Изъ бумагъ Степана Петровича Шевырева.
Изъ бумагъ Степана Петровича Шевырева.
I. БАРОНА РОЗЕНА.
1.
Спб. 19 іюля 1831.
2.
Спб. 19 Октября 1832.
3.
Спб. 16 Декабря 1832.
4.
Спб. 7 Января 1833.
5.
Спб. 17 Марта 1833.
‘Русскій Архивъ’, 1878, т. 36
Из писем к С. П. Шевыреву, Розен Егор Федорович, Год: 1833
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Имя С. П. Шевырева (род. въ Саратов 18 Октября 1806, сконч. въ Дариж 8 Мая 1865) до того извстно въ исторіи Русскаго просвщенія, что распространяться о немъ было бы излишне. Это былъ человкъ самой многосторонней учености, глубокій знатокъ Европейской словесности, даровитый критикъ, археологъ и разыскатель памятниковъ нашей древней письменности, неутомимый профессоръ, которому обязано своимъ образованіемъ цлое поколніе Русскихъ людей. Отдавшись наук и преподаванію ея въ Московскомъ университет, Шевыревъ не прекращалъ своихъ опытовъ въ такъ называемой изящной словесности.
Долголтнія занятія словесностью и критикою ея произведеній приводили Шевырева въ сношенія съ нашими писателями. Приводимъ нкоторыя выдержки изъ писемъ сохранившихся въ его бумагахъ и сообщенныхъ его сыномъ Борисомъ Степановичемъ, прося читателя не терять изъ виду, что письма почти всегда и большею частію имютъ значеніе случайности и не могутъ служить къ полному изображенію и лица писавшаго и того, о чемъ и къ кому написано, они дороги только какъ непосредственное выраженіе минуты. П. Б.
…. Вышелъ Борисъ Годуновъ Пушкина, и никто изъ критиковъ-самозванцемъ не умлъ оцнить этого прекраснаго творенія! Кривые толки, косые взгляды, шиканье, дурацкій смхъ — вотъ чмъ привтствовали Годунова, творецъ коего, во времена Петрарки и Тасса, былъ бы удостоенъ торжественнаго въ Капитоліи коронованія. За отсутствіемъ лучшихъ критиковъ, я написалъ рецензію Годунова, которая будетъ печатана въ Литературной Газет, издаваемой Сомовымъ. Кром того, я еще перевелъ его на Нмецкій языкъ, съ рукописи автора и заслужилъ его восторженную благодарность и хвалу Жуковскаго.
Альціона выйдетъ въ первыхъ числахъ Декабря. Пушкинъ далъ мн нсколько прекрасныхъ пьесъ и увряетъ честію, что еще дастъ. Мы съ нимъ довольно сблизились. Его лестные обо мн отзывы сторицею воздаютъ мн за несправедливость нкоторыхъ критиковъ, задтыхъ эпиграматическою стрлою или пораженныхъ въ честной критик.— Недавно я опять вступилъ въ военную службу, и Государь назначилъ меня состоять при дежурств главнаго Штаба.
Воображаю, съ какимъ восторгомъ вы привтствовали святую Русь посл трехлтняго отсутствія {С. П. Шевыревъ провелъ три года въ Италіи и Швейцаріи, въ семейств извстной княгини З. А. Волконской, завдуя обученіемъ ея сына князя Александра Никитича, впослдствіи нашего посланника въ Дрезден и въ Мадрит, скончавшагося 3 Апрля 1878 года въ Рим, человка обширной образованности и высокихъ нравственныхъ достоинствъ. П. Б.}. Я о васъ распрашивалъ Пушкина и узналъ только, что вы милы и любезны по прежнему, и что намреваетесь писать трагедію: Ромулъ.— Я васъ полюбилъ на берегахъ Волги и не переставалъ любить на берегахъ Невы.
Сказывалъ ли вамъ Пушкинъ, что Булгаринъ домогается княжескаго достоинства? Онъ утверждаетъ, что онъ князь Скандербегъ-Булгаринъ! Жаль, что вы остаетесь въ Москв. Вы къ намъ бы пожаловали въ Питеръ: мы бы затяли какой нибудь дльный журналъ, что есть общее желаніе.
Посылаю вамъ Альціоны, прошлогоднюю и ныншнюю. Пушкину въ особенности нравится моя піеса: Зеркало Старушки. Онъ меня встртилъ восторженнымъ восклицаніемъ: ‘Ваша Серафима — прелесть!’ Но я съ нимъ ссорился за князей Горбатыхъ-Шуйскихъ: онъ отдаетъ преимущество предъ ними моимъ Тремъ Символамъ, говоря, что я живо напоминаю Шиллера, не будучи подражателемъ, и что сія піеса есть внецъ въ этомъ род. Вообще замчаю, что ему предпочтительно нравятся т піесы у меня, кой не въ его дух, будто бы онъ не терпитъ ни малйшаго съ нимъ соперничества, даже при неизмримомъ неравенств дарованій въ соперник. Онъ ршительно ничего не пишетъ, освдомляясь только о томъ, что пишутъ другіе.
Пушкинъ ко мн слишкомъ благосклоненъ, а кром него, есть на святой Руси только два записныхъ рецензента, мнніемъ коихъ весьма дорожу — вы да И. В. Киревскій. Относительно сего послдняго, признаюсь вамъ, что мн весьма было больно, когда онъ, разбирая въ своемъ журнал {Т. е. въ ‘Европейц’.} Сверные Цвты на 1832 годъ, ни единымъ словомъ не упомянулъ о моихъ стихахъ, тамъ помщенныхъ. Кажется, Пастушій Рогъ въ Петербург стоилъ бы помина. Сказать правду, я самъ не дорожилъ этой піесой и, написавъ ее, подумалъ: живетъ! Но покойный Гндичь да Пушкинъ надоумили меня, что она выше обыкновеннаго. Какъ бы то ни было, молчаніе Киревскаго тронуло того, кто совершенно равнодушно слушаетъ лай Полеваго. Смирдина Новоселье называютъ здсь Notre cent et un.