В. В. Воровский
Из современных настроений
ТОЛСТЫЙ И ТОНКИЙ
Фавн
Из современных настроений, Воровский Вацлав Вацлавович, Год: 1908
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В. В. Воровский. Фельетоны
Издательство Академии наук СССР, Москва, 1960
У нас уже давно выработались эти два комичных типа. Один — толстый, русяный, гладенький, опрятно одетый, с лоснящимся лицом. Это — неунывающий россиянин.
Другой — тощий, длинный, мрачный, растрепанный, в поношенном сюртуке, с галстуком на боку. Это — ноющий интеллигент.
Они неистребимы. Каждый раз, как только в обществе начинается угнетение и апатия, как только все замолкают и закутываются в халаты,— на сцене появляются толстый и тонкий и начинают спорить.
При общественном подъеме они стушевываются. Они смешиваются с толпой, и положительно нельзя различить, который из них тонкий и который толстый.
Теперь опять наступил праздник на их лицах.
Опять кругом тишь да гладь, да божья благодать.
И среди этой тиши снова выплывают неразлучно толстый и тонкий и начинают спорить.
Толстый помещается в ‘Столичной почте’ и называется Е. К.1
Тонкий поселился в ‘Свободных мыслях’ и зовется М. Энгельгардт.
Толстый по настроению и по долгу службы не унывает. Он всегда находит, чему радоваться. Среди самой темной ночи он найдет светлую точку. В самом скверном месте найдет он, на чем остановить с восторгом мысль.
Это про него писал Гаршин в одном из писем, что есть такие люди, которые всему радуются: вернется из ‘ватера’ и радуется — ‘и хороше же я, брат…’
Напротив, тонкий всем недоволен.
Дадут ему самое вкусное яство — ворчит. Поведут смотреть мисс Дункан или Вяльцеву2 — брюзжит. Вечно у него желчь переливается и скверная отрыжка во рту.
Толстый Е. К. ругает революцию и революционеров и превозносит прелести культурной работы. Ах,— говорит,— как хорошо! Оснуем народный университет и будем там излагать пролетариату идеи Маркса — не по Марксу, конечно, а по П. Б. Струве3. А если закроют, мы устроим клуб и ряд лекций о профессиональном движении. А если это закроют, мы устроим воскресную школу и будем читать историю культуры по Липперту. А если и это закроют, мы откроем общество потребителей, а если и это нельзя будет, мы оснуем общественные бани…
Тонкий слушает и с досады кусает ус.
Он тоже ругает революцию и революционеров. Мерзавец-народ надул его тоже, но он — не толстый и не может радоваться ‘культурной работе’4. Он непримирим. После всего происшедшего он находит, что нельзя жить. И чтобы лишить себя жизни, он бросается вниз головой в ‘Свободные мысли’.
Но тонкий, как и толстый, бессмертен. По крайней мере, пока существует российская ‘почва’, породившая их. А потому ‘Свободные мысли’ каждый понедельник выбрасывают его обратно из своего чрева, как кит Иону. И опять он ноет, и опять кидается в небытие — до следующего понедельника.
Таково роковое противоречие российской действительности. Толстый и тонкий могут жить только тогда, когда все умерло. Это кладбищенские цветки. Когда же все оживает, толстый и тонкий утрачивают свое ‘я’, делаются хористами в общем хоре — умирают, как таковые.
‘Надо жить’,— томно и кокетливо вздыхает толстый Е. К., как будто ему и в самом деле хотелось бы умереть.
‘Жить нельзя, можно только существовать’,— злобно и мрачно ворчит М. Энгельгардт, как будто и ему в самом деле хочется умереть3.
И оба не умирают.
Сострадательное русское общество! Оживи скорее, чтобы дать раз умереть этим бедным мученикам жизни!
‘Одесское обозрение’,
8 февраля 1908 г.
Перепечатывается впервые.
Фельетон написан непосредственно после опубликования эсером М. Энгельгардтом в газете ‘Свободные мысли’ статей ‘Без выхода’ (7 января) и ‘Признаки времени’ (4 февраля 1908 г.). В первой статье, которая получила резкую отповедь Горького, Энгельгардт в тоне крайнего пессимизма и безнадежного отчаяния говорил, что русский народ ‘оказался не богатырем, а ‘фефелой’, не Ильей Муромцем, а гоголевским Поприщиным’, потому и революция погибла и братия черносотенцев торжествует.
Поскольку русский народ нереволюционен,— делал вывод буржуазный публицист,— всякие революционные попытки — бесполезная гибель людей, бесполезные жертвы.
Столь же мрачны были пророчества Энгельгардта и в его статье ‘Признаки времени’.
1 Е. К.— инициалы ‘экономистки’ Е. Кусковой. После поражения революции 1905 г. Кускова вместе с С. Прокоповичем, В. Богучарским и др. объявила себя сторонницей ревизиониста Бернштейна, выступала против самостоятельной политики рабочего класса. Группу, к которой примыкала Кускова, Ленин называл ‘меньшевистствующими кадетами’. Оценка газеты ‘Столичная почта’, в которой Кускова играла видную роль, дана в том же 1908 г., когда писал свой фельетон Воровский, в словах Ленина: ‘Никто не станет думать уже теперь в России о том, чтобы делать революцию по Марксу. Так, или приблизительно так, провозгласила недавно одна либеральная,— даже почти демократическая,— даже почти социал-демократическая,— (меньшевистская) газета, ‘Столичная почта» (Сочинения, т. 15, стр. 35).
Дункан, Айседора — знаменитая танцовщица, гастролировавшая в России, Бяльцева, Анна — исполнительница цыганских песен.
3 Струве, Петр Бернгардович (1870—1944) — буржуазный публицист, в 90-е годы — представитель ‘легального марксизма’, а затем — один из идеологов кадетской партии.
4 Полемизируя с Е. Кусковой, М. Энгельгардт в статье ‘Признаки времени’ писал, что ‘теперь политические эмбрионы… с визгом… тычут всем под нос ‘культурную работу».
5 Воровский имеет в виду следующие слова Энгельгардта: »Надо жить’,— заявляет Е. К. Мало, чего вам надо, почтеннейший. И всем бы нам надо жить, но жить мы не будем, а разве только существовать!’