинъ Булгаковъ, Клементій, въ халатахъ, скромно расположились вокругъ него, со сложенными на груди руками,— какъ подобаетъ рабамъ. Мы заапплодировали. Мятлевъ, какъ настоящій петрушка, сказалъ: андеръ манеръ, другой кавалеръ, что означало: убирайтесь прочь. Вторая картина была еще лучше. Мятлевъ сказалъ намъ, что это ребусъ. Они поставили на возвышеніе преспапье Карамзина — статую Петра Великаго, Пушкинъ, въ плать мужика — собственника гитары, Клементій въ фантастическомъ, яко-бы, польскомъ костюм, стояли передъ статуей, завернувшись въ альмавиву Пушкина. Оркестръ, т. е. Глинка, сыгралъ на гитар трепака и мазурку, коръ-дебалетъ, т. е. Андрей, Константинъ Булгаковъ и Мятлевъ, исполнили танецъ, а потомъ закричали: отгадайте! Жуковскій разсказалъ мн все заране, и я отвчала: ‘ребусъ — это Пушкинъ и Мицкевичъ передъ статуей Петра Великаго’. Пушкинъ отвтилъ: ‘Мы соединены подъ защитой поэзіи, точь въ точь какъ Павелъ и Виргинія подъ пальмовымъ листомъ. Это сестры-соперницы, которыя когда-нибудь помирятся, по крайней мр, я надюсь на это’. Послдняя картина изображала цыганъ, но они не захотли, чтобъ Мещерскій {Князь П. Мещерскій, женатый на Екатерин Карамзиной, былъ чудесный человкъ. Его жена была умнйшая женщина и необычайно остроумна.

Ниже будетъ приведено ея письмо по поводу смерти Пушкина.} въ ней участвовалъ: онъ слишкомъ блокурый.

Они долго совтовались наедин съ Sophie и Catherine, наконецъ, они ршились и пришли просить и меня участвовать въ картин. Катерина Андреевна сказала, что это невозможно, такъ какъ я буду одна съ молодыми людьми. Пушкинъ объявилъ, что можно устранить это препятствіе, и предложилъ позвать врную Фіону {Фіона была горничная Sophie Карамзиной, очень ей преданная.} и одть ее старой цыганкой. Тогда г-жа Карамзина согласилась. Sophie набросила розовый шарфъ на мое блое платье и надла мн на шею коралловое ожерелье, у Catherine нашелся какой-то вышитый передникъ,— при нкоторомъ напряженіи фантазіи это могло изображать Земфиру. Клементій былъ Алеко, Андрей, Пушкинъ, Константинъ Булгаковъ представляли молодыхъ цыганъ, Мятлевъ — старика, а Глинка былъ музыкантомъ. Онъ сплъ подъ аккомпаниментъ гитары московскую цыганскую псню. Фіона, изображавшая старую колдунью, произвела необычайный эффектъ, она гадала Алеко и Пушкину. Успхъ былъ огромный, и Пушкинъ, котораго все это забавляло какъ ребенка, поцловалъ руку у Екатерины Андреевны и благодарилъ ее за то, что она способствуетъ процвтанію искусствъ у себя въ дом.

Только-что мы успли вернуться въ гостиную, какъ доложили о прізд графа Фюгельмонта, Екатерина Андреевна сказала: ‘Слава Богу, что онъ не видлъ моей столовой, обращенной въ балаганъ, онъ принялъ бы насъ за сумасшедшихъ, тмъ боле, что Святки ужъ давно прошли’.

——

Вчера прізжалъ ко мн Пушкинъ и разсказывалъ, что онъ только-что съ трудомъ устоялъ противъ сильнйшаго искушенія: онъ провожалъ въ Кронштадтъ одного пріятеля и ему неудержимо захотлось спрятаться гд-нибудь въ кают и просидть тамъ до тхъ поръ, пока корабль не выйдетъ въ открытое море. Но онъ таки устоялъ противъ этого страстнаго желанія — отправиться заграницу безъ паспорта. Въ немъ много оригинальности и вмст простодушія. Моденъ неправъ, говоря, что онъ недоброжелателенъ и что у него злой языкъ. Онъ насмшникъ, но въ немъ нтъ ни тни злобы, онъ остроуменъ и тонокъ. Онъ спросилъ меня: ‘Какого вы обо мн мннія?’ Я отвчала: ‘превосходнаго, потому что вы очень добры. Я была предубждена противъ васъ, мн говорили, что вы всегда готовы задть человка, но я не согласна съ этимъ, вы преисполнены ума и таланта, однимъ словомъ, вы именно таковы, какимъ мн васъ изобразилъ Жуковскій, т. е. вы — фениксъ’. Пушкинъ разразился гомерическимъ хохотомъ и потомъ сказалъ мн: ‘спасибо вамъ за доброе мнніе, я не золъ, никому не желаю дурного, я не измнникъ, не лгунъ, я вспыльчивъ, но не злопамятенъ и не завистливъ. Я искрененъ, и умю любить своихъ друзей и быть имъ врнымъ, но у меня колкій языкъ’.

——

Черезъ нсколько дней мы перезжаемъ въ Петергофъ и будемъ проводить весь день на воздух: на прогулкахъ, въ лагер, на маневрахъ, въ катань на лодк по заливу. Я предпочитаю Царское Село: тамъ тише, тамъ живутъ Карамзины, и Пушкинъ приходитъ туда, иногда даже пшкомъ, изъ Петербурга, какъ скороходъ {Пушкинъ былъ отличный ходокъ и могъ пройти верстъ 25 скорымъ шагомъ.}.

——

Императрица сказала мн, что я по-прежнему буду жить въ коттэдж, а Государь прибавилъ: васъ будутъ будить утромъ на зар. Государыня отвчала: какая жестокость! она любитъ долго спать, даже въ институт ей позволяли, по приказанію доктора, спать немного дольше {Моя мать занимала комнату рядомъ съ дтьми Государя, утромъ Государь приходилъ къ дочерямъ и стучался съ ними вмст къ моей матери, чтобы ее разбудить. Это было большимъ удовольствіемъ для дтей.}.

——

Сегодня сдланъ эскизъ картины, изображающей лагерь, я ненавижу позировать, три года тому назадъ мой портретъ миніатюрой удался лучше, акварели для альбома Государыни хороши, особенно портретъ Alexandrine и Любиньки {Впослдствіи княгиня Суворова, М-lle Эйлеръ, княжна Урусова и моя мать — четыре красавицы для альбома, картина, изображающая лагерь, находится въ старомъ дворц, въ Петергоф: императрица верхомъ, съ фрейлинами, въ Красномъ Сел (въ лагер).}, Софи не такъ хорошо вышла, а я совсмъ гадко, я была въ такомъ ужасномъ настроеніи духа! Сегодня вечеромъ будетъ прощальный чай для жителей Царскаго.

——

Мы были въ лагер и пережили массу треволненій. Мы вс похали въ шарабан вслдъ за Государыней. Коляски съ горничными и съ нашими платьями должны были пріхать посл. Возвращаемся изъ лагеря — ни колясокъ, ни платьевъ. Общее отчаяніе. Я иду отыскивать горничныхъ Государыни и узнаю, что и ихъ нтъ, за исключеніемъ М-rs Ellis {М-rs Эллисъ завдывала брилліантами, М-lle Клюгель была въ то время первой каммеръ-фрау, когда она состарилась, то ее замнила M-lle Рорбекъ, которая оставалась до смерти Александры еодоровны.} и Клюгель, но ни платьевъ, ни парикмахера, ни другихъ женщинъ. Клюгель чуть не рвала на себ волосы, М-rs. Эллисъ, невозмутимо спокойная, пила чай, поставивъ передъ собой шкатулку съ драгоцнностями. Наконецъ прибыли коляски, платья и парикмахеръ. Мы одвались, какъ солдаты, когда бьютъ тревогу. Во время обда я пожаловалась, кому слдовало, на эти безпорядки, мн отвчали, что даже платья Императрицы не пришли во-время и что намъ жаловаться нечего. Это врно, но если-бы она была уже одта, мы могли-бы не быть готовыми во-время, и во всякомъ случа это безпорядокъ въ конюшенномъ вдомств. Государыня посмялась надъ этимъ, но сказала, что это не должно повторяться, потому что въ кучерахъ и экипажахъ нтъ недостатка. Я думаю, что даже солдаты не одваются такъ быстро, какъ мы одлись вчера, къ тому-же мы умирали съ голоду. Князь Петръ сказалъ мн: ‘Однако, это не лишило фрейлинъ аппетита, он оказали должную честь обду’.

——

Какъ оригинальна Алина {Алина, дочь министра двора, князя Волконскаго. Ея мать, княгиня Софья, была олицетворенною оригинальностью. Во Франкфурт ее однажды задержали въ таможн вмст съ ея компаньонкой миссъ Аделаидой Пэтъ и докторомъ Пиццати. Она была одта въ старое, потертое платье, безъ всякаго багажа, съ саквояжемъ въ рукахъ, въ которомъ были ея великолпные брилліанты. Ее приняли за воровку, также какъ и ея спутниковъ, столь же плохо одтыхъ. Ппццати разсказывалъ съ патетическимъ видомъ объ этомъ приключеніи, повторяя: ‘Княгиня одвается какъ нищая, я былъ взбшенъ’, Аделаида также, а она смялась, это ее забавляло. Наконецъ, пришли изъ посольства и освободили насъ’.}! Государыня на-дняхъ сказала ей: ‘Какая у васъ узкая юбка, моя милая, можно подумать, что она сшита по мод 1804 года’. Алина отвчала съ самымъ серьезнымъ видомъ: ‘она достаточно широка для того, чтобъ я чувствовала себя въ ней прекрасно, я могла-бы даже перескочить черезъ ручей’. Императрица засмялась и сказала:- ‘Вы настоящій портретъ вашей матери, Алина’. Маленькая Дубенская {Впослдствіи г-жа де-Лагренэ.} очень мила и В. К. Марія Николаевна очень ее любитъ, он вмст читаютъ.

——

Не успли мы вернуться изъ лагеря, какъ Государь получилъ изъ Парижа депешу съ совершенно неожиданнымъ извстіемъ о поразительной катастроф. Король ухалъ въ Рамбулье, въ Париж революція. Впрочемъ Моденъ говорилъ сегодня вечеромъ, что Государь опасается за результаты послднихъ распоряженій и предупреждалъ короля. Герцогъ Полиньякъ не то, что герцогъ Ришелье! Несчастная герцогиня Ангулемская опять должна будетъ ухать въ изгнаніе. Говорятъ, что они подутъ въ Англію. Въ первой депеш Поццо не могъ сообщить никакихъ подробностей. Государь очень безпокоится, такъ какъ не знаетъ, къ чему все это приведетъ Францію.

——

Пріхалъ второй курьеръ, отправленный на третій день возстанія, поздно вечеромъ. Герцогъ Орлеанскій объявленъ правителемъ. Король, герцогъ и герцогиня Ангулемскіе, маленькій герцогъ Бордоскій, mademoiselle и герцогиня Берршская, которая выказала большое присутствіе духа, отправляются въ Англію. Какой конецъ! Какое событіе!

——

Государь получилъ еще депешу, очень подробную. Поццо извщаетъ, что генералъ Атоленъ будетъ отправленъ къ Его Величеству съ письмомъ герцога Орлеанскаго, избраннаго королемъ. Государь очень озабоченъ, сегодня вечеромъ онъ говорилъ за чаемъ: право избранія королей погубило Польшу и погубитъ Францію, что гораздо важне. Я отъ души желаю добра Франціи: она необходима для европейскаго равновсія. Моденъ отвчалъ: т-же самые, которые создаютъ королей, свергаютъ ихъ, Ваше Величество! Государь сказалъ: въ этомъ и заключается опасность! Мой братъ побилъ Францію и Россія желала быть другомъ Франціи со времени Петра Великаго.

——

Ла Фероне, {М-lle Ла-Фероне, впослдствіе г-жа Кравенъ, была подругой m-lle Софьи Лаваль, въ замужеств граф. Боркъ (друга моей матери), дочерью эмигранта, оставшагося въ Россіи и женатаго на русской. Ла-Фероне и Мортеморъ были французскими посланниками въ Петербург, графъ Поццо ди-Борго — русскимъ посломъ въ Париж.} узжаютъ. Полина прізжала прощаться съ нами вмст съ Софьей, которая провела у насъ весь день. Государь сожаллъ объ отъзд Ла Фероне, онъ охотно бесдовалъ съ нимъ, посл Мортемора онъ былъ наиболе симпатичнымъ. Поццо будетъ переведенъ въ Лондонъ, еще неизвстно, кто будетъ отправленъ въ Парижъ,— думаютъ, что графъ Паленъ.

——

Моденъ говорилъ, что Матусевичъ, тотъ самый, который былъ въ Лондон съ Ливенами, надялся попасть туда, когда-нибудь.

——

Генералъ Аталенъ прибылъ съ письмомъ короля Людовика-Филиппа. Великій князь разсказывалъ мн, что Коленкуръ пользуется большимъ успхомъ у женщинъ. Мортеморъ и Ла Фероне были мене блестящи, совсмъ въ другомъ род, это были люди хорошаго тона, очень искренніе, чего нельзя сказать о Коленкур.

——

Искра насмшилъ меня сегодня вечеромъ, разсказывая, что онъ прочелъ біографію Байрона, отъ которой ему стало жутко, и что онъ будетъ впредь утромъ и вечеромъ читать слдующую молитву: Боже милостивый, защити меня отъ моихъ будущихъ біографовъ, отъ моихъ почитателей такъ же, какъ и отъ моихъ критиковъ. Первые будутъ оказывать мн медвжьи услуги, вторые утопятъ меня въ мор отравленныхъ чернилъ.— Сохрани меня, Господи, отъ тхъ и другихъ {Эта біографія Leigh Hunt. Пушкинъ видалъ многихъ англійскихъ дипломатовъ и получалъ отъ нихъ англійскія книги и Эдинбургское Обозрніе. Я нашла въ запискахъ намеки на это обстоятельство. ‘Пушкинъ недоволенъ статьей Эдинбургскаго Обозрнія о Байрон. Magennis далъ ему Quarterly. Жуковскій раскритиковалъ статью Сутея. Статья Скотта хороша. Bligh принесъ мн журналы для Плетнева. Фикельмонтъ говорилъ о стать въ Revue des deux mondes и въ Journal des dbats. Въ Париж настроеніе по отношенію къ намъ враждебное. Я нахожу, что ‘Voleur’ очень скученъ (это одинъ изъ современныхъ журналовъ), Bligh далъ мн Schloss Hamfeld Монтэгю. Его сестра вышла замужъ за поэта В. tornvell, котораго Пушкинъ переводилъ: Here’s а health to thee Магу. Тамъ же есть намекъ на двухъ англійскихъ художниковъ — Dawe и М-rs Robenson. ‘Dawe написалъ мой портретъ для альбома Ея Величества. М-rs Robenson окончила портретъ Императрицы, онъ удаченъ. но не передаетъ ея граціи. Поза англійская, чопорная (sic)’.}!

——

Въ Париж все спокойно. Герцогъ Орлеанскій измнилъ королевскій титулъ: онъ велитъ называть себя королемъ французовъ. Моденъ {Эмигрантъ, оставшійся въ Россіи, онъ былъ при двор и женился на русской. Одна изъ его дочерей была фрейлиной.} замтилъ мн: врне было бы сказать — король нсколькихъ парижанъ. Государю послали копію съ оды ‘Парижанка’ и рчи короля Л. Филиппа къ депутатамъ и къ національной гвардіи. Вмсто королевскаго знамени на замк поднятъ трехцвтный флагъ. Лаваль {Графъ Лаваль, также какъ и графъ Моденъ, былъ женатъ на русской и занималъ должность при двор. Его старшая дочь была замужемъ за декабристомъ Трубецкимъ.} сказалъ мн, что король Карлъ X по всей вроятности будетъ жить въ Австріи, такъ какъ Англія наводитъ его на тяжелыя воспоминанія. На улицахъ Парижа происходили побоища: дворецъ архіепископа былъ разграбленъ и много народу убито. Все это продолжалось три дня.

Завтра возвращаемся въ Царское.

——

Вечеромъ Государь получилъ еще депешу, онъ говорилъ объ этомъ съ Нессельроде {Графъ Нессельроде, министръ иностранныхъ длъ, женатый на графин Гурьевой.} и сказалъ между прочимъ: я увренъ, что ‘король французовъ’ не процарствуетъ и 20-ти лтъ. Т, которые возвели его на престолъ, возведутъ и другого. Принципъ погибъ. Но я вмшиваться ни во что не буду, внутреннія дла Франціи совсмъ меня не касаются, я не обязанъ въ нихъ вмшиваться {Государь предупреждалъ Карла X объ опасности, угрожавшей ему, если онъ подпишетъ послдніе приказы (мемуары Штокмара). Мать моя читала эти мемуары въ Лондон и говорила, что Государь дйствительно упоминалъ объ этомъ въ 1830 г. ‘Депеша пришла во-время, но словно какой-то рокъ толкалъ Карла X. (Полиньякъ еще въ дтств имлъ виднія, въ Лондон онъ даже совтовался съ одной ясновидящей). Если бы Ришелье былъ живъ, ничего этого не случилось бы. Одинъ изъ разговоровъ, приводимыхъ Штокмаромъ, показался моей матери неправдоподобнымъ: это тотъ, гд рчь идетъ о граф Шамбор. Государь очень любилъ его. Тамъ же въ Лондон прозвище ‘больной человкъ’ вошло въ употребленіе для Турціи, посл того какъ Государь разъ употребилъ его.}. Въ 1814 году мой братъ дйствовалъ за-одно съ другими державами, положеніе длъ этого требовало. Теперь оно измнилось. Я писалъ королю Луи-Филиппу совершенно искренно, и высказалъ ему то, что я думалъ, говорятъ, что мое письмо его непріятно затронуло, но честный человкъ долженъ говорить откровенно, и я объяснилъ ему, какая въ его положеніи заключается опасность для монархическаго принципа, котораго онъ является представителемъ. Эта опасность будетъ ему угрожать постоянно: она — слдствіе его избранія. Впрочемъ, я говорилъ объ этомъ генералу Аталену, который кажется мн очень неглупымъ человкомъ, и прекрасно понялъ, что это Ахиллесова пята новой французской монархіи. Можетъ быть я ошибаюсь,— тмъ лучше, такъ какъ я не желаю французскому народу ничего, кром добра. Я говорилъ генералу Аталену, что я желаю добра королю и народу, но по совсти не могъ не предупредить короля Луи-Филиппа, и я написалъ ему то, что думалъ, безъ всякихъ дипломатическихъ тонкостей, которыя я ненавижу и къ которымъ никогда не стану прибгать.

——

Я передала этотъ разговоръ Пушкину подъ большимъ секретомъ. Онъ былъ очень пораженъ этимъ и сказалъ мн: Государь стоитъ выше дипломатическихъ тонкостей, онъ говорилъ, какъ всегда, со свойственной ему прямотой. Онъ правъ. Это избраніе короля совершилось благодаря 3-ему сословію, главнымъ образомъ буржуазіи, но придетъ время, когда и блузники захотятъ возвести на престолъ своего кандидата, и возмутятся противъ министровъ буржуазіи, за этимъ послдуетъ новая революція, это неизбжно! Сеймы и избранія погубили Польшу. Во Франціи больше внутренней силы, она постоянно доказывала это съ 1789 г., другая страна давно погибла бы. Но новая монархія непрочна, по моему мннію: въ деревн я перечитывалъ Тацита и другихъ римскихъ историковъ. Въ Рим преторіанцы кончили тмъ, что избрали Геліогобала, это упадокъ. Государь правъ: монархическій принципъ погибъ во Франціи, исчезла неприкосновенность этой власти и теперь, можетъ быть, боле, чмъ въ 1791 году. Я просила Пушкина не передавать никому того, что я ему сказала и предупредила его, что я передамъ Государю о нашемъ разговор. Когда я сказала объ этомъ Государю, онъ отвчалъ: ‘Пушкинъ уметъ молчать, у него бездна такта, и это большое достоинство. Впрочемъ, я не скрываю своего мннія, вы можете сообщать ему все, что его интересуетъ, онъ не злоупотребитъ этимъ, онъ слишкомъ честенъ’.

——

Ланжеронъ {Виконтъ Ланжеронъ, преемникъ Ришелье въ Одесс, былъ друженъ съ родителями моей матери.} прізжалъ ко мн съ визитомъ и сказалъ: ‘Что вы думаете обо всемъ этомъ, дорогая? Слава Богу, что Ришелье и вашъ отецъ не дожили до этой катастрофы. Но будь Ришелье живъ, король никогда не подписалъ бы этихъ приказовъ, я ручаюсь за это. Что касается Полиньяка, — онъ ясновидецъ: у него были виднія. Я увренъ, что принцъ Беневентскій замшанъ въ этомъ, онъ всегда измнялъ всмъ. Покойный Государь не доврялъ ему уже съ 1808 г.’.

——

[Дальше идетъ рчь о французскихъ министрахъ, въ особенности о г-н де-Барант].

Новый французскій министръ очень нравится Государю: онъ писатель, образованъ и прекрасно воспитанъ, онъ привезъ письма отъ короля Луи-Филиппа, Говорятъ также, что король длаетъ уступки Англіи, такъ какъ ищетъ союза съ той и другой стороны.

[Различныя замтки]. Елка для дтей {Обычай устраивать елку былъ введенъ у насъ русскими императрицами во времена Императора Павла. Лта — сыновья и дочери Государя.— Въ то время фрейлины не посиди еще одинаковыхъ платьевъ. Императрица часто дарила туалеты своимъ фрейлинамъ и даже платила иногда ихъ долги портнихамъ.}. Ея Величество подарила мн розовый трэнъ, шитый серебромъ, а Александрин Эйлеръ голубой съ серебромъ. Моденъ сказалъ намъ, что на выход въ новый годъ мы будемъ божественны.

Жуковскій объявилъ, что онъ будетъ держаться какъ можно дальше отъ насъ, такъ какъ наша красота будетъ развлекать его и мшать молиться.

——

Цлованіе руки и выходъ 1-го января. Было объявлено много помилованій, что привело всхъ въ хорошее расположеніе духа. Государыня была такъ утомлена, что принуждена была лечь, у нея началось сильное сердцебіеніе {Государыня была въ то время беременна, сердцебіеніемь она начала страдать съ 14 декабря 1825 года.}.

——

[Другая замтка]. Къ заутрени Государыня не выходила и въ воскресенье посл вечерни не было цлованія руки. Я похала къ Карамзинымъ, тамъ сидлъ Жуковскій, который весьма основательно разговлся сегодня ночью, онъ объявилъ мн, что у него желудокъ, свидтельствующій о чистой совсти и прекрасномъ здоровь.

——

Меттернихъ писалъ Нессельроде съ послдней почтой, что Карлъ X поселился въ Градчин {Карлъ X довольно долго жилъ въ Праг, во дворц Градчин.} и что къ нему собралось много приверженцевъ. Герцогиня Веррійская выказываетъ большое мужество, дти очень хороши и здоровы, король молчаливъ, но не мраченъ. Герцогъ Ангулемскій грустенъ и производитъ тяжелое впечатлніе, герцогиня больна и совершенно упала духомъ. Какъ ужасна была ея жизнь, начиная съ самаго ранняго дтства! Государь говорилъ при мн, что Меттернихъ не любитъ Бурбоновъ и ненавидитъ Наполеона. Онъ говорилъ также, что принцъ Климентъ еще 20 лтъ отъ роду былъ отправленъ своимъ отцомъ, губернаторомъ Фландріи, въ Лондонъ, чтобы вести съ Питтомъ переговоры о субсидіяхъ.

——

[Затмъ слдуетъ нсколько замчаній по поводу бельгійской революціи]. Король (голландскій) оставилъ Брюссель, королева уже раньше ухала въ Гагу. Государь получилъ депешу отъ нея и другую изъ Англіи. Англійское правительство не допуститъ, чтобъ король Луи Филиппъ захватилъ Антверпенъ’ и Государь того-же мннія. Говорятъ, что король Луи Филиппъ хочетъ посадить своего второго сына на бельгійскій престолъ, изъ этихъ земель будетъ сформировано новое королевство. Англія объявила, что предложитъ со своей стороны принца Леопольда, мужа покойной принцессы Шарлотты. Государь сказалъ Нессельроде, что онъ ни во что не станетъ вмшиваться, но Антверпенъ долженъ остаться за будущимъ королемъ Бельгіи и приказалъ Нессельроде увдомить объ этомъ англійскій и французскій дворы.

Все это передавалъ мн Віельгорскій {Гр. Михаилъ Віельгорскій очень любилъ Пушкина, Жуковскаго и Гоголя, по вечерамъ онъ читалъ вслухъ Императриц. Онъ былъ большимъ любителемъ музыки, такъ, какъ и его братъ Матвй, который впослдствіи замнилъ его при Императриц.} для Пушкина, потому что я хала къ Карамзинымъ, а онъ не могъ быть у нихъ въ этотъ вечеръ.

——

[Значительно позже слдуютъ литературныя замтки, изъ которыхъ я привожу отрывки. Въ 1829 г. Пушкинъ слдовалъ за арміей Паскевича въ Ерзерумъ. Если онъ и не написалъ ‘сентиментальнаго путешествія’, то взамнъ этого записалъ свои впечатлнія и напечаталъ ихъ въ 1836 г. въ Современник. Моя мать называетъ его то Сверчкомъ, то Искрой, и имя его постоянно встрчается въ ея запискахъ. Видно, что, несмотря на ея молодость, все, что говорилъ Пушкинъ, его отношенія къ Царю, ее интересовали, и что она понимала ихъ важность. Она говоритъ о празднествахъ, о мелкихъ происшествіяхъ при двор, смется надъ нкоторыми изъ окружающихъ и однимъ мткимъ словомъ набрасываетъ ихъ портретъ. Въ этихъ портретахъ нашелся бы матеріалъ для цлыхъ разсказовъ и комедій, я привожу только то, что иметъ литературное или историческое значеніе].

——

[Въ 1830 г. моя мать, впервые, упоминаетъ о Гогол, но очень неопредленно].

Лиза Репнина {Урожденная Балабина, подруга моей матери.} говорила мн, что Мари меньше страдаетъ мигренями и можетъ опять начать брать уроки.

Ей нашли учителя, но это не Плетневъ. Варя Репнина {Княжна Варя Репнина, сестра князя Василія, умерла въ глубокой старости, она была большимъ другомъ Гоголя. Репнины родомъ изъ Полтавы. Гоголь бывалъ у нихъ въ ихъ имніи Егатино. Старая княгиня его очень любила. Ея мужъ былъ внукъ знаменитаго Репнина при Петр Великомъ и сынъ намстника Царства Польскаго, который построилъ Брюльскую терассу въ Дрезден. Варя Репнина, какъ и вс Репнины вообще, отличалась оригинальностью и независимостью характера.}, которая его знаетъ, видла его семью въ Полтав. Они сродни Трощинскому который умеръ въ прошломъ году въ глубокой старости. Въ то время Государь очень хвалилъ его, онъ былъ министромъ при Екатерин II: Императоръ Павелъ удалилъ его, а покойный Государь тотчасъ по вступленіи на престолъ, самъ похалъ къ нему, чтобы просить его вернуться, такъ какъ онъ очень его уважалъ. Это семейство — Гоголь-Яновскіе — настоящіе малороссы. Варя очень ихъ любитъ. Лиза говоритъ, что учитель хорошій.

[Значительно поздне опять говорится о Гогол].

Я издали видла Варинаго хохла, когда шла прощаться съ Валабиными {-жа Балабина была дочь эмигранта г. де-Пари. Она была дружна съ начальницей института г-жей Брейткопфъ, теткой декабриста Кюхельбекера и родственицей Глинки. Воспитанницы Смольнаго и Екатерининскаго институтовъ называли начальницу maman.}. Тамъ былъ старикъ Пари. Онъ былъ очень радъ меня видть, мы говорили о maman Брейткопфъ, о Кюхельбекерахъ, о Глинкахъ и институт. Лиза мн сказала: ‘не заговаривайте съ хохломъ, онъ очень застнчивъ, да и не нужно прерывать урока’ {Эта случайная встрча положила начало симпатіи моей матери къ Гоголю, такъ какъ онъ былъ малороссъ, а она была въ Малороссіи въ дтств (хотя родилась въ Одесс), она даже знала Капнистовъ, которые были знакомы съ семействомъ Гоголя.}. Я спросила, любитъ-ли Мари своего учителя. Онъ, кажется, очень уменъ, но говоритъ мало, такъ какъ очень застнчивъ. Онъ показался мн грустнымъ и неловкимъ, но онъ настоящій малороссъ, чубъ его даже напомнилъ мн старика Барановскаго {Барановскій былъ очень богатый малороссъ, который жилъ также и въ Новороссіи, онъ былъ женатъ на одной сестр моей бабушки.}, который бывалъ у моей бабушки. Я просила Плетнева привести мн когда-нибудь этого Гоголя-Яновскаго: я хочу его видть, потому что онъ ‘изъ подъ монумента’ {Родившійся близъ полтавскаго памятника. Мстное выраженіе для обозначенія уроженцевъ Полтавской губерніи, сердца Украйны.}. Онъ отказался придти: онъ слишкомъ робокъ. А мн такъ хочется поговорить съ хохломъ, съ настоящимъ, слышать хохлацкій говоръ. Это напомнитъ мн бабушку, Грамоклею {Имніе моей прабабушки Лореръ.}, мое дтство, хотя бабушка {Г-жа Лореръ была урожденная княгиня Циціанова, ея братъ, князь Димитрій, былъ еще живъ, они были родственники знаменитаго генерала Циціанова.} говорила не съ хохлацкимъ, а съ грузинскимъ акцентомъ, какъ и ея братъ, но знала малороссійскій языкъ такъ-же, какъ и я, и моя мать. Я непремнно хочу видть этого упрямаго хохла, поговорить съ нимъ объ Украйн, обо всемъ, что мн такъ дорого. Я просила Плетнева сказать ему, что я также хохлачка.

[Нсколько времени спустя моя мать пишетъ]:

Наконецъ-то Сверчокъ и Бычокъ, мои два арзамасскіе звря, привели ко мн Гоголя-Яновскаго. Я была въ восторг отъ того, что могла говорить о Малороссіи и онъ также оживился. Я всхъ ихъ поразила, продекламировавъ малорусскую псню. Я уврена, что сверное небо давитъ Гоголя, какъ свинцовая шапка, порой оно бываетъ такое тяжелое. Мы говорили обо всемъ, даже о галушкахъ. Я разсказывала о томъ, какой страхъ внушала мн Гопка {Няня которая ходила за дтьми Россетъ въ Грамокле, подъ надзоромъ гувернантки швейцарки, Амаліи Ивановны, при которой вс они родились.} своими разсказами о Віи. Пушкинъ говорилъ, что это вампиръ грековъ и южныхъ славянъ. У насъ, на свер, Вій не встрчается въ сказкахъ.

Жуковскій, врный своему Гёте, продекламировалъ ‘Коринфскую невсту’. Гоголь выучился нмецкому языку и хорошо его понимаетъ, онъ преклоняется передъ Шиллеромъ, и Жуковскій упомянулъ, что на экзамен я прекрасно сказала ‘Элевзинскій праздникъ’. Я замтила, что достаточно Пушкину обратиться къ Гоголю, чтобы тотъ просіялъ. Когда онъ услышалъ, что я называю его Искрой, онъ нашелъ это имя очень подходящимъ, боле поэтическимъ, чмъ Сверчокъ. Сверчокъ очень добръ, онъ быстро приручилъ бднаго хохла — грустнаго, робкаго и упрямаго, онъ также добръ, какъ Sweet-William, милый ревущій бычокъ. Мой бычокъ реветъ, очень довольный тмъ, что ему даютъ прозвища. Это тотъ самый блый бычокъ, о которомъ разсказывается дтская сказка.

——

Жуковскій въ высшей степени добръ. Вчера Государыня говорила со мною, я разсказала ей, что дала прозвища М-lle Вильдерметтъ {Воспитательница государыня Александры еодоровны, которая отъ времени до времени навщала ее. Она умерла въ Берн.} и Жуковскому, потому что они сохранили святую простоту, которую такъ превозноситъ St. Franois de Sales. Я называю ихъ ‘М-r и М-me Ninette при двор’. Государыня очень смялась, въ особенности когда я прибавила: ‘вы также добры выше всякой мры, Ваше Величество, вы сохранили святую простоту, а это большое достоинство’. Отецъ Наумовъ въ институт всегда проповдывалъ намъ это, я сама не люблю слишкомъ сложныхъ людей.

Императрица смялась отъ души и сказала мн: ‘Нтъ, черненькая {Такъ какъ мою мать и m-lle Эйлеръ обихъ звали Александра, то маленькая великая княжна Александра Николаевна называла ихъ ‘Саша черненькая и Саша бленькая’, моя мать была брюнетка, а m-lle Эйлеръ очень блокура. Съ тхъ поръ все Августйшее Семейство называло такъ мою мать, даже въ письмахъ.}, вы черезчуръ забавны, я люблю васъ за откровенность, она мн нравится’. Я отвчала: ‘можетъ быть мн не слдовало-бы позволять себ высказывать то, что я думаю о Вашемъ Величеств, но у меня это вырвалось невольно’. ‘Напротивъ’, возразила Государыня, ‘съ тми, которыхъ любишь и уважаешь, нужно быть искренней и откровенной’.

Графъ Петръ {Графъ П. Волконскій, министръ двора. Его дочь, впослдствіи графиня Дурново, была близкимъ другомъ моей матери, и также откровенна, это была очень образованная женщина съ прямымъ и честнымъ умомъ.} говорилъ мн на-дняхъ, что я принадлежу къ категоріи enfants terribles, что окружающіе меня опасаются, что я наживу себ враговъ, такъ какъ слдуетъ скрывать то, что думаешь, особенно при двор. Тмъ хуже, я не могу восхищаться тмъ, что мн не нравится,— это несчастье! Онъ прибавилъ: ‘когда вы молчите, ваши глаза говорятъ’. Я возразила: ‘не прикажете-ли мн ходить съ закрытыми глазами? или съ повязкой на глазахъ, какъ емида?’ Моденъ, галантный, какъ всегда, сказалъ: ‘Нтъ, какъ богъ любви, Rosina Amabile, у него тоже повязка на глазахъ’. Я опять возразила: ‘Потому-то онъ такъ часто попадается’.

——

Жуковскій въ восторг отъ того, что ему удалось притащить упиравшагося хохла, потому что онъ видлъ, какъ мн пріятно было говорить объ Украйн, о бабушк, о Грамокле, о Гонк и о тхъ сказкахъ, которыя она мн разсказывала. Гоголь также слышалъ ихъ въ дтств отъ своей няни. Мы говорили о гнздахъ аистовъ на крышахъ въ Малороссіи, о чуланахъ, кобзаряхъ, венгерцахъ, которые приносили моей матери фазаньи перья. Я общала Пушкину бранить бднаго Хохла, если онъ будетъ слишкомъ грустить въ сверной Пальмир, гд солнце всегда иметъ такой болзненный видъ. Пушкинъ говоритъ, что сверное лто — каррикатура южныхъ зимъ. Они такъ дразнили Гоголя его застнчивостью и дикостью, что онъ, наконецъ, пересталъ стсняться и очень доволенъ тмъ, что пришелъ ко мн съ конвоемъ.

——

Сверчокъ пришелъ поговорить со мной о Гогол. Онъ провелъ у него нсколько часовъ, просматривалъ его тетради, его замтки, все, что онъ записывалъ по дорог. Онъ пораженъ тмъ, какъ много наблюденій Гоголь сдлалъ уже на пути отъ Полтавы до Петербурга, онъ записывалъ даже разговоры, описывалъ города, въ которыхъ онъ останавливался, различныхъ людей и мстности, отмчалъ разницу между жителями свера и хохлами. Пушкинъ кончилъ тмъ, что сказалъ: ‘Онъ будетъ русскимъ Стерномъ, у него оригинальный талантъ, онъ все видитъ, онъ уметъ смяться, а вмст съ тмъ онъ грустенъ и заставитъ плакать. Онъ схватываетъ оттнки и смшныя стороны, у него есть юморъ, и раньше чмъ черезъ 10 лтъ онъ будетъ первокласснымъ талантомъ. У него есть и драматическое чутье’.

——

Я перечитывала ‘Сентиментальное путешествіе’, такъ какъ Пушкинъ предложилъ мн перевести его. Чтобы соблазнить меня, онъ общалъ написать предисловіе и говорилъ, что мы издадимъ вмст подъ псевдонимомъ P. С. и Искра. Но я слишкомъ лнива, и Плетневъ бранилъ меня за это. Потомъ Сверчокъ сказалъ мн: записываете-ли вы, по крайней мр, все, что вы слышите?

Тогда я показала ему свои записки, а онъ мн свои замтки. На-дняхъ онъ сжегъ одну изъ своихъ кишиневскихъ тетрадей, у него есть предчувствіе, что онъ умретъ молодымъ и внезапно, и говоритъ, что все то, чего онъ не ршается самъ сжечь, запечатано и будетъ уничтожено посл его смерти, если онъ самъ не успетъ этого сдлать. Ему писали, что вс бумаги Грибодова были разграблены въ Тегеран, масса интересныхъ вещей погибла, какъ напримръ: его дневникъ, неоконченная грузинская драма и стихотворенія, все это исчезло, если только онъ не отдалъ чего-нибудь своей жен въ Таврис. Жену онъ оставилъ въ Таврис, вроятно потому, что предчувствовалъ катастрофу, она, конечно, также была-бы убита. Jean Мальцевъ {Секретарь посольства въ Тегеран.} — единственный, который спасся. Въ посольств было убито 40 человкъ, не считая казацкаго конвоя. Пушкинъ узналъ подробности изъ письма Раевскаго. Онъ очень доволенъ тмъ, что Государь позволилъ играть ‘Горе отъ ума’. Я также пойду смотрть эту пьесу, она должна производить сильное впечатлніе. На Кавказ офицеры разыгрывали ее въ присутствіи Грибодова, въ 1827 году, во дворц персидскихъ Сердареи въ Эривани. Эта подробность заслуживаетъ вниманія. Ермоловъ и Бебутовъ очень любили Грибодова. Пушкинъ утверждаетъ, что онъ былъ почти геніаленъ, и что это потеря незамнима для русской литературы: онъ былъ-бы русскимъ Мольеромъ.

Пушкинъ опять прізжалъ ко мн и читалъ мн замтки, сдланныя имъ въ Одесс и въ Тифлис, во время путешествія въ Эрзерумъ. Онъ хочетъ когда-нибудь напечатать все это. Потомъ онъ прочелъ мн подъ строгимъ секретомъ очень оригинальную вещь: ‘Лтопись села Горохина’. Это Россія! Я сказала ему: цензура не пропуститъ этого, она угадаетъ. Тогда Искра сказалъ: ‘объ этомъ не стоитъ говорить Государю. Ограничимся стихами’. Потомъ онъ опять заговорилъ о мемуарахъ и переписк временъ Людовика XIV, о Сенъ-Симон, m-me де-Севинье, и сказалъ: во Франціи, не смотря на революціи, сохраняется культъ прошедшаго: тамъ печатаютъ все, что относится къ этому прошедшему, съ примчаніями и подробностями. Мы въ этомъ отношеніи еще дти. Императрица Екатерина II поручила Щербатову издать дневникъ Петра Великаго. Въ архивахъ хранятся настоящія сокровища. Когда мы будемъ боле цивилизованы, объ этомъ подумаютъ, но если никто не будетъ писать дневниковъ, если не сохранится переписка, то все прошлое умретъ въ неизвстности. Я сказала ему, что вела дневникъ уже въ институт, по совту m-lle de Walsch {Классная дама въ Екатерининскомъ институту, эмигрантка.}. Мой дневникъ очень кратокъ, у меня слогъ не выработанъ, я успваю только вкратц записывать то, что меня поражаетъ, я даже призналась ему, что записываю вс наши разговоры. Пушкинъ отвчалъ: ‘очень лестно для меня, но вы хорошо длаете, что сейчасъ-же набрасываете краткія замтки. Первое впечатлніе всегда самое врное’. Онъ разсказывалъ мн, что читаетъ теперь переписку Port Royal’я. Онъ въ восторг отъ янсенистовъ: Паскаля, Николя, Арну, матери Анжелики и Буало. Ихъ слогъ онъ предпочитаетъ слогу Боссюэта, восхищается Фенелономъ и находитъ, что онъ боле поэтъ, чмъ Расинъ, Расина онъ больше. уважаетъ, чмъ любитъ.

(Продолженіе слдуетъ.)

‘Сверный Встникъ’, No 1, 1893

Изъ записныхъ книжекъ А. О. Смирновой, рожденной Россетъ, съ 1825 по 1845 г.*)

Читайте также:

**Изъ записныхъ книжекъ А. О. Смирновой, рожденной Россетъ, съ 1825 по 1845 г.*)**