Из писем А.И.Тургенева 1830 г, Тургенев Александр Иванович, Год: 1830

Время на прочтение: 20 минут(ы)
Новое литературное обозрение, No 13, 1995

В. Мильчина

ЧАСТНАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ СЕН-СИМОНИСТОВ ГЛАЗАМИ РУССКОГО НАБЛЮДАТЕЛЯ

(Из писем А.И.Тургенева 1830 г.)

Александр Иванович Тургенев (1784—1845) по призванию и по долгу службы (с 1810 по 1824 г. он служил директором Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий), а после отставки исключительно по воле сердца и ума живо интересовался религиозными убеждениями людей едва ли не всех европейских конфессий. Православный по воспитанию и по вере, он испытывал сочувственный интерес к протестантизму (‘Мы не греки и не римляне, — писал он 11 июня 1830 г. брату Николаю Ивановичу, — а, вероятно, христиане, следовательно, по правилам протестантизма ближе к нему, нежели к греческому православию’1), исправно посещал в бытность свою в Париже проповеди и духовные беседы (confrences) всех католических священников, чем-либо прославившихся на ниве церковного красноречия, и, очевидно, считал своей миссией посредничество не только между светскими культурами России и Европы, но и между их религиями: наряду с новинками изящной словесности, истории и философии он постоянно пересылал в Россию религиозные сочинения разного рода, газеты, брошюры и проч. Внимание Тургенева привлекали не только ‘официальные’ вероисповедания, но и возникавшие в Европе, в частности во Франции, новейшие ереси, такие, например, как Французская церковь аббата Шателя (1795-1857) и Французская апостольская церковь аббата Озу (1806—1881) — некие ‘усовершенствованные’ версии католического культа. Тургенев испытывает к ним влечение, в котором любопытство переплетается с гадливостью, и, несмотря на отвращение, посещает богослужения новой ‘церкви’ неоднократно. ‘Но всего интереснее для меня и для будущего Франции — новые храмы Шателя и Auzou! — сообщает он 11 июня 1835 г. московскому приятелю почтдиректору А. Я. Булгакову. — Один, в наряде архиерейском и с посохом (crosse), проповедует себя и Христа называет только братом и законодателем, а старушки и многие красотки слушают его и припевают гимны, где славят разум и натура Другой, Auzou, отщепившись от Шателя для того якобы, что он не признает И<исуса> Х<риста> Богом, и нарядившись также в костюм католического священника, проповедует Беранже и выхваляет все народные слабости и пороки, начиная с танцев до пьянства и….., приводит тексты из Священного Писания о пляске Давида перед ковчегом, о свободе, где воду в вино обратили, — и все с адскою насмешкою! <...> Никогда так кровь не кипела во мне негодованием…’7
В сен-симонистах, вслед за своим основателем настаивавших на своем желании создать ‘новое христианство’, которое отменит старое, Тургенев видел такую же невежественную секту и с удовлетворением отмечал падение интереса к подобным еретикам среди французов. ‘К утешению благочестивых и к исправлению ошибочного мнения о теперешнем состоянии церкви французской и о расположении умов, особливо в Париже, — писал он Вяземскому и Жуковскому из Парижа 22 февраля / 5 марта 1836 г.,— должно заметить, что здесь не все сенсимонисты, не все шателисты и Озуисты, возникает какое-то чувство к християнству вообще и католицизму галликанской церкви в особенности. Между молодыми людьми — множество любителей духовного, множество ученых, кои избрали предметом — церковь, ее историю, ее учение в разные эпохи християнства’3.
Неприятие новых верований, однако, нисколько не уменьшало интереса Тургенева к ним. Ум Тургенева был устроен так, что едва ли не любое новое явление в сфере литературы, философии, религии немедленно привлекало его внимание. Поэтому уже в первый свой приезд в Париж в 1825—1826 гг. он, среди прочих новинок, присматривается и к сенсимонизму. ‘Промышленники: умом можно торговать точно так же, как промышленными товарами. Сен-Симон и журнал его ‘Производитель’ — главные распространители сей промышленности’4, — записывает он в дневник 4/16 ноября 1826 г.
Одним из основных тезисов доктрины Сен-Симона было утверждение, что управлять обществом и играть в нем главенствующую роль должны не те люди, которые получили богатство и титулы по наследству, но те, которые выказали себя способными к властной и созидательной деятельности, среди них Сен-Симон выделял промышленников, ученых и художников (людей искусства)5, это предпочтение, отдаваемое талантам, вкупе с человеколюбивыми декларациями на рубеже 1820—1830-х гг. привлекало к сенсимонизму многих французских литераторов, которые в большей или меньшей степени поддавались обаянию нового учения. Публикуемые фрагменты из писем Александра Ивановича Тургенева к брату, Николаю Ивановичу Тургеневу, находившемуся в это время в Англии, свидетельствуют о том, что А. И. Тургенев, в отличие от многих современников-французов, с самого начала не обольщался насчет ‘мнимой системы мнимой религии’. Фрагменты эти — наиболее развернутые отзывы Тургенева о сен-симонизме, период же, когда они были написаны, октябрь — ноябрь 1830 г., — пора самого живого интереса Тургенева к последователям Сен-Симона. 23 декабря 1830 г. Александр Иванович уехал в Лондон6, а в следующий его приезд во Францию в 1835 году сен-симонистское движение хотя и не прекратилось, но, можно сказать, отошло в Париже на периферию общественного сознания. В России у сен-симонизма еще нашлись позднее, в конце 1830-х — начале 1840-х годов, страстные поклонники и продолжатели, например, в лице петрашевцев7 или В.С.Печерина, но если последнему потребовалось пройти через многолетнее поклонение ‘святому Сен-Симону’ для того, чтобы в конце жизни понять, что сен-симонизм — ‘та же католическая церковь, только в новом виде’ и что в нем ‘опять видна та неизлечимая любовь к крайней централизации и деспотизму, какою страждут французы’8, то Тургенев различил фальшь нового учения тотчас же. Его смутили даже не ‘диктаторские’ потенции сен-симонизма, который, как любая утопическая теория, стремился полностью подчинить личность высшим интересам общества, но непросвещенность новых жрецов, их ‘шарлатанство’. С самого начала он смог бы подписаться под ‘приговором’, который вынес сен-симонизму в парижской корреспонденции I апреля 1836 г.: ‘Разве сен-симонисты не християнству обязаны тем, что в них было не нелепого?’9 Источник публикации — РО ИРЛИ. Ф.309. No 314.

Примечания

1 Тургенев А.И. Политическая проза. М., 1989. С. 11.
2 РГАЛИ. Ф.79. Оп.1. No 48. Л.29-29 об.
3 РО ИРЛИ. Ф.309. No 1217. Л.21 об.
4 Тургенев А.И. Хроника русского. М.—Л., 1964. С. 436 (далее везде: Хроника).
5 О переоценке понятия ‘художник’ в начале XIX века и об обретении им смысла сугубо положительного и даже сакрального см. : Bnichou P. Le sacre de Г crivain. 1750—1830. Essai sur l’av&egrave,nement d’un pouvoir spirituel laque dans la France moderne. P., 1973. P.421—422. Краткую библиографию работ о связях крупнейших французских писателей XIX в. с сен-симонизмом см.: Walch J. Bibliographie du saint-Simonis me. P., 1967, по указ.
6 См.: РО ИРЛИ. Ф.309. No 314. Л. 212.
7 См., например: Первые русские социалисты-утописты: Воспоминания участников кружков петрашевцев в Петербурге. / Сост. Б.Ф.Егоров. Л., 1984. По указ.
8 Печерин B.C. Замогильные записки.— Русское общество 30-х гг. XIX века. М., 1989. С.233.
9 Хроника. С.98.

А. И. ТУРГЕНЕВ — Н. И. ТУРГЕНЕВУ

10 октября 1830. <...>В полдень отправился я в улицу Taitbout, salle Taitbout же, где les Saint-Simoniens начинали сегодня свое сборище публичное и проповедь1. Все это время над ними и над их системою многие смеялись и в журналах ежедневных, и в брошюрах, и особливо нападали на них за то, что члены их записались и в число друзей народа2, но они заявляют, что сходство цели, общеполезной для народа, вовлекло их в сообщество с другим обществом. Меня впустили в залу, наполненную дамами и публикой мужской, и в зале на эстраде поставили кафедру, по сторонам коей сидели отцы, между коими одна мать, жена главного из отцов Mr Bazard3, ревностнейшего ученика Сен-Симона. Мне указали почетное место, и я спросил у провожавшего меня отца, лет в двадцать пять4, какова цель общества и верно ли освещена она в изданной ими в 1829 году доктрине Сен-Симона5, умершего в 1826 году6. Так как он сказал мне, что она там неполна и что лучше с их религией познакомиться в ‘Пропагатере’, журнале, ими издаваемом7, и в<о> втором томе, который скоро издан будет, он начал объяснять мне новую свою религию, которая должна покорить мир и показать ничтожность всех других и падение слепого християнина. Из слов я заметил, что они настоящие пантеисты 8, то есть принимающие Творца и Творение заедино, так, как Спиноза, Лесинг и наш знакомец Шеллинг9. Но он начал еще более запутываться в объяснениях и утверждать, что они названия пантеистов не принимают, а только существо учения их, что Спиноза, Лесенж10, Гердер, Вико, Баланш11 темно угадывали, намекали о том, что Сен-Симон возвестил для спасения и для наставления всего мира, притом из некоторых слов показалось мне, что они и християнство принимают, и я сказал ему: Vous tes donc chrtiens? — Oh non, Monsieur! {Так вы христиане? — О нет, сударь! (фр.).} — вскричал мой сен-симонист, начал просить позволения прийти ко мне и доставить мне случай познакомиться с главными отцами их, и ввести меня завтра и в другие дни в другую залу, где они собираются в неделю два раза для объяснений своей доктрины, но вечером12. Приглашение принял, а от визита отнекался. Между тем час проповеди наступал, публика заняла все ложи и партер, и оратор13 с смешною важностию начал излагать системы всех религий, начиная с фетишей, политеизма, Моисея до Христа, о коем говорил с почтением и почти с энтузиазмом, представлял християнскую систему и всю доктрину Иисуса как непрочную и везде падающую и уступающую везде — сен-симонизму: — а их в Париже, в Тулузе и в Авиньоне всего-навсе<го> 500 — и с устроителями14. В християнстве находил он главным недостатком — что оно основано на одном спиритуализме 15, не объяснило всего в человеке, то есть и материи, столь же существенной части человеческой и Божеской натуры, как и спиритуальная. Порицал християнскую Троицу и составлял какую-то свою, так горячился, что пена была у рта и что, изложив доктрины предшествовавших религий, запил их водою с сахаром, перевел дух — и начал излагать уже свой сен-симонизм, говоря и вздор и непонятные фразы, а иногда выскакивали фразы и красноречивые, заключил молитвою мистическою и воззванием к Святому Сен-Симону, коего поставлял выше Христа и проч. Нас называл сыновьями и дочерьми, а сидевших вокруг отцов братьями и отцами16. Все слушали с большою важностию, а у меня вырывалась усмешка. По окончании проповеди мой отец-юноша опять подсел ко мне и, как ни отрывали его другие, он не отступал от меня, толковал непонятную свою доктрину и все упрашивал войти со мною в прение. Я обещал только завтра прийти к ним в собрание. Я спросил, правда ли, что они проповедуют общину имений и жен17 и пр. Он отвечал, что нет, что это выдумали их противники, что, разделяя умы на перво- и второклассные, они полагают, что те, кои своими умственными средствами приобрели достаток, должны им и пользоваться, но что наследства передавать не могут18, или что-то подобное. Вильменя 19 поставил он во второй класс умов — и будто бы он за это рассердился. Сказывают, что и между ними уже есть расколы20 и что отщепенцы собираются в другое время. В Англии подобных сект много, но здесь это еще редкость.
12 октября 1830. <...> Вчера ввечеру был я в заседании сен-симонистов. Перед началом чтения и прений тот же отец объяснял свою цель, религиозную и политическую: главное средство политического возрождения в отмене права наследства. В 8-м часу началось чтение одной из глав книги, где изложена доктрина, хотя еще не вполне, Сен-Симона: глава о методах, чтение коей из печатной и всем слушателям известной книги продолжалось более часу, содержит декламацию и неясные мысли о многом, но мало о методах: потом начались споры между отцами и слушателями, кои нападали за некоторые положения в учении С<ен>-Симона. Двое из отцов спорили не без таланта, но о мнениях философических: результат для меня был тот, что я убедился в их невежестве и что профессор немецкий лекциями эклектическими или энциклопедическими, то есть хорошей историей разных философских систем — удержал бы Сен-Симона и его последователей от желания — установить новую религию! Я ушел в половине десятого часа, но остановился у дверей, потому что услышал насмешки отца над Аристотелем, на коего ссылался один из слушателей, и одобрение сего же отца какого-то мнения Иисуса Хр<иста>, коего выдавал за более глубокомысленного человека. Tout chaud {по горячим следам (фр.).} передал я это Свечиной21 и ее салону и кончил вечер — до полуночи, у St-Aulaire22, где штутгартский умный charg d’affaires {поверенный в делах (фр.).} Hgel23 вторил мне и Ганцу24 в наших объяснениях невежества сенсимонистов. Вчера и Mme St-Aulaire и Mme Belloc25 были на их проповеди, но я не заметил их. Отец — хотел непременно сегодня прийти ко мне и снабдить меня ‘Пропагатером’ — на путь грядущий! <...> Отец мешает продолжать: он пришел толковать мне о своей Доктрине.
13 октября 1830. <...> <вчера> Отец Ламуанье долго сидел у меня и старался всем возможным красноречием объяснений прямых начал своей мнимой религии убедить меня и привлечь к ней, но — не успел. Он мне понравился, однако ж, терпением, с коим выслушал мои замечания и мои искренние сожаления, что отцы и братья и сыновья его — о Св<ятом> Симоне — не имели случая сделать полного курса философии, в коей нашли бы и свои мнения, и то, что они выдают за свое, и увидели бы неосновательность оных — и свое глубокое невежество. Я обвинял Правительство, что оно по сию пору не завело во Франции ни порядочного университета, ни философской кафедры по немецкому масштабу26. Пора была уже к обеду, а он все убеждал меня и, отходя, просил позволения привести на помощь свою другого, более углубленного в учение Симона, и прийти сегодня с издаваемым им журналом и с отпечатанными листами второй части их лекций. Я согласился на его вторичное посещение, но еще не знаю, дождусь ли, ибо вижу, что нового он мне ничего не скажет. — Ввечеру отправился к герцогине Броглио27 и нашел там Кузеня28 и гр<афа> Бонды29 (квестора камеры депутатов). — Другой философ, Жофруа30, уходил от нее. Разговор начался о сен-симонистах — ибо и все журналы о них теперь упоминают. Я рассказал, что слышал в двух заседаниях. Кузен высказал нам о своем знакомстве с самим С<ен>-Симоном и с его ревностными последователями, кои беспрестанно навязывались на него и — Auguste Comte31, писатель не без ума, но теперь несколько помешавшийся, неоднократно упрашивал Кузеня, именем всех сен-симонистов, составить для них религию! — ибо-де, они не имеют для сего довольно веры, а в Кузене этого материяла, нужного для сочинения религии, — достаточно! Кузень уверял, что Сен-Симон был совершенный невежа, но с довольно блестящим умом, что жизнь его была почти развратная, что он два раза был женат32 и что в другой раз он кому-то предлагал жену свою для достижения какой-то цели33. Кузень, качаясь в креслах у столика, где лежал недочитанный Броглио Паскаль, начал толковать нам мнимую систему мнимого философа Сен-Симона, сравнивать его бредни с системами немецкими, говорил о Гегеле и Канте, о пантеизме, называл сен-симонистов полу пантеистами и полуматериалистами, соглашался со мною, что им нужен немецкий профессор философии, хотя сам он должен бы был заменить его. Оказалось, что и Бонди коротко знавал Сен-Симона: он почти ежедневно бывал у него, занимал деньги34 и пр. — вошел сам Броглио, возвратившийся из Совета Корол<евско>го, пожал мне руку, удивившись моему пребыванию в Париже, ибо в первый раз удалось мне встретить его, и предмет разговора изменился.
14 октября 1830. <..,> Сен-симонист сидел у меня долго, оттого что при нем был и Полторацкий35, коего голова загорелась от бредней его. Они целовались, но я взял слово с сен-симониста, что он его вводить в общество не будет, ибо это могло бы ему повредить в России, и что первая его обязанность не об усовершенствовании рода человеческого думать, а о своих рабах и рабынях, коих Провидение ему вверило, и дать им со временем свободу, которую, по словам его, он уже обещал, не продав ни одной души и после проигрыша миллиона в Москве.
15 октября 1830. <...> Шуберт36 зашел ко мне сегодня поутру, и я повел его завтракать в Palais-R <...> Шуберт рассказывал мне много о Сен-Симоне, коего знавал лично: он тратил миллионы и был идеал сладострастия, сенсуальности. Строил, содержал б… и два раза был женат: во второй раз он женился на вдове нашего генерала Бауера, умной женщине-авторе37, но с тем, чтобы уступить ее академику Пуасону38 для опытов, то есть для того, чтобы видеть, какой результат будет от сочетания славного математика с умною женщиной. Он сам предлагал Пуасону быть мнимым ее мужем и отдать ему ее для употребления. И этот муж — ставится выше Христа!
7 ноября 1830. <...> Вчера, вместо обеда, в сильный дождь, пошел к симонистам. Вся зала и галерея и ложи были полны слушателями и слушательницами, занявшими весь партер. Тот же проповедник, коего я и прежде слышал, говорил и вчера, с лишком два часа, четыре раза отдыхая от своей декламации и утирая большую пену с губ своих. Все это ненатурально, и аффектация видна как в слоге, так и в декламации, но вчера точно заметил я талант в ораторе, хотя он, в похвале женщине, коя была предметом его проповеди, не сказал ничего нового, а сильно нападал на римскую церковь, обветшалую и упадшую, за то, что она женщин не возвысила на ту степень в гражданской иерархии, на которую возведет ее сен-симонизм, с омерзением говорил он о таинствах церкви, о причастии, и женщины-католички если не спокойно, то по крайней мере молчаливо это слушали. Выхвалял Jeanne d’Arc, Madme Roland и особенно Mad de Stal39, в коей видел предтечу Сен-Симона. Зять ее, Броглио, слушал его и улыбался40. После проповеди мы встретились с ним в толпе сен-симонистов и их последователей, и он успел только сказать мне: ‘C’est un peu plus bte que je ne Tai cru!’ {Это чуть более глупо, чем я ожидал (фр.).} — все комплименты его теще не произвели на него иного убеждения, несмотря на то, что Лерминье, адвокат и автор, protg его, в числе ревностнейших сен-симонистов41. — После проповеди я остался в зале, желая прислушаться к толкам различным тех, кои или спорили или соглашались с отцом и с единственною матерью (Mad Bazard), сошедшими со своих мест к публике. Лерминье подошел ко мне и заговорил о своих неудачах в министерство Броглио, не доставившего ему кафедры юридической, или philosophie de droit {философия права (фр.)}, как он называет естественное право, о коем, впрочем, имеет темное понятие, и не сделавшего ничего для юридического факультета, еще более упавшего выходом Пардесю42 и других роялистов-профессоров, не давших присяги новому королю. Броглио должен бы был, по мнению Лерминье, начать par les ordonnances {с помощью ордонансов <актов, издаваемых правительством и имеющих силу закона> (фр.).} устроение кафедр юридических, хотя предварительное, и потом основать их законом. Мера сия была бы популярна — и необходима для успехов наук законоведческих и самого законодательства. — Что-то сделает министр-адвокат либерал Мерилью43? Разговорившись с Лерминье о деле, — я дошел и до безделья: ‘Зачем, — сказал я ему дружески и пожав руку, — теряете вы золотое время и, например, целое утро и вечера, в кои вы сами проповедуете, на эту ветошь? Неужели вы не видите, что все это вздор, что никакой новой религии тут нет, что ничего из того выйти не может и что с помощью протестантского просвещения все сии бредни и доктрины давно могли бы упасть и в умах немногих сериозно симониз-мом занимающихся ?’— Тут начал Лерминье объяснять мне мнимую систему своей мнимой религии, защищать ее, цитовать немцев — превозносить Сен-Симона над християнством, и я увидел, что он и невежа, и несколько шарлатан, и дал ему почувствовать, что если бы ему дана была кафедра, то и он бы, как Вильмень и Cousin, не подумал бы искать знаменитости между сен-симонистами. Нас многие слушали, между тем и Mme Bazard, увещевавшая других дам соединиться с нею, начала обращать внимание на наш спор, я прекратил его и пошел в новую читальню <...>

Примечания

1 Сен-симонисты публично проповедовали свои доктрины с декабря 1828 г., однако эти собрания (в залах на улицах Таранн и Монсиньи) были рассчитаны на очень небольшую аудиторию, гораздо большее число слушателей могло вместить помещение на улице Тебу, где проповеди начались 10 октября 1830 г. и продолжались до 22 января 1832 г., когда их пришлось прекратить по требованию властей.
2 ‘Друзья народа’ — общество, основанное молодыми республиканцами во главе с Годфруа Кавеньяком (1801-1845) сразу после Июльской революции, недовольные умеренной политикой новой власти, они требовали социальных реформ и проповедовали принципы, близкие к социалистическим, заседания их общества, вначале открытые для всех желающих, проходили в манеже Пельтье и продолжали традиции клуба якобинцев времен Великой французской революции.
3 Базар Сент-Аман (1791—1832) был в эпоху Реставрации одним из создателей французских тайных обществ карбонариев для борьбы против власти Бурбонов, но в середине 1820-х годов, разочаровавшись в революционной политике, стал, вместе со своей женой Клер, адептом сен-симонизма как более перспективного способа переустройства общества.
4 Ниже Тургенев называет этого ‘отца’, пытавшегося обратить его в сен-симонист-скую веру, отцом Ламуанье. Человека с такой фамилией среди активно действовавших в описываемый период сен-симонистов не значится, по всей вероятности, Тургенев имел дело с Шарлем Лемонье (1806—1891), который в 1827—1831 гг. учился праву, а затем (с 1833 г.) стал адвокатом в Бордо и активным проповедником сен-симонизма (известна, в частности, произнесенная им перед тулузскими сен-симонистами речь ‘О будущем женщины’), см.: Dictionnaire biographique du mouvement ouvrier franais. Publ. sous la direction de Jean Maitron. P., 1965. P.l. T.2. P.490—491. В 1859 г. Лемонье выпустил трехтомные ‘Избранные сочинения’ Сен-Симона, куда включил собственный очерк доктрины и много неизданных текстов ее основоположника.
5 ‘Doctrine de Saint-Simon. Exposition. Premiere anne, 1829’ — сборник бесед-проповедей, разъясняющих сущность учения Сен-Симона, вышедший в 1830 (рус. пер. см. в кн.: Изложение учения Сен-Симона. М, 1961). Согласно ‘Dictionnaire des ouvrages anonymes’ Барбье (Т.1. Col. 1105), автором этой книги был Э. Барро (см. о нем ниже в примеч. 13). В следующем, 1831 году вышло краткое изложение ‘доктрины’, сочиненное Ипполитом Карно: Doctrine saint-simonienne. Rsum gnral de l’exposition faite en 1829 et 1830.
6 На самом деле Сен-Симон скончался 19 мая 1825 года.
7 Журнала или газеты под таким названием сен-симонисты не выпускали, в 1825—1826 гг. они издавали газету ‘Producteur’, в 1829—1831 г. их печатным органом была газета (journal) ‘Organisateur’, a также (с И ноября 1830 по 20 апреля 1832 г.) — газета ‘Globe’.
8 Сен-симонистский ‘символ веры’ гласил: ‘Бог един. Бог есть все сущее, все существует в Боге, все существует посредством Бога, все есть Бог. Бог, существо бесконечное, всеобщее, воплощенное в живом и деятельном единстве, есть бесконечная, всеобщая Любовь, являющая себя нам в двух основных формах — в виде духа и в виде материи, или в виде ума и в виде силы, в виде мудрости и в виде красоты’ (Weill G. L’cole saint-simonienne. Son histoire. Son influence jusqu’ nos jours. P., 1896. P.30).
9 Тургенев познакомился с великим немецким философом в августе 1825 г. на водах в Карлсбаде, он высоко ценил труды Шеллинга, Шеллинг же отличал в нем одного из редких читателей, вполне постигших суть его учения (см.: А. И. Тургенев и Шеллинг: По неизданным материалам / Публикация, предисловие и примечания К. М. Азадовского и А. Л. Осповата. — Вопросы философий. 1988. No 7. С.152-164).
10 Очевидно, Тургенев воспроизводит (нарочно выделяя курсивом) французский вариант произношения фамилии немецкого просветителя Готхольда Эфраима Лессинга (1729—1781), чье ‘Воспитание рода человеческого’ (1775—1780) сенсимонисты высоко ценили (одному из них, Э.Родригу, принадлежит первый перевод этой книги на французский язык, опубликованный в 1829 г.), в Лессинге сен-симонисты видели своего предшественника, поскольку он писал о новом евангелии, которое явится на смену евангелию христианскому.
11 Баллами Пьер Симон (1776—1847) — философ, чьи ‘Опыты социальной палинге-незии’ (1827-1829) сен-симонисты ценили за высказанную в них веру в возможность перерождения, усовершенствования человеческого рода и общества.
12 Сен-симонистские проповеди происходили в это время также в зале Athne на площади Сорбонны, однако там собиралась публика столь простонародная и шумная, что с 12 октября 1830 г. эти собрания пришлось прекратить. Собрания более камерного характера происходили на улице Монсиньи (см.примеч.1).
13 Этим оратором был Эмиль Барро (Barrault, 1800—1869), см. : Oeuvres de Saint-Simon et Enfantin, prcdes de deux Notices historiques. P., 1865. T.3. P.21. Проповеди Барро были изданы в двух томах в 1832 г. См. о нем: Weill G. Op. cit. P.48—49, Charlty S. Histoire du saint-simonisme. P., 1931. P.77.
14 Скептицизм Тургенева понятен, но на самом деле в начале 1830-х гг. сенсимонизм довольно активно завоевывал себе адептов в провинциальных французских городах, в шести из них : Тулузе, Монпелье, Лионе, Дижоне, Лиможе, Меце — сторонников доктрины к 1831 г. было достаточно для образования ‘церквей’, в других дело ограничивалось созданиями ‘центров пропаганды’ (см.: Weill G. Op. cit. P. 58).
15 Сен-симонисты отвергали христианство за то, что оно ‘прокляло материю, принесло тело в жертву духу, промышленность в жертву богословию’ (Weill G. Op. cit. P. 30).
16 Эти именования вошли в обиход у сен-симонистов с 1829 г., когда они из школы превратились в церковную ‘семью’ под началом двух ‘верховных’ Отцов — Базара и Проспера Бартелеми Анфантена (1796—1864).
17 Сам Сен-Симон в своих трудах ничего не говорил об особом назначении женщины, эту тему ввели в доктрину его последователи, прежде всего Анфантен. Анфантен считал нерушимость брака и обет верности, налагаемый на замужнюю женщину, вопиющей несправедливостью, право развода и соединения с новым супругом он почитал столь же законным, сколь и вообще право вступать в брак, деля людей (и мужчин, и женщин) на ‘подвижных’ и ‘неподвижных’, он требовал предоставить первым возможность менять партнеров, вводя понятие ‘священнической супружеской пары’ (couple-prtre), он утверждал, что такая пара сможет отделить развод по внутренней потребности от простого распутства, причем право формулирования ‘окончательной’ морали в этой области Анфантен оставлял за женщинами (поскольку лишь они будут знать тайну отцовства), по Анфантену, из рук женщины ‘новому Адаму, возрожденному Сен-Симоном,
суждено воспринять плод с древа всех наук’ (см.: Charlty S. Op. cit. Р.110—115). Последний — возвышенный — поворот темы нашел немало сторонников среди сен-симонистов, однако в тезисе о праве менять партнеров многие увидели теоретическое оправдание разврата и проповедь ‘общности жен’, это положение вызвало несогласие даже у членов сен-симонистской ‘семьи’ (например, у Базара), не говоря уже о противниках сен-симонизма и насмешниках-журналистах (о полемических реакциях разных кругов и партий на ‘доктрину’ см.: Weill G. Op. cit. P. 88-90).
18 Согласно сен-симонистской доктрине, право на передачу и получение наследства следовало отнять у частных лиц и передать государству — не тому, однако, которое уже существует, но тому, которое еще только предстоит создать, — государству как ассоциации тружеников.
19 Вильмень (Вильмен) Абель Франсуа (1790—1870) — литератор, в 1816—1830 гг. профессор Сорбонны, своими лекциями по истории литературы XVIII века оказавший огромное влияние на французскую публику, накануне Июльской революции был избран депутатом и занял в палате место в рядах либеральной оппозиции.
20 Первым ‘раскольником’, расставшимся с сен-симонистами, стал Филипп Бюшез (1796—1865), в 1826 г. бывший одним из редакторов сен-симонистского журнала ‘Le Producteur’, он покинул ‘семью’ в 1829 г. из-за разногласий теоретических (его смущал пантеизм сен-симонистской доктрины) и ‘стратегических’: он — не вполне безосновательно — заподозрил отцов, в особенности Анфантена, в излишнем честолюбии.
21 Свечина Софья Петровна (1782—1857) — русская католичка, с 1815 г. жившая в Париже.
22 Сент-Олер Луи Клер де Бопуаль, граф де (1778—1854) — историк и дипломат, в эпоху Реставрации депутат либеральной ориентации, при Июльской монархии французский посол в Риме (1831), Вене (1833-1841), Лондоне (1841-1848), Тургенев относился к Сент-Олеру и его ‘милому семейству’ (Хроника. С.218) — жене и дочерям — с неизменной симпатией.
23 Hgel (Хугель) Карл Евгений, барон (1805—1870) — немецкий дипломат, секретарь вюртембергского посольства в Париже в 1828—1834 гг.
24 Ганц (Ганс) Эдуард (1798—1838) — немецкий юрист, ‘ученик, наперсник, товарищ, комментатор и издатель’ Гегеля (Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. Т.3. С.334), давний (с 1825 г.) знакомец Тургенева.
25 Беллок (урожд. Свентон) Анна Луиза (1796—1881) — жена французского художника Жана Илера Беллока, ирландка по происхождению, переводчица на французский язык английских книг, в частности нравоучительного содержания.
26 Постоянный под пером Тургенева, блестящего знатока немецкой университетской науки, в особенности философии и теологии, упрек французам в некоторой легковесности их преподавания и философской подготовки (ср., например, его беседу в парижском салоне 30 декабря 1837 / 11 января 1838 г.: ‘От школ перешли мы к университетам <...> Я отдавал справедливость немецким методам преподавания. Французы вступились за свои. Похваливши факультет точных и физических наук, я доказывал почти совершенное небытие других факультетов, исключая юридического, также весьма неполного’. — Хроника. С. 139).
27 Герцогиня Броглио (в современной транскрипции: Брой, урожд. де Сталь) Альбертина (1797—1838), дочь знаменитой писательницы Жермены де Сталь, жена герцога Виктора де Броя (1785—1870), в описываемый период министра народного образования и вероисповеданий и главы кабинета министров (на этих постах он находился с 11 августа по 2 ноября 1830 г.). Тургенев, испытывавший сочувственный интерес к протестантизму, ценил в герцогине де Брой — ревностной протестантке — ‘ее чистое, христианское учение, ее неистощимое милосердие, ее милую непритворную набожность’ ( Хроника. С. 254).
28 Кузень (Кузен) Виктор (1792—1867) — философ, в это время профессор истории философии в Сорбонне, спиритуализм Кузена, поставившего своей целью привить французской философии принципы философии немецкой (отсюда самоназвание его учения — ‘эклектизм’, прочно связавшееся с именем его создателя Кузена), противоречил сен-симонистскому материализму. По-видимому, нежеланием Кузена сотрудничать с сен-симонистами объясняется язвительный пассаж из книги ‘Изложение учения Доктрина Сен-Симона’: ‘Наши философические нравы, вкупе с нашими политическими страстями, за несколько веков приучили нас видеть в учителе тирана, деспота и установили в науке систему индивидуального господства, сущность которой — борьба между всеми умами, ныне каждый притязает на то, чтобы быть одновременно и учителем, и учеником <...> Наши юные философы отыскали даже особое слово, замечательно передающее это состояние интеллектуальной анархии: спросите их, к какой школе они принадлежат, и они вам ответят: ‘Мы принадлежим к эклектической школе’ (Doctrine de Saint-Simon. Exposition. Premi&egrave,re anne. 1829. Seconde dition. Bruxelles, 1831. P.9-10).
29 Бонди Пьер Мари, граф Тайпье де (1766—1847) — политический деятель. Квестор (от франц. questeur) — человек, распоряжающийся хозяйственной частью и денежными средствами политического собрания.
30 Жофруа (правильно Жуффруа) Теодор (1796—1842) — философ-эклектик, переводчик шотландских философов.
31 Конт Огюст (1798—1857) — философ, в 1818—1824 гг. бывший секретарем Сен-Симона и сторонником его идей, а затем начавший создание собственной ‘позитивной философии’, работе над которой помешал острый приступ душевной болезни, обрушившейся на него в 1826 г. и более или менее вылеченной к 1828 г. О связи двух философов см.: Fiamengo A. Saint-Simon i Auguste Comte. Zagreb, 1966.
32 О первой жене Сен-Симона, урожд. Кури де Шангран, см. ниже, второй, невенчанной женой философа была Жанна Жюли Жюльян.
33 См. об этом ниже в настоящей публикации (в записи от 15 октября).
34 Растратив свое состояние во время Директории, когда он жил на широкую ногу и ежевечерне принимал и угощал в своем салоне множество гостей, Сен-Симон по этой причине, а также из-за неудачных денежных спекуляций оказался к середине 1800-х гг. почти без средств, вынужден был наняться писцом в Ломбард и до конца жизни сводил концы с концами в основном благодаря вспомоществованиям друзей и поклонников.
35 Полторацкий Сергей Дмитриевич (1803—1884), впоследствии известный библиограф, с весны 1830 г. по май 1832 г. жил во Франции (см.: Русская литература, 1974. No 2, С.155-164).
36 Шуберт — издатель, о котором Тургенев писал 12/24 февраля 1836 г. Вяземскому и Жуковскому (этот фрагмент не вошел в напечатанную в пушкинском ‘Современнике’ ‘Хронику русского’): ‘Я знавал этого разорившегося книгопродавца и здесь и в Лондоне, навещал его здесь в тюрьме, где он сидел три месяца за издание стихов Кошуа-Лемера <...> Он часто говаривал мне о Тьерсе и после участвовал с ним в составлении du National, куда Шуберт доставлял мелкие политические комеражи о Германии и пр. Недавно он, с горя, а может быть, и с голоду, помешался, бросился из окна и убился’ (РО ИРЛИ. Ф.309. No 1217. Л. 18 об.). National — газета либерального толка, которую 3 января 1830 г. начали выпускать А.Тьер (у Тургенева ‘Тьерс’), Ф.Минье и А.Каррель, сыграла большую роль в подготовке общественного мнения к свержению Карла X и возведению на престол Луи-Филиппа. Кошуа-Лемер — либеральный публицист и историк, редактор сатирического журнала ‘Желтый карлик’, в эпоху Реставрации не раз приговаривавшийся к штрафам и тюремному заключению за выступления против Бурбонов.
37 Александрина-Софи Бауер (урожд. Кури де Шангран, 1773—1860), в 1806 г. вышла вторично замуж не за генерала инженерных войск Федора Вилимовича Бауера (1731—1783), а за его сына, в 1810 г. погибшего в результате несчастного случая (на Новом мосту в Париже на него опрокинулась телега, груженная камнями). Впоследствии г-жа Бауер избрала литературную карьеру и написала множество романов и пьес, пользовавшихся некоторой известностью. Сен-Симон женился на ней 7 августа 1801 г., но уже 24 июня 1802 г. (по другим данным, в июле 1803 г.) развелся. Анекдот, излагаемый ниже Тургеневым, — не единственный из тех, какие сохранились относительно этого брака. Так, известная писательница и хозяйка литературного салона г-жа Ансело рассказала в мемуарах, ссылаясь на саму г-жу Бауер, с которой ее связывала многолетняя дружба, что Сен-Симон собрался жениться исключительно для того, чтобы на роскошных обедах, устраиваемых им для друзей-литераторов и ученых, хозяйничала законная жена, а не многочисленные любовницы, что невесту в лице мадемуазель Кури де Шангран подыскал ему его друг математик Пуассон, что брак оставался фиктивным и что одним из условий его был непременный развод по истечении трех лет (см.: Leroy M. La vie vritable du comte de Saint-Simon. 1760-1825. P., 1925. P. 198-212).
38 Пуасон (Пуассон) Симеон Дени (1781—1840) — французский математик, член Академии наук с 1812 г., в юности входивший в ближайшее окружение Сен-Симона. История с предоставлением жены ‘для опытов’ надолго запала Тургеневу в душу, 29 февраля 1836 г. он писал Вяземскому из Парижа: ‘Третьего дня обедал я у Mme Lebrun <французская художница, проведшая несколько лет в России. -- В.М.> с Mme Bauer, вдовой русского Бауера, сына инженерного генерала. Она была за Сен-Симоном, учредителем секты, который на неделю ссужал ее математику Poisson для того, чтобы через девять месяцев поверить наблюдения свои над результатом от умной женщины и от гения-математика. Потом развелся с женою, и она вышла за Бауера. Я знал ее как авторшу разных романов и повестей, коими она живет, но совсем не подозревал, что она та самая, которую отдавал муж на подержание гению-математику, и спросил ее, говоря о Пуассоне: ‘Правда ли?..’, но не кончил вопроса, потому что черноглазая племянница Mme Lebrun начала щипать меня под столом. Сначала я принял это щипанье за кое-что иное, но наконец смекнул и замолчал’ (Остафьевский архив. Т.З. С.301). По другой версии, изложенной в антисенсимонистском памфлете некоего де Лепина ‘Бог против воли’ (1832), с просьбой ‘сделать ребенка своей жене’ Сен-Симон обратился к водевилисту Ж.-Л. Лайа(1761— 1833). Напротив, в томе 37 ‘Biographie universelle* Мишо (1810—1826) в статье ‘Сен-Симон’ сообщено, что после развода Сен-Симон обратился к недавно овдовевшей Жермене де Сталь с предложением совместными усилиями произвести на свет ‘необыкновенное дитя’, а затем женился ‘для опыта’, чтобы изучить, как влияют научные занятия на страсти, ум и нравственность (ср. его собственное признание аналогичного свойства: ‘Я использовал женитьбу как средство исследовать ученых <...> ибо дабы улучшить организацию науки, недостаточно знать условия человеческого познания, следует знать и о действии, какое оказывает наука на тех, кто ею занимается, на их страсти и ум, на нравственность в целом и в частностях’ — Oeuvres de Saint-Simon et Enfantin, prcdes de deux Notices historiques. P., 1865. T. 1. P.26). Очевидно, что ‘пикантные’ слухи такого рода — приземленные отголоски сен-симонистских идей о совершенствовании человеческой природы — устойчиво связывались с именем реформатора. В воспоминаниях С. Бауер (1853) несколько страниц отведено портрету Пуассона (см.: Bawr S. Mes souvenirs. P., 1853. P. 212—218). О Сен-Симоне же не говорится ни слова.
39 Перечислены три французские ‘воительницы’. Госпожа Ролан де Лаплатьер (урожд. Флипон, 1754—1793) — жена министра внутренних дел революционной Франции (март 1792 — январь 1793), жирондиста Ролана де Лаллатьера, была вдохновительницей жирондистского движения, за что поплатилась жизнью (казнена в ноябре 1793 г.). Жермена де Сталь (1766—1817) прославилась своей оппозицией Наполеону, за которую была выслана сначала из Парижа, а затем из Франции, и независимостью суждений.
40 Герцог де Броглио (де Брой, см. примеч. 27), зять г-жи де Сталь, входил в число тех деятелей либеральной оппозиции, которых сен-симонисты еще в 1826—1827 гг. пытались обратить в свою веру, однако ни он, ни Гизо, ни Бенжамен Констаи в их ряды не перешли.
41 Лерминье Жан Луи Эжен (1803—1857) — юрист либеральных убеждений, пробывший в рядах сен-симонистов недолго, так как неуспех его проповедей способствовал его быстрому разочарованию в ‘доктрине’ (принятый во вторую степень летом 1830 г., он уже в декабре того же года расстался с сен-симонистами, хотя и не забыл полученных от них уроков, см.: Oeuvres de Saint-Simon et Enfantin, prcdes de deux Notices historiques. P., 1865. Т.З. Р.22, 66). Кафедру сравнительного законоведения, о которой он мечтал, Лерминье получил в 1831 году. Автор ‘эфемерных волюмов’, ‘присяжный сочинитель предисловий’ (РО ИРЛИ. Ф.309. No 2460. Л. 17 об.), лектор, рассказывающий студентам ‘о том, что он прочел накануне’ (Хроника. С. 139), Лерминье постоянно служил для Тургенева предметом сарказмов и осуждения, причем известное влияние на эту скептическую оценку оказывала и память о сен-симонистском прошлом Лерминье, так, 1 апреля 1836 г., в очередной раз критикуя писания Лерминье, Тургенев ставит ему в вину ‘сен-симонистские бредни о христианстве’ и ‘пустословие экс-сен-симониста’ (Хроника. С.97—98).
42 Пардесю Жан Мари (1772—1853) — юрист роялистских убеждений, после Июльской революции отказавшийся принести присягу Луи-Филиппу и по этой причине потерявший свое место на кафедре права, которой он руководил.
43 Мерилью Жозеф (1788—1856) — адвокат, прославившийся в эпоху Реставрации своими либеральными убеждениями и сочувствием к ‘карбонариям’, со 2 ноября по 27 декабря 1830 г. министр народного образования и вероисповеданий.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека