Из книги 'Письмовник 'Нового Сатирикона'', Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1915 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Из книги ‘Письмовник ‘Нового Сатирикона»
(1915)

Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 6. О маленьких — для больших

М., Изд-во ‘Дмитрий Сечин’, 2014.

О ПИСЬМОВНИКАХ ВООБЩЕ

Я обратился в одному из своих друзей.

— Скажи: ты когда-нибудь пользовался письмовником?

— Для чего?

— Не для бритья, конечно, письмовник предназначен, главным образом, для того, чтобы, пользуясь им, сочинять всякого рода письма, — любовные, дружеские и прочие.

Мой друг усмехнулся и пожал плечами:

— Воображаю, какие глаза сделала бы Кэт, если бы я ахнул ей письмецо из письмовника!..

Я обратился к другому:

— Письмовником пользовались?

Он горько улыбнулся.

— Вы пользуетесь тем, что у вас плечи шире, чем у меня, и мускулы выпуклее, потому и спрашиваете. Если бы я был сильнее вас — вы не рискнули бы задать такой вопрос.

— Да вы не обижайтесь. Книга эта разрешена духовной и светской цензурой и продают ее явно и гласно в любом книжном магазине.

Спросил третьего:

— Письмовником когда-нибудь пользовался?

Этот вопрос парировался крайне едко:

— Сам идиот.

Не знаю: может быть круг моих знакомых и друзей состоит из людей исключительно высокой духовной и умственной организации, но я путем опроса установил непреложный факт — никто из окружающих меня — письмовниками не пользуется…

У меня есть кое-какие знакомства и между издателями.

Я спросил одного:

— Письмовники издаете?

— Ого!

— Много?

— Тысяч двести в год печатаем. ‘Общепонятного’ к Нижегородской ярмарке заготовили 80 тысяч, да ‘Любовного’ около полутораста. Не книга, а булка.

Из всего изложенного можно вывести такое заключение: существует в России громадный слой людей, о котором мы мало знаем и который все свои письменные сношения ведет, опираясь исключительно на могущественное крепкое плечо ‘Общеполезного’ или ‘Любовного’ письмовника. Письмовник для этого сорта людей — все равно, что костыль для безногого, слуховая трубка для глухого и очки для подслеповатого.

Представьте вы себе молодого господина в зеленом галстуке с шикарным зачесом на темя, с липкими руками и лоснящимся угреватым лицом… Господин этот пользуется головокружительным успехом у женщин.

Почему? Что такое?

Да очень просто: на столе под коробкой с гильзами у него небольшая магическая книжечка, благодаря которой он может отуманить, потрясти и расстроить Маню, Глашу, Катю или Сашу, так, что та, как безвольная бабочка, кинется в самый огонь…

Благодаря этой магической книжке приказчик галантерейной лавки Ильюша Трынкин может написать черным по розовому такое, например, письмо:

Многоуважаемая Мари! {*}

Сил моих не достало более терпеть и удерживать волнующую грудь с той минуты, как увидал Вас. Спокойствие мое исчезло, предо мною ежеминутно мелькают Ваши ангельские взоры.

Ваш милый образ не исчезает из моих мыслей, далеко блуждающих и ищущих такое прелестное и милое создание! Зачем мне долее скрываться от Вас, зачем не признаться прямо, что я люблю Вас? Люблю до бесконечности, до безумства! Теперь никто не может и ничто не в состоянии заглушить моих признаний. Я упорно боролся с моими мучениями, я день и ночь бился с моими страстями, прибегал ко всем развлечениям жизни, но везде встречал ваши взоры. Неужели милосердная судьба, доставившая мне случай в первый раз увидеть Вас, ангельское созданье, Ваши незабвенные взоры, расторгнет все мои надежды и мечты?

Ужели сладкие грезы будущности рассеются подобно тучам? Нет! нет! Я решился любить и положил в своем сердце свято сохранить эту любовь!

Я уже сказал, незабвенная Мари, что потерял свое спокойствие с той минуты, как полюбил Вас, следовательно, одна Вы своею любовию можете возвратить его, но, о, Боже, если я получу отказ… О! тогда разверзнись земля и поглоти меня, несчастного!

Хотя с грустною думою заключаю письмо, но и в полной уверенности получить от Вас ‘да’. Пребываю с почтением Вас бескорыстно любящий

И. Т.

{* Целиком взято из книги ‘Любовный письмовник’ изд. Т-ва И. Д. Сытина.}

Можете вы себе представить, что сделается с Машей, Сашей или Катей, когда она получит такое письмо? ‘Сил моих недостало более терпеть и удерживать волнующуюся грудь!’

А и вся-то книжка стоит только 15 коп. в многокрасочной обложке!

Сколько красоты и благородства в этой, например, фразе!

‘Я прибегал ко всем развлечениям жизни, но…’

Перед вашими духовными очами сейчас же встает образ молодого изящного безумца, проводящего вечера на первых представлениях в кругу золотой молодежи, или в шикарных ресторанах среди моря искристого шампанского или в раззолоченных залах игорных домов, среди красивейших женщин страны — увы! Ничто не может заставить безумца забыть образ той, которая и т.д.

А смелость первых строк какова! Мороз по коже! Мозги в потолок!

‘Зачем мне долее скрываться от вас, зачем не признаться прямо, что я люблю вас — прелестное и милое создание!’

И образ Ильюши Трынкина вырастает до высоты какого-то титана, голова которого скрывается в тучах, а сердце мечется, как вольный орел в клетке.

Теперь попробуйте потихоньку вытащить из-под гильзовой коробки и спрятать заветную книжечку — как выкрутится Ильюша из тяжелого, безвыходного положения, если, скажем, другую книжку купить негде, а письмо нужно изготовить по ходу событий сейчас же, сию же минуту.

Такую дрянь нацарапает неуверенной рукой внезапно ослепший Ильюша Трынкин, что на десяти возах не вывезешь.

Приблизительно так напишет Ильюша Трынкин, если он будет обходиться своими силами:

Милостивая Государыня Мари!

Вследствие вышеизложенного и, как говорится, что ум хорошо, а два лучше и окромя того, что сердце мое бьется при виде вас, как овечий хвост, то я готов лишиться живота и всего прочего, потому как человек я скромный, и никаких качеств не имею. Если же кто и говорил вам, что я имею качества, то не верьте — подлец он и наплюйте ему в самые глаза, а я вас не только люблю, но даже и уважаю вот что. Что и видно из нижеизложенного.

Ваш любитель, готовый всегда

Илья Тры.

P.S. Любовь не картошка, Мари, и тоже это надо понять!!!!

Пусть читатель сравнит первое письмо со вторым. Можно разве их сравнивать?

Надеюсь, что настоящие строки я пишу для людей, которые никогда не пользовались письмовниками и знают о них только понаслышке. В противном случае — труд мой теряет всякую цену…

Ибо рассказывать хлебопашцу о том, как надо косить хлеб — или описывать белым медведям северное сияние — труд пустой и действующий слушателям на нервы.

Итак я, как Ливингстон, углубляюсь в дикую Африку письмовников и результаты своих наблюдений поведаю изысканной европейской публике…

Внешность письмовника

Это — небольшая книжка в многоцветной обложке, на которой изображен мужчина в красном галстуке с пышной копной волос на голове. Щеки у него розовые, губы красные, лицо глупое. Он сидит в роскошном желтом будуаре и пишет письмо. Или: сидит лиловая дама с носом, сведенным излишними стараниями художника на нет, и пишет эта дама письмо же. В волосах у нее роза, а на голой шее колье из бриллиантов такой игры, что на любой из бриллиантов можно нанять полдюжины личных секретарей или наперсниц.

Третья книжка: мужская рука в красном рукаве (кажется, это — цвет мундира аргентинского дипломатического представителя) держит в руках желтое перо и выводит на листе бумаги:

Дорогая Катя!

вас безумно люб…

Бумага, на которой напечатан письмовник, скверная, серая, но это неважно: главное, не внешность, а содержание.

Заботливость о читателе

Большинство письмовников сопровождает книгу предисловием, предназначенным для неопытного человека, впервые бросающегося очертя голову в кипящую пучину светской жизни.

‘Общие понятия о составлении писем’.

С кем мы встречаемся каждый день, мы можем о всем переговорить лично, но с тем, кто находится на более или менее далеком от нас расстоянии, мы можем сноситься только письменно. Отсюда понятна необходимость умения передать на письме ясно и толково, а также и вежливо все то, что нужно.

Как уже сказано, каждое письмо должно быть кратко, ясно и вполне понятно изложено, но изложение, язык письма, пригодный для сношения с близким родственником или коротким приятелем, безусловно недопустим в письме к лицу высокопоставленному: в первом можно допустить и шутливый тон и менее почтительности, чего совсем уже не допускается во втором.

Самого жестокосердого читателя может тронуть та заботливость, с которой составитель письмовника оберегает неопытного человека от ложных шагов на скользком поприще светской и общественной жизни.

Последние четыре строки, цитированные мною, относятся очевидно к тому разряду людей, который способен просьбу, обращенную к министру народного просвещения о принятии сына в гимназию — составить в следующих выражениях:

Дуся!

Ну, как вы там себе поживаете в своем министерстве? Наверное, дел до чертиков? Ну, да всего не переделаете. У меня к вам просьба, дражайший: хочу остепенить своего подлеца Ваньку — избаловался он до умопомрачения! Можете ли вы, ваше благоутробие, распорядиться, чтобы его взяли в какую-нибудь гимназию, все равно в какую — все они одним миром мазаны. Засим, обнимаю вас и крепко жму ваши лапки.

Любящий вас

Кузьма Дикообразов.

Вот от подобного неуместного тона и ложных шагов, очевидно, и хочет оберечь своих читателей составитель письмовника.

Заботится составитель письмовника и о других очень важных мелочах.

Письма, кому бы они ни были адресованы, обыкновенно пишутся на так называемой почтовой бумаге, большого или малого формата, смотря по размерам содержания письма. Почтовая бумага существует нескольких светлых цветов, по лицам с высоким положением и даже вообще пожилым письма пишут на белой бумаге. Людям близким можно писать и на цветной бумаге, и лишь розовая бумага употребляется в переписке с молодыми девушками. Заготовленное письмо складывается или пополам или вчетверо.

Отнюдь не нужно складывать из письма петуха или сжимать его в компактный, но неудобный для пересылки мячик…

Вложенное в конверт письмо, если оно посылается простым, может быть заклеено или запечатано облаткою, но если оно запечатывается, в случае надобности, сургучом, то сургуч обычно употребляется красный. Черного цвета сургуч употребляется только тогда, когда извещается о смерти. Равным образом и бумага с черной каймой только употребляется для какого-нибудь смертельного (?) извещения.

И опять во всем этом сквозит тайная боязнь составителя за своих неопытных клиентов, что если который-нибудь из них подмахнет на траурном бланке просьбу родителям о присылке ста рублей.

Моральный багаж составителя письмовника

Я перелистал много письмовников и в конце концов вывел заключение, что этически и морально, характер одного составителя резко разнится от другого.

В то время, как один составитель — пресно-сентиментальная натура — перегружает свое произведение письмами ‘поздравительными к родителям’, ‘поздравительными к брату’, ‘соболезнованиями по поводу болезни жены друга’ — другой составитель, — развратная беспринципная душонка — битком набивает свой письмовник такими легкомысленными, аморальными и фривольными образцами:

‘Письмо к дяде, от которого жаждешь получить наследство’.

‘Письмо влюбленной старушки к молодому человеку’.

‘Письмо к жене приятеля, которая нравится’.

‘Письмо к богатой вдовушке’.

Увы!.. Справки, которые я навел по поводу успеха того и другого письмовника — оказались всецело в пользу второго.

Таков наш испорченный век!

Круг лиц, пользующихся письмовниками

В этом вопросе мы резко расходимся с составителями письмовников.

В то время, как я установил категорически, что лица высшего и даже среднего круга ни в каких случаях не прибегают к услугам письмовников — составители письмовников пересыпают письма такими, не оставляющими никакого сомнения, фразами:

‘С тех пор, как я имел удовольствие встретить вас на балу у баронессы фон-К.’.

‘Добрые друзья донесли мне, что вы, который так уверяли меня в своей вечной любви — женитесь на графине Б…’

Очень подозрительные, наводящие на размышления подробности: если письмовниками исключительно пользуется сердцеед Ваня Самотягин из парикмахерской ‘Альфред’ или мастерица паровой прачечной Агаша Мымрина — то почему баронесса фон-К.? Почему графиня Б.?

Или мы стоим здесь перед страшной позорной тайной из жизни высшего общества, или составители письмовника допустили в своих трудах род невинного самоутешения и саморекламы: вот, дескать, что значит письмовник — граф, предки его о бок о бок с Грозным татар били, а он без нашего ‘самоучителя писем’ ни на шаг.

Бог его знает, в чем истина.

Темное это дело.

Любовные письма

Письмовник в издании Н. И. Холмушина в предисловии ребром ставит наболевший вопрос. Что такое любовь? Тут же, впрочем, этот вопрос и разрешается: Что такое любовь? На этот вопрос, кажущийся на первый взгляд очень простым, трудно дать сколько-нибудь удовлетворительный ответ.

Величайшее благо жизни, как известно, сама жизнь, а потому чувство самосохранения и продолжения своего рода присуще всем, начиная с человека, одаренного разумом и кончая самым низшим классом животного царства природы.

Вот что такое любовь, и трудно было бы спорить в этом случае с опытным автором, тем более, что в другом труде его коллега подтверждает это определение.

‘Хоть любовь это нечто такое, что тебе, друг Горацио, и не снилось, но по нашему вся любовь стремится к тому, чтобы родить лишнего (?) ребенка’.

О женщинах этот автор говорит прямо и резко:

Сделать характеристику женщин вопрос довольно трудный и почти неразрешимый, так как легче съесть пуд соли, чем проникнуть в тайники души ‘милого, но погибшего (?) создания’.

Тот же автор (легкомысленный шалунишка) говорит дальше:

Положим, что и грешная любовь также имеет свою прелесть и, как все таинственное и неизведанное, она увлекает нас и нередко оставляет неизгладимые следы.

Последняя фраза не совсем ясна, но будем думать, что автор употребил ее в красивом смысле.

Углубляясь далее в содержание любовного письмовника я начинаю удивляться, до какой степени всякие случаи жизни и житейские комбинации предусмотрены составителями письмовников… Вот, наудачу, несколько заголовков писем.

1) Письмо к особе поэтической.

2) Письмо к особе с легким (?) огоньком.

3) Письмо к мечтательной девице.

Мне никогда не забыть тех счастливых часов, которые я провел с вами и которое оставило неизгладимый след в моей наболевшей душе. Бывало злодейка грусть или хандра, как свинцовая пуля, ляжет на мое наболевшее сердце, но ваша милая улыбка, ваш добрый взгляд, как живительный бальзам, меня излечивали!

4) Письмо от мужчины, слывущего за ветреника и непостоянца:

Выслушайте мою исповедь. Я был молод и чувствовал избыток сил: с лихорадочною жаждою капля по капле испивал я чашу жизни, не щадя ни сил, ни здоровья. Да и к чему было щадить их? Кому я был нужен? И вдруг лучезарная звезда осветила темный мой путь, на дороге моей бурной жизни попались вы.

5) Письмо к вдовушке в шутливом тоне:

Знаете ли, о чем я думал? Пари держу, что не отгадаете. О том, что часто второй номер бывает лучше первого, по крайней мере нисколько не хуже. Ваш первый номер в объятиях хладной земли, не будем тревожить его мирный сон. Любовь что луна.

(Действительно, очень похоже!)

Кто место в небе ей укажет,

Промолви: там остановись:

Кто сердцу юному прикажет:

Люби одну, не изменись!

Вы думаете, что составитель предусматривает только счастливую жизнь во всех видах?

О, нет. Он смотрит глубже и видит своим духовным оком даже тот момент, когда человек охладевает к предмету своей страсти и, выражаясь вульгарно, не прочь был бы отвязаться от надоевшей любовницы. В этом случае составитель с готовностью мефистофельски диктует остывшему любовнику:

Милостивая государыня

Анна Львовна.

Хотя и поздно сознавать свои ошибки, но лучше поздно, чем никогда. Я думаю, что вы и сами успели убедиться, что мы не годимся друг для друга, что не любовь связала нас, а мимолетное увлечение, а потому самое лучшее, что мы можем предпринять, это расстаться друзьями, расстаться без гнева и желчи, и сохранить не отравленное воспоминание о тех днях, которые дарили нам мимолетным блаженством.

Прощайте и простите уважающего вас

Фиолетова.

Жестоко, но — ничего не поделаешь.

Сама жизнь жестока, а составитель решил шагать с ней нога в ногу, не отставая.

И, однако, тот же автор отечески снисходителен к ближним своим. Он прекрасно понимает, что

Любви все возрасты покорны.

И поэтому составляет

Письмо старухи к юноше

Дорогой мой Ваня!

Позволяю себе называть тебя этим именем, с одной стороны, по праву старшинства, с другой, потому, что знаю тебя с раннего детства, когда я имела счастье носить тебя на своих руках, в летах наших есть разница, нет спора, но эта разница не мешает мне любить тебя искренно и нежно и стремиться приобрести с твоей стороны сочувствие. Прежде всего мною руководит желание спасти тебя от случайностей несчастного брака, которые столь возможны в молодом поколении, с другой стороны, я не утратила еще способности любить нежно. Подумай об этом, ангел мой, всесторонне и напиши мне чистосердечно. Ты знаешь мои материальные средства, которые будут, конечно, к твоим услугам и избавят тебя приобретать таковые едва для посредственного существования.

Много ли юношей устоят перед этим убедительным дурманящим неопытный мозг образчиком эпистолярного стиля?

Письма безнравственные

Если предыдущее письмо можно было бы с натяжкой объяснить тем именно, что ‘любви все возрасты покорны’, то нижеследующим двум письмам с точки зрения нравственности — нет никакого оправдания:

Успокоительное письмо к жене от мужа, желающего пожуировать на свободе.

Дорогая несравненная моя! Представь себе, что наше заседание затянулось и продолжится, вероятно, до поздней ночи, если не до утра. Пишу тебе, чтобы ты не беспокоилась о моем отсутствии. Нас не отпустят даже обедать!.. Не беспокойся же и в особенности не жди меня. Я не могу понять, что за безбожные люди председатели, назначающие такие длинные заседания! Разве можно отрывать человека от его спутницы жизни, данной самим Богом? Разве позволительно отрывать меня от моего бутончика, розанчика, ненаглядной моей? Зовут! Не дают понежничать даже в письме: варвары! Крепко крепко обнимаю тебя — Твой

(Подпись)

Успокоительное письмо к мужу от жены, желающей… побыть на свободе.

Милый мой!

Не удивляйся, если я приеду поздно или, может быть, вовсе не буду ночевать дома. За мной прислала моя давнишняя знакомая Лидочка — товарка по институту — ты не знаешь! Только вчера приехавшая из провинции и заболевшая в гостинице. Я встретила ее мужа на улице, он шел к нам с просьбой от бедной жены своей навестить ее. Я хотела было дождаться твоего возвращения, но так как ты часто опаздываешь, то я решилось ехать, не дожидаясь тебя. Впрочем, по нижеприложенному адресу гостиницы ты можешь, если хочешь, разыскать меня. Извини за неразборчивость письма, я так спешу, так спешу! Обнимаю тебя — Твоя

(Подпись)

Примечание: Обещанный в письме адрес гостиницы второпях забывают написать {Оба образца целиком из ‘Общеполезного письмовника’ 1902 г.}.

Полюбуйтесь: какую ядовитую струю отравленной лжи и фальши источает составитель письмовника, в первом случае — на жену, во втором — на мужа. Это негодование на несуществующего председателя это возмущение тем, что его, мужа, отрывают от ‘его спутницы, данной самим Богом’, это фальшивое: ‘бутончик, розанчик, ненаглядная моя!’… И как апофеоз лжи — ‘зовут! Не дают понежничать даже в письме’.

О-о… Большой талант дан от Бога составителю письмовника, и во зло употребляет его составитель…

Он — психолог! Он — знаток быта! Он — знаток женщин!

Он знает, что товарка по институту Лидочка — святое дело, что муж ничего не заподозрит, а если и заподозрит, то как он разыщет жену, если она прибегает к дьявольски хитрому приему, подсказанному беспринципным составителем.

Страшный человек — составитель письмовника и страшные семена бросает он в семью — этот верный и прочный оплот государства.

Грех ему, составителю.

Нет, что касается меня, то я безусловно предпочитаю составителя другого письмовника — нежного и кроткого, как незабудка…

Он пишет, как журчащий ручеек, как шелестящая травка:

Милый мой!

Не видала я тебя другой день, о как тягостны были эти дни и часы! Я извиняла тебя и уверяла себя, что завтра ты готовишься к великому делу. Ах, как бы я желала успокоить тебя в эти минуты, я воздвигла бы каменную ограду вокруг тебя, чтобы защитить от всех встречных бурь и невзгод, окружающих тебя. Поверь, что я постоянно вижу перед собой милый твой образ. Га прошлой неделе, когда я была у вас и играла с тобою в карты, ты был так весел, что душа моя радовалась, и, пришедши домой, я не знала, как благодарить судьбу и всех, кто только был причиною твоего спокойствия. Будь здоров и весел всегда.

Твоя Н.

P. S. Зайди на минуточку ко мне, я ожидаю тебя с большим нетерпением.

Вот это — нравственность, вот это — чистое сердце!

Очень странное впечатление производят те письма, в которых подробно изложены обстоятельства и поступки пишущего, отнюдь не случившиеся в действительности, а измышленные творческим напряжением автора письмовника:

Дорогой ты мой Лизок!

Дрожащими руками (а если они не дрожали!) распечатал я твое письмо и долго, долго не решался читать его. Оно было для меня вопросом жизни или смерти. Но ужасное состояние, которое я переживал в эти минуты нерешимости, останется мне памятно, кажется, на всю жизнь. Тут я понял состояние человека, ожидающего услышать свой смертный приговор от неумолимых судий. С письмом твоим в руке я долго ходил (ходил ли?) по комнате, если ты меня спросишь, что я думал в это время, то я наверное не сумею тебе ответить.

Наконец, решаюсь читать письмо твое, коего первые строки совершенно воскресили меня. Я говорю: воскресили, право, я похож был на мертвеца, что сказало мне зеркало, против которого я сидел! (Он не сидел!). Как видишь, мой ангел, и я страдал не меньше, как и ты. Употребляю все зависящее от меня, чтобы обнять тебя поскорее, моя ненаглядная крошка.

До гроба твой Валентин.

Конечно, что и говорить — письмо складное: но можно ли так лгать любимой женщине, насчет зеркала, беганья по комнате и прочего.

Нехорошо.

В том же духе составлено письмо мужа, уехавшего по делам:

Было бы варварством с моей стороны взять тебя сюда в этот маленький захолустный городишко. С другой стороны, сидя дома, я провожу иногда целые часы, дорывшись в пыльных, грязных бумагах, ищу, как говорится, подчас в поле ветра. Имею основание думать, что это пришлось бы тебе не по душе, единственно, что здесь хорошо, так это воздух, особенно на берегу реки, где устроен маленький сквер, куда по вечерам выползает разношерстная городская публика считаться с мелочными жизненными вопросами, мелочными до того, что становится тошно слушать их. Вот тебе поверхностная характеристика настоящего местопребывания.

В особенности странно будет, если муж напишет такое письмо из Петрограда, адресуя его жене, сидящей где-нибудь в Тарнополе или Дубосарах…

Конечно, составитель письмовника может оправдываться тем, что все несовпадающее можно заменить другим, но для человека, который рабски привязан к письмовнику — это не так легко.

Писал же один из героев Брет-Гарта Бен Добней такое послание: ‘Письмо ваше от 12-го числа получил и содержание оного принял к сведению’… А когда адресат, отроду ему не писавший, спросил, что значит эта загадочная фраза — Бен Добней конфузливо ответил, что так написано в образцах писем, и — как нужно было начать иначе — он не знал…

Еще о предусмотрительности составителя.

Конечно, ‘нельзя объять необъятное’, но составитель письмовника пытается это сделать…

Я уже приводил те многочисленные и своеобразные комбинации, которые предусмотрел составитель в любовном отделе.

Той же предусмотрительностью и многообразием форм щеголяет составитель и в прочих отделах.

Разве не заслуживают благодарности насыщенные заботливостью такие заголовки:

1) Письмо к двоюродной тетке, которая намекает, что племянник нравится ей не по-родственному.

2) Письмо с извещением, что сын Ваш заболел скарлатиной, и журфикс, поэтому, не может состояться.

3) Письмо старого мужа к сбежавшей от него молодой жене. (Письмо это изумительно по тому духу подлинного аристократизма корреспондента, каковой аристократизм исключает, по-нашему, всякую необходимость в пользовании письмовником:

Елена Григорьевна!

Ваше письмо убеждает меня, что Вы не хотите переломить своего упрямства, которое всегда было причиною нашего семейного разлада. Пусть будет по-Вашему. Живите врозь со мною, но для этого Вам нужны средства, а я, как Вам известно, не могу давать много, тем более, что Вы изгоняете меня из краев родных за границу. Возьмите все то, что Вы получили в приданое и в дополнение этого я прикажу своему управляющему высылать Вам ежемесячно посильную для меня сумму. Бог с Вами. Прощайте.

В. Г.’)

4) Письмо с подозрением, что данное лицо поцеловало в темной гостиной вашу дочь…

5) Письмо о пособии несчастному.

6) Письмо с отказом давать средства на воспитание ребенка.

7) Письмо с намеком о неотданном долге.

Письмо с вызовом противника на дуэль за увоз любимой жены.

Не трогательна ли эта готовность составителя откликнуться на всякий случай жизни. И не облагородит ли вся эта литература Ильюшу Трынкина, сознающего, что у него в каждую данную минуту под руками есть средство вызвать великосветского противника на дуэль или послать баронессе Ф. приглашение на файф-о-клок ти?

Поистине составителем письмовника упущены лишь весьма немногие случаи жизни, которые мы, по мере сил, постараемся восстановить:

1) Письмо к доктору, с приглашением осмотреть сынишку, проглотившего нитку бус.

2) Письмо к знакомому брандмайору с доносом на изменяющую ему содержательницу трикотажного заведения.

3) Письмо с извещением, что ваш дедушка сварился на мыльной фабрике в котле с раствором.

4) Письмо с приглашением гостей на пирог из молодых котят (ибо приглашений на обыкновенные пироги имеется в письмовнике — семь штук).

5) Письмо с сообщением полиции, что вы собственноручно зарезали свою жену и спрятали ее труп в рояле.

И, наконец, — 6) Письмо с извещением о рождении у вас и у вашей жены маленького негритенка с перьями, вместо волос (белый цвет и обычный вид ребенка, конечно, уже предусмотрен письмовником).

Заключение

Я большой утилитарист и смотрю на вещи трезво.

Поэтому, если бы кто-нибудь из моих читателей заинтересовался письмовником и ввел бы его в свой обиход, то я предлагаю этому последнему устроить так, чтобы его адресат имел такой же письмовник.

Тогда сложное дело переписки упрощается до смешного.

Предположим, вы находите в письмовнике: No 34. Письмо молодого человека после взаимного признания… В нем 65 строк и начинается оно так: ‘Воспоминания о нашем последнем свидании и той торжественной минуте, когда мы признались в любви, наполняет мое сердце неизъяснимым восторгом. Сколько счастья! Сколько блаженства и проч.’

Что же делаете вы? Вместо того, чтобы переписывать все это длиннейшее письмо, вы пишите объекту страсти просто:

‘Дорогая Валя! Смотри No 34, Издание торг. дома Коновалова. Твой Петя’.

И на другой день получаете ответ:

‘Смотри 36, и 11 последних строк в 41-м. Целую столько, сколько там указано. Валя’.

Вы берете книгу и по номеру отыскиваете дорогой вашему сердцу ответ.

Впрочем, мое дело — предложить.

Может быть, оно почему-нибудь и неудобно.

КОММЕНТАРИИ

Книга вышла в Петрограде в 1915 г. В нее вошли очерки, написанные сотрудниками и авторами ‘Нового Сатирикона’ Аркадием Буховым, Евгением Венским, Евграфом Дольским и Георгием Ландау.

Сборник заключила научная статья Аркадия Аверченко ‘О письмовниках вообще’.

Эта статья и помещается в нашем издании.

О письмовниках вообще.

Очерк, заключающий книгу, написанный Аверченко.

…как Ливингстон… — Давид Ливингстон (1813-1873) — английский исследователь Африки. Совершил ряд длительных путешествий по южной и Центральной Африке. Открыл озеро Виктория, исследовал озеро Танганьика, исследовал бассейн реки Замбези.

Письмовник в издании Н. И. Холмушина… — А. Аверченко цитирует вышедший в 1906 г. в Петербурге в издательстве А. А. и Н. И. Холмушиных ‘Полный любовный письмовник для молодых людей всех возрастов, желающих одержать победу над женским сердцем’.

Любви все возрасты покорны — Цитата из ‘Евгения Онегина’ (1832) А. С. Пушкина, гл. 8, строфа 29.

Писал же один из героев Брет-Гарта…— Френсис Брет Гарт (1836-1902) — американский писатель, автор многочисленных новелл о жизни золотоискателей, прозаических пародий, стихов.

…журфикс… не может состояться. — Журфикс — прием гостей в установленный день недели.

…приглашение на файф-о-клок ти…— Файф-о-клок ти — пятичасовой чай (англ.), имеется в виду английский обычай пить чай в пять часов дня.