‘Русская Мысль’, кн.I, 1892
Из первых лет Казанского университета (1805-1819). Разсказы по архивнымъ документам. Н. Булича. Часть вторая. Казань. 1891, Булич Николай Никитич, Год: 1892
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Изъ первыхъ лтъ Казанскаго университета (1805—1819). Разсказы по архивнымъ документамъ. Н. Булича. Часть вторая. Казань. 1891. Цна 4 руб. Объемистая (800 стр.) вторая часть книги г. Булича, подъ названіемъ Изъ первыхъ лтъ Казанскаго университета, должна считаться капитальнымъ трудомъ въ полномъ смысл этого слова. Если, съ одной стороны, она изобилуетъ матеріаломъ самаго первостепеннаго интереса, который представляетъ собой нчто весьма цнное для историка, то, съ другой, авторъ значительно обработалъ и привелъ въ систему свой матеріалъ, и вотъ передъ читателемъ длинный рядъ иллюстрацій къ цлой полос русской жизни начала ныншняго вка. Трудно ршить, что интересне въ разсказахъ г. Булича: біографіи ли профессоровъ-иностранцевъ и среди Нихъ на первомъ план автобіографія профессора Броннера (стр. 185—226), или нравы студентовъ и описаніе положенія еще не открытаго, но уже основаннаго Казанскаго университета. Во всякомъ случа, читатель найдетъ здсь много характерныхъ бытовыхъ сторонъ и своеобразныхъ условій русской жизни, познакомится со страннымъ складомъ этой жизни, и ему откроются несчастныя судьбы науки и просвщенія въ нашемъ отечеств начала ныншняго вка.
Прежде всего, въ книг обращаетъ на себя вниманіе случайность. замщенія тхъ или иныхъ каедръ профессорами-иностранцами. Если нкоторые профессора длаются таковыми благодаря знакомству съ другими (стр. 48), то были и такіе, которые занимали каедры еще мене законнымъ образомъ, такъ, иностранецъ профессоръ Миллеръ сообщаетъ попечителю, что въ Астрахани, откуда онъ просится на 1 службу въ Казанскій университетъ, ‘очень мало представляется случаевъ пріобрсти что-либо частными уроками’ (стр. 20), и утверждается въ званіи адъюнкта. Но вотъ такъ ли, или иначе — профессора размщены по своимъ каедрамъ, какъ же обставлены были эти каедры? Отвтомъ на этотъ вопросъ можетъ быть указаніе, во-первыхъ, на профессора Эрдмана, который, по словамъ г. Булича, былъ ‘профессоромъ клиники безъ клиники и безъ больныхъ’ (стр. 148) и долженъ былъ всячески хлопотать объ учрежденіи клиническаго и повивальнаго института (стр. 149 и слд.), и, во-вторыхъ, на профессора теоретической и опытной физики Броннера, который, убдившись, ‘что у него вовсе нтъ пособій при преподаваніи’ (стр. 237), долго добивался физическаго кабинета. Такимъ образомъ, профессора часто не имли въ распоряженіи самаго необходимаго и существеннаго для своихъ занятій, и въ замнъ этого принуждены были въ совт университета заниматься длами, очень мало подходящими къ ихъ званію. Любопытна въ этомъ отношеніи вся XIV глава разсказовъ г. Булича, которая посвящена дятельности совта до открытія университета, а примромъ того, какія странныя дла приходилось иногда разбирать совту университета, можетъ служить ‘Дло по прошенію жены лектора татарскаго языка Хальфика о разныхъ притсненіяхъ, чинимыхъ ей мужемъ ея’ (стр. 407). Впрочемъ, странное и иной разъ печальное положеніе гг. профессоровъ опредлялось не только участіемъ ихъ въ длахъ, подобныхъ только что приведенному: это положеніе было очень тяжело благодаря общему строю русской жизни. Такъ, отъ порядковъ русской таможни пострадалъ тотъ же профессоръ Бреннеръ, причемъ погибли плоды его заботъ многихъ лтъ, такъ какъ въ одномъ изъ его сундуковъ ‘были испорчены половина его вещей, отправленныхъ изъ Швейцаріи, и большое количество книгъ’, а въ другомъ все оказалось ‘подмоченнымъ, смерзшимся и представлявшимъ массу чего-то съ трудомъ раздлимаго’ (стр. 230, 231 и слд.).
Что касается студентовъ Казанскаго университета начала ныншняго вка, то въ одномъ мст своей книги г. Буличъ характеризуетъ ихъ слдующими весьма выразительными словами: ‘Что-то до крайности безформенное, дикое, грубое, лишенное умственныхъ и нравственныхъ интересовъ представляетъ павъ это сборище молодыхъ людей, незнакомыхъ ни съ какою дисциплиной воспитанія, плохо развитыхъ въ умственномъ отношеніи и совершенно случайно попавшихъ подъ университетскую крышу, съ единственною цлью получить т привилегіи, которыя давались тогда высшимъ образованіемъ, но получить ихъ безъ труда, а при помощи тхъ средствъ, какія преобладали въ окружающей жизненной сред’ (стр. 263 и 264). Подобный взглядъ является въ ‘разсказахъ’ отнюдь не голословнымъ, потому что онъ опирается на массу разнообразныхъ примровъ, въ которыхъ г. Буличу приходится говорить и о пьянств, и о грубости, и о разврат студентовъ (стр. 256, 257, 528 и друг.), и о кичливости ихъ своимъ происхожденіемъ (стр. 550, 551 и слд). Строго говоря, иначе и быть не могло: если, какъ замчаетъ г. Буличъ, ‘плохая жизнь создаетъ и плохую школу, и плохую семью* (стр. 414), то чего же ждать отъ студентовъ? Вдь, они ‘служили врнымъ выраженіемъ той жизни, которая ихъ воспитала’ (стр. 264). Между тмъ, обществу начала ныншняго вка не только не было никакого дла до просвщенія, оно прямо ненавидло науку: мало того, что, по сообщенію г. Булича, ‘въ 1813 году въ Казанскомъ университет всхъ студентовъ было 42 человка’ (стр. 470), въ понятіяхъ отдльныхъ представителей общества студентъ и каналья были синонимами (стр. 442). Посл этого становится вполн понятнымъ заявленіе автора разсматриваемой книги, что ‘молодой человкъ могъ заниматься чмъ угодно, лишь не наукой, и этимъ онъ выигрывалъ въ мнніи почти всхъ и даже университетской корпораціи’ (стр. 763 и 764).
На многомъ бы еще можно было остановиться въ книг Изъ первыхъ лтъ Казанскаго университета, но чтобы не выйти изъ предловъ короткой замтки, мы ограничиваемся сказаннымъ. Во всякомъ случа, книга достойна особеннаго вниманія въ томъ отношеніи, что авторъ ея, хотя и ставитъ себ задачей ограничиваться изложеніемъ архивныхъ документовъ и интересуется, какъ говоритъ въ предисловіи, только судьбами пауки (предисл., стр. II), однако, науку онъ нигд не отрываетъ отъ жизни и на каждомъ шагу длаетъ общія разностороннія замчанія и вскія заключенія.