Из Книги Невидимой, Добролюбов Александр Михайлович, Год: 1905 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 105 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Александр Михайлович Добролюбов

Из Книги НевидИмой

Date: 19-22 июня 2008

Изд: Добролюбов А. Сочинения в 2 тт., том 2. Беркли (США, Калифорния), Berkeley Slavic Specialities, 1983 г.

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

Александр МИХАЙЛОВИЧ ДОБРОЛЮБОВ

ИЗ КНИГИ НЕВИД&uacute,МОЙ

I

О ПРЕЖНЕМ

1 О языке без хитрых и ученых слов.

Предупреждение к называемым образованным людям.

Настоящее образованье одно — по образу Божию.

Я человек, воспитанный в называемом образованном обществе, но Бог поставил меня на другую дорогу. Несколько лет я провел в уединеньи и в духовной пустыни, в исканьи и труде и молчаньи среди молчаливого трудящего народа. Детскими, может быть, для многих смешными шагами я ступил на путь веры и дела, на искренний путь мой.

Живя среди всеми презираемых людей я услышал их простой глубокий язык и увидел, что он может высказать все так же и еще лучше, чем сухие слова образованных.

В народе я нашел те же глубокие разуменья, те же чувства. Даже я увидел, что настоящее сокровище еще более скрыто, чем думают, потому что в истинно великих людях глубочайшее смиренье. Так как они нежелали быть рабовладельцами, то оставались рабами, но важность достоин-ства проникает все и малейшие дела их.

Прежде я знал много языков, но незнал одного — истинно сердечного. Когда я встретился опять с тем обществом, которое называет себя образованным, чувства и книги их были мне тяжелы. И по истине глубоко паденье слова человеческого. Где Исайя, где древние пророки высказывали одну всеобъемлющую мысль, все обымающую как молния от востока до запада, там современные люди эту же мысль разделяют на сотни мыслей, на тысячи доказательств и в конце концов приходят к тому же. И это еще хорошо если приходят. Ведь делить нет конца. Это ли называется ходом вперед?

Где слишком тонко, там всегда рвется.

Соединенье, соединенье — вот слово, которое я нашел в народе. Вместо разделенья соединенье всего вместо сухого рассудка всеобъемлющее духовное устремленье, вместо изученья частей, вместо рабства отдельных частных наук — вера, все творящая, дающая место свое и изученью видимого мира и делу и телесным трудам, но главное — соединенье и вера. И тогда только наука частей становится не идолом, а только таким же необходимым и неглавным делом как всякое полезное ремесло. А то, что вы называете творчеством и искусством и красотой, что вы так обожаете, этот творческий дух и без ваших дрожащих забот наполняет весь мир и творит только в храме и жизни, а не в мертвых стенах. Как мал закон Моисея пред благодатью, так мала и теперь наука пред грядущей наукой веры и сильной любви.

Но долго еще современные народы будут итти путем одного совопросничества и сомненья и разделенья.

2

Не злословь никого даже в доме твоем, ибо птица небесная перенесет голос твой.

из притч Соломона.

Как исповедь примите, братья, это слово. Простите меня злые и добрые, высокие, низкие, знакомые и незнаемые, муж-чины и женщины, дети и старцы, до кого достигала зараза моя, и кого не достигла, друзья и враги, забывшие и помнящие меня, ненавидевшие и любившие и смеявшиеся надо мной, простите меня, идущие путем чистоты и развратники и убийцы, заключенные в дальних тюрьмах и каторгах. Прости меня, всякая тварь, и звери и скот, свободные птицы, горы, и вечные холмы земли, небеса спокойно сияющие, прости-те меня, сестры травки, когда я лежал в июньские дни среди вашего храма, вас обижая. Тяжелыми благовоньями дышит степь, а моя привычная ко злу рука неизвестно зачем обрывает ваши тихие листики. Простите меня, и ангелы и все непокорные Богу восставшие духи, все демоны, зачем столько времени был я вашим помощником, помогал вашему ослепленью?

Ибо мы все одно тело. Один тайный грех, одно самое тайное злое дело, одно самое тайное злое слово прибавляет тяжести всем и ярмо на всех сынах Адама и на всем мире делается еще тяжеле. И одно самое тайное доброе дело, одно самое тайное чистое слово молитвы прибавляет радости всем и всем становится легче итти.

Господи, прости меня. Грехи забвенья моего удали от меня. Не возлагай на нас грехов отцов наших, Сам — и наши и ихние — все прими. Для того положил Ты по-каянье и исповедыванье перед всеми, потому мы пред всеми виновны.

II

ИЗ КНИГИ НЕВИДИМОЙ

Он не требует Себе рабского поклоненья,

Но это жизнь наша — виденье Его,

Повторяйте Священное Имя,

Ходите пред лицом Его.

От детства песни рождались в сердце моем. Когда я вступил на путь покаянья, несколько лет удерживать я уста свои. Однажды открылись они, я не мог запретить им, я запел зимой среди леса на пустынной дороге. Те-перь я узнал, что это была не столбовая дорога, а только проселок. Но это один из самых прямых и удобных проселков, может кого-нибудь выведет он на большую дорогу. Иногда без проселка не выйдешь никак из глу-хого угла.

Все эти песни рождались готовыми во всеоружьи в сердце моем, они отпечатались в сердце моем, поэтому я запомнил их. Несколько лет я жил с одной книгой жизни жизнью веры и дела и я пел все, что пел, только для самых близких братьев моих и для Бога, я никогда не подумал бы, что я напечатаю их или даже запишу на бумаге, я никогда не предполагал возвратиться к писанью. Но теперь я возвращаюсь и к книгам и признаю вас, мудрецы всех времен, священные чистые книги всех времен, всех народов. Я увидел, что и книга одно из прекрасных беспримерных чудесно-таинственных орудий в новых народах, она достигает и низкого и дрожащего и высокого и надменного.

1

И конец всего — Он есть Все.

Из книги Иисуса сына Сирахова

Пою царство неизменное неколебимое

Царя Бесконечного

Древнего и Мудрого,

Которого никто непринимает,

Которого страшного имени никто незнает,

Которого никто невидит,

Которого чистого голоса не слышат даже ангелы,

Но повинуются Его повеленьям.

Имя Его — Один и Все,

Он Сам в Себе и все во всем.

Кто как Он всегда и везде и нигде?

Он выше всякого времени,

Он выше всякой любви

И всякого слова и разума человеческого.

Он — Слово Слова

И Разум разумов.

У Него разум,

У Него слово,

У Него царство,

У Него сила,

У Него слава,

У Него дело.

Ты открыл тайнейшее имя Твое сынам человеческим

И от руки их принимаешь венец голове Своей.

Братья, Он родился в нас как в вертепе разбойном,

Как пастухи мы Его Одного не знали,

Золотым богам гордо все поклонялись,

Как ученые волхвы долго напрасно искали,

Сам открыл нам мир и сразу узнали,

Но не сразу нашли все дорогу прямую…

Никого не зовите Отцом кроме Бога!

Братья, скажите мир ближним и дальним.

Я верный ученик Господень,

В простоте заповедь исполняю,

Не гнушаюсь на трудной земле никакого дела,

Духом Святым Истине поклоняюсь,

Делаю мир, а свободу открываю….

Купите даром тайну, камень многоценный!

Народы, покайтесь и примите прощенье!

Огня все примите и страстную чашу испейте!

Нет на земле другого доброго слова!

Не увидите Бога без братьев!

Вот открыты двери народу святому:

Идут искупленные — избавленные Богом.

Они на век — на твердом камне многоценном.

Учитель Невидимый, Сын Бога Живого,

Из мира наружной тьмы в мир невидимый Твой уведи

К чистым рекам, водам живым Твоим.

Горы Твои — судьбы Божьи!

Там Сион, гора гор земли и небес!

И над нами благословенье неба невидимого,

А за небом небо небес, в котором Сам Бог.

Звезды на небе — цветы на земле.

И нам указаны звездные пути неизменные среди звезд и цветов.

Вращаемся по вечным кругам с песнью святой неизменной одной!

Принимаю из руки Твоей все дела свои,

Неотвергаю никак всякую великую волю Господню.

Благодаренье Богу за неизреченный дар Его!

Смерть, где твое жало?

Ад, где твоя победа?

Сила же смерти грех,

А жало греха закон.

Из писаний Павла Тарсянина

Крест Твой, Господин, выше звезд,

Выше неба невидимого,

Выше всякого царства разума человеческого.

Душу Свою положил Ты за нас

И Дух явил в ночь преисподнюю,

Но тленье и смерть немогли победить Начальника жизни,

Ибо им невозможно было удержать Его.

Где твое жало, смерть?

Бездна, где твоя победа?

Свободно открылись уста мои на врагов моих…

Слава Сидящему на престоле и Сыну Человеческому,

Слава заре вечерней

Света Незаходимого!

Воскресная песня

Радуйтесь, дети, Адам воскрес:

Отец сошел на землю нашу,

А Сын на небеса вознесся

И Дух все наполняет

— Земное и небесное,

Видимое и невидимое.

Крестом Его все примиряется

И новое вино проливается.

Свидетельствует Дух и кровь:

Адам воскрес, Адам воскрес!

блаженны робкие, ибо только они будут мужественны,

блаженны любящие, ибо они возлюблены будут,

блаженны гонимые, ибо их гонят прямо в царство небесное,

блаженны молчаливые, ибо возвышают тайну Божью,

блаженны неумолкающие, ибо носят светильник Слова,

блаженны обличающие, ибо они старшие братья народов,

блаженны побеждающие, ибо только им откроется путь непобедимый,

блаженны бодрствующие неусыпающие, ибо Сам

Бодрствующий за них бодрствует,

блаженны радующиеся, ибо так будет радоваться о тебе Бог твой,

блаженны сочетающиеся с братьями и Богом, ибо это тайна великая,

блаженны молящиеся друг за друга, ибо Сам Бог молится о всех и за все.

Имя Его — Молитва Бесконечная и Благословенье Всемирное.

Мудрость Человека вознесет голову его

И посадит его среди собранья

И будет он удивим пред царем

И пред вельможами, сынами его.

Слуги царя будут служить ему

И сядет он как царь пред лицом царя царей,

Сядет как Сын на престоле Бога Отца.

За то, что покорился единому

Мудрому неизменному,

Возлюбил его всем сердцем как сын.

Слава Отцу и Сыну в века веков!

Как вожделенны все дела Его,

Хоть мы можем видеть их только как искры!

А гром могущества Его кто уразумеет?

Только тот, кто закрывает глаза от стен плоти наружной,

Кто говорит истину в сердце своем.

Он услышит языки незнакомые,

Дивные миры откроются ему,

Живые законы, живые ангелы будут жить в сердце его,

Расширилось сердце его,

Ты влСжил целый мир в сердце его

— И видимый и невидимый…

Слава Отцу и Сыну в века веков!

Прощальная песня

Где один или два во имя Божье, там

все братья наши — сейчас живущие

и все прежде умершие.

из Книги Невидимой.

Прощай, мой добрый друг, прощай!

Бог простит всякую плоть, прощай!

Кто разрушит дружбу, которая в Боге Живом?

Всякий раз преломляя хлеб, меня вспоминай.

Стой в истине и приду к тебе и буду с тобой,

И придем к тебе, все будем с тобой.

Вечеруем семьей за одним бесконечным великим столом.

Приветствуют вас все святые земли и небес!

Приветствуйте все друг друга лобзаньем святым!

‘Забудешь ли ты меня, десница?’

‘Забуду ль я тебя, десница,

Украшенье на правой руке моей?

Забвенна будь моя десница!

Стены твои всегда пред глазами моими:

Я написал тебя на правой руке моей’.

‘Забуду ль я тебя, десница,

Прекрасный город Ерусалим?

Я обитал в тебе как в Ерусалиме,

Целый мир видал я в сердце твоем’.

Предсмертные слова Христа

Тогда Он сказал: ‘Не бойтесь, что Я погибну.

И не бойтесь силы смерти. Радуйтесь, ибо Я

победил вселенную. Я буду жить’.

Из новонайденных отрывков

Евангелия от Египтян

Не бойтесь, что я погибну

И силы смерти не бойтесь, друзья!

Погибель моя — спасенье,

Погибель моя — любовь,

Погибель моя в спасенье,

Погибель моя в любви.

Я непременно погибну,

Я на то жизнь положил,

Идите к освобожденью,

Имейте мир ко мне,

Идите к освобожденью

Имейте мир во мне.

Я победивший вселенную,

Знающий торжество.

Даю вам имя братское,

Даю вам сердце единое.

Я живу и буду жить!

Имейте сердце братское,

Имейте Имя Единое,

Я живу и буду жить.

В час тот умрут люди и звери и ангелы.

из слов Магомета

Нет! мы не умрем как человеки

И не будем на земле князьями,

Но будем царями Богу,

С Богом будем богами.

Тогда не будет у нас другого знанья

Кроме того, что мы дети Божьи.

Исчезнет видимое и все невидимое,

Благословен Единый Покой!

Имя Его Отец миров!

Благословен Единый Покой!

Прощайте, птички, прощайте, травки,

Вас не видать уж долго мне.

Иду в глубокие темницы,

В молитвах буду и постах.

Иду в глубокие темницы,

В молитвах буду и постах.

Я друг был всякой твари вольной

И всякую любить желал,

Я поднял примиренья знамя,

Я объявил свободу вам.

Я поднял примиренья знамя,

Я братьями скотов считал.

Но вы живите и молитесь

Единому Творцу веков,

Благовестите мир друг другу

И незабудьте обо мне.

Благовестите мир друг другу

И незабудьте обо мне.

Прощайте, птички, прощайте, травки,

Вас не видать уж долго мне,

Иду в глубокие подвалы,

В молитвах буду и постах.

Иду в глубокие подвалы,

В молитвах буду и постах.

В заключеньи

Вы дозорцы мои строгие,

Вы милей мне отца-матери,

Стены вы мои высокие,

Я не вижу вас и радуюсь.

Тюрьмы вы мои печальные,

В вас живет и красно солнышко,

Ходит в вас и красно солнышко,

Часты звезды загораются,

С навечерья до полуночи

Заряницы закатаются,

Часты звезды разгораются…

Вы товарищи безумные,

Вы мудрей прегордой мудрости,

Вы страданьями измучены,

К мудрой нежности приучены.

Вы решеточки темничные,

Вы запоры ли дубовые,

Я за вашими охранами

Как за крепостями царскими

Словно царь живу и радуюсь,

Словно царь хожу и радуюсь.

Тебя призываю, Всесильный,

Тебя призываю, Всевышний,

Тебя призываю, Всеединый!

Имя Твое — Свобода.

Благослови всякое заключенье,

Благослови и всякое освобожденье.

Не унывай, не унывай, душа моя,

Уповай, уповай на Вечного.

Ты видишь, Господин, печаль мою,

Ты кого пришлешь утешить меня

Иль ангела иль архангелов

Иль Сам сойдешь, Владыка мой?

А я овца Твоя заблудшая,

От Твоего стада осталась я.

Меня враги изловляют,

На свои пути наставляют

И свои сети расставляют

И своими сетями уловляют.

О Бог Живой Избавитель,

Избавь меня от тех сетей,

От тех сетей из вражеских,

Заставь меня любить Тебя,

Наставь меня на путь Твою,

На путь Твою на истину.

Вы шепните мне, братцу вашему,

— Цветут цветики жарче солнышка —

Побеседуем, братцы цветики,

Вы о чем призадумались, затуманились?

И зачем во сне застоялись вы?

Скоро ль кончится сон земных веков?

Отчего год за годом идет как вода течет?

Что не рветесь вы к свету Божьему?

Не бегите вдаль, зайцы прыткие!

Расскажите мне, звери дикие,

Звери дикие, камни горные,

Камни горные, реки тихие, воды чистые…

Так скитаюсь я по тюрьме своей,

Жду ответа с тюрьм, где товарищи.

А и в тюрьмах тех я и сам бывал,

Был царем и рабом во всех дольних странах,

Камнем в недрах гор я века лежал

И на той же горе я как лев рычал

И на той же горе листвой осенял

И на той же горе человеком рыдал.

Скоро ль кончится сон земных веков?

Что не рветесь все на свободушку?

Аль забыли свою вольну волюшку?

Чаща лесная,

Где бродят отшельники

— Радость моя!

из песен Будды-Гаутамы

Мир вам, о горы!

Молчанье ночи

— Сила моя.

Молитва единая,

Имя Единое

— Скала моя.

Чаща лесная,

Где, бродят отшельники,

— Радость моя.

Где прыгают зайцы,

Где горные козы,

— Земля моя.

Сны и виденья —

Призраки мира

И мир невещественный

— Борьба моя.

Цепи, дороги,

Тюрьмы, свобода

— Судьба моя.

Рубище странника,

В нем алмаз драгоценный

— Тайна моя.

Из древнегреческих церковных песен

Не умру, но жив буду

И скажу дела Господни.

Образ я невещественной Твоей славы,

Хотя язвы ношу прегрешений.

Ущедри, ущедри Твое созданье, Владыко,

Чтоб опять по подобью

Древней добротой возобразиться,

Рая опять жителем меня сотворяя.

Брат, возрадуются стены темницы

И расцветут и оживут

И покроются тысячами зеленых листьев

И облаками золотых цветов.

И победит храм нерукотворный

Храм рукотворный

И весь видимый мир.

И раздвинутся стены

И откроется небо

И дохнет ветер Божий,

Веянье тонкой прохлады…

И придут все братья наши и скажут:

И ты стал как один из нас!

И сядем на дереве жизни.

И дадут тебе поцелуй любви бесконечной все души Божьи

И откроется брачный пир,

Которого радость доносится даже до этого мира,

Потому что сильна как смерть любовь,

Люта как преисподняя ревность.

Положи меня как печать на сердце твое,

Как перстень на правую руку твою!

Потому что сильна как смерть любовь,

Люта как преисподняя ревность,

Непобедимы как жизнь волны света

И звезды проникают чрез самые толстые стены темницы.

Брат, пред Богом Живым наши темницы

И годы и столетья и вся земля

Только туман ранний утренний,

И взойдет солнце правды веков!

Открою уста в гаданьи,

Произнесу в подобьи сокровенное,

От созданья мира повеленное.

Покоряйтесь, горы могучие,

Отвечайте, звери дикие,

Слушайте, народы,

Растите, растите, цветы весенние!

Вырастало дерево горчичное

Из семени малейшего,

На ветвях его два ангела встречались.

На них одежды прозрачные,

Брони могучие гиацинтовые,

За плечами крылья радужные…

Первый юноша на колена стал,

Скинул шлем серебряный,

На челе имя тайное,

Которого никто не знает,

Кроме того, кто получает.

Отстегнул броню тяжелую,

Кинул вдаль копье и меч.

Над плечами силы означаются,

Волнами по телу разливаются,

Искрами под ногами загораются.

Второй юноша на колена стал,

Скинул шлем серебряный,

Тайной все небеса осветились:

На челе, имя тайное,

Которого и сам незнает.

В глазах голубиных небо отражается

— Закатилось солнце, звезды загораются,

В водах по заре голуби купаются.

Расстегнул броню тяжелую,

Кинул вдаль копье и меч.

В руку взял цветок благоуханный

— Серебряный и весь в росе серебряной.

Братья друг другу в объятья кидались.

Плакали, целовались,

В светлые глаза любовались.

Дрогнуло небо синее,

Вспыхнули звезды чистые

И всякое творенье на небе,

Всякое дыханье под землей говорило:

‘Брат и брат повстречались,

Жених и невеста сочетались

В едином союзе неизменном — в Боге’.

Слава, слава Вышнему Богу!

Мир земле и мир и мир!

Хвалите Бога, хвалите Бога!

Спасенье Богу и хвала!

И ангелы воскликнули:

‘Свободная воля на рабской земле!’

Хвалите Бога, хвалите Бога!

Спасенье Богу и хвала!

Песня братьям

Братья, Дух удостоверяет

Во всех народах во все времена,

Что настанет время Духа

И Неизмеримой Любви

И время настало, настало:

Пожалейте всех и все!

И зачем и надломленную тростинку ломать?

Пусть зеленеет кой-как до зимы!

Камни огнистые будут в раю,

Дивные песни споют.

Люди умолкли.

Бог из камней

Воздвигнет детей Аврааму.

Не умолкнут они никогда

И в общем напеве, их голос раздастся,

Когда освободишь их от рабства в свободный мир славы Твоей.

Неизмеримое царство!

Лицо земли и небес!

Бесконечная лестница Духа!

Там волк будет вместе с ягненком пастись,

Дитя заглянет в нору змеи

И будет играть со змеятами,

Змея будет пылью питаться,

Небудут вредить по всей Сионской скале,

Так говорить Тот, Чье имя Господин Вседержитель.

Братья, примите меня.

Я вас искал и нашел

По лицу всей земли,

Радостно видим вас мы,

Благословляем вас мы,

Благословит вас и Бог.

Друзья

I

Слышите ли вы, друзья, голос мой во уединеньях, по ночам, когда я вечером или ночью или днем простираюсь к вам и вижу вас, простые, твердые, мудрые ради заповедей смиренномудрия. Я буду жить, но только ради вас. Я хочу сидеть за вашим пиром всемирным и с нами Возлюбленный мой. Я буду ходить, но только если тысячи тысяч постоянно окружают каждый шаг мой, если каждое движенье мое к вечности и в вечности.

Я падаю духом, если невижу других сильных и малых братьев моих, если неможет рука моя протянуться чрез стены и поддерживать слабых.

Я видел сегодня залу залитую огнем, где все вы сидели за столом Его. Цветущая весна одевала звездами че-ремухи ваши золотистые кудри, вечная спускалась на все члены ваши.

Разве это притча — пир Его?

Вне церкви нет спасенья!

II

Песня друзьям

Все исходит из Слова, все возвращается в Слово и опять в Него подымается и Слово есть Бог.

из Зохора (одной из книг тайного ученья евреев — Каббалы).

У хозяина на крыльце будем все, друзья, — друзья и враги, животные и ангелы и растения и камни и реки и дети небес. Зеленые листья закроют беседку от зноя, виноградные лозы прольют вино свое.

Тогда Он скажет: ‘Друзья, Я отдаю вам царство Свое, отказываюсь от венца Своего. Рабом всех, рабом хочу быть Я для вас. — опояшется полотенцем, умоет всем самые низшие члены — ближайшие к праху, — ноги хочу Я омыть вам, даже всегда был Я только как раб ваш — Я, Господин ваш.

Пищу, даже телесную пищу и жизнь и дыханье Я подавал вам, вы двигались только Мной. Постоянно ходил Я за вами, все приносил вам, служил вам — Я, Господин ваш.

В бесконечной любви как любовник пред первой не-вестой своей как сын пред отцом как друг пред друзьями упадет Он к ногам моим, как женщина оти-равшая ноги Его волосами и покрывавшая их лобзаньем святым, так будет рыдать Он в любви бесконечной, в ужасе за прошлые вечные заблужденья друзей Своих.

Потому что во всем искушен Он как мы, только чист. Часто, часто глядел в бездну греха скорбный взор Его, даже смерть едва не победила Его. Ибо однажды ради друзей Он спустился в долины земли.

В те дни совершится написанное: ‘и будут священни-ками и царями даже Богу своему.’ Боже, как я взойду на престол Твой, в побеждающий свет Твой? Я боюсь, что умрет от радости дух мой. Ты — Дух, от Отца Исходящий, Обитающий в мире, все к Отцу Приводящий, зачем так полюбил Ты меня неудержимой любовью?

Ill

Песня брака

Камень, камень подарил Он мне. Он глядел на меня, Он написал имя мое на руки Своей.

Никто неслышал, как Он назвал меня. Он дал мне кольцо, железное кольцо и золотую цепь, такие как ни-кому. Другое такое же кольцо на руке Его, оно отлично от множества других колец Его.

В этот день мы ушли за город в рощи и луга и до-лины Его, никто в этот день невидал меня с Ним.

Он сказал мне вечером: ‘Друг, Я люблю всех дру-зей твоих, ради любви к тебе завтра позову Я на брач-ный пир Мой твоего лучшего друга. Назови имена их?

‘Но могу ли Я забыть и тогда тебя? Он чист и нежен твой друг, в его лице Я увижу отраженье твое. И чрез семь дней Я опять увижу тебя, на тех ступенях будешь стоять ты тогда, которые выше всех теперешних вершин твоих. Я одеваю другими одеждами птицу полей и цветы, возвожу всех к Отцу Моему.

‘Тогда твоя звезда, человек, будет зеницей глаз Моих.

‘Нет конца долинам Моим, нет конца дням Моим, нет конца лугам Моим, нет конца брачным дням Моим, нет числа друзьям Моим.

‘Радуйтесь! Я, Я радуюсь о вас. Не только вы пьете из чаши истинной крови Моей, но Я принимаю рыбу, кото-рую приносишь ты на твой жертвенник из земли. Не только ты читаешь в писаньи Моем, но Я открываю книгу твою, вечно читаю ее — всерадостную, вечнорадостную для очей Моих.

Он сказал: ‘благословляю, благословляю тебя за сегодняшний день. Вот тебе — Я написал имена лучших Друзей Моих, иди и люби их.’

Но я как ослепленный отвечал:

‘Но я немогу любить наверно никого после красоты Твоей. Я жил сегодня с Тобой, видел лицом к лицу душу Твою, слышал бесконечное биенье сердца в груди Твоей.’

Но Он сказал:

‘Красота Моя — друзья Мои, жизнь Моя в глаз их друзей Моих. Истинно более жизни Своей возлюбил Я их.’ И повязка спала с глаз моих.

23 Песнь песней.

I

Подойдя поближе к городу, они могли лучше рассмотреть его. Весь он был построен из жемчуга и других драгоценных камней, улицы были вымощены золотом. Благодаря этому лучи солнца придавали местности та-кой блеск, что вначале странники совершен-но немогли выносить вид Города. Христианин даже занемог от избытка нахлынувших чувств, с его спутником тоже слу-чились два или три припадка той же болезни Оба они были принуждены тут пролежать некоторое время, жалуясь на свои страданья. ‘Если кто из вас увидит моего возлюбленного, скажите ему, что я заболел от любви к нему.’

из Буньяна.

Мир Магомету!

Магомет — да почиет мир на нем как и на всяком пророке! — Магомет иногда говорил слова из Истинной Книги Очевидности, из Книги — Матери, как написано в Коране: ‘Мы ниспослали тебе эту книгу в благословенную ночь. В ту же ночь Высшая Мудрость наложила печать на законы свои. И нет былинки и нет листка, которые небыли бы означены в Явственном Писаньи.’ Но притчи его записанные на наружных свитках, с веками понимались все более и болеe буквально и превращались в буквальные разуменья и последователями и врагами его.

Современные европейские ученые особенно любят насме-хаться над Магометом, что он обещал правоверным здешнюю плотскую любовь даже в раю. Но он никогда неговорил ни о чем подобном, ни о чем кроме брака всемирного, как написано: ‘Как юноша сочетается с де-вой, так сочетаются с тобой сыны твои, и как жених радуется о невесте, так будет радоваться о тебе Бог твой.’ ‘И заключу для тебя в тот день союз со зверями полевыми и с птицами небесными и с гадами пресмыкаю-щимися по земле. С камнем диким будет завет твой, звери дикие примирятся тебе.

Этот союз и всемирный и с Богом и с каждой пес-чинкой и с ангелами и со зверями, как написано: ‘И на-ходился в пустыне и был со зверями и ангелы служили ему.’ И разны ступени всемирного брака.

Иные таинственно предназначены навсегда к одному направленью, как два члена всегда рядом расположенные в теле более связаны чем остальные.

Мир тебе, Магомет! Ты предсказывал, что только на новой земле расцветет голое зерно нашей жизни, только там сочетаются те, в ком горела любовь.

II

Ты светись, светись, Иисусе,

Ровно звезды в небесах,

Ты восстани и воскресни

Во нетленных телесах.

Из народных песен.

Он пришел на поля мои весной, когда сочетались птички и ветки черемухи. На холмах моих останавливались ноги Его, я пошел за Ним и искал Его, ковыли чистого Серебра расцветали, где только коснулась ступня Его.

Он проходил в воскресный день утром чрез селенье, когда мир уже утвердился в городах моих, когда звон колоколов заставал в постели тех, которые трудились всю неделю, когда чистое влажное утро как весна подыма-лось над землей, когда дети смеялись на полатях и большухи управлялись у печек.

Девушки, ходившие за водой к колодцу, видели, как тихо и величественно, но безостановочно проходил Невиди-мый Странник по главной улице. Долго смотрели они оборо-тившись и вода из ведер пролилась на зеленую землю.

Города были очищены давно и ангелы стояли на углах всех главных улиц.

III

Дочери народа

Ликуй от радости, дочь народа,

Торжествуй, дочь Ерусалима!

Ибо сокрушил Господин врага твоего

И расторг ярмо твое.

Господин твой, Бог твой среди тебя,

Уже более не увидишь зла!

из ветхозаветных пророков.

Ты ломала руки в смертельной тоске,

Ты глядела прямо в глаза мои,

Ты спросила меня ‘где торжество?’

Господин твой Бог твой среди тебя,

Уже более не увидишь зла!

Все стояли кругом в той же страшной тоске

И взглянул я прямо в лицо твое.

Я сказал тебе: ‘Есть страна торжества.

‘Там в пляске священной кружатся века!

‘Весь мир колесницей стремится к Нему!’

Там царство свободных, царство святых!

Из радости в радость, из жизни в жизнь

Проходят они и ты среди них.

Из радости в радость, из жизни в жизнь

Проходят они и мы среди них.

Я увидел все это в глазах твоих,

Ты увидела это в глазах моих.

Господин твой Бог твой среди тебя,

Уже более не увидишь зла.

Жалоба березки под Троицын день.

Под самый под корень ее подрезал он,

За вершинку ухмыляясь брал,

С комля сок как слеза бежал,

К матери сырой земле бежал.

Глядеть на зеленую-то радостно,

На подкошенную больно жалобно.

Принесли меня в жертву богу неведомому,

Срубили в начале светлой весны,

Продали в великий праздник весны.

Все порадовались листве моей,

Никто не помог жалобе моей,

Каждый ухмыляясь подходил,

Каждый насмехаясь говорил…

Бодрую ночь пред Тобой

Я как раб положил,

От вечера до утра

В храме Твоем ходил.

Сердце зимы прошло,

Дождь пролил, перестал.

Выйди, Невеста моя,

Покажи лицо, Голубица моя!

Слушай! ночь протекла

И распустились цветы,

Ты мне мать иль сестра

Иль Единый Жених!

Ты мне мать и сестра

И единый жених.

Весна утвердилась крутом,

Оделись листами кусты,

За ними рыкающий зверь,

Притаился рыкающий лев.

Сияет улыбка везде,

Мальчик играет в песке.

Дитя! не играй, берегись.

За горушкой рыкающий лев.

Здоровьем пышет лицо,

Упала коса до колен,

Окрылились улыбкой уста…

За улыбкой рыкающий лев,

Как в кустах рыкающий лев!

Этот зверь пожирает весь мир,

Огонь зажег все миры!

Этот зверь красота похотей.

Ты прими красоту единую,

Если веришь в радость любви.

Я стал ногой в суету,

Но имя Твое сохранил,

— Одной ногой в суету,

Но имя Твое сохранил.

Мир вам, пташки мои,

Мир вам, все братцы мои

— Песчинки и травки мои!

Сочетаюсь со всеми в любви!

VI

Брак в Кане Галилейской.

Он зашел к нам как странник, потому что весна стояла везде, потому что любовь наполняла и реки и юношей и детей и отцов и девушек и небеса. Он проходил чрез селенье и верно заметил свадьбу в нашем доме. И Он присел на завалинке у окна, где пировали наши юноши.

Мы несмели глядеть на Него, так чист был взор Его. И Он первый сказал нам: ‘друзья, зачем вы сидите в рукотворной избе — такой тесной, пойдемте все в нерукотворный храм Мой — ко всем братьям Моим.’ И мы пошли на поля и Он приказал небесам и словно росой были покрыты кусты и долины. Это был ангельский хлеб, древ-няя манна наших отцов. Бурю назвал Он сестрой Своей и велел ей укротиться и донести до нас благоуханье стран полдня.

Реки текли молоком и вином. Нас встретили олени и лани и лоси и мы видели, что они просят нас освободить вымена их. Струями молоко капало на траву. Мед из ульев тек длинной рекой в девственных лесах, где никогда не ступала нога человеческая. Мы дошли до них…

Он принес нам пищу из всех цветов. ‘Что это такое?’ спрашивали все. Потом Он дал нам мед из сердца скалы и сказал: ‘Вот для вас она была мертвая — эта скала, но смотрите, какое богатство у ней, как таин-ственно сердце ее! заключите и с ней Мой союз, в благоговеньи от утра до вечера ходите по всей земле, проникайте в сущность вещей. В сосудах вместо трезвой воды струились живые источники вин. Распорядитель пира принял Его на наш пир.

Но под бедной одеждой Странника скрывался целый мир и не мы угощали Его, а Он раскрыл Свою грудь и дал нам Свое сердце и Свою плоть, Он отдал нам Свою душу и дух и вино Свое.

VII

На напев ‘Встретимся ли мы с тобою?‘

Встретимся ли мы с тобою

Над чудной, над чудной рекой?

Там с неумолкаемой хвалою

Иисусу мы будем служить.

Берега реки покрыты цветами

И звезды небес дрожат в реке.

Там между струями и между звездами

Подымаются души к небесной стране.

Да, мы встретимся…

Между нами и рекою

Путь непроходимый был,

Но сколь тяжкою ценою

Агнец нам его открыл.

Да, мы встретимся….

По тернию Он шел и кровью

Означен был малейший шаг Его.

Где пала кровь, цветы с любовью

И с верой возросли в Него.

Да, мы встретимся…

Там собирать будем алые розы,

Что расцветали, где падала кровь,

Там донесется к нам вместе с ветрами

Голос Отца бесконечных миров.

Да, мы встретимся с тобою

Над чудной, над чудной рекой.

Там с неумолкаемой хвалою

Иисусу мы будем служить.

VIII

‘Ты прости — прощай, моя милая сестра верная.

Не туманы над степями над родимыми затуманились,

Опускалось среди дня с небес пророчество:

Проходить ли будет скорбь по свету белому,

Совещались на Христа все князи земские,

Укрепились против истины все боги всей земли.

Проходила по цветам — селеньям скорая смеретушка,

Отравляла полыньем все реки тихие.

Ты прости — прощай, невеста чистая.

Обвенчались мы с тобой да не по-здешнему.

Мучеников мы венцами поменялися,

Полагали заповедь великую —

Чистоту навек хранить телесную,

Охранить навек и непорочность мысленную.

Этим браком мы ведь с Агнцем сочеталися

И всемирным браком с каждой тварью сочеталися,

Со звездами, с ангелами, с морями сочеталися,

Даже с грешными и со зверями сочеталися,

Даже с демонами сожаленьем сочеталися’.

‘Только ты скажи мне на прощанье на великое,

где увижу вновь я эти очи зоркие,

Где услышу вновь твои беседы бодрые,

Ты назначь, назначь мне место верное’.

‘Что среди обителей высоких райских

Не иди ты в сторону полдневную,

Не иди ты по реке блистающей,

Ты зайди-тко в место тихое пустынное

Что под сторону ли под восточную,

Там ручей течет в долинушке,

Там с купавами идет его беседушка,

Там сидеть я буду добрый молодец,

На челе моем напишет Вечный имя новое,

Там я буду с Батюшкой лицом к лицу беседовать,

Над главой моей весна благоуханная,

Это Он Всенаполняющий Невидимый,

Он откроет мне твое названье прежнее,

Но и так признаю я тебя, родимая,

Что по этому по взору чистому,

Что по сожаленью по великому всемирному’.

Ill

ЖЕРТВЕННИК ИЗ ЗЕМЛИ

Если строишь жертвенник Богу, строй его из земли, а если будешь класть из камней, смотри, клади из нетесаных, потому что как скоро возло-жишь на них тесло твое, то осквернишь их.

И не устраивай ступеней, чтоб гордо восходить по ним к жертвеннику Моему, чтоб не открылась нагота твоя.

из заповедей Моисея.

‘Как устроить небесное, как воздвигнуть небесное?’ ‘Построй из самой настоящей простой необделанной, необтесанной земли и будет самое небесное. Исповедуй откровенно все прошлые отступленья твои.’

1 ВРЕМЕНА СОМНЕНЬЯ.

Два отрывка.

В прошлых трудах, в мгновенья жгучие и болезненные я высказал несколько мучительных для себя слов, и обнаружил гордость, самомнение, ду-шевную бедноту свою и великое уродство своего духа.

Я проповедовал торжество человека и, доверяя не-посредственному чутью своему, искал его в нем же, в его природе, в существе его. Я заблуждался, но искренно и жизненно — как заблуждается правый. Уклонение от истины касалось не главнейшего, что дарует жизнь или смерть, славу или бесславие нам, — цели жизни: а относилось к второстепенному, побочному, к образу действительности, которая воплощает цель.

Я заблуждался и, скажу, заблуждался в том, что смотрел на душу человека как на солнце, которое есть источник света, а не как на землю, которую солнце освещает.

Я заблуждался, утверждал личность человека и небудучи в состоянии утвердить смысла жизни его…

из Ф. Шперка.

Первый отрывок.

Это были два месяца ужаса.

Несколько лет я уже сражался с идолами, одного за другим я сокрушал их. И наконец я убоялся покло-няться и Тебе, Великий Дух. Не раболепство ли это, думал я, не идолопоклонство ли? Потому что сказано: Он не требует Себе рабского поклоненья. И необходимо ли понятие о Нем, не довольно ли одной истины?

Не хочу скрыть от вас, братья, о днях скорби, бывших со мной тогда, к каким странам смерти приблизился я. Я поднял меч свой на любимый жертвенник мой, на все сокровища в дому моем, но и тогда, когда я уже неверил даже в Него, я неосмелился усомниться в этом светильнике, в бессмертии. И оно сохранило меня среди цар-ства истинной смерти и оно возвратило меня к Нему. Держитесь бессмертия!

Меня ободряли на пути моем все люди и ученья сомненья. Я вспомнил, что я встречал неверующих и равнодушных в самом низком и кротком народе. В те дни я при-близился так, как никогда все последние годы, ко всем современным образованным людям, я протянул руку даже наследникам Эпикура, я шел вместе со всеми освободивши-мися в жизни от понятия о Божестве. Буддийское ученье, мало говорящее о Боге, и Капила, все отвергавшие Его или обрезывавшие пониманье о Нем, умалявшие Его силу — я видел тут целый новый путь. И как обрадовался я од-нажды в те дни словам Фихте, как он сказал: ‘Мне внушают отвращенье все религиозные представленья о Боге, Он совсем другой.’ Господи, прости меня.

Сам в себе имел я приговор смерти и уже не надеялся остаться в живых, чтоб надеяться не на себя, а на Бога Воскрешающего мертвых.

Но и тогда в ясновиденьи опять пробуждался мой дух и в устремленьи неудержимом возвращался к Нему, хотя еще немог назвать Его Его именем.

Несколько следующих страниц выбраны из одной тогдашней тетради. Хотя я распинал Его и все хотел нало-жить на Него покрывало, как Моисей покрывалом ветхого завета закрывал лицо свое, но Дух Божий воскресал во мне и тогда, несмотря на распятье Свое.

Второй отрывок.

Из письма.

Все вы, читавшие рукописи мои тогдашних времен моего заблужденья!

бесконечно простите меня, это было ужасное отклоненье, я посеял в вас вместе с чистым семенем и нечистое, я поддерживал в прошлом году несколько всемирных заблуждений, поддерживал ваше общее заблужденье.

Правда, говорят — честные ошибки никогда не вредны до смерти и всегда могут быть исправлены. Господи, прости меня.

Истина Божья открывается только на путях истинной чистоты и смиренья.

Но все это отклоненье было нужно, потому что только теперь я раз навсегда понял, как прекрасны и вечны заповеди Его, все, даже малейшие. Я увидел, как страшно отступать от них. Бог попустил меня отклониться, чтоб я до конца постигнул ничтожество этих путей.

Простите меня бесконечным прощеньем в истинном сожаленьи…

2

Я не поверил вам, пловцы! вы обещали мне места опасные, подводные ущелья, горы, мели… В истрепанных одеждах вы стояли, морщины бороздили изветренные лица, но крепость видел я еще в руках и взорах…

Я верил кораблю — младенцу моему. Я сам вскормил его, я знал его, но я незнал пути.

Он небыл из жeлезa как ваши пароходы, на мачтах, на стенах невидно было множества машин, орудий, невидно было современных изобретений ума… Корабль мой был младенец, одно я знал — он будет как цветок — таинственно цвести, расти и неумереть.

Я бодрствовал в туманы, в бури, в ночи… Корабль носился по волнам, в отчаяньи непринимал я пищи целые недели, я выгрузил весь груз в морскую глубину. Я наклонялся над кормой, волна плескала в лицо изнеможенное бессонными ночами, рука отталкивалась бодро от мелей.

Когда я спал, глаза мои не спали…

Теперь я верю вам, могучие товарищи, прекрасные бойцы, исследователи мира! Я встретил много скал подводных, о них читал я в книгах ваших, но чрез пролив — опас-ный, узкий, мимо гребней подводных гор я выплыл в бесконечный океан, на однобойке-душегубке стрелой я вылетел в свободный вечный океан.

3

Пред вами стою я, современные люди! Вам не надо борьбы со своей плотью, со своим тленьем, со своим злом, вы называете все это ничтожеством и униженьем для человека, вы называете это любовью к себе, заботой лишь о себе. Как притворяетесь вы, как ухищряетесь и невидите этого!

Нет! я не буду лгать так как вы, я не скажу, что всякое намеренье мое чисто, у кого чисто оно? Вы привыкли к безобразию своему.

Нет! я лжец как последний предатель, от детства учили меня воровать, я не говорю и обманываю, я краду истину.

Иногда вспоминаю я правду, но так равнодушно… И тогда я беру эту плеть и изгоняю всех этих бродяг, всех продающих и покупающих из груди моей. Гнев мой священен.

Чему хотите вы научить меня? Разве незнаю я, что очень легко признать благодетельными всех этих лицемеров, бесконечных спорщиков, многоречивых самозащитников, разговорщиков?

О разве я помышляю против тебя? разве помыслил когда против тебя, сила моя, свобода моя! только ради тебя я борюсь.

Кто нехочет бороться, тот трус. Я запретил вам только борьбу недостойную, борьбу дикарей. Везде есть бесконечность и целый мир в каждом сердце.

Боритесь и будете жить!

4

Кто мне дал этот закон смерти? Я хочу жить, поэтому буду жить.

Вы говорите — есть закон смерти. Я искал его в себе и везде и не нашел. Есть только бессмертие, потому что есть воля.

Долго изнемогала воля моя, долго немогла она найти жизни без смерти…

Но и чрез смерть устремлялась она неутомимая, даже в теперешней смертной жизни твоей есть бессмертие…

Смертное подражает бессмертному, стремится быть вечным и смертное. Эти тысячи переселений, эти тьмы перерождений — начало бессмертия.

Ты забыл все те страны, где ты обитал, потому что путь без конца, потому что все это детство пред быстротой твоей.

Кто забыл, он может и вспомнить. На конце твоей лестницы я построю широкую площадь с перилами. Так шепнула мне девушка, сестра моя — Жизнь.

Оттуда оглянешься и увидишь все прошлое даже до бездны. Но она поражена ногой твоей, рана на голов ее, кровью истекает она. Узкая лестница без перил, как прошел ты ее?

Во всей истине ты Бессмертный, поэтому не упал ты. Ты коснулся перил и увидел все прошлое и грядущее.

5

Вот шепчет воин

В предсмертном сне:

‘Победы жаждет

Сердце мое!’

Победы, победы!

Восстань мой Бог!

Еще осталась

Моя любовь.

И кто сиял мне

На всем пути?

В слезах лежал я

У ног ее.

Благоухали

Ее цветы…

Свободы, свободы

Так жаждал я.

О сила веры!

Из моря сил

Одна осталась

Волна любви.

Хоть мертвый — сяду,

Вновь буду жить,

Взгляну на землю,

Дохну на миг.

О вы смеялись

Над нищетой,

Но я спокоен,

Я вижу силу

В груди моей.

Товарищ, руку!

Последний раз

Взгляну на землю

И на тебя.

Суровый воин,

Любящий друг!

Я шел без страха

С твоей рукой.

И подымаюсь

Последний раз,

Зову протяжно

Моих друзей…

Друзья, идите!

Последний миг.

Как волны моря

Я вижу вас.

Он сел пред смертью,

Предсмертный стон:

‘Победы, победы

Жаждет земля!’

Ответ людям во времена сомненья

Я был дитя и жил среди детей

И удивлялся я как вы играли.

Лишь иногда с одним заигрывался я.

Был мальчик, имя его Вася.

Он нежностью предсмертного сиял. И скоро умер он.

Кругом и мальчики и девочки шумели,

Но вдруг и в ужасе я оставлял игру

И долго слезы на лице дрожали.

Теперь вы возросли и стали помудрей,

Прочли немало книг и рассуждать прекрасно научились,

Но, братья, я не верю в вашу силу,

Я вижу ту же древнюю игру,

Вы дети, прыганья вас забавляли.

О кто же бодрствовал над первым днем моим,

Кто нашептал мне что-то в колыбели?

Пророк иль Бог всю жизнь меня руководил?

Дал веру мне и нужное неверье…

Кому-то верю я — Кому? еще не знаю сам,

Назвать на языке теперешнем не смею,

Но вам, теперешние, я не верю.

Други верные меня спрашивали:

Ты не бойся, скажи, добрый молодец,

Ты зачем блуждал столько лет в горах,

Ты кого искал по лицу земли?

Ты искал всю жизнь друга чистого,

Жизнь дарит тебя дружбой вечною…

Ты не бойся, скажи, добрый молодец,

А мы радостью о тебе не нарадуемся,

Будем бодрствовать в ночи темные

И зажжем огни свои предрассветные,

Сквозь окно далеко проникающие,

В ночь глубокую проникающие…

Мы изучим все книги мудрые,

Укрепимся беседой полночною.

Отвечаю я вам, свободные:

А скажу я вам правду-истину.

Я искал языка неизменного

И рабам и царям откровенного

И богатым и нищим понятного,

Словно молния обымающего,

От востока ли и до запада.

Я искал у людей, у зверей, в лесах,

Слушал говор волн, слушал песню звезд.

Отвечали мне реки тихие:

О внимающий, изучающий, исполняющий!

Мы откроем тебе слово тайное:

Свой язык у зверей, свой язык у камней,

Но мы братья твои неназванные,

Братцы — все тебе — вековечные и родимые.

И в ручьях и в людях есть другой язык,

Есть один язык всеобъемлющий, проникающий,

Как любовь как жизнь как бессмертие опьяняющий.

Отвечали мне звери дикие,

Открывались мне люди низкие,

Объясняли мне люди мудрые,

Нашептали мне родники придорожные:

Ты ищи языка всеобъемлющего

От востока небес и до запада!

Чтоб от песни твоей содрогнулись леса,

Чтоб при песне, твоей звери дикие умирилися,

Чтоб лютую зиму победила весна!

Чтоб не стало конца этой вечной весны!

Примиренье с землей и зверями

Мир и мир горам, мир и мир лесам,

Всякой твари мир объявляю я.

И идут уже зайцы робкие,

Песня им люба, вразумительна.

Загорелись огнем все былиночки,

Струи чистые в родниках подымаются,

За рекой песня чистая разглашается:

То горят в лучах камни дикие

И поют свою песню древнюю,

Ту ли думушку вековечную,

Испокон веков необъявленную.

Песню братскую принимаю я…

Вот у ног моих козы горные,

Лижут руки мои лоси глупые…

Ай вы звери мои, вы свободные!

Путь у каждого неизведанный,

Вы идите своим ли одним путем,

Только мирную человечью речь принимайте!

Вот, медведи, вам мирный заговор:

Вы не трогайте жеребеночка,

Пощадите крестьянскую животинушку…

Ай вы змеи ползучие подколодные!

Вы не жальте нас на родных полях,

Недосуг болеть да крестьянствовать в пашню жаркую.

Все примите мир — слово крепкое:

Чтоб отныне ли даже до веку,

С нами праздновать воскресение!

Чтоб ветра текли только тихие,

Волки прыткие на своих местах застоялись бы,

Чтоб былиночек понапрасному не обидели,

Чтоб трава расти не росла в тот день,

Чтоб в согласный день согласились все

Погрузиться в глубокое размышление!

На один только день эта заповедь:

Вновь растет трава укрепленная,

Мир и мир людям, мир и мир зверям,

Начинают работу совместную и вселенскую,

Но работа та животворная,

Не погибнет нигде и сухой листок,

Не сломает никто даже веточки.

Пророчества

И дана будет ему власть

действовать 42 месяца.

Из откровенья Иоанна

Обличенье, обличенье народам!

Огонь, огонь на весь мир!

Народы, примите пророчество!

Приклонитесь к реке моей!

Я жил среди вас в исступленьи,

В изумленьи прошли мои дни,

Младенцем познал я все скорби

И юношей часто рыдал.

Мое детство — суровые люди и город,

В колыбели пронзала мне сердце стрела.

Как небо сияли обширные комнаты,

Вереницей тянулись позорные ночи

И громко-тревожно друзья ликовали,

Попирали все душу свою.

Века за веками сменялись печальные

Равнодушные в жизни своей.

Сплеталось так тесно лукавое с добрым

И не было чистого, истинно доброго

И не было ужаса зла.

Невозможное сбудется, сбудется!

Настанут великие дни

И первый как первая птица залетная,

Второй как воронье крыло.

Народы и небо и звери и камни

Воссияют в могущества сил,

Восстанет из гроба Неведомый Праведник

И кровь на ланитах его — Божество.

Но в полдень откроется ужас внезапный,

Померкнет все царство святых

И бездна восстанет на Вечного Бога,

Над бездной высокий, спокойный и гордый

— Царь бездны в своей красоте.

Царь бездны в тот день победит.

В те дни невозможное сбудется,

Великая Тайна придет.

Рассыплются храмы и дрогнут священники,

Из низкого рода восстанет пророчица,

Решится борьба всех миров.

10 Ученью Базара и учеников Сен—Симона, восстановленью прав плоти.

Конечно плоть имеет свои права и чем менее эти права уважаются, тем более дают себя знать на деле. Но в чем эти права? Их можно разуметь не только в различных, но в прямо противоположных смыслах. По одному смыслу плоть не есть осо-бая область действия или применения нравственных начал, а имеет и в человеке и для него свое собственное совершенно са-мостоятельное и самодержавное вещественное начало — страсти.

По истине область плоти имеет право, но не на это, а на то, чтоб стать предметом нравственного действия человека, имеет право на одухотворение.

из В. Соловьева.

Я приблизился к вам одно время и в вашем ученьи не отвергаю одной части правдивой. Пусть и низшая плотская ступень стоит, но только как низшая. Есть не только хозяин, есть и изба, в которой живет он. Безумные гости проходят и невидят хозяина и только смотрят на стены.

Но, братья, построим дворец вместо прежней избы, зачем поддерживать те ступени с их разрушеньем? А все годные балки годятся на лучшее дело.

Но совершится все это только тогда, если небудем мо-литься на балки, а будем строить из них. И одухотво-рится вся плоть, станет подобной духу могущества, воскреснет всемирное духовное тело.

Всякая песчинка преобразится и зажжется как солнце в царстве Твоем.

Я вернусь к вам, поля и дороги родные,

Вы года, что как друга всегда окружали меня.

С утра дней я стремился к вам, реки живые,

Но суровые люди, слепая стихия,

Уносили меня от небесного дня.

Но однажды я вырвался из толпы нелюдимой

И бежал к тем рекам моим — верным, любимым.

Я ходил средь лесов в простоте и свободе,

Я не думал, как люди глядят на меня.

Мне приют был готов в самом низком народе,

Сестры птички в лесах привечали меня.

Рано утром однажды открыл мне Он двери,

Возлюбленным громко и тайно назвал,

Мы пошли в Твои горы и юные звери

Нас встречали склонясь у подножия скал.

Я вернусь к вам пути и дни, мне святые,

Я вернусь к вам, скорбя и живя и любя,

Все хвалы, все сокровища наши земные

И всю праведность также отдам за Тебя.

Я покрою себя золотым одеяньем,

Возвратит мне блистанье сестрица весна,

Я оденусь навеки белизной и блистаньем

И весеннего выпью с друзьями вина.

Этот город боролся с моей чистотою,

С моей верой боролись и лучшие их

И потом же они посмеялись над мною,

Заключили меня в тесных тюрьмах своих.

За то выслушай город — я тебе объявляю:

Смертью дышат твой мрак и краса твоих стен.

И тюрьму и твой храм наравне отвергаю,

В твоем знаньи и вере одинаков твой плен.

12 В царстве труда.

Однажды Атагон спросил Клеанта: зачем он накачивает воду и ничего болеe не делает? Клеант отвечал: ‘Разве я не копал и не орошал землю, разве я не делал всего, что угодно из любви к Высшей Мудрости’?

из жизни Клеанта по Лаертию.

Кто возделывает плоды земные, возделывает и чистоту, занимающийся земледелием поддерживает и распространяет закон Великого Духа.

из 3енд—Авесты, священного

писанья древних персов.

Даже по самому простому телесному рассужденью невозможно, чтобы истинно верующее знание или чистота сердца существовали в тех сословиях, которые не добывают хлеба трудами рук своих. Никто не может научить ничему стоющему, познаем как только работой рук.

из Рескина.

I

Песня на работе

1901 года

Благослови нас, Царь наш Батюшка,

На труды Твои, на трудную землю Твою

Как сына Твоего возлюбленного,

Как отрока Твоего Иисуса.

Да плотничал он, други, на земле да тридцать лет

И победил начальника зла и отца праздности

И царь небес укреплялся трудом как сын человеческий.

Так благослови нас на всякое низкое дело Твое по лицу

всей земли,

Потом на дело Божье в винограднике Твоем.

Нет в небесах Твоих ни одного отдыхающего иль

сидящего,

Не имеют покоя день и ночь тьмы тем и тысячи тысяч

Твоих.

Ибо Ты Отец Вечноделающий

И сын Твой Искупитель — Раб всех даже до этого дня,

А мы трудящие названные братья Его,

Избранные в веки. Аминь.

II

Сколько дел у Тебя, Боже мой, я вижу царство труда Твоего.

Я увидел, что тысячи назначенных работ Твоих ожидают работников Твоих. Работайте, подмастерья.

В свободное время работайте для себя, мало вам хватает времени.

Иногда Он посылает нам праздник, пользуйтесь и освобожденными днями Его, сходите в храм, помолитесь, подышите чистым воздухом вешнего утра, но зайдите и в мастерскую.

Ночью размышляйте, как лучше уделать все работы, которые вам еще не даются, спрашивайте у старших, друзья, иногда они отвечают.

Главное приглядывайтесь, как работает мастер, молча-ливо сурово работает он, он нелюбит открывать дверей своих, смотрите! легко ходит рука его, почти неглядит на верстак глаз его, он работает и свободен, он думает о другом, думает обо всем.

И Ангел воскликнул: нет конца, нет конца Его делу, нет конца ступеням Его, Он не отвергает и малейшего дела и даже, когда дает и великое — просить не оставлять и малейшего.

III

У земли.

Несколько воспоминаний из рабочей жизни.

Работа только тогда хорошо сделана, когда выполнена с охотой, но ни один человек не может охотно работать, если не сознает, что делает именно то, что нужно в сейчашний миг.

В глазах Творца всего великого и малого и малое и великое священны и день как ты-сячи лет и все самые ничтожные как самые великие вещи полны неизъяснимой тайны Великого Духа.

Полезней всего было бы составить описанье жизни тех людей, о которых мир недумал и неслышал, но которые теперь исполняют бСльшую часть всех его трудов и от которых лучше всего научиться мол-чаливому исполнению всякого труда.

из Рескина.

1

Где вы, прекрасные годы мои, когда я как неведомый странник жил среди низких и бедных во всем, когда я стал дитей и благоговейно вступил во всю мудрость народ-ную и в работу народную, когда зимы и весны сменялись над нами как милые долгожданные братья? Где товарищи мои, вы свободные, вы прекрасные? С вами вместе вступил я в реку, протекающую в самом глубоком месте земли.

Я изверился в ручейках, я изверился в образованных, изверился в мудрых и сильных, вы указали мне путь. Медленно протекает река по равнине, но дорога ее прямо к морю.

Гостеприимные домохозяева, чистые сильные женщины, мудрые девушки, суровые дети, нежные ни на миг не сомневающиеся юноши, вы все, которые еще не перестали бороться с природой, меня оторвали от вас. Теперь скитаюсь я около этого города как заблудившийся зверь, но я вижу пред глазами своими только вас, ваши дни, ваши чистые реки, ваши заботы, ваш труд.

2 Из круга работ земледельца степей.

I

Утро блеснуло — залило всю палатку небесную. Вcе раз-бежались с уздами, некогда мыться, лошади и быки стоят далеко на равнинt, почти у небосклона. Когда запрягешь, когда отпашешься, глядь уже полдень. Едва приволочат на стан тяжелые ноги, тотчас все завалятся спать. Один проснется поранее, сварит лапшицы, разбудит товарищей, поедят неумывшись пятеро двумя ложками. И опять до вечера раздаются понуканья со всех концов степи. Вечером тоже только выпрягут, завалятся и не встанут, даже солнцу иной раз долго не разбудить припавших к грудям земли-матери.

Он только что нашел под одной целизной кусок дикого меда. Вдруг чарующее благоуханье поразило его, он поднял голову. Нет, вкруг шатра все цветы вытоптаны, ужели это от рук? Он поднял к самому носу свои черные руки словно изваянные из самой земли, немытые всю неделю. Пальцы насквозь пропитались всем запахом трав и черные ногти благоухали. Нет, никогда живущие в жизни позора, умащающие все тело с головы до ног дорогими ду-хами — никогда неслыхали они подобного запаха. Летом даже ноги рабочих людей благоухают всеми цветами покоса, даже под засыпанною землею портянкой.

II

До этого дня, братья, я незнал, что такое любовь до конца, как она исполняется в самом малом.

Мы встали рано утром в этот день, задолго до зари. Как радостно работать в чистоте утра, обогнать сестрицу зарю, встретить солнце, когда оно заблестит на травах и косах! Сердце мое пробуждалось в эту весну много раней всех друзей моих, я встречал каждый день как корабль из-за моря, как драгоценный корабль с драгоценностями. Тогда я будил других и мы вставали и радовались: лучше поработать в полутьме чем в зной, потому что в полдень невозможно было лежать без пота под пологом, лошади запускали головы под наш полог и стояли над нами целые часы. Спали мы раскрыткой.

Мы спели священную песню и кончили загон, как нас позвали на стан завтракать. Дорогой мы свернули немного вправо и стали быстро раздеваться у ручья. Сестра вода ожи-вила все члены наши, возвратила нам утомленным чистоту и прозрачность свою.

Вдруг я увидел, что брат Александр еще в одной рубахе подходит ко мне и дает мне ягодку земляники. Земляники в этот год вовсе и не бывало. Пять ягодок лежало на шапке его. Также по ягодки дал он и другим, последние две остались ему и кашевару.

Скажите, кто самый добрый и честный из вас исполнен такой доброты? Я первый раз видел ее во всех моих странствиях. Кто считает грехом, если напал на землянику, сначала отведать сам? и только, если много ее, тогда позовет и товарищей. Но только там полная любовь, где и при людях и без людей рука неможет протянуться к тому, чего нет у других.

3 Страница из исповеди, из книги жизни моей.

Выслушайте несколько слов о том, как я прохо-дил по голодным местам.

С ужасом проходил я по этим местам. Это было на самом севере Олонецкого краю. После Пудожских холмов, лесов и рек вдруг открылась хлебородная Каргопольская равнина. Уже прошлый год обманул их. Теперь не со-брали даже на месяц, только картофель кой-как уродился. ‘Если не подвезут нам хоть высевок добрые люди, — го-ворили они: — все помрем с голоду даже в начале зимы. Тогда-то пущай запируют на наших могилах’. Я шел уже робко. Хоть я шел без всякой котомки, даже без сменной рубахи, но мне было так тяжело. Никто не признал бы меня попрошайкой кроме злейшего из людей… Но имел ли я право — итти по этой стране, где сама мать-земля и кричала и мучилась в муках бесплодия, в муках рождения? Это крик невыносимый — крик всей земли, особенно если сверху сияет такое спокойное чистое небо.

Эта земля жгла мои ноги. Мне страшно было глядеть на поля, страшно было входить и в селенья. В каждой избе, в каждом угле стоял призрак — ожидания голода. Это было страшней голоданья.

Бесконечные муки, неслышные стоны гнездились вкруг каждого дома как туманы как облака..

Едва нагорает избная лучина. В углах только мрак. И он лучше чем свет, а то обнаружится бедность и грязь и голые стены.

Особенно немогу забыть я одной женщины. Я встретил тебя у колодца, когда воздух неотравлен еще, когда утренний свет блистал над деревней. Каждый звук раздавался далеко в глубине прозрачного воздуха. Тяжелые ведра скрипели и качались на нежных и крепких плечах твоих, не-подвижно как прекрасное изваянье застоялась ты у журавля…

Ты сама зазвала меня пообедать в своей глухой деревушке. О дочь народа! муж твой умер с тоски пред самым голодом, изба твоя была обширная, но древняя, везде уже начиналось разрушенье. Когда-то тут толпились и умещались могучие люди, крепки были их руки и ноги…

Ты ничего не сказала, но забуду ли нежность твою? Я не-помню лица твоего, только раз осмелился я взглянуть на него, но глаза твои в моем сердце. Ты не пожаловалась, но забуду ль ужасную бедность твою? Ты извинялась за пищу, ты унимала меня ночевать, я не остался… Забуду ли твер-дость и кротость твою? Я так был исполнен тобой, что, если б остался, коснулся бы рук твоих и зарыдал. Я упал бы к ногам твоим и немог бы встать никогда — за бесконечную чистоту твою, за бесконечную нищету твою!

Тихие мирные дети твои проводили меня до первой росстани.

На пустынной дороге плакать не стыдно. Березки так не засудят как люди.

О люди севера! бедные, темные — в лесных деревушках, после вас я прошел много стран, я видел пищу, о ко-торой вам и не снилось. Но только у вас привечают стран-ника из окна, зазывают задолго до вечера, только вы де-лили со мной последнюю крынку.

На ночлегах я выискивал полезную книгу в хозяйской шкатулке или громко читал свой новый завет, новый завет был неразлучно со мной. Везде шла работа и вечером, все кинулись на ремесла, жадно бондарничали, сапожничали, плели лапти.

Чем я мог отплатить им? Знал я еще так немного — и в работе и в правде… Наклоненные над работой хо-зяева не подымали и лиц, когда я говорил, но тем вни-мательней слушали каждое слово. Я знал, как глубоко па-дало каждое слово, и страшно было говорить.

Я мог только плакать на этих иссушенных морозом и солнцем равнинах. От полей чрез дороги тянулись глубокие щели и трещины. В уединеньи я не удерживал слез, только этим я мог отплатить им. И сердце болело безостановочно, оно стало как червь — мое сердце и изъело всю радость мою. Я бежал от этого места, но попал из огня только в полымя. Я свернул нестолбовой, но прямой дорогой чрез самый заброшенный из Вологодских уездов. Я помню только болезни, черные лица, черные избы, помню грязных детей в синяках и наростах, в одеждах из разнообразнейших тряпок как одеяла… Я нехочу вспоми-нать того, что увидел. Во многих домах отказывали от подаянья, иные подавали щепотку соли или луковку, чтоб не обидеть отказом. Хлеб подавали тонкими ломтиками и неглядели в лицо.

В хлебородных южных местах, особенно в богатых домах иногда получал я упреки, но здесь никто не упрекнул меня даже взглядом.

4 По дорогам.

Странник в желтеньком полушубке идет по дороге. Широкая столбовая дорога легла как стрела, оперенная двумя рощами. Еще вовсе темно, но привычные ноги бьют мерзлую землю. Никто в этот час, даже дорожный товарищ не заметил бы, не узнал, что деется в душе странника. Но в глазах его тихие слезы молитвы о всех и за все, за погибающих в бурной степи, за плавающих, за всех трудя-щихся, за младенцев и за разбойников, за всякую травку, за скот — милый крестьянский живот, за поля и за лютых зверей, за свободную птицу, за всякую песчинку земную, за небо и землю, за долины и горы, за всех богатых и нищих земли. Мир и благословенье несет он сестрицам-березкам и мостику, закрытому снежным заносом. Мир несет он и речке и старается узнать его сердце, как ле-жать ей там под хрустальными стеклами до самой весны.

Беспрерывно падают крупные радостные слезы. Далеко проходят они в снеговую опушку земли и радуются и снег и земля этой молитве любви.

Вот вспыхнуло небо тем чистым огнем, каким вспыхивает оно только зимой. Заблестели серебряные, синие, белые лучи: давно как вор по всей равнине подкрадывался день.

Странник вытирает глаза и моет их снегом: теперь нельзя плакать, встречные могут заметить.

И подвигаются ноги и ночью и днем по холмам, где за каждым уклоном открываются новые дали, внизу нежданный-негаданный мост над обрывистым берегом, зачернелись куревки деревень за тем косогором. На равнинах день голубеет, алеет по всей широте, ровными ска-тертями разбегаются все дороги. Странник вступает в леса, красный калинник манит прохожего замерзшими гроздами, громадные сосны подымаются к небу с неудержимой быстротой — ровные, чистые, молодые, то опять расстилаются кущи мохнатых еловых палаток. Вот и Сырт, начинаются настоящие горы. Пока наверх подымешься, весь вспотеешь, а вверху как пахнет холодом, бежишь вниз две версты все бегом — не нагреешься. Вот обрывы словно винтами, вот осевшие полосами и затвердевшие навечно пласты, вот острые пестрые скалы ровно крепости самой земли-матери.

На глазах странника набегает весна, дорога покрывается тонкими режущими обувь льдинками, обувь изнашивается, самые крепкие четырехцепные лапти дюжат только несколько дней. То он обгоняет весну, то зима нагоняет его, то чер-неются пашни, то тонкие последние пуховые покровы уравнивают поля и овраги. Наступает самое легкое чистое теплое время, пока нет еще мошек, радостно бродят в прогалинах первые стада коров. Лес опьяняет и сам весь опьянился. Всякий камушек украшается всей роскошью трав, нет ни пяди незанятой жизнью земли. Странник совершает свой путь по утрам по теплой росе. Осень застает семью на жнивьях, а странника опять на дороге. Лапти, уходившие сорок верст, теперь уходят едва и десяток в вяжущей глине, теперь только ропщет он иногда на свою судьбу на земле.

Но зима ему родней всех остальных дней. Раскрытым ртом вдыхает он воздух и этот воздух крепит его на многие годы. Какой ветер прозрачней этого зимнего? Когда лучше блистает заря? Как пожар подымается она почти до сердца небес. И все люди зимой бодрей и гостеприимней. Зимой у каждого под рукой словно купанье — свежий воздух и всеочищающий холод.

В простодушных деревнях странника привечают еще из окна. Даже недоверчивые пригородные фабричные улыбаются ему. И по всем уголкам — на равнинах, в лесах и горах — везде понемногу рассеяны благочестивые мудрые кроткие люди — задумчивые женщины, парни с нежной душой, степенные мирные домохозяева, похожие на родных отцов строгие и готовые все простить старички. Даже стыдливые дети зазывают в иных местах странника.

Так идет он всю жизнь и на дороге заболевает и умирает.

5 Драгоценная льдинка.

Притча.

Утро стояло над быстрой застывшей рекой — из хрусталя были выкованы облака и небо и воздух и серебрянные поля и дороги и лес. Невидимые алеющие лучи наполняли воз-душное море, лежали на омытых сосновых ветвях, от каждой иглы отражались зеленые, синие, красные, серебрянные лучи! Сейчас еще дружны как сестры зима и весна, одна отмежевала себе утро, другая вечер. С полдня словно мечи пронизают снега и все льдинки, вода на дорогах, но люди идут прямо к мосту, начинают откалывать сваи, чтоб не подняло мост быстриной. Под пешней открываются три слоя льда — верхней весь мокрый и снеговой, второй маленько по-крепче, a третий сейчас после полдня так крепок и связан, никак не отколешь, только сквозь пробиваешь дыры.

Вот два человека прорыли канавку, продолжают ее. Сна-чала сымают два слоя, на третьем блестит драгоценный камень — маленько продолговатый, в нем, в небольшом, заключена вся радуга, живые краски переливают всеми от-тенками, переходят друг в друга.

Загляделись рабочие, какой жар пышет от этого камня! так вот отчего называется он драгоценным, даже в сердце суровых людей проникает его красота. Один осто-рожно ударил пешней, чтоб отломить, наверх всплыла муть, ее сняли лопатой, но невидно уже драгоценного камня. Один опустился у самого края, засучил рукав до плеча и напрасно ищет в воде рукой, замочил все плечо: на месте самоцветного камня одно углубленье от лома.

А второй из стоявших сказал: ‘Нет, обман не от льдинки. Всякий цветок прекрасен, пока он незнает, что он красив. Бог дает красоту тому, кто незаботится о одеждах и пищах своих, кто неглядит на себя в зер-кало. Мы обидели льдинку грубой рукой. А чем ее краски уступят драгоценным алмазам? Только люди тщеславятся ожерельями и рубинами, а земля украшается и алмазами и травкой и льдинкой и всякой песчинкой полей’.

IV

Восхваленье нищего жития.

Слово странника о нищете духовной и телесной.

Блаженные нищие духом и телом.

Так сказал странник.

Хорошо, братья, вы оправдываете себя тем, что нельзя не заботиться о будущих нуждах своих, о семье своей, о ближних своих, о телесном пропитаньи своем, но скажите, братья, чем кормится человек? не сегодняшним ли трудом своим? Если сегодня ты поработал, назавтра Бог дал за-работать и пищу. Каждый посмотри внимательно на себя. Не так ли устроено все, что и не надо заботиться?

Грех не работать, грех заботиться. Встань рано утром, помолись свету мира и можешь подумать и о сегодняшних делах своих: вот это вот надо, надо добыть того-то, пойти туда-то. Но и в этом смотри! меры не преступи!

Сегодняшняя забота не запрещена и не заботой именуется она. Но если завтрашнюю прибавишь, тогда молитва твоя никак не подымется к небу. И сегодняшняя забота может обременить тебя.

Потому что иной встает рано утром и думает так: ах, вот надо скорей доделать одно — вчерашнее, да еще за другое приняться, да увижу того человека — так незабыть спросить у него и про сено и про корову и про старосту, что это сказывали вчера от него. А другой встает так и полагает с самого утра: ‘Нет, Господи, я небуду печа-литься, ни о каких малостях небуду трудить душу свою. Небуду записывать ни на бумажках ни в книжечки ни в мыслях своих всех нужных дел своих, а при всяком деле и помышленьи скажу: когда нужно Тебе, Господи, изведи его, Сам положи его тогда в память мою.’ Как печалят они себя даже ничтожностями, как убивают их даже все великия дела их, как убивает и самовольная праведность, как постоянно человек сокращает заботами даже видимое время свое, радость и драгоценную жизнь свою! Разве Он не даст самого лучшего дня для плодов твоих, для всех цветов твоих?

Он — сердце мира и все — и малейшее от Него и укре-пляется от Него, если взглянуть хоть на миг на Него. Всем мы у Господа довольны, все у хлеба, у соли, у всего и за всем, все сидим за всемирным бесконечным столом. И Он дает хлеб и соль на весь мир, даже псы едят крохи от стола Его, всем открыт и духовный хлеб и телесный. Только трудись.

Часто слышал я от вас, старики, что как не согрешить и не заботиться при работе? И что же выходит из ваших забот? Ничто неприходится так, как ты задумал.

Рассчитай даже по пальцам невыгоды. Ты печалился, вместо того, чтобы думать как лучше уделать сейчашнее, ты был Бог весть где.

Не оттого ли и работа твоя часто выпадает из пальцев твоих?

Но ты потерял сокровище в дому твоем!

Особенно, братья, огорчает сердце мое, когда я слышу эти лукавые слова в бедной избе. Бог возлюбил тебя потому что Он никогда недает богатства на узком пути. Он приблизил тебя к тайне Своей, а ты хочешь погубить всю милость Его. Ты выходишь так же виновен как бога-тый, даже еще более — чем прибавляющий без конца поля к полям своим.

Благословенье, радость обитают в сердца моем, когда я вижу бедные, темные стены твои, низкие окна твои, неразрушай мира моего с невысоким плетнем твоим. Во-рота твои — настежь открыты они. Ты, как и я, как и Он — нищий странник земли.

Блаженны нищие и духом и телом, потому что Он — все во всем. Я это хочу объяснить вам, братья, что на нашем пути стражников необходима и эта и та нищета — и духовная и телесная. Ты скажешь, что телесное это малое, но ничего малого нет, в малом скрыто великое как в младенце будущий взрослый человек, малое и есть великое. Если в великом наблюдаешь — в глубине, тем более в малом, в наружном. Есть и наружное, которое от Него. Кто нарушит одну из этих малейших заповедей Его, того малейшего назовет в царстве Божьем.

Ну если я войду в дом идолопоклонника, ужели, други, радуется сердце мое? И вот я увижу, что этот идолопоклонник мирный и тихий и живет себе в бедности и еще благословляет судьбу за всю жизнь свою, разве я этому не по-радуюсь, но разве из-за этого перестану печалиться об идолах его? И вот я вхожу в другой дом — хозяин его не язычник, видимых идолов нет у него, но злоба и ненависть в сердце его. И разве я не порадуюсь первому, что он христианин, и разве из-за этого я перестану печалиться о злобе его? Вот я прихожу ночевать в другую деревню — к великому богачу, хозяину кабака, — и он такой мирный, принимает меня, дает мне на дорогу и валенки и одежу. Разве не радуюсь я его кротости, но разве из-за этого перестаю я печалиться о богатстве его, о сети его? И если я встречу злобного бедняка, я всегда буду рад за бедность его и благословенье, и умиленье к ней вечное в сердце моем и печаль о внутренних идолах его.

Братья, среди самых темных народов я встречал таких, которые весь век живут в бедности и без конца благодарят Всевышнего. И вы, хитрые и злые мужи силы, не обвиняйте их. Многие из них могли так же стремиться к золотому тельцу как и вы, но небыло этого никогда в ихнем сердце, часто богатство проходило мимо рук его, но он всегда разделял его со всеми. Не шевельнулась на увеличенье именья рука его, оттого остался он таким всю жизнь. В одной губернии я ночевал у самого бедного в селе, смолоду нелюбил он замков и даже при мне забранил за это жену, когда она прятала что-то в сундук. Где разбогатеть при такой любви, при такой мудрости, при таком различеньи истинного блага?

Богатство земное это видимый идол и еще издали я замечаю его, как только подхожу к избе с высокими воротами, с железными цепями, со стаей злых собак. Я говорю им: мир, младшие братья мои, мир, братья псы, вы видите — по заповеди посоха нет у меня, чтоб негневить вас, чтоб говорить мир и псам. Но кто успокоить голодных собак богача?

13 Еще скрижаль.

Раб истины есть раб всех.

Они говорят.

Ужели рабство есть тайна свободы?

Да, братья, рабство любви есть тайна свободы. Всемирная скорбь есть сердце всемирного торжества. Состраданье, сожаленье есть тайна и корень сорадования. Распятие и воскресенье — все есть едино.

Скорбь о всех уже есть торжество и вечно-новое воскресенье во всех и чудо и исцеленье.

Кто никогда не страдал, тот никогда не будет и радоваться. Сам Господь, Сам Царь мира есть раб всех. Он всем помогает даже в телесном.

Что может быть выше? Тот, кто забыл себя, кто всем послужил, тот царь и священник. Иначе погибнет даже твой дух

Рабам всех будут только свободные. Так мне сказали рабы на пламенной колеснице серафимов.

Я видел их и среди улицы современного города.

Но быстро унеслись они в степи к рабам — вечным друзьям моим, ко всемирному братству рабов.

Братья, братья!

В этом великом современном Вавилоне знаний и рос-коши, среди этой всемирной пустыни, среди нежных и жестоких рабовладельцев, я один защитник ваш, мои братья рабы, я послан сюда от вашего всемирного общества земледльцев.

Труд есть победа и жизнь.

14 Письмо в редакцию ‘Весов’.

Против искусства и науки,
последнее слово бывшим единомышленникам.

Я только напоминаю вам, братья, древнюю заповедь брата Моисея:

‘Если строишь жертвенник Богу, строй его из земли, а если будешь класть из камней, если Бог дал тебе особые таланты, смотри! тут особенно берегись, необтесывай их, потому что как скоро возложишь твое тесло на них, то осквернишь их.’ И это древнейшее слово подтвердил и дру-гой человек ‘Растите как лилии у берегов долин, как обещано, неглядясь ни в какие зеркала.’

Все вымышленное, выдуманное в вашем искусстве, в ваших искусствах, все небывшее, неслучившееся в наружном мире ни в глубине — все это я отвергаю, а сколько такого у вас! Истинная красота рождается готовой во всеоружьи в сердце человека, но вы неумеете ждать, самые прекрасные теперешние произведения я более считаю только недоносками.

Когда я читаю иудейских пророков — Аввакума, Иону, Михея, Иезекииля, мой дух спокоен, несмотря на их ветхозаветные покрывала жестокосердия, несмотря на многие их недоуменья, а самые прекрасные ваши сочинения мне тяжелы.

Против романов. Это просто длинные повести суеты, так называю я их. Зачем придумывать имена людям, зачем одеть их в разные положенья, зачем заставлять их го-ворить выдуманное, зачем лгать? Истинная притча она коротка и пряма, такова крылатая древняя притча восточных мудрецов.

Все это гоже только праздному обществу.

И так много суеты, зачем еще изображать ее? Нужно создавать новый мир, новую землю.

Против стихов. Чем более вы будете забывать об одежде стихов, о наружном размере ударений, о непременном созвучьи букв в конце каждой строки, только тогда со-вершится песня свободная неудержимая и место ее будет Церковь или Жизнь. И тогда Бог даст ей бессмертную одежду и истинно прекрасную.

Против науки. Мелкими мыслями разума не достигнешь не только Господа, а даже малейшей истины. Она достигается только созерцанием и сочетанием, браком с каждой песчин-кой земли.

Сухие бесчувственные многотомные книги ваши — тень без духа, и все когда-нибудь погибнут и даже дети некоснутся их.

Против живописи и ваянья и архитектуры или строительного искусства.

Мы и так тяжелы, и так обременены этим телом. Зачем еще обременять себя изображеньями. Весь этот мир должен исчезнуть. И пророк говорит: Я опять поселю вас в кущах, как в дни праздника.

Против многих слов. Слова только одежда. И одежда может быть даже грубой, даже рваной, даже некрасивой только бы крепко было тело и выносливо к жару и холоду. И можно так закрыть себя одеждами, что трудно будет ходить. Это делаете вы.

Против представлений или театров. Это ваше искусство представленья я всегда глубоко презирал даже тогда, когда принадлежал к вам. Мне всегда было радостней самому прочесть вещь, чем увидать ее представленной. И так трудно понять что бы ни было, а представленье это полная измена или перелицовка написанного. Потом театр — училище лжи. Первый лжец есть актер, представляющий. Он смеется тогда, когда нехочет смеяться, плачет там, где нет плача. И все зрители приучаются ко лжи и учатся лгать. Вот отчего так много лжи в современном образованном обществе — даже от этих театров. Зрители смотрят на зрелище как на жизнь и плачут при изображенных страданьях и выплакивают тут все слезы и радость свою, всю силу духа. Потом они возвращаются в жизнь сухие и смотрят на нее как на представленье и проходят спокойные мимо самых ужасных зрелищ.

Даже вы сами признаете, что незачем представлять ска-занное и написанное: раскрашенное изваянье и вы назовете не изваяньем, а куклой.

Это истинное искусство толпы!

Против образованья без веры и против всей мертвой жизни. Без храма, без молитвы самый ученый, образованный, самый милосердый человек часто будет оказываться ниже самого грубого идолопоклонника в жизни.

Как смерть — так тяжела мне ваша жизнь. Только телом и разумом занимаетесь все вы, а духа незнаете. Даже своего духа незнаете вы, а Дух Божий сокровен от вас.

Все ваши книги, все ваши искусства, вся ваша наука, все ваше образованье, все ваши города и обычаи — одна ве-ликая пустыня.

Кто из вас видал огненную колесницу херувимов, ко-торую видали даже древние?

В защиту только музыке и песни. Из всех ваших искусств частью понимаю и признаю я в храме только одно — музыку и песню, но даже не теперешнюю музыку и не теперешнюю песню. Эти легкие крылатые звуки ближе к бессмертному всенаполняющему невидимому миру. И песня пусть является только от избытка в сердце и пред Всевидящим — на жертвеннике бесконечного.

2 ТЫ ПОБЕДИЛ, ГАЛИЛЕЯНИН!

ВЕСНА 1903 ГОДА.

Господи, где сила Твоя и весна Твоя?

Где на земле обитает торжество Твое?

Возврати меня, Жизнь моя, в сердце Твое,

Возврати мне сердце дней древних,

Возврати мне всю веру и душу мою,

Напиши меня на руке Твоей,

Напиши стены мои на руке Твоей,

Стены мои всегда у очей Твоих!

Помяни дни Твои торжественные непобедимые,

Когда рука Твоя вела меня и в мраке!

Братья, воскликните к Богу голосом радования!

Я повстречал Его на пути моем.

Сзади приблизился Он ко мне,

Невидимо прикоснулся Он ко мне,

Поразил меня на земле Своей,

Наступил на меня, победил меня,

Боролся со мной с великим одолением,

Назвал меня ‘богоборец мой’

И в сумерках утра благословил меня.

Сочетался со мной браком таинственным

И никто не видал наших дней весны,

Только степи кругом расстилалися,

Только птицы кругом раскликалися,

Только крылья кругом развевалися,

Только песни кругом раздавалися

— Видимые и невидимые.

Сочетался со мной браком таинственным,

В море морей втекли реки мои

И видал я в струях имена Его,

Нет конца именам Его.

Отец мой и Сын мой, Возлюбленный мой,

Старший брат мой, невеста моя и сестра моя,

Правая рука моя,

Он — вся жизнь моя и душа моя!

Я шел по весенней дороге.

И внезапно, после долгих сомнений, как покров про-рвался среди окружающего меня мира, я опять увидел не-беса и воскликнул: ‘Родные поля мои, дорогие горы мои, какой блеск, какой блеск!’ Ибо как звездный свет, как непрерывный зведный свет, наполнявший все небо, так тихими волнами, таинственными лучами обвеяно было цар-ство Света.

На каких языках человеческих расскажу я это? По-тому что, братья, в истинном ясновиденьи приблизился я к этому чистому миру, который для вас закрыт этой притчей, именем небес.

Как небеса окружают всю нашу смерть, все наши убийства и дикие шумы, какие они спокойные, чистые!

И песня бесконечного сожаленья прозвучала над землей моей: ‘Имя Его — Бесконечное Сожаленье’.

В уединеньи я отдалился от людей и долго лежал как мертвый на жесткой земле прошлогоднего жнива — и суслики в ближней гречихе недоумевали, не мертвый ли я или какая-нибудь еще новая неизвестная тварь. Незримые силы наполнили благоуханьем землю, как море голубел простор, почва земли горела. И я кричал и боролся с Кем-то во внутренностях моих. Все гордые образы земли и небес — ученые Фемоны, современные мудрецы и неверующие и Денница — все прошли пред взором моим в тот день. Наконец я поднял голову, в дыханьи земли я видел изнеможенье от зноя, как чуждые сияли небеса. И суслики на окраинах ближнего поля — перекликаясь, суетясь, перебе-гая недоумевали про меня.

С этого дня я разрушил навсегда это старинное недоуменье. Долго мучился я, как разуметь, что говорить на земле, чтобы нелгать моим братьям, пока не увидел Тихого Сиянья на неудержимых крыльях ветра, пока не увидел близко, близко Престола Твоего, пока не услышал чистых, всенаполняющих животных рек твоих. Тысячами созданий Твоих, тьмами тем утренних песен их окружил Ты меня. Твой престол на камне и на былинке, и на скале и на всем веществе, на земле и на солнце, на дубе и на березке и на животном и на человеке и на ангеле и на сыне и даже на враге Твоем. Я видел Твой престол и на бездне и бездна не уменьшила света Его. Кролики и змеи мирно извивались у подножий Твоих, мирно упокоились они, неизменным блеском озарились и долины и железные рудники, и не прекрасней их были драгоценные камни земли. Из земли и небес был выкован Твой пре-стол, там протекали все реки времени и вечности, расцветали и уже неотцветали цветы мгновенные, из мрака восставали умершие, и искупленные наказаньями и кровью Твоей были чище непорочных Твоих. В одной руке Твоей я видел лицо животного, лучами Твоими испуганное, но Ты клал ласкающую руку Твою и как дитя слушался он опять приказаний Твоих, и в бессмертной звезде указал Ты подругу ему и подобно звезде и лучами звезды очистились сердце и члены его. В другой руке Твоей в отчаяньи кричал человек, но Ты показал ему горы земли и назвал их братьями его. И он принял заповедь труда и сожаленья и начал трудиться среди вечности Твоей, ибо нет печали земного труда в бесконечности, в творческом побеждающем бездну дел любви. Из всех рек наклоняясь велел пить Ты ему, древние простые пути возвратил Ты ему. И Ангелы трепе-тали в руки Твоей, как служители ждали смерти своей. Чрез огонь преображенья привел ты всех их в вечные двери Свои, устами к устам открыл законы Свои даже былинке степей, верблюды и мыши и звезды и ангелы получили непостижимые до сих пор никем бессмертные одежды свои, сотканные из лучей Твоих. Весны покрыли холмы и стали над утесами бездны, города открывались везде…

Кто говорит мне? кто поет мне? Я думаю, Господи, над этим будут смеяться мудрецы и все люди.

И я воскликнул: ‘Живому, Живому, Живущему в века веков, Безначальному, Бесконечному, Невидимейшему, Еди-ному отдаю, отдаю жизнь мою. Я не Ты, Ты не я, мой дух не Твой, Твой дух не мой, но я подобен Тебе, Отец!’

4 На пути из Нижнего в Балахну.

В 1903 году.

Горы, холмы земли — братцы, сестры мои,

Даже камни дорог — друга верны мои,

Неба своды, лучи — как отцы мои,

Звери дикие — братцы милые,

Реки тихие — обрученные мне, навсегда мои.

А и мир вам, сестры звездочки,

Звезды ясные — вы цветы небес,

Вот цветы полей в венцах царских,

Лучи солнечные — гонцы радостные,

Камни мирные придорожные молчаливые,

Я пред вами, пред всеми лицом ниц до земли простираюсь,

От вас всех озаряюсь…

И былиночка — сиротиночка, ты родимая!

Начинаются, други, деньки строгие,

Познобило ночесь в полях и последнюю ли былиночку,

А вечор небо ясное кругом обкладалося…

Поимейте-ка, други, небо ясное, звезды чистые,

Поимейте-ка, други, мысли ясные, очи строгие.

С ними вместе войдем мы в тебя, рай высокий мысленный.

Там увидим все лицом к лицу Безначального Всеединого!

Красота всех миров — слабый луч Его,

Выше всякой любви даже край одежд Его,

Праведность всех святых — только край одежд Его.

Там восплачемся пред Сотворившим нас!

Родной Батюшка, Мать, Возлюбленный,

Нет конца именам Твоим,

Сотворивый нас, не отвергни нас!

Вместе, с нами страдающий, сострадающий,

На грехи наши взирающий, воскресни в нас!

Нами распинаемый, с нами воскресаемый,

Воскресни в нас!

Наипаче же убегайте, други, жизни каменной равнодушноей.

А и станем снова все в тихой ревности,

Опояшемся чистым разумом.

Поимейте-ка, други, мысли ясные, очи строгие,

Будем бодрствовать в ночь суровую, деньки строгие.

А и благо полагать пред Ним ночи бодрые.

Что среди ночей земли, среди смертной осени

Приходил мой милый верный друг, восходило солнце красное

нежданное.

IV

ДЕЛА И ДНИ

ДНЕВНИК ЗАКЛЮЧЕННОГО

1904 года.

Малые и злые дни нынешнего века.

из книги Ездры.

1

Берегись, берегись, смотри, говорить мне Друг мой, за-мечай, замечай, сейчас ты был среди Моих стран, ты глядел на эти пустые стены, на этот ткацкий столик, на эту тишину заключенья, на изредка доносящиеся с площадок шумы, ты глядел на все как на неизменные начертанные ко благу пути даже в заблужденьи своем.

Ты хочешь знать Мое слово? Не торопись, не торопись никогда, потому что бесконечная жизнь, бесконечное дело на каждом шагу окружают тебя как весна, как множество родников в приморской стране. Помни, каждый родник сын небес, это братья твои, слушай все и люби, всех люби.

Если же поторопишься, то ты уже не читаешь предложен-ное тебе, пред тобой мелькают только отрывки, страницы, непонятные буквы, слова, а музыка не звучит для тебя, для поспешного.

Здесь рядом есть обе страны. В одной ищут только чуда, в другой желают только как-нибудь остановиться или вернуться. Но бесконечна лестница и путь ее единственный — всемирное преображенье, всемирный пир.

2

Бывает время дорогое, бывает время дешевое. Однажды я запечалился в заключеньи своем и дешево стало для меня быстрое неудержимое время и тихим показалось оно мне и много утекло его в тот вечер. В один вечер может уйти тысяча лет. Не пренебрегайте же даром Его, чтоб Он не пожалел, что дал его вам!

Но снова я укрепился и возвратился в церковь вселен-скую и снова стоял среди бесконечного наполненного незем-ной музыкой храма и ради братьев моих Бог возвратил мне вечную жизнь. И в восторге я помыслил и уразумел и увидел, что Бог сильнее всего мира, Он сегодня же вечером может открыть двери моего заключенья.

Так засвидетельствовано и в видимом писаньи: ‘Вот клеветник будет ввергать вас в темницу и будете иметь скорбь дней десять.’ У Него все определено до малейшего мига, только десять дней заключенья моего! Он сегодня же может открыть мои двери.

И хорошо ли будет тогда мое прощанье с этой комнаткой, если я печалился в ней? И я поглядел на все и все было живое. Кровать запертая на замок у стены глядела на меня с такой любовью, стены охраняли и приветствовали меня, они помнили только лучшее от меня, только песни мои и улыбку, они простили мне час печали. И я сказал не шутя: ‘мир тебе, сестра моя комнатка.’ И благословил ее.

И Дух Жизни соединил меня со всем миром и с этими каменными стенами. Ибо во всем есть великая не-постижимая жизнь. И выглянувшее в дверную форточку лицо тюремщика было дорого мне, как давно знакомое и знаю-щее меня.

3

Я ткал, вдруг дверь открылась и испуганный надзира-тель предупредил, что сейчас придет главный начальник всех тюрьм. И вот они вошли и стали у дверей — все мои тюремщики — мирные, ласковые. Главный начальник тюремного управленья подробно расспрашивал меня, довольно ли пищи, нравится ли работа. И я ответил им: ‘братья, слишком много, слишком часто заботитесь вы обо мне.’ И мирно поговорили и простясь ушли.

И вдруг в истинном озареньи я уразумел, что это Бог опять послал мне притчу из книги Жизни Своей. Потому что так будет в грядущих народах, преступник против закона будет все одно что в тюрьме, но не в телесной. Истинно в пустыне окажется он, ибо все будут бояться его. Но несмотря на боязнь лучшие, истинно начальствующие над вселенной придут к нему с кротостью и спросят его, довольно ли у него духовного хлеба.

4

В мою наружную комнату вошел наружный невысокий человек и подарил мне на праздник наружную книгу. Так делает он по всей тюрьме каждый год и истинно его ведет дух любви, но он еще темен и печален, он под стражей ветхозаветного закона. И я уразумел. Бог мой дает мне знак. Так будут от вечера до утра входить во все тюрьмы в грядущих народах, но не в наружную комнату и не с наружными книгами.

И незаметно за работами заключенных приблизится праздник — преображенье мира.

Так, братья, умейте читать и видимую книгу.

5

Вы деньки ли мои — деньки тихие неприметные,

Вы деньки мои — братцы милые, други верные,

Каждый день ровно голуби над тюремным окошком моим подымаетесь,

Волю Божию исполняете.

Вы деньки мои — реки чистые и спокойные,

Вы часы мои — речки горные,

Вы минуточки — родники придорожные,

Вы как камни прекрасные многоценные,

Вы за что еще мне дарованы?

Как младенца меня озаряете!

Вы деньки мои — братья твердые неизменные,

Вы идете дорогами неизменными,

Каждый час, каждый миг у вас неизменные.

Вы как ангелы меня озаряете,

Осените меня, братья ангелы, света крыльями,

Осени меня, ангел вечера,

Светом внутреннейшим, неземным крылом.

6

Здесь в заключеньи мне совсем не видно, как проходят дни земли. Окно мое часто открыто целый день — осо-бенно если я работаю, часто я стою у решетки, но когда выйдешь на прогулку, тогда только видишь солнце и свет и лучи.

‘Как солнышко блестит!’ — невольно воскликнул я однажды, выходя на двор в пасмурный день. Надзиратель посмотрел на меня как на безумного. Плотная мгла строго стояла над городом.

Но сегодня надо было воскликнуть: ‘какой огонь!’ вместо имени солнца. И день еще сильно зимний, но всеозаряющий свет!

Мы приближались к костру, как зимой после долгой мо-лотьбы, и все члены радовались свету как отдыху.

И возвратившись я долго сидел за станком задумав-шись и не мог удержать улыбки и радости. Благодарю тебя, брат мой день, твое лобзанье еще на мне. Ангел ты или один из братьев наших, из нам подобных или кто бы ты ни был, я понял твое приветствие.

Братья, будем радоваться всему, потому что все живо. Мы живые, но могущественное солнце, которое более нас, неужели не живо оно? и дни и минуты и всякое место — все живо.

Ходите всегда пред лицом всех братьев ваших! Очищай все дела и все мысли и все члены свои, чтобы радовались все от тебя, чтоб неопечалить и неосквернить никого.

Ходи всегда среди всех братьев своих!

Начало новой жизни

Я стал снова младенцем, зима миновала

И на мокрых дорогах дышало весной,

До зари моя радость меня пробуждала

И рука раскрывала глаза и смежала

И я слышал в постели как звон над водой.

Я был сын земли-матери и все шумы земли

Были так мне знакомы как дитя колыбель

И опять я глядел как в черты дорогие

И со мной говорила березка родная

И еще оголенные ясни и ель.

И ходил я в союзе великом всемирном,

С каждым другом как раб одной жизнью дышал,

Для меня Ты одел всем сиянием пирным

Мое сердце и небо и выступы скал.

И опять было быстро и легко мое тело

И в груди проходила в мой город Весна,

Над окном же река и звенела и пела

И я встал помолясь от глубокого сна.

Но кругом подымались темничные стены

И над всем, что любил я, таилась зима

И снаружи нигде не виднелось измены…

8

О небесное пространство

И обширный разум Твой,

О Ты бездна, Божья мудрость,

Неисчерпимый кладезь Твой!

Дай сознать нам, что есть мука.

Что есть огненна река.

Кто есть Бог в пречудном виде.

Где исшествие Его

из народных песен.

I

Господи, услышь меня, вот я остановился пред Тобой!

В тишине открываешься Ты громче бури, так читал я в одном из писаний земли, Ты всегда как истинный Отец готов вразумлять нас.

Отчего, Господи, так часто обрушивались ступени мои? Разве не Ты водил меня целые годы? Разве не обращал Ты в младенца меня непокорного и уже я незнал ни завтрашних дней, ни заботы сегодняшней, ни воспоминаний прошедшего?

Я перестал спрашивать Тебя, Господи, и согрешил. Приди же, Сокровенный, Побеждающий все желанья, приди хотя бы в самой нищей одежде, как странник, как иноземец, как незаметный приди.

С этого дня я полагаю последнее бесконечное основанье, с этого дня буду спрашивать Тебя постоянно, пусть назовут меня сумасшедшим все люди.

Господи, прости, прости меня.

Я видел свет Твой так близко и отступил. Эти люди сказал я и даже сейчас говорил, эти люди заразили меня, они недумают, что Ты можешь помогать и малейшему.

Но я уже входил в эту комнату, я сидел уже за этим ужином с учениками Твоими, и вот Ты являешься на по-роге бледный от молитвы и любви, но радостный ради за-поведей сожаленья.

И где теперь это время первого брака? где жених? где невеста? где друзья? где недруги ее?

И Бог ответил ясно, тотчас же, тут же, ибо Он Живой тут. И недумайте, что Он мысль иди мертвая истина каких-нибудь мудрецов.

Он говорит: Исполни все малые заповеди Мои, иначе не увидишь великих.

И Ангел подошел ко мне и показал книгу и велел писать, хотя я ничего непрочитал. И тогда сказал мне: это книга простая, книга простоты. Без простоты я не по-кажу тебе ее тайн. Оставь, оставь свою волю! Разве я не учил тебя этому все эти годы? Разве не пели этого с тобой друзья твои — помнишь? — среди зеленых полей пред прощаньем?

И я сказал: Господи, как я познаю пути Твои? Вот они требуют мира со всеми, а эти требуют только сражений? Разве Ты не вел меня уже? Если я ошибался, я готов отказаться. Но я видел хоть слабую, но истинную церковь Твою, за туманами утра увидел я ее и возрадовался.

Спасенье Богу!

Ты сказал:

Я создам, создам, построю на рабе моем страну, победившую многие скорби этих народов, сильно приблизятся они к странам бессмертным и вот тогда, как прилив при-ближается к берегу, тихо и со всех сторон приблизятся времена победы.

Помни, ты можешь быть камнем, но можешь быть и как прежде на тропах протоптанных младенцами и животными. Но мой ты должен быть только камнем, Я положу его, Я обтешу, Я украшу.

Завет и брак и союз заключу Я с ним.

К кому говорить? Как обратить вас, ученые? Где искал я мудрости и всякий раз напрасно? И вот, братья, я возвещаю вам: Он — имя Его — Красота, Тайна.

Мудрые, как можете шествовать вы без Него? как разделите вы Его храм на храме и притвор? зачем гово-рить о Нем, если чудеса Его, сила Его отвергаются?

Он обещал мне, друзья, с сегодняшнего вечера указывать каждое дело, каждое слово велел полагать мне пред Ним.

Долго бегал я по всем этим улицам со всеми этими уличными мальчишками. Мы были малы, но — право — как злы! Годы прошли, пора неотступать от Него, ибо в Его доме рожден я, каждый вечер я озорник возвращался под кровлю Его, а в Его глазах шла любовь, она укоряла меня. Как небеса, как пир, как ночи, как друзья кто-то победил меня, поразил меня на землю свою, пленил меня светом очей своих.

И тогда Он воскликнул:

Пустыня, пустыня, вот что сначала Он послал мне сказать тебе. Чтоб ты оставил заботы о духовных и душевных одеждах и пищах твоих!

Слушай Его и будешь возрастать как лилии как обе-щано, как написано. Неторопись цветами, дай сначала хоть листьев братьям твоим, даже зверям.

Пустыня, телесный пост и молчанье — вот тебе первые ступени храма. И разве ты незнал этого? Это известно даже младенцам. Ведь дух Мой — хоть распинаемый, хоть унижен-ный, но во всех.

По всей земле и от века проносились эти слова Мои. Сначала исполни все заповеди чистоты и воздержанья. Не может огонь любви загораться на жертвенник нечистоты.

Древний простой путь возвращаю Я тебе. Есть и видимое, которое от Меня, — не мертвая часть, но заповеди на самое явное и наружное дело любви, но не заповеди наружных народов.

Оттого они говорят: и наши наружные сети от Него. Но они нехотят исполнить малых приказаний истинно Моих, приказаний к свободе, чтоб дать место тайне Божьей, а не обрезаньям.

Ибо тайне слишком, слишком мало места, даже если оставить все плотские движенья в молитве Моей!

II

Ночь на рождество 1903 года.

Только тот, кто единосущен Отцу, кто постоянно с Отцом, только тот может всегда исполнять Его всемирную волю.

И долго не мог я не радоваться, Господи, долго радовался я эту ночь даже не пред Тобой, я озирался на жизнь свою.

Как уразуметь мне это? Отчего не сразу очистил Ты меня? Отчего не сразу оттолкнул Ты меня?

Ты попустил меня зайти в наши обычные смертоносные страны земли, их и не боятся и не считают опасными.

Прежде видал я безумие и страны разврата и страны насмешки. Я видел еще более опасные страны, я шел под рукой гордого духа все начало пути.

Но эти теплые страны ужасней тех стран, равнодушие, затем и животная жизнь едва не пришли на меня. Едва одно время не вернулась царица разврата, самолюбием и заботой едва не обременил я себя, я недумал, что можно ходить без них даже в храм, я забыл, забыл все что видел…

Как охранил Ты меня, Чистый, Ты, Которого чистым очам несвойственно глядеть на зло?

Отчего понемногу освобождал Ты меня? Отчего еще долго я не видел Тебя? Отчего, когда я увидел Тебя, завеса была еще на глазах моих?

Разве я сам могу снять ее? Разве я могу бороться, если сам сымаю ее? Горьким опытом узнал я это.

Ты охранил меня и во время греха моего, любовь к вере и бедности Ты не отнял у меня.

Боже, иначе я не пришел бы к Тебе, тайно должен Ты был победить меня, я продал бы Тебя тогда за друзей своих, я полюбил грехи свои.

Оставляю, оставляю заботы свои!

Не могу не нарадоваться, не о Тебе даже думаю сейчас, Господи, удивляюсь на жизнь свою!

Ради всех стремящих, ради друзей Твоих, не ради меня утверждаешь Ты меня. Я вижу, вижу — Жизнь Твою в глазах друзей Твоих, она зеница очей Твоих. Братья, твердо говорю вам, я ясно увидел: Он утвердил меня навсегда, навеки.

Чей голос сказал мне, что надо бы печалиться о вчерашнем, о долгой хитрости своей? Ты забыл грехи мои. Смею ли вспоминать?

Он сказал: ‘Радость вместо борьбы объявляю тебе, по-беду над временами веков возвращаю тебе. Теперь можешь бороться, теперь и Я жду помощи твоей.

‘Ненавидят Меня друзья утра дней моих.’

Прости, прости, целым, простым сотвори опять дух мой. Братья, я объявляю вам: вместо разума дал Он мне мудрость, вместо исканий дал знанье.

В великом уничиженьи, в великой тайне, в чистоте, целомудрии, в великом смирении, в великом смиренномудрии, в великой простоте скрывается Он. Он Бог сокровенный.

9 ВО ВНУТРЕННЕМ ГОРОДЕ.

Среди города воздвигнут был замечательный и дивный чертог, по твердости постройки его можно было назвать крепостью, по красоте раем, по обширности это здание могло вме-стить весь мир.

из Буньяна.

Три псалма

Высокая над землей вознеслась гора,

Покрытая камнями живыми благоуханными,

Цветками изукрашенная многоценными,

Рубинами, гиацинтами.

И возвел Он на гору Свою учеников Своих,

Последний раз говорил с ними не притчами,

Лицом к лицу и устами к устам беседовал с ними Он.

Говорил им: ‘проповедуйте твари всей и вселенной всей!

У Отца Моего живо все, не умрет ничто.

Даже камни будут огнистые в царстве Его,

Братья камни будут петь дивные песни в царстве Его’.

И вознесся в виду их в обители невидимые,

Ибо старая обитель не могла уже удержать Его,

Вознесся на вершины заоблачные духовные

В небеса невидимые всенаполняющие.

И некоторые увидев поклонились Отцу,

А иные усомнились в многобоящемся сердце своем.

Но я знаю — Ты жив, о мой Друг и Брат,

Недостоин я коснуться и следа ноги Твоей,

Даже тут на земле вижу следы Твои,

Даже неверующих достигают лучи Твои,

В пустынях ночей приближаешься

Ты ко мне, Беседуешь со мной над сголовьем моим,

Возводишь меня к Отцу Твоему!

О Боже, прости и очисти, я грешен,

Вечор обступили виденья меня,

Рожденные в сердце моем обступили,

От небесного дня Твоего увели.

Вот слово мое к вам, враждебные призраки!

Я про Бога Живого говорю вам, друзья,

Вы к сердцу пристрастны, но вы зарождены

Вне воли моей и в стране мне чужой.

О Боже, я буду вникать в разуменье,

Только выйти не дай из стен городка,

Внимательно буду следить я сквозь окна,

Узнаю я издали всех приближающихся

И пред суетным гостем будет речь коротка

И пред суетным гостем будем, други, молчать.

О Боже, я буду бороться, но только

Если Ты как друзья побораешь со мной,

Внимательно буду следить я сквозь окна,

Узнаю я издали все незримые силы

И чужой не зайдет пировать в городок.

На земле, есть места смертоносно-опасные,

Чрез них Ты с утра невредимо веди,

Чрез время опасное, чрез место опасное,

Где царство пустыни, где бродят шакалы,

— До вечернего отдыха невредимо веди.

Мир вам, все прекрасные, тихие, чистые,

Я вас достигаю чрез стены темницы,

Вы с Богом и в Боге живые ключи.

Отныне даю обещанье великое

— Всегда всех с собой повсеместно нести.

Пируйте весной в городке за стенами,

Подымайте заздравную чашу любви,

Я здесь безопасен с Тобой и с друзьями,

Сюда не достигнут виденья меня.

О Боже, прости и очисти, я грешен,

Вечор обступили виденья меня,

Рожденные в сердце моем обступили,

От небесного дня Твоего увели.

III

Псалом — первый день заключенья.

Воспевайте-ка, други, Батюшку Родимого,

Бессмертного Всеединого.

Из народных песен

Ты подарил мне тихую радость,

Непостижимую всем другим,

Ты воссиял мне сквозь окна темницы,

Гаснут как свечи пред солнцем слова.

Ты пришел как всегда незаметный,

В духовной, но нищей одежде любви.

Непостижимый, Всеединый, Всесильный!

О дай весь Твой мир душе моей.

Я глядел себе то вправо, то влево,

Не знал, что сейчас придет Единственный мой,

Ты мне рассек своим словом все тело,

И во внутреннейший мой угол вшел.

К той постланной горнице, к дальней пещере.

Сорок ночей шел увидеть Тебя Илия

И там же Иисус на каменьях молился,

От Батюшки радости-весточки ждал.

Видали они разъяренные бури

И вихрем пустыней вздымались пески,

Но только в дыханьи весны благовонной

Они признавали, Царь мира, Тебя.

С Тобой во всей истине вся бесконечность,

Как предсказано в книгах твоих, Моисей:

Бог шел от Синая, Святой от Сеира

С тьмами, с толпами святых.

Одесную сияет пламень закона,

А святые все, все в руке Твоей.

Там первенец Твой из сынов человеческих,

С ним все двенадцать ученики.

Непостижимая тайна свершается:

В чаше вино и душа и кровь Твоя.

Вот к внутренней горнице все приближаются,

Хлеб преломлен, все вкушают его,

Вот льются невидимой крови потоки

За все согрешенья небес и земли!

О Боже, прими же, вот мое тело,

Прими же, о Боже, и душу мою,

Рад умереть я и духом за братьев,

Но Ты не дозволишь мне умереть.

Непостижимый, Бессмертный, Единый!

Ты дал мне навеки обитанье пред лицом Твоим.

Непостижимую дал Ты мне радость,

Непостижимую даже душе,

Ты воссиял мне сквозь окна темницы,

Гаснут пред Словом земные слова.

Что за городами дальними

После тех пустынь глубоких северных,

Недоходя ведь гор лесистых,

Я видел там речку древнюю и славную.

Заросла талами, луговинами,

Вся украшена равнинами поемными,

Там проходят только страннички свободные,

Беспокойные орлята неудержимые,

Ветхому неподзаконные,

Ничему и никому неподневольные.

Там лучами даже тело озаряется,

Там природа смерти побеждается,

Власть могущества и чудо объявляются,

Там свершается земное воскресение,

Там и травушки как сестры оживляются,

Там и камни духом и движеньем наполняются

По дороге той идут друзья всемирные,

Други Божьи — все радетели, все пожалевшие,

Земли Русския что страдатели,

Все постигшие, все простившие, все оправдавшие,

Радостью младенчественной озаренные,

Все печати с книги снявшие,

Меч земной, любовь земную сокрушившие,

Все богатства, раболепство и убийство, — все поправшие.

В простоте Его веленья исполнявшие,

В малом и в великом — как рабы, как дети исполнявшие.

Часто, Господи, исполняя самое пустое дело по наружно-сти, вдруг в изумленьи останавливался весь дух мой — ведь Ты руководишь все это, ведь Ты как барахтающемуся младенцу помогаешь мне, вот-вот сейчас Ты направишь и этого другого человека так, чтоб изменить заблужденье мое чрез него, если я впал в заблужденье.

Боже, из бездны, из пустоты, из ничего я сотворен, вызван к жизни. Это я знаю сам и Ты сочетался со мной. Даже когда я нарушал Твой завет и сломал Твой жезл расцветший, даже тогда Ты оставался в союзе со мной, Царь мой, Отец мой и Всемирный, Жених мой, Друг, Учитель! По истине Ты даже как Раб мой, великое уничиженье нес Ты всегда и несешь за меня, спускаешься в эту долину смертной тени, терзаешься, едва не погибаешь среди страны ужаса, во власть моего царя и товарища — Смерти я отдал Тебя. Странник Обходящий вселенную, я оттолкнул, незаметил Тебя, Тебя как презренного.

Среди бездны и смерти обитаешь Ты ради меня. Однажды все мои члены, все подданные города моего подняли на Тебя мечи, а Ты, Ты молился за них.

Ты пришел ко мне в страну моей матери, чтоб охра-нить меня от этой матери моей.

Ты Мать моя, Старшая Сестра моя, Невеста моя, нет конца именам Твоим.

И имя Твое едино и лицо Твое едино.

Простой в простой нищей одежд прихожу я к Тебе, Древнему Простому…

Оставляю, оставляю свою волю! в этом, в этом воля моя, Господин! Оставляю заботу не о пище, не о завтрашнем дне, это я оставил давно, оставляю заботы печальные о праведности своей, о делах, словах, постах, молитвах своих. Сам не хочу, не хочу делать ничего, лучше Ты при-кажи. Долго погибал я от этих забот, но теперь небуду заботиться даже о друзьях моих. Сам Всевидящий пошли мне и скажи все дела, все слова и все чувства в сияньи Твоем Ты любишь неудержимой для меня любовью, врагов Своих Ты простил давно. Ведь Ты ведешь меня к друзьям моим, Господи?

VII

Друг, сегодня Ты пришел — Ты Тихий Непобедимый Свет.

Я стоял у дверей, и двери были открыты и я говорил о Тебе этому твердому израильтянину, в котором нет лукавства.

Ты не покинул небес Своих, но два луча Твои быстро — быстрой неудержимой любовью, быстрой неудержимой любви ворвались в раскрытые двери мои. И музыкой и весной были исполнены эти лучи и шелестели как тысячи вешних листьев и неудержимо пронеслись и озарили всю тесную каморку мою и недвижно как убегающий источник протекали пред взором моим, как поток времени утекающий в бессмертную вечность.

О Ты Скрытый и Явный, Недвижный и Неудержимый, прими сегодня обеты мои, дай мне видеть всегда реку Твою.

VIII

Я остановился, остановил свое дело, остановил все мысли и желанья свои, чтоб положить пред Тобой всю жизнь мою с этого мига, чтоб отказаться и от самых прекрасных рек земли моей, чтоб склониться к неудержимой реке Твоей, Царство Света.

Братья, я услышал звук, один только звук услышал я. И я усомнился, не схожу ли я по земному с ума, и звук исчез. Но прекрасные великие ангелы все еще стояли предо мной с улыбкой сиянья. Этот мгновенный звук был от много более многострунного инструмента, чем сердце человеческое.

И так говорю я Тебе: ‘Свидетель Верный, Всемирный Истинный, Сам победи до конца, до конца победи все неверье мое. Ты знаешь, какого я рода, какие насмешливые сомненья царствуют по сейчас на этой земле, в каких оскорбительных гордостях возрождены эти народы.’

А братья ангелы сияли улыбкой и светом и крыльями даже в сомненьи моем.

Это было много лет тому, когда я еще был в силь-ной тьме, но свет и во тьме светит, он сильней тьмы — и в первом, истинно пророческом озареньи я воскликнул совсем нечистыми устами: Есть Неизбежимое. Не избежать. Не избежать Неизбежимого Света.

Неизбежимые законы Мои, так говорит мне мой Бог, — слышишь? необходимые пути Мои предназначены тебе. Ты не можешь избежать необходимых законов видимого мира, а мой час неизбежно настал. Быстро, легко исполни его как необходимое веленье судьбы, ты уже видишь в грядущем, ясно видишь, что Я веду тебя к славе смиренных Моих, но если б даже не видел, не можешь непринять из руки Моей.

Все, все — и малейшее и малейшие наружные дела и слова на каждый день, час и миг Я назначил тебе, если пой-дешь за Мной. Истинно малого нет. Прежде сотворенья всего видимого мира назначил Я все для смиренных моих. Смирись же сам.

Свет, великий Свет!

Как Я смирился, смирись. Я приближаюсь к тебе неза-метно без сиянья, чтоб ты не ослеп, великий грех твой вижу Я, едва не погибаю в странах смерти твоей.

Памятка — письмо брату по плоти пред его путешествием на войну.

1904 год.

Жорж, вот тебе моя памятка на всю жизнь, на жизнь и смерть, на век и век.

Как смею я — еще недавно отклонявшийся — учить кого бы то ни было? Но как раз всеми исканьями и великими отклоненьями слишком было изранено сердце мое и я вижу, что нет наставника. Я первый склонил бы колена и смиренно принял бы все из уст малейшего — только Им посланного. И вот я не вижу этого среди всех народов, то суеверья и буквы, то неверья и умаленья Его силы гасят сиянье Его. Разве это не игра Его именем, если вместе с истиной Его смешивают свою ложь фимиамов и букв? Если Он конец закона, значит они не ищут постоянно слышать Его, ходить по дорогам и приказаньям Его. Другие все еще полны бессознательной общей гордости всей земли и понимают Его то как сухое понятие, то как только природу, то как разум и совесть людей, во всяком случае, и эти обрезывают Его силу и неверят таинственному приближенью Его, неверят, что рано или поздно Он изменит весь мир. Нет, не по гордости, а искренно, я никогда не искал своего.

Я тоже едва не уклонился с ними. Разве я не искал правды и обрядах, и в букве, и даже в неверующих? но истинно только по смиренью моему искал я у них, я не смел отвергать и бессловесной ослицы, не проговорит ли она. Не по гордости пришел я к тому, что нашел, кто этого непонимает, тот никогда не видел души моей. Не по гордости, а по смиренью были все мои заблужденья.

Но теперь Он не велит мне ни гордости ни такого уничиженья последних годов, а достоинства сынов Божьих.

Жорж, не о себе я говорю, но я хочу, чтоб ты никогда недошел до отчаянья, чтоб свет веры никогда не погас пред тобой даже на этих путях всей земли, что ты знал, что есть ищущие, чтоб ты не соблазнился на все прошлые отклоненья мои.

Он открывается только не неверующему Ему.

И пусть я погибну, но я буду искать Его даже до смерти, среди бездны и бездн. Но Он уже держит меня за правую руку мою, уже указал мне многие заповеди Свои — и малые и великие и малейшие и бесконечные. Спасенье Богу!

Вот тебе моя памятка, Жорж — теперь, если примешь ее. Уединяйся каждый день, когда бываешь один, закрывай свои окна и двери и зови Его, Возлюбленного души твоей. Он — Свет, Супруг, Искупление… Если перестанешь заботиться и станешь спрашивать у Него о всем, Он будет тебе указывать все. Постоянно живи и ходи вместе с братьями, частниками царского пира. И камни и воды и растенья исполнены жизни, и ангелы постоянно окружают всех нас. Но еще более Он в малых детях Своих.

Когда будешь охранять достоинство силы своей, будешь ни ненавидеть плоть ни покорять ее, но будешь господствовать над ней как над малым братом своим. И тогда только принесешь всем надежду, заключишь союз и с презрен-ными и с несчастными, с каждым камнем, проникнешь в сердце вещей.

Не ходи духом по плоти, а заставь и плоть радостно ходить на путях духа.

Ночью или днем если увидишь меня, знай, это я достиг до тебя, и не думай, что это мечтанье, потому что это даже главное всемогущество наше. Всегда будь чист и всегда будешь со всеми и всегда будешь ясно узнавать приходящих к тебе и всегда будешь достигать всех друзей и они будут радоваться тебе. Так приблизится преображенье вселенной, так увидят еще здесь все начало полного бессмертия…

К недоуменному устремимся уму.

из песнопений древней

греческой церкви.

Я радуюсь в конце этого дня, потому что когда я иду медленно, я иду лучше, скорей. Кому подчиняюсь я, чтобы радоваться? Не разуму, не наружному разуму, не наружному орудию.

Но я возрадовался сегодня, потому что уразумел сегодня как суетны эти разделенья души на разум, на любовь и волю. Одни мудрецы гордятся, ставят выше всего разум, другие ученые превозносят тайну, другие свободу и совесть. Это значит, что у них неполная любовь, неполный разум, неполное чувство. А истинная жизнь одна, разум этот недоразуменный, он и есть и тайна и любовь и свобода и дух, вечно-новая неудержимая река, исходящая от престола Бога и Агнца.

XII

Итак нельзя пренебречь ни разумом ни умом ни рассудком ни совестью ни человеческой правдой ни плотью ни знаньем. Но тtм более нельзя пренебречь Его духом, зовом Его, любовью Его, Его разумом, животными неудер-жимыми реками Его.

Одно время я думал, что могу итти без Него. И я пал. Потом я стал бояться работать и делать, я стал говорить: пусть Сам Он сработает за меня, потому что мне страшно надеяться на малейшее дело свое. И снова едва не упал я, малые слабости уже подымали главу свою.

И тогда Ты сказал мне:

Суровым сделай лицо свое, закрой от очей их и печаль и радость свою. Сын мой, свободный, ты воин! Ужели ты не хочешь бороться? Я такой породил твою силу, что даже без меня ты сильней всего мира, если помнишь Меня. По-тому что ты сын Мой. И в этом свобода твоя, этим ты Мне подобен.

Отвергни не разум, не знанье, не плоть, а заблужденные дороги их.

XIII

И подобно камням в венце

Они воссияют тогда на земле Его

из пророка 3ахарии

И Ты показал мне, что Ты простил мне грехи мои. Снова ходил я в живой жизни Твоей. Дни мои — Ты их определил на венце главы Твоей, там же — среди бесконечности и простора и блеска проходили и освещали всю ночь друзья мои. И строили храм Твой.

Ангелы мечами побеждали бездну, вызывали бездну к жизни, из ничего, из пустоты делали и вечно делают все.

XIV

Он показал мне оружия и я усомнился. Господи, не самолюбие ли это? ведь этим победится весь мир. Не наслаждения ли это страна? я ведь должен не искать ничего. Я должен и хочу итти не ради награды.

Но Он показал мне всю страну Свою, ввел меня в рощи Свои, и тогда я увидел, что тысячи вооруженных ждали, ждали, чтоб еще кто-нибудь помог им. Они хотели войти в страну вечной весны.

V

ИЗ ИССЛЕДОВАНИЙ

Благ’слови нас, Отец Наш,

на пути в селе стоять,

В органец Божий играть,

Души верных утешать,

Ко царствию призывать,

Показать дорожку праву.

Ум Христов, други, найдем,

Царство Божье не обойдем.

из народных песен

Братья, я хотел излагать слово о Боге подробно по частям и разделеньям вопросов как земные мудрецы, но Бог воспретил мне. Он не велит ни украшать ни пере-черкивать ни прибавлять ни убавлять ни зачеркивать ни переставлять ни лгать.

Только там, где ошибется рука твоя, там можешь исправить.

Будем жить в храме простом и говорит и делать только что от Него.

Истинное богословие, богопознанье не наружной гордости откроется, не путями наук земных.

Он запретил мне, запретил последние оплоты мои

2 О последнем огне.

Тогда Саломия спросила Иисуса: ‘Когда насту-пит царство Божие?’ Он отвечал ей: ‘Когда два будут одно и все будут как один человек, когда наружное будет как внутреннее и мужеский пол вместе с женским не будет ни мужеским ни женским.’ Тогда она сказала: ‘Значит хорошо, что я никого не родила?’ Он отвечал ей: ‘Вкушайте от всех трав, но не от тех, в которых есть горечь.’

Отрывок, сохранившийся в послании Климента, мужа апостольского.

Вот Я сделал последнее так, как первое.

Оттуда же.

Мы вышли с ним из селенья, мы оставили стариков рассуждать о том, что мы говорили, мы искали не слов.

Мы шли, куда — незнали.

И он спросил меня: ‘друг, одного я не могу понять в словах твоих — как же наступит это преображенье мира?

И долго в молчаньи и быстро шли мы.

Мы незаметно приблизились к стране Его, мы шли по полям Его.

Кто-то приблизился к нам и подал нам невидимого вина.

И я сказал ему: ‘брат, как же спрашиваешь ты про это? разве ты не видишь теперешнего?

‘разве ты не опьянел? разве ты так же явственно замеча-ешь все кругом как прежде? разве туман не окружает тебя?

‘Да, ты незамечаешь одежды вещей, радость твоя теперь, сильней даже плоти твоей.

‘Но теперь как раз ты заключил союз даже с каж-дой былинкой степей, ты проникаешь в сердце вещей.

‘С каждой тварью теперь ты заключаешь неизменный новый завет, ты заглянул в каждую тайную жизнь.

‘Так наступит преображенье мира. He будут замечать одежд, не будут терзаться об одеждах своих.

‘И только тогда украсятся и одежды твои.’

И опять мы шли и молчали.

И я начал опять:

‘Брат, я расскажу тебе притчами. Я видел одного безумного.

‘Он здоровался и говорил с тенями, а не видел тел и людей.

‘Это древняя чистая притча, ребенок поймет ее.

‘Никто не видит духовного тела, одежду телом почитают они.

‘Когда выйдет внутренний человек в красоте своей? зачем звенят цепи его?

‘Еще скажу тебе — вот бесконечная драгоценная лестница.

‘Нижняя ступень ее из земли и почти незаметна она пред блистаньем бесконечного множества сверкающих сту-пеней. И так незаметна была она.

‘И вот они обезумели, стали играть с этим деревом и теперь стенают и ищут лучей, а сами ослепили глаза свои.

‘Тайну скажут тебе — она даже останется — эта нижняя ступень, но тогда незаметной как тень будет она и покорной. И озарится она, станет подобной сиянью зари.

‘Я скажу тебе, ночью тени сливаются в одну бесконечную тень.

‘Утром подымается солнышко. Смотри, какие длинные тени бегут на поля и даже на дальние рощи от спешащих рабочих людей.

‘Кто опьянен вином видимым, и тот забывает печали и заботы. Но что же будет тогда? В другой дворец войдет он.

‘И не притчи прекрасны, но слабы все притчи человеческие пред истинным испытаньем.’

И мы услышали звук серебрянной трубы.

И я говорил

‘И сейчас уже труба призывает нас.

‘Которые встанут, исчезнут из глаз остальных.’

И прекрасная жена склонилась над нами с небес и налила нам полные чаши вина и всем тварям и мы пили вместе с былинками. Мы шли шатаясь как пьяные.

Мы незнали, — куда зашли. Мы зашли в сердце равнины, в глубокую равнину степей.

Не пора ли нам возвратиться? — сказал я товарищу: — но смотри! С этого дня ходи везде вместе со всеми.

‘Не выходи из церкви вселенской, когда будешь опять среди них, твердо стой среди братьев моих.

‘Вне церкви нет спасенья

‘Вот часть пророческая — пророчество нового завета, пророчество об окончательном преображении вселенной.

‘Все выше подымается солнце и все уменьшаются тени, так будет в последние дни.

‘Вспомни, что есть страны, где солнце становится на самом зените над самой макушкой, тогда тень истребится, уйдет вовсе под ноги.

‘Весь видимый мир подобен ветхому завещанию и вещественному обряду, все это только тень грядущего, а тело во Христе.

‘Училища пророческие откроются на обновляющейся земле, там будут учить всемогуществу.

‘Ясновиденьем проникнут чрез все вещественные стены, победят все вещество.

‘Живая часть не будет в презреньи у них, свободное пророчество наполнит уста и жен и младенцев.’

И опять мы шли и молчали.

И опять говорил я, мы ровно плыли в океане степей.

‘Разве невидимый огонь не сильней видимого? разве не наш дух в грхопаденьи устроил весь заблужденный путь мира?

‘Разве не сгорит от огня любви этот мир смерти? и смерти не будет уже.

‘Истинно говорю тебе, не лгу: если возьмутся за руки как дети и все сразу устремятся к нелицемерному исполненью заповеди, Он придет и не умедлит. Так наступит преображенье вселенной.’

3 О союзе со зверями.

О союзе со зверями буду говорить я, братья. Медведи и волки обходили мой путь в лесах.

Вспомните обычаи северных губерний, когда медведь начинает обижать скотину.

Вся деревня собирается к берлоге, пастух, который во все время пастьбы не прикасается к женщине выступает к приготовленному котлу.

Там соль и земля и уголь с золою из печки, но не в них сила заговора его.

Громко читает он заговор, упрашивает лессового царя не обижать более скот — милый крестьянский живот.

Он призывает на помощь святых, умоляет и медведя и горы открыть ему, где вчерашняя белонюшка:

‘Вы не скрали ли ю, пути не смутили ли, дорожки не скрыли ли?

‘Если вы скрыли, отдайте ю’ — повторяет вся деревня — ребятишки, бабы и мужики.

Говорят, после этих заговоров редко трогает медведь скотину, но разве сила в словах заговора?

Он видит из берлоги своей, как мирны они, он видит, что великая беда пришла на них. Вместо гнева и ру-жей просьбу приносят они!

Я расскажу вам еще один случай. Мы собирали грибы на башкирской земле в Уральских горах.

Один из нас отдалился от нас и вдруг увидел змею, быстро и мирно проходила она путем своим, даже едва поглядела на него.

Но рука человека — тоже змея, она ненавидит сестру свою.

Камнями преследовал он ее, как пьяный оглушен был ненавистью своей.

Три твердых раны получила она, и он видел последний ее взор, как за камнем скрылась она.

Истинно это был взор сожаленья.

В тот же день заболела рука его, он не мог собирать вместе с нами.

Пустой бы осталась бочка его, если бы друзья не разделили с ним своего.

И тогда он сказал: ‘Истинно познаю, Бог нелицеприятен. Во всяком народе мирный угоден Ему.

‘Ведь она проходила мимо не обижая меня, зачем ки-нулся я на нее?

‘Если бы она еще нападала на меня, но и тогда я мог бы умереть за заповеди Его, если я верую им.

‘Теперь познаю это слово, что и змея будет питаться пылью на горе Его и будет обитать на святой горе Его.

‘Дети будут играть со змеятами.’

Братья, считайте безумцем меня, я говорю просто то, что заключено в глубинах моих.

Долго удерживался я из боязни вас, образованные, примите слова мои.

Кто как я целые годы проходил в лесах, кто видел так жизнь степей без человека?

Я пришел к вам послом от медведя, истинно хочет примириться он с вами. Когда первый нападал он на вас? не был ли он полон всегда уваженья?

Если бы мир ваш был с ними, они ходили бы как псы около ваших жилищ.

Нам ненужно бы было все ваше оружье против зверей, потому что медведи охранили бы вас.

Львы убежали бы в пустыни, увидя их несметные полчища около наших домов.

Все хищные звери умерли бы с голоду или изменили бы жизнь свою.

4 О первых воскресеньях.

Мы не отделены от Единого, мы недалеки от Него. Мы дышим в Едином, в Нем мы существуем.

Мы не должны беспокойно ждать божественного света, но ждать во внутренней тишине и приготовляться к его созерцанию — как глаз, устремленный на небосклон, ожидает подымающегося над морем солнца. Тогда как бы подымаемые потоком разума и увле-каемые растущей волной мы внезапно видим его с вершины ее. Но разум созерцает свет разума не вне себя, он скорее подобен глазу, который, не обращая внимания на внешний свет, внезапно поражается собственным светом. Даже сло-во ‘видение’ не подходит в этом случае, это скорее отречение от себя, желание соприкосновения, одним словом желание слиться с тем, что созерцают в святилище. Душа видит Бога только тогда, когда исчезает пребывающий в ней разум, или верней сказать Его видит ее первобытный разум. Тогда душа и Бог составляют одно, двойственности более нет. Здесь на земле такой полной близости союза подражают любящие, стремящие слиться в одно существо.

из Плотина.

ПЕРВЫЙ ОТРЫВОК.

Ты сказал человеку: Ты создан свободным и Дыхание Жизни Моей Я вдунул в тебя и Мой дух есть в тебе, как невеста связан с духом твоим.

Братья, иногда Он приближается к заключенной в нас части Своей, разрушает все цепи, все страданья ее. Музыку моря кто передаст на словах человеческих? даже великие реки ничтожны пред ней.

Но ты низок еще, человек. Не жди океана, довольно пока и реки тебе. И даже Дух Божий, который в тебе, еще закрыт от тебя, потому что ты распинаешь Его. Весна расцветает на полянках, в лесах, в городе и даже на всякой ограде, под всяким простором земли и небес, но невидят ее глаза умирающего. Она словно мать окружает его, освеженным ветерком чрез окно утишает страданья его.

Обратись сначала к тому, что совершенно твое. Он создал свободным тебя и дал тебе дух человеческий. Он может итти вместе с Духом Святым, но может итти и раздельно. Как ручей пред рекой так твой дух пред Распятым в тебе. А Он только часть всеединого, Он только река Всеединого Океана.

Сначала исполнись стремленьем и озареньем в этом духе твоем, от вечера до утра ищи только тайны его. Тогда и Дух Божий будет другом твоим. Когда перестанешь Его распинать, воскреснет и Он. И только рекой можно выплыть к столице небес и земли и увидать красоту и покой океана.

ВТОРОЙ ОТРЫВОК.

Нет конца воскресеньям в Боге.

Первое воскресенье еще на земле — дух человеческий исцеляется, Невидимый Свет и надежда на помощь Его укрепляют в борьбе того человека. На этой ступени много значит борьба самого человека. Божья помощь тут постоянна, но она вся невидимая.

Если он полагает бодрую ночь пред Бодрствующим и Святым, если побеждает и пищу и душу и мир и даже дух свой, открывается таинственная — сначала незаметная, но скоро ослепительная радость. Человек видит Того, Кого распинал, и Он воскресает и еще более укрепляется дух человека. Это воскресенье второе.

Но есть еще третье. Нет конца воскресеньям. Насколько второе воскресенье ослепительнее первого, насколько Дух Божий, обитающий в человеке, всерадостней и свободней его человеческого, настолько всесильней последнее воскресенье и над воскресеньем Его в человеке. Там воскресала лишь часть Всеединого, обитающая в человеке, а тут приближается к человеку и истинно и таинственно весь сочетается с ним — Тот, Кто пребывает над миром.

Он и над миром и в мире!

Начните же с первой ступени, учитесь азбуке совести. Царями должны вы быть над всей жизнью, над плотью, даже над разумом и над всем миром душевным. Иначе не увидеть вам Царя царей.

5 О ПЛОТИ И ДУХЕ.

Отрывки из одного исследования.

Радуясь начал он говорить: ‘радуйся и ты со мной, брат мой тело мое.’

из жизни Франциска Ассизского.

Хвала Тебе, Господь, и за сестру нашу телесную смерть.

От нее не спасется ни один живущий.

Горе тому, кто ею в грехах смертных будет найден.

Но блажен, кто всю жизнь творил благо и милость.

Смерть не принесет ему ничего худого.

из гимна брату солнцу Франциска Ассизского.

Одежда великой жены есть праведность святых.

из откровения Иоанна.

I

И долго молчал я и все звуки замолкли и внимательно всматривался я среди тишины. И видел, как неудержимо вращались все капли крови во всех жилах моих по неизменным кругам своим. Музыку их подобную музыке звезд слышал я.

И лестницу бесконечную видел я. И все члены мои, все малейшие части мои — каждая стояла на ступени своей. И на самом верху моей лестницы видел я, как возвышался над бездной бессмертный дух мой, немного робко, но по-стоянно и неизменно подымался он.

Поэтому связаны вы со мной, сестра моя плоть и все члены мои, чтоб итти за движеньем его, чтоб одухотво-рился весь мир, чтоб дух получил другую живую одежду и вечно новую, которая будет всегда отражать движенья его.

II

Тогда я говорил, тебе, плоть:

Я хочу любить тебя, сестра, любовью нежной и могуще-ственной, хочу обнять тебя в благоволеньи, чтоб ты преобразилась в бессмертие.

Змеиное все в тебе отвергаю, потому что я знаю — ангелом ты была. Как одежда лучами в драгоценных камнях ты сияла.

Бедная бросаемая бурей, позабытая, с этого дня глаз мой на тебе, но не ради теперешнего униженья, не ради грехопадений твоих.

Я хочу, чтоб твои окна были чище рубинов, а стены твои из сапфиров. Теперешние тяжелые вещественные шаги твои отвергаю.

Одежда, невеста, жилище мое, ты земля моя мне обрученная. Не хочу я оставить тебя в теперешнем запустеньи твоем.

Он вложил в меня бесконечное сожаленье к тебе.

III

Измененье тела в духе.

И тело станет духом и весь видимый мир и даже камни воссияют как серафимы и будут торжествовать и жить и петь.

Брак, брак с плотью объявил Он мне, когда я оставил все плотское. Он сказал мне: теперь ты безопасен, теперь можешь приблизиться к ней. Мечом преобрази весь видимый мир!

Сестра моя, невеста безутешная, кто узнает тебя? Ты была быстрей молний среди рая Его, ты никогда не отсту-пала от меня, куда бы я ни пошел, над утесами бездны стояла и не падала.

Рука об руку ты боролась в союзе со мной против бездны, из уст твоих я слышал песни подобные музыке моря, ты бодрствовала за меня во время отдыха моего.

Землей, землей моей ты была. И Он велел мне возде-лывать и хранить твои горы, твою красоту.

Теперь она не может подняться, пылью покрыты все члены ее, в недовольстве, в грязи лицо ее. Кто прибли-зится к ней, кто подымет ее, кто назовет ее невестой своей?

Как стала мертвой неизменной в запустеньи своем живая неудержимая в жизни своей? Больная безумная она глотает пыль с дорог своих, называет это царством своим, заботится о пыли и тени своей!

Все вещество станет духом!

6 Среди книг.

Господи, благослови меня ходить спокойно, делать благо неторопясь, чтоб я не делал его только по видимости, чтоб незабывать мне душу блага.

Суетные скорые мысли современных людей удали от меня, потому что я вижу речку Твою — спокойную, тихую.

Господи, Ты знаешь меня, я вышел к людям, к их ученьям, к их книгам — только ради братьев моих — чтоб чужие оружия не победили смиренных братьев моих.

Господи, благослови чтоб — меня не преткнуло это види-мое писанье, чтоб эта видимая книга не закрыла мне внутреннейшего озаренья Твоего и живого завета общения со всеми. Как малую часть разумею я все эти страницы, все науки, все книги земные — как свечу пред утренним блеском — пред Безконечной Свободной Невидимейшей Книгой Твоей.

Дай мне чистое слово, чистое Дело, чистые мысли, молитву неизреченную. Сохрани меня в воздержаньи среди всех изысканных пищ, сохрани меня в бедности и в телесном труде, во всех заповедях Твоих — и малых и великих. Дай мне свидетельство, смиренье, мужество.

II

Среди знаний.

Все тела, твердь, звезды, земля и все ее царства не стоят малейшего из духов, ибо он знает все это и самого себя, тело же не знает ничего. Все же тела всего мира и все духи с ними и все их создания и знанья не стоят малейшего движения милосердия — по-тому что оно принадлежит к гораздо более высшей ступени.

из Паскаля.

Мудрецы земли Фемона искали земного знания и все купцы наследователи мудрости приобретали только золото земли.

из книги пророка Варуха.

1. Среди знаний.

Я буду искать Его среди пустыни, не буду слушать изменнического молчанья бесконечности.

‘Я не слыхала о Нем’ ответила мне пустыня. ‘Нет Его’ — говорила мне смерть и животная молодость.

Он откроется только на жертвенник чистоты и любви. Порази мечем Слова вечное молчанье пустыни.

Весь день я проходил среди пустыни знаний, я всматри-вался во все песчинки ее. Тому же ужасу пустоты, той же всесокрушающей всеубивающей пустоте жизни подобна она.

Она дочь матери своей, холодом превзошла она мать свою.

Сколько трав среди этих пустынь, как дрожат над ними природные жители!

Обгорелые желтые иссохшие травы, далеко им до лесов, по которым проходили ноги мои! Когда увидите вы другие, чудные страны?

Им нечего делать в бесконечной пустыни своей, по-этому десять раз перебрасывали они с места на место вся-кую песчинку песков, поэтому учеными называются они.

Братья, нет гордости в словах моих, но душа моя едва не умерла среди ваших знаний, среди необозримых разнообразных сведений в них.

Я ужаснулся. Бездна — подобная вашей пустыни — расстилалась в душе моей. Львы поднимались из незаметных глазу оврагов и глядели с холмов на заходящее солнце.

Я внимательно глядел на вас и вдруг оглянулся на душу мою. Она ранена и жалуется душа моя.

Скольких младенцев загубили они!

Печаль, братья, великая всемирная печаль о пустоте ваших знаний, о бесплодности их — она одна вошла в мое сердце и едва не умертвила всех пирующих во дворце моем с Возлюбленным моим.

Братья, это была печаль как не об вас, а как об ужасном грехе души моей. Зачем глядел я на все эти страны, отвергавшие чудо и милость?

Грубые жестокие наружные люди ступали в душу мою с искусной музыкой множества разнообразных музыкальных орудий и это называлось знаньями земли!

Как братьев хотел я принимать всегда всех, в смиренье ждал врагов своих.

Но Бог сказал мне: на этот раз ты согрешишь в смиреньи своем.

Иди и поражай как Навин всех врагов своих.

В чем вы живете, народы? кто остановит возгордившиеся умы? ужели возможны бесконечные мученья? ужели без конца будут мучить себя они?

И чем более достигает человек чистоты или мудрости или знанья, тем опасней шаги его. Он начинает хва-литься и слепнет в хвале своей. Грех лучше праведности его. Нет, равно ужасны и грех и праведность его, и незнанье и мудрость и темнота его.

Они сплели тонкую многообразную сеть, подобную сети первородных, сети сетей.

Та сеть называлась природа борьбы и теперешний мир, эта сеть называется знанье. Недалеко одна от другой равнодушие и слепота.

Кто когда глядел в мраке, чтоб видеть? кто изучает безумие, кто собирает все шаги его как драгоценности, кроме безумного?

Кто когда видел этот ужас, кто лицом к лицу рассматривал пустой глаз этой змеи?

Чистых младенцев и благороднейшие умы подчинила она сетям своим, пленники лишь пришивают к ней новые лоскутки — если кто из заключенных искусней других.

Не могу, не могу смотреть на нее! не ради опасности. Печаль о себе и о мире победила радость мою, зачем Ты, Господи, приблизил меня к странам смерти духа?

Слезы, братья, на глазах моих, вы еще не разумеете всех прегрешений своих.

Не только с плотью своей, и с разумом и с душой и с любовью и с духом прелюбодействовали они!

Затоптали все детские цветы!

Тогда я сказал: чем поражу бездну?

Непокорностью, полной непокорностью. Иначе как призовешь ее к воскресенью ее?

Она может убить тебя, восстань же, сам порази ее.

Она безумна, пусть враг станет рабом твоим. Когда она смирится, объявишь его младшим братом твоим.

Борись против бессознательной ночи, против неудержимо стремящихся сил, против недвижных скал, против диких зверей.

И не дай себя победить духу сомненья, что борьба не от Него.

Кто любит, тот может бороться. Борись и с собой.

Кто любит, никого не обидит, только смоет грязь со всех лиц.

2. Сомненье ради исследованья пути мудрецов.

‘Хорошо, — воскликнул я: — сомнение, сомнение! приближался ли к этим сегодняшним пустыням моим самый сомневающийся из мудрецов? Ибо нет ничего ничтожного, ненужного и сомнение этих ученых один из путей к Нему.

‘Хорошо, — воскликнул я: — пусть только я еще незнаю Его — как совершенно незнающий, даже как нежелающий света Его. Как Иов, как Иаков я буду бороться с Тем, Кого встречу в лучах зари, пока не рассветет. Господи, прости меня, дай мне на один миг поглядеть в эту бездну.

‘Какая-то надежда поддерживает меня. Я не боюсь погибнуть в ней.’

И я поднял оружие плоти и разума против всех сокровищ в дому моем. Я сказал: ‘положим, ненадолго предположим, что я только вчерашний рожденный, что у меня нет никакого знанья, что голая доска душа моя.’

И я заглянул в бездну — безначальная — пустая подобная змее — бесконечная слепая молчаливая, молчаливая — как-будто никогда нигде не было жизни ни звука — такая была она, мать всех живущих. И она протянула ко мне побеждающие руки свои и бездонными и прекрасными и умерщвляющими глазами глядела в глаза мои и я едва не оступился на утесе души моей. Я удержался только в миг ужаса, только в миг смерти моей. Кто-то крылом коснулся лица моего.

И я взглянул в душу свою и ту же бездну увидел я — тысячи мыслей, целые города пожеланий, борьбы, и свет и мрак.

И только взглянув в эти бездны, измерив их до самых глубин, я увидел над ними Его.

Братья, истинно это древнее слово: сомненье освобождает. Только тот, кто усомнился во всякой душе и во всем мире, кто разуверился в силе и в духе и в веществе, кто усомнился в красоте и вселенной, только тот увидит Его.

Кто никогда не печалился, никогда не ужасался, никогда не будет и радоваться.

О темный народ, они называют тебя суеверным, но пред тобою младенцы все эти великие сомневающиеся и мудрецы, только ты усомнился во всем, как величайшие мудрецы ты от века познал, как мало это оружие разума.

Только испытавший недостаточность всех наук и философии, познавший суету всех знаний, всей мудрости, всей плоти и всего духа, только сомневающийся во всем, только он может верить в Того, Чье имя Тайна.

Суета сует, сказал царь древней мудрости, царь всех мудрецов древности, все суета! Только Один может спасти.

Ill

Ответы некоторым ученьям и книгам.

1

Он распростер бесконечный свод небес. К самому ли себе обращаюсь я с такими мольбами? Как мне достигнуть до Брамы, Бога моего?

из вед, священного писанья Браминов.

Я хотел сказать о том, что часто занимающиеся умо-зрительной наукой называют Богом не Живого, а какую-то свою мертвую человеческую душевную истину.

Но есть Самый Истинный, Самый Совершенный, значит и Самый Живой. Только у Него полная жизнь, потому что имя Его — Жизнь Бесконечная. Скорей можно сомневаться в жизни всего, чем в жизни Бога. Весь мир мертв и смертью всего только подтверждается только жизнь — только Его. Он Истина Живая Немертвые славы, Благословенный Бог истины. И это не мертвая истина душевных мудрецов земных. Он Ум Недоуменный, Высший Разум Недоразуменный, Который делает все, что хочет, на земле и в небесах.

Конечно многие народы понимали о Боге очень наружно и суеверно. Поэтому современные ученые склонны полагать Его только в сердце и делают из Него только понятие ума своего. Те прибавляли, эти убавляют, те уклонялись вправо, эти уклонялись влево. Берегитесь обеих заквасок — не только фарисейской но и садукейской.

Истинно никто не может увидеть Отца, только Сын Божий. Но Бог не совесть твоя и не сердце твое. Он внут-ренней твоего сердца, Он Сердце Всемирное и Совесть Всемирная и знает все.

Кроме трех мер земли есть таинственная другая мера, ко-торую знал, о которой поминал и апостол Павел: ‘Поэтому преклоняю колена пред Отцом, от Которого именуется всякое отечество на небесах и земле, да даст вам по богат-ству славы Своей крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, чтоб вы укорененные в любви могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота и глубина и высота.’

Не в высоту, не в широту, не в долготу, не в видимых мерах земли достигнешь Его. Но в меру таинственную, в глубину, в меру Ангела, которая теперь уже мера человеческая, в меру Сына Божия и Усыновленья, которая более ангельской. Не вверх и не вниз, не вправо, не влево, не взад, не вперед, а в глубину. Вот какая мера объявлена теперь на земле!

Живое личное отношенье человека к Богу, виденье Бога, несмотря на все сомненья буквоедов и неверующих, всегда останется главным делом жизни. И ни рассудочное построенье веры ни церковное правоверие ни даже искренняя постоянная чистота и благочестие не могут исчерпать его: это все только части, только некоторые части Тайны Божьей.

2. Шеллингу

В третье, последнее время земли то, что являлось в предыдущие времена как Судь-ба и Природа, разовьется и проявится как Провидение, так что то, что казалось делом судьбы или природы, было уже зачатками не совершенно проявлявшегося Провидения.

Когда начнется это последнее время? Ска-зать этого мы не можем. Но когда оно настанет, появится Бог.

из Шеллинга.

Не читал я всех сочинений твоих, одну только страницу увидел я в первом древнем царстве безжалостной судьбы, когда протекли века веков, я прочел о разрушеньи ею царств рая, потом о царстве природы, где слепые силы соединяются с законом и приготовляют путь для грядущего. Наконец будет царство, где явится Бог. Будь благословен за слова твои. Так говорили лучшие пророки древности.

Истинно не могли еще истребить люди Духа Пророческого, несмотря на мертвые разделенные сухие мысли свои, если даже Ренан, образец современного неверья, противник чудес, и тот однажды пророчествовал о чудесах: ‘Пока их не было, мы не видим их, не могли до сих пор доказать их, но не отвергайте будущего, погодите, могут еще наступить чудеса.’ И так он сказал, и истинно — так это слово неверующего велико, как и тогда, когда Дух Божий воскреснул и проговорил в бессловесной ослице и она сказала пророку: ‘Он — Распятый всегда был во мне и сегодня воскрес. И я объявляю тебе — вспомни заповедь сожаленья — зачем бьешь меня? Ангелы постоянно окружают всех нас.’ И открыла глаза ему.

Так однажды проговорил и Милль, указав все шат-кости своей многотомной науки. В одном месте он объяснил, что мы не можем представить предела в простран-стве только потому, что не видим его. В другом же месте он признает, что закон вещественной необходимости это только закон видимости опыта, но что возможно представить где-нибудь мир и без необходимости во всех явленьях его. И истинно неможет быть беспредельным пространство. Один Он — без конца.

3. Эпикуру и всем подобным ученьям —
древним и новым европейским.

Признать более или менеe известную необходимость в действии значит предаться отчаянью. Поэтому остерегайся подражать толпе, которая признает Богом судьбу, случайность судьбы совершенно лишает ее свойств Божества, так как Бог может поступать только праведно.

из отрывков Эпикура.

Прекрасно сказал о тебе мудрец других веков Декарт, что твое ученье о стремленьи к удовольствию в конце концов легко согласить с ученьем противников твоих стоиков, которые учили, что высшее благо одна добродетель. Ибо истинно Бог есть радость. Дух Божий — дух младенцев, дух радости.

Прекрасно сказал еще Лейбниц, что почти все ученья, большинство их, правильны в том, что утверждают, и неправильны в том, что отвергают. Но кто достиг такого спокойствия, чтобы неколебимо радоваться среди всех разногласий земли, предвидя, как сольются все реки и волны в одну музыку будущего моря, всеобъемлющего океана? Только тот, кто возводит все мысли к Нему, даже в враждебных к Нему ищет следов Его.

Я прочел твое письмо к Менецию и удивился: как стремится к божеству, к чистоте, даже к вере и такое вещественное ученье! Ты говоришь, что удобнее разделять мнение толпы о богах, чем мнение некоторых ученых, будто каждый наш шаг действие слепой необходимости. Ты говоришь, что так остается только отчаянье, что случайность судьбы совершенно лишает ее свойств божества. Ты гово-ришь, что верующий все-таки может надеяться на успех своих молитв.

Конечно ты не признавал Творца, но это ученье твое было только движеньем против окружающих суеверий, ибо ты нигде не слыхал про Чистейшего Единого Милосердого. Великий дух веры жил и в тебе, ты оставил человеку свободу.

Но Он не мешает свободе. Имя Его есть Свобода. И твое исполненье обрядов в почтеньи языческим богам твоей родины не было делом страха, ты видел, что всякая плоть извратила свой путь, что эти окружающие нас несо-вершенства не могут быть от Него, ты знал, что есть в человек знанье о Совершенном Едином, но ты незнал пути к Нему, как незнают многие и сейчас — и также искренно стремящиеся как и ты. И тогда ты поставил богов за границей вселенной, ты думал, что они далее чем на деле, что нельзя им, совершенным, вмешиваться в не-совершенства земли.

Но бесконечное сожаленье руководить Его, приводить Его даже на землю мою, даже на смерть и страданье Его.

IV

Отрывок. Против Толстого и Ницше.

1. Ницше у порога храма.

Вы, которые восхищаетесь ничтожными вещами, вы под-хватываете все полумертвые недостигшие слова Ницше, а самое благородное в нем забываете.

В нем — в этом человеке совершился великий ужас борьбы двух величайших врагов, так не боролся Господь даже с Денницей. В нем совершился ужас борьбы двух обширных современных европейских миросозерцаний — и ни один не победил, скорее даже один — роковой — победил, — поэтому человек изнемог. В нем боролось древнее научное вещественное или материалистическое подробное пониманье с пониманьем начала всеозаряющего огня в человеческом духе. Какой ужас ужаснее этой борьбы, этого мученья — или вечный добровольный мрак или бесконечный свет?

Он боролся с вещественным пониманьем и не мог одолеть — в этом ужас его. И вот пред последней борь-бой, пред последним своим пораженьем он восклицает в одной чистой песне, которая к братьям: ‘Разве вы не знаете, братья? Более, выше любви к людям ценю я любовь к вещам и мечтам!’ Он прежде признавал только тела людей, только людей как тела. Вещами он назвал все чувства и силы души. Отсюда недалеко и до веры и в дух человека, ибо в нем все эти вещи, и в Бога.

2. Задачи мистики или таинственного ученья (против Толстого). О различии между свободой для разума и свободой для Духа Божьего.

Конечно свобода нужна и по человеческому рассужденью. Тем более Дух Иеговы более всех самых священных писаний, более всего видимого мира, более всех мертвых следов, более даже свободного независимого духа человеческого, более всего храма бесконечного и всемирного.

Имя Его есть Свобода.

Одно из имен Божьих есть Свобода.

Но некоторые ищут свободы не для Божьего Духа, даже не для человеческого духа, а только для одного из его орудий — для разума. Но это орудие ниже даже другого орудия — ниже созерцания, как лопата слабее кирьги. Только кирьга разбивает Уральские скалы. А дух еще более созерцания.

Дух Предвечного — Источник Любви и Огня и Неизреченного, в нем все жизни, как тысячи голосов в водопаде, как листья в весеннем лесу.

3. Огненная колесница или Меркаба Иезекииля по Каббале.

Что это, Господи, что Ты взошел на колесницы Твои спасительные? От дуновения Твоего ринулись воды, Ты проложил дорогу чрез море великих вод.

И поднялись пламенные колесницы. Имя Его Вездесый. И он с Ним. Колеса их как алмазы, как молнии, как вихрь, как вино, как серебрянный звон весенних листьев, как незримые чудесные побеждающие звуки, как музыка звезд и морей и небес, как беседа ангелов в глубине души, как ожерелье, как радость чистых сестер.

Из конца в конец мира в час победы в день при-лива стремятся колесницы молний.

На огненной колеснице сгорит вся тень, вся плоть, весь видимый мир, все это жизнесмертное виденье.

И брат наш серафим с лицом пламенным и совер-шенно открытым — без покрывала воскликнул:

это огненная колесница всемирного сожаленья и торжества!

V

Сестрам Иоанне и Надежде Брюсовым.

Сестры, вот последний раз оглядываюсь на видимые книги всех народов. И вот мое слово о всех ученьях и книгах. Луч солнца падает и в овраги, но стоящие на вершине видят весь его и закат и восход. На них за весь день не упала ни одна тень, они жили в лучах.

На востоке я уверен, что Конфуций говорил некоторые слова очень чистые и близкие из книги совести и сердца, но Бога он не видал. Другой китайский отшельник, Лао-тзы — я уверен — иногда видал Бога. Поэтому в числе имен Бога он называет и такие — Удаляющийся и Удаленный и Возвращающийся. Некоторые браминисты и буддисты — я уверен — видали Браму, но никак не все. Потому что некоторые из них впадали в самовольные разуменья даже большинство, но другие из них мало говорили о Нем, но знали, что есть Неизреченный. У магометан суфи поняли ложь обыденного знания и сознания и ума и изучали следы невидимой красоты даже в видимом цветке. Вагабиты сказали о Коране Живом, подлинник которого находится на небе, что можно создать более совершенное чем Коран. Одновременно и позже у них были особенные пророки и свободные секты — почти снявшие все покрывала, например Бекташи.

Из греческих мудрецов Гераклит был пред Его именем, хотя не назвал Его. Некоторые орфические гимны о Зевсе звучат вместе с песнями Исайи. Сократ — я уверен — был часто руководим ангелом Иеговы, но не ученик его Платон, который просто рассуждающий. Но ближе всех древних греческих мудрецов мне Плотин, который видел Бога 8 раз за всю жизнь. И ученик его Порфирий увидел Его только один раз на восьмидесятом году жизни. Они точно считали.

Шведенборг и Бэме приближались к Нему в новые времена, из них Шведенборг очень обременен рассужденьями, но много ближе всех их Франциск, несмотря на языческое покрывало папства, которое одевало его. Сильно стремящийся увидит и во тьме, как сказал Иисус: ‘Слепые прозрят и зрячие ослепнут.’ Франциск создал глубокий и вечный язык первой проповеди всем твореньям, первой любви к ним, он исполнил слово Иисуса: идите, проповедуйте всей твари. Есть немецкий философ девятнадцатого века, Лотце, он считал, что за плотью скрываются невидимые духовные силы, но недостигшие еще духовности. Франциск знал это много лучше чем тысячи написанных слов, когда однажды радуясь сказал своему телу. ‘Порадуйся со мной и ты, брат мой тело мое.’

Карлейль, Рескин, Толстой, Виктор Гюго уже много слабей видят Его и лучше их всех, всех менее умевший рассуждать, Гюго. Но ближе всех современных пожалуй некоторые вещи Метерлинка.

Но я разумею — нигде так неудержимо не открывалась сила Божия как в крови древнего иудейства, это древняя секта Авраамова и Зороастра. В стране Зороастра тоже небыло изображений. Иона, Аввакум, Михей, Амос, Захария, Исайя, Иезекииль, Давид, беседовали с Ним как с другом. Несмотря на многие покрывала ветхозаветного жестокосердия и обряда, несмотря на ужасные недоразуменья я предпочитаю Библию всем лучшим книгам всех народов. Потому что все пророки исчезали глазами в Единую Высшую Жизнь и знали, что есть Он Единый истинно Живой.

Но без всякого покрывала воссияла истина только в человеке Иисусе и его апостолах.

I

О чудесах, отрывки из одного исследованья.

Все части вселенной оживлены и все наполнено духами.

из отрывков Гераклита.

Невидимые существа, находящиеся в обла-сти ‘освещающей’ удерживают живых существ от плотских вожделений. Имя этой области ‘освещающая’ дано так потому, что она светит светом учения и созерцания.

из монгольско-буддийского катехи-зиса.

Первый отрывок.

Есть не только солнце, есть звезды. Они сияют и над видимым миром, но истинное чудо Его невидимое.

Когда пустынники искали победы над видимым миром, искали чудес исцеленья и воскресенья всего, это я никогда не назову безумием, как бы ни смеялись над всем этим мудрецы теперешнего образованья. И тем более это воз-можно и очевидно, что должен быть побежденным весь ви-димый мир. Потому что все вещи нас окружающие наполо-вину сотворены даже нами, они символы нашего духовного мира. Мы их создали и мы переменим их. Человеком грехопаденье, Человеком воскресенье мертвых. Невидимый огонь сильней видимого и огнем преображенья изменится весь мир.

Новые силы будут цвести только на новой земле. К этому частью пришла и неверующая наука, потому что она учит, что мир есть представленье самого человека. Первое чудо, явное даже каждому, всемогущество духа. С кем этого не случалось? на яву и во сне вдруг видит он своих ближних и дорогих и беседует с ними, не-смотря на все вещественный стены, разделяющие их. По истине это не мечтанье. Всякий раз, когда видишь любимых тобой, знай, что они устремились к тебе и достигли тебя и подходят к дверям твоим и говорят тебе мир. И ответь им — мир вам, не утрать всемогущества своего, как ты утратил весь мир, не поддавайся духу неверья. Тогда и они будут видеть тебя и слова твои достигнут и их.

Но если так всемогущ дух даже неверующих, как же будет всесилен видящий и верующий!

Человек приказывает человеку и учит, и воспитывает младенца и направляет драгоценную душу как хочет и властвует над мненьями братьев и часто убеждает, но лжи даже знающих не менее его. Взглядом побеждает врач способного к внушенью и неспособного. прекрасный побеждает одним взглядом к любви, но тем более всенаполняющий дух веры чрез своих и в своих.

И если человек силен и над высшими ступенями, над друзьями своими, он непременно преобразит и победит и весь низший мир. И будет приказывать камню и камень от-ветит и скала даст источник воды живой. И запретит сестре своей смерти и она как невеста, как зачарованная последует за ним. И бездну вызовет к браку с Возлюбленным своим. И буре скажет: ‘умолкни, сестра’ — и станет великая тишина.

И oвлaдеeт не снаружи вещами, но как древние пустынно-жители проникнет сожаленьем в сердце земли и львов и пустыни. И подобно древним сказкам о коврах самолетах, переносящих человека, куда он прикажет, исполнится невозможное.

Еще отрывок.

Я не хочу говорить неверующим, я хочу убедить вас верующие, — вы дороги мне.

Уразумейте, что чудеса и всемогущество духа над плотью не против разума, уразумейте, что из любви эта вера.

Все, что из любви, то разумно. Что выше разума, то не может быть неразумным.

Кто искал чудес ради гордости — умирал, кто хотел их не для любви, а для себя, кто не исполнял первых тайн и ступеней Его — чистоты и смиренья…

Но если Он пошлет тебя сделать, — как смеешь отверг-нуть? — Вот что я хотел сказать вам!

Он хочет исцелить весь мир.

Посмотрите внимательно, не потому ли в вас это неверье в окончательное преображенье, что в вас еще остатки прежнего неверья?

Мертвые книжники, хотя называют себя верующими, тоже как ограничили Его силу и тоже на деле неверят в Его всемогущество. Станьте только детьми!

О други, исцелить, исцелить весь мир! прекратить все обиды, победить смерть мечем преображенья!

Долго боялся я чудес Его, одно время я даже отрекся от того, что видим уже на пути своем.

Я объяснял это всемогуществом духа человеческого, по истине мало было мое объясненье, я даже боялся быть безумным в глазах их.

За это Ты отступил от меня. Ты Сам поднял меч на меня, боролся со мной в глубинах моих, пока не увидел я все дела Твои.

Третий отрывок.

Все это только пыль, только пыль, только слабые следы проходивших на дорогах того времени моего Ангелов. Но и пыль от них священна.

Как могу я отвергать Его силу и где положу границу ей, если я видел ее?

И если вы скажете, что Ангел ничтожен ибо он только звезда пред Богом, я отвечаю: есть и солнце и звезды и Он желает, чтоб умерли звезды, ибо даже Он сотворил их. Есть и внутреннейшее озаренье, откровенье Самого Бога Слова во внутренней постланной горнице (если постлана и убрана она) в смертной плоти человека. Но Бог может вразумлять человека и чрез птичку, чрез всякую травку, чрез человека и чрез писанье и чрез притчу и чрез сновиденье и чрез ангела и чрез виденье, чрез язычника и чрез бессловесную ослицу.

Но еще более, чем в ангелах, Он в нищих детях Своих, в нищих и духом и телом. Потому что Он все во всем. Он приказал нам и телесную и духовную нищету.

Обе заповеди лежат человеку — сначала уединенье, мо-литва, пустыня, чтоб достигнуть реки, чтоб черпнуть из нее, чтоб беседовать с Ним. Но есть и вторая — укре-пившись, иди даже к каждой былинке — живи и с людьми и с ангелами и с травами и со зверями. О всех и за все!

II

На Белозерской дороге в 98 году.

И я проходил по насыпям, по холмам дорогами многоозерной страны. И внизу я видел — тянулись исхудалые лошади под немилосердыми кнутами мальчишек, за ними медленно и в то же время легко подвигались по блестящей глади озер широкие нагруженные барки.

И Ты сказал мне: ‘в тог день человек будет ходить только по горам и не запряжет уже никакой твари и будет взирать взором великого милосердия на всякую плоть.

‘И спустится даже в долины, где мучаются животные — и звери и скот.

‘И будет приводить всякую плоть на вершину гор.’

III

И человек неведомого народа и древних времен — подобный магометанскому суфи — показал мне цветок — чистый благоуханный среди южного леса. Он висел ничем не поддерживаемый между небом и землей среди душного от расцветающих почек воздуха и блестел как одна из ступеней лестницы бесконечного множества существ восходящих к Аллаху.

И человек сказал мне: ‘Как неизменна и духовна красота даже мгновенного цветка! Как горные неудержимые потоки, как росистый туман июля нежна и могущественна красота. Красота это имя Его.’

И он сказать: ‘мы чтим всякую красоту на земле и видим в ней лучи Его.’

И я услышал песню пророка Захарии:

‘О как велика благость Его

И какая красота Его!

Хлеб одушевит язык у юношей

И вино у отроковиц.

Всякая красота от Господа,

Чтущие красоту, прославьте Господа!’

IV

Боже, я сидел с книгой среди мира — среди глухих стен, среди тусклого света земли.

Ночь надвигалась и вдруг дыханье весны окружило меня, тысячи листьев дрожали как струны, как родники, тысячи братьев протянули мне руку помощи.

Я успокоился как младенец, как нашедший дорогу к родному окну среди непонятного холодного шума чужих, я знал, что даже животные, скрытые в этих лесах, чувствуют вместе со мной.

Я вижу дорогу Твою, по которой сзади — невидимо для меня проникал Ты ко мне.

Узкая дорога — невидимо пролегает она среди звезд — только одна стопа Твоя уместится на ней.

На ней еще дрожат лучи Твои, Твоего посещенья, только по дальним небесным звездам, и затерянным в травах цветам пролегает прямая неуловимая человеку дорога Твоя.

Следы Твои в водах многих и пути Твои непознаются.

Спасенье Богу!

Вдруг я увидел Твой взор, чрез весь мир на меня устремленный по этой дороге Твоей, тихие неотрывающиеся внимательные побеждающие вечные глаза Твои.

Чрез всю вечность взирает Он в сердце мое. Он определил все пути мои.

Много тварей Твоих, Победитель, но Ты любишь и ничтожнейшую пылинку — все творенье Твое, как человек любит и часто забытые, но лежащие в глубине его воспоминанья о друзьях утра дней своих. Победи меня, Победитель!

Как океан возносит волны свои над собой, Ты возносишь меня выше огней Своих.

V

Я видел, друзья, сегодня эту великую тайну искупленья, о которой не напрасно говорят среди наших народов. Есть на земле и глубокие притчи, лучше всякого разума и первое его эти преданья, это прозренье древних времен.

Я видел, как Он уподобился человеку, чтоб человек мог понять его. И Он спустился с небес на землю мою и пролил на ней Свою кровь и в самый миг смерти воскрес и озарил все, даже плоть мою. Я видел, как Он сходил в этот мир, в сердце каждой песчинки, проповедывал и зверям и растениям, даже в преисподнюю, даже в пустыни ужаса бездны и к гордому духу, врагу Сво-ему, принес Он жертву — неудержимую любовь Свою.

И я воскликнул: О Ты, Чьим именам нет конца, Кого называют Иеговой, Брамой, Отцом, Христом, Буддой, Ма-терью и Невестой и Женихом! я видел тайну Твою.

VI

Братья, Он указал мне на тысячи плотских заблуждений, даже друг с другом враждуют они — сыны одной матери. Он сказал мне, что заблужденья душевные еще много опасней и разнообразней. Особенно же берегитесь духовного заблужденья — лжепророчества и гордости духа!

Он показал мне, как побеждает человека видимый мир. И ясно открыл мне глаза, что чужие заблужденные силы постоянно окружают всех нас. Сыны бездны входят в твой внутренний город. А ты их считаешь жите-лями города своего и этим согрешаешь, укрепляешь их.

Различай, различай свои голоса и чужие, чтобы бороться!

Это было после одержанной чистой победы. Я увидел как город пред праздником залитый огнями, дети ра-достно глядели на проходящих, окна лавок сияли, все осво-бодились от работ и проходили за делами своими. Из Нерукотворного Храма доносился звон, подобный звону множества листьев весной. Я увидел звездное небо, по неизменным путям подымались, проносились миры, все солнца и земли Его, и неслышная музыка наполняла вселенную.

Так озарились и мысли мои!

Вдруг в углу моей камеры я услыхал чей-то шепот, я взглянул и увидел девушку в простом платье. Как пришла она, я незнал. И чисты были мысли мои, я не призывал никого. Я отвернулся к окну, думая что виденье исчезнет, но она была уже близко, прерывисто дышала чья-то легкая грудь, робкая рука чуть-чуть коснулась локтей моих. И ужас охватил меня, потому что прекрасны были очер-танья ее, благородна была поступь ее. Я закрыл глаза, но куда ни глядел я, о чем я ни думал, она тут же садилась рядом со мной, молчаливо и кротко ждала, предлагала мне любовь свою, ночами наслаждений, искрами пира горели глаза ее, как сиянье июньского дня проникали чрез ресницы и веки мои.

И долго изнемогая боролся я.

И вдруг ясно, ясно уразумел я, что это вразумленье Твое: Ты открываешь мне, что незримые силы постоянно окружают всех нас.

Берегите окна свои!

И сразу исчезла она.

VII

Это не было мечтаньем, братья, я даже долго незнал что Ангел прошел мимо меня.

Мы докашивали загон. Вдруг чьи-то быстрые крылья рассекли воздух и почти пред нашими лицами в отчаяньи металась перепелка. Я ясно видел, что все ее перья взъеро-шены. Тут где-то должно было быть гнездо ее. Петр и Ан-дрей пошли и внимательно смотрели, но в то же время опа-сались раздавить птенцов. Недокосить загона нельзя было, трава была больно хороша, травы в этом году были плохие и хозяин не поблагодарил бы нас.

Братья обошли всю межу, обыскивая руками все зако-улки, но нигде ничего не было видно, ям не было видно, почва была тверда как камень от зноев июля. Наконец мы решили медленно подвигаться, постоянно внимательно осма-триваясь и прислушиваясь. Мать в ужасе скрылась.

Вдруг я услышал чьи-то шаги от стана. Кто-то шел по равнине твердой и шумной радостной походкой, как очень высокий и сильный. Я удивился ужели это Андреев отец, отчего так звучны шаги его? — и хотел оглянуться, но братья доканчивали делянку. Я прибавил ходу и нагнал их. Нигде не было слышно писку, не было заметно ни комочков земли ни ямки.

Я оглянулся. На равнине никого не было видно даже за станом в долине.

И сразу я уразумел. Это Бог послать ангела Своего перепелке, чтоб охранить ее птенцов среди наших лезвий, чтоб мы знали, что Он слышит молитву всех тварей и заботится о всех.

8 Отрывки.

I

И даже плотская память переселений затеряна у преданных ревниво струям земли.

Тот кто достигнет последней ступени на лестнице веч-ности, тот увидит и все времена земли, тот оглянувшись увидит и все дороги свои начиная от первых жизней своих.

II

Созерцание выше знания и рассужденья. Ум нужен только для того, чтоб изгнать безумие, но ни безумие ни ум не составляют истинного откровенья.

из священного писанья браминов.

Мудрость дается не знаньем, иначе ею обладали бы и злые и добрые.

из отрывков Гераклита.

Разум, разум — везде слышал я. Но все сухие рассужденья этих разумных были так противоположны, да и не давали радости душе моей. Я помнил из жизни моей о свете Другого Высшего Разума, Иное Сознанье озаряло меня. Знанье Твое открывалось мне.

И я начал исследовать то, что вы называете разумом. Эти одежды были сшиты и из новых заплат и из старых кусков, но это только одежды. Ясно увидел я, что и разум и плоть только орудия духа.

Все чувства, все камни, все силы, все животные и растенья. все животные души людей, все душевное как и все видимое — и разум, и совесть только орудие духа.

И Ты сказал мне: ‘Смотри, не согрешай опять! Над плотью твоей, над словом твоим, над душевными силами, над разумом, даже над любовью твоей ты господин’.

Много спорили о тайне и разуме мудрецы. И если разум и тайну вы называете сестрами, только одна из них старшая — Тайна. И дом не может быть без основанья и осно-ванье разум, но дом складем из кирпичей. Тайна болеe разума.

Господи, прости меня, небольшую праведность положил Ты мне, я исследовал много времени и ум и рассудок. Доказательства не нужны Тебе, Непостижимый, я не нашел в них радости, робкие пути противны неудержимым озареньям Твоим.

Как орудие принимаешь Ты и разум и даже тело мое, но только орудие даже дух мой пред Тайной Твоей. Но Ты держишь меня за правую руку, подымаешь меня как над морем волну среди жизни твоей, среди жизни Твоей охраняешь жизнь каждой былинки, даешь каждому жизнь свою

III

Душа животная и душа

Низшая душa непременно погибнет, но высшая душа, называемая в писаньи живущая, душа души или дух — устами Своими сотворил Он ее. Бодрствующий и Живущий на Дереве Жизни Своем, Он дал и мне быть живущим на этом же дереве. Не ошибитесь, познавайте себя, различайте в себе непостижимую силу и невидимую душу, смертное и бессмертное.

Кто держится за низшую душу, погибает.

IV

Части человека.

Древняя русская народная песня о Голубиной Книге го-ворит, что наши кости от гор земли, а наша кровь от железа-руды. И истинно в человеке есть части всех тварей. Тысячи раз уже переходили они многие ступени и опять воз-вращались.

Так написано и в ведийских писаньях: ‘Отдай водам и растеньям те части, которые от них, воздуху отдай жи-вотную душу твою, но в тебе есть бессмертная часть.’ Одна часть выше всего, как Бог выше мира. И около этой части Сам Бог, потому что Он тут же около подобья своего. Так пел и Давид: Боже и часть моя, Боже ввек!

Бог и над миром и в мире и все наполняет.

Как голова один из членов тела, так и Он есть в Тебе.

Он не ты, ты не Он, но Он так близок к тебе как никто.

Все движется только Им. И в каждой былинке есть Его лицо.

И к Нему без конца подымаются все ступени.

V

Небес невидимых — из всего, что знаем на земле мы, человеки, — ближе всего касается сердце человеческое и то одним краем и одного края их. Праведность всех святых только одежда Невесты Его, а небеса всех небес только храм для Него. Мы только одежда Невесты Его, а тело Ее кто уразумеет? А Дух Жениха кто объяснит? А Отца кто уразумеет?

И края одежд Его наполняли весь храм.

Только молитва смиренных проникнет все покровы и не успокоится пока не получит ответа. И какая это молитва, на которую нет ответа? Нет другой мудрости кроме смиренномудрия и нет другой мудрости кроме целомудрия. Как написано: ‘Истинно Ты Бог Сокровенный, Бог Израилев Спаситель.’ Как же откроешься Ты, Великий, в том, кто велик? тогда не увидеть тебя. Только над долиной возвы-шаются горы.

Что пред Ним все одежды цветов и царей?

VI

Из письма.

Я буду идти за Ним до смерти. Ты спросишь меня, кто Он. По истине, я незнаю Его чудного имени, но я знаю Его. Только Он может знать Свое имя. Брат, выслушай эти несколько слов от одного из искателей богопознанья.

Друг, я из тех людей, которые веруют слову: ‘горе тому, кто прибавит что к словам пророчества книги этой, и горе тому, кто отымет что от слов книги пророчества того.’ Не о буквальной книге я говорю, а о истине, Писаньи Невидимом, о Внутреннем Свитке, о Самом Боге-Слове, во всех распинаемом и во всех воскресающем. Но, брат, разве это все — оставить фарисейскую закваску надежд на об-ряды и обрезанья и фимиамы, разве это все — узнать, что Слово Божье Бесконечное не может быть заключено ни в какой видимой книге? Можно жить без рукотворного храма, но можно не найти и нерукотворного. Есть не только закваска фарисейская, закваска прибавляющих к слову веры мертвые части и тесные храмы свои, — есть и закваска садукейскяя, закваска убавляющих, обрезывающих Божью силу или вовсе отвергающих ее.

Только тот может итти путем правды, кто постоянно возвращается к Отцу с молитвой: ‘Господи, не дай мне ничего прибавлять к направлению Твоему, не дай мне ни-чего убавлять от истины Твоей.’

9 I

Многие познают, что есть Тайна — Прекрасная Неизречен-ная Недостижимая разуменьем. И потом, как превращают они эту тайну! Они думают, что достигли этой тайны, если повторяют слова древнего язычества. Они спускаются не только ниже разума, ниже даже плоти.

Но тайна это Ты, Господи. И нет другой тайны. И Ты открыл мне это сегодня.

Господи, это я знаю давно — Ты везде. Но сегодня я увидел одну бездну — такую ужасающую. Я знал, что Тебя распинают, отвергают, незамечают, убивают почти все.

Но сегодня я уразумел одну великую тайну. После многих распятий иногда наступает ужас бездны — Окровавлен-ный Истерзанный Тихий, Ты удаляешься из непокорного го-рода — вдруг, но взор твой кроток и радостен и исполнен такой скорби, такого бесконечного сожаленья.

Одежды Жениха блистают на Тебе, Вечный Странник.

Отчего, Господи, часто изнемогал я в борьбе, даже в малых делах, в малейших заповедях.

Вот тайна борьбы, о братья! Иные борются сами, но не надеются на Него. Они совершают и истинную правду, но далеко ей до непорочной чистоты.

Другие ищут только помощи Его, а сами и в малейшем деле складывают руки, уступают всякому греху, даже с мыслями не борются они.

Вот тайна борьбы, о братья! Победа совершится только тогда, когда таинственно соединится твоя сила с помощью Его, когда твоя неустанная борьба соединится с надеждой на могущество Его.

Один миг как столетия, как тысячи весен!

Я знаю, я твердо верую, Господи: видимое время ничтожно пред сияньем вечных дней. В один миг можешь вместить Ты тысячи тысяч годов, можешь изгладить все прошлое — всю ненависть к Тебе, все оскорбленья, страданья, всю нечистоту. Ибо кто не распинал Тебя? и что за важ-ность — вчера или пять лет назад, в мысли или на деле.

Не дай нам увлечься лживой праведностью, ибо обманчива и ненадежна она!

Но своего Ты хранишь от всякого греха. Я буду торже-ствовать, буду радоваться на всемирном пире Царя.

Вся прошлая жизнь как вчерашний день. С этого мгновенья Ты не отступишь от меня.

Конечно грех в мысли велик, грех дела это только тень его. Но если ты не допустишь своего греха в наружный мир, это начало борьбы, это малая и даже великая борьба.

Потому что трудно недопустить к наружным дверям того, кто победил во внутреннем городе.

И малая борьба делается великой. Ничего малого нет. Малое и есть великое.

Верный в малом верен будет и в многом.

Запомни это с сегодняшнего дня навеки!

II

Толстому и его последователям .

Не могу скрыть, хочу высказать мои главные разделенья с вами.

Дух человеческий не есть Бог, он не Отец, он только сын, он небезначален, но он бессмертен и бесконечен. Как Отец без начала, так сын без конца, этим он подобен Отцу. Безначален же только Единый.

Это великая тайна: Он был и небыло некого. Хота это человеческий язык видимого душевного времени, но вся-кое слово человеческое приточно, всякая мысль земная только приблизительна.

Он был и небыло никого и Он вызвал все к жизни бессмертной, всемирной, ради любви. Ни один сухой листок не погибнет, дух всякой былинки создал Он бессмертным, всякая песчинка зажжется как солнце и преобразится в царстве Твоем.

Дух человеческий сотворен. Действительно он сотворен прежде всего видимого мира, но он был вызван к жизни Предвечным. Он небыл всегда, но будет всегда. Хотя как высказать это на языке человеческом?

Поэтому в человеке и бездна и свет, он может жить в полном мраке, может жить в неизреченном свете. В глубине Духа человеческого есть и часть или искра вечного Огня, но он связан с духом человеческими только так, как невеста связана с Женихом.

Я старался говорить не на языке сынов Божьих, а по человеческому рассужденью, хотя труден ваш язык. Язык младенцев есть язык человеческого разума, а язык сынов Божьих есть язык всемирной любви, язык всемирного бесконечного сожаленья и неизреченного всемогущества. Для него не надо другой науки кроме чистоты.

Второе мое обвиненье. Вы и Толстой запрещаете много исследовать о невидимом мире, о конце мира, о всех тайнах. Вы хотели освободиться от современного неверующего общества, от яда неверующего образованья, но вы не освободились. Это возвращается в вас закваска матерьялистов, закваска грубо положительной науки.

Я слышал от тебя, брат Лев, древнее правило мертвых школ: нужно размышлять с наименьшей затратой сил, довольно знать, что есть Бог. Но тогда не откинуть ли и всю веру, не довольно ли и без Бога только любить людей?

Нет, братья! не жалейте сил на вечной дороге. Да и вера недостижима для размышленья.

Конечно нужно начинать поднятие на гору с подошвы ее, но не топтаться же все на подошве. В книге совести тоже много тайн, но это только азбука. Конечно многие хотели прочесть книгу жизни, отбросив долгое скучное изученье азбуки — и это было безумно. Но и это даже неразумно — бояться заглядывать далее азбуки.

Что вы ясно объяснили многие законы совести современным заблужденным образованным людям (хотя тоже не все), это ваша заслуга. А что многие ошибаются в чтеньи Книги Невидимой, это только показывает великую трудность. Без книги совести не прочтешь и остальных книг жизни. Сильно и много ошибаются еще многие и в самом первом, как вы знаете, в познаньи и истолкованьи законов совести.

Книга жизни таинственней и трудней книги совести.

Но мы не хотим быть только младенцами, мы хотим проповедовать мудрость. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но не мудрость века этого и не властей века этого преходящих, не царей разума человеческого, не современных душевных ученых, не неозаренных мудрецов человеческих.

Третье одно из главных моих обвинений — я верую в сообщенье с миром невидимым. Я не только верую — я знаю — я вижу — не только на себе, на многих, даже на всех. Конечно приближенье духов к человеку не так грубо на-ружно, как разумеют народы, но оно есть. Ищите Вечной Истины — избегайте современных предрассудков неверья как и предрассудков суеверья.

Скажите Господу: ‘Господи, скажи мне путь, в он же пойду.’ Только тогда выйдете.

Он более всех мудрых.

Мир всем.

Кроме того многие ваши отвергают особенное таинствен-ное приближенье Господа к человеку.

Горе не только тому, кто прибавит что к Книге Неви-димой, но и тому, кто убавит что от ней.

Наш мир — Мир или прибавляющих или убавляющих или отвергающих. Поэтому в нем нет торжества и бессмертия, но оно будет.

Четыре ужаса прошли надо мной, братья. Я видел все глубины бездны.

Сначала я шел под рукой гордого духа, ибо он есть. Он восстал против Предвечного еще в мире, где цар-ствовало первозданное торжество. Там мы ходили без одежд видимого мира. На огненных колесницах мчались все братья на огненных небесах. Из-под колес вылетали алмазные искры и серафимы рождались из мгновенных искр. Мы были подобны Творцу и творили. Это не сказка, о братья! И песни некоторых ваших стихотворцев это бледное воспоминанье о том мире.

Как цари стояли растения и двигались в лучах солнца и говорили. Камни были огненными. Колесницы встречались и опять разъезжались. В неудержимой любви некоторые соединялись навсегда и этот день был назван день брака. И слово звучало: ‘Да будет!’

Первые дни, когда я вышел из мира, я шел под ру-кой восставшего духа. Поймете ли вы меня, братья? Он не отвергал и Творца, но требовал полной свободы и не хотел путей Его. Он тоже говорил о любви, о сожаленьи бесконечном, но не признавал никого выше и прекрасней себя.

Он доверял мне тогда и открыл мне многие тайны — будут другие времена, восстанут пророки его и на нашей земле.

Затем я выпил из языческой чаши, чаши обрядов и многобожья и она опьянила меня как прежде плоть и как вино гордости. Она научила меня самоуниженью под именем смиренья. Из мрака неверья я перешел в мрак суеверья. И я отверг вино гордого духа и устрашился и унизился, я действительно поверил преданьям всех старцев, я действительно верил обрядам как неизменным одеждам вечной истины. Я забыл все прежние изученья свои, всю и человеческую образованность, воспоминанье о ней стало мне тяжело.

Но огонь истребил мертвый храм.

Новое будто более духовное вино стояло предо мной — вино видимой книги и я выпил его, я уверовал во всю буквальную книгу, во всю букву ее. Тогда я первый раз видел Господа, хотя за покрывалом, потому что я начал очищать путь.

Тогда Господь приблизился ко мне без покрывала и я видел Его лицом к лицу, я забыл о вине всех видимых книг всего мира. Но новое вино, новая скорбь стояла на дороге моей — вино неверья. Я усомнился в Боге не идол ли Он, я поверил только в дух человеческий, на несколько мгновений я поверил, что все создано духом человеческим, что все вмещается в нем.

Рядом стояло вино плоти и я пригубил и эту чашу

Я умирал.

Вдруг я увидел Возлюбленного, красотой и страданьем сияли глаза Его.

Я оставил все вина земли и небес и побежал к Нему.

И я увидел тленные одежды духа.

Зачем вы не начинаете ткать бессмертное одеянье?

Первая одежда твоя, человек, это плоть, весь видимый мир. Ты сам соткал ее. Сколько в ней злобы, убийства! На реке убийства основан весь мир. Человек уничтожает животных, животные уничтожают растенья и прекрасную травку полей.

Бог этого века! послушай меня, Не могу я принять этого мира, как бы он ни был велик. Пока погибает хотя одна последняя самая презренная былинка степей, я не могу забыть: и она сестра моя.

Пока все не бессмертно я не принимаю вашего мира.

И как тленны все ваши одежды!

Видимый мир только кажется бесконечным, обширным. Он самая грубая из одежд твоих.

Другая одежда твоя это разум.

Они незнают, что есть высший разум любви. Мертвым камням подобны их сухие мысли.

Еще скинул я одежду всех душевных чувств. Тогда я увидел бессмертный истинный дух мой у подножья храма и на самом верху лестницы бесконечной Творца Его, Господа моего. Красота его — сила звезд.

На каком языке говорить вам, современные люди? Все ваше образованье, все ваши современные города и обычаи, вся ваша башня современной науки, весь холодный путь ваших сердец — какая великая, великая страшная пу-стыня ужаса!

Кто из вас видел пламенную колесницу серафимов?

На огненной колеснице всемирной любви я увидел подымаю-щихся в небеса и опускающихся в смертную тень нашей земли ради единой любви.

И я услышал голос:

Драгоценный камень скрыт от очей всего мира.

VI

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА

Ha горе молчанье и жизнь.

Сегодня взойдемте, друзья, в Ханаан, в страну молчанья.

Есть страна молчанья, где растут самые пре-красные цветы. И есть ангел молчанья. Без Ангела Божия несовершается некогда никакое дело.

1 Покойному другу Якову Исааковичу Эрлиху.

Доканчивая последние страницы этой книги, я увидел тебя. Из какого мира донесся до меня твой глаз и голос твой? Я знаю — если бы ты был жив, ты может быть единствен-ный среди людей теперешнего образованья понял бы все слова мои в этой книге и не посмеялся бы над ними. Какая это широта всегда была в тебе? Не от этой ли благородной иудейской крови, так презираемой в теперешних народах, которая была в тебе? потому что эта кровь была всегда близка Духу веры. Знаньем ты не уступал им и не праздное и не гордое для самолюбия было оно у тебя — поэтому было оно у тебя много глубже и чище чем у многих царей разума, но как раз из-за знанья ты еще более постигал величие Тайны. Ты благоговейно изучал все и знал все начала и пути земной науки и не по дерзости, а по истине знал, что все это только подножие Веры и Тайны, как и плоть только подножие духа.

Мир тебе. Среди нашего праздного детства и лживого вступления в жизнь ты один совершал великий незаметный подвиг и умер мучеником всей жизни.

Господи, помяни его в вечном уме Твоем и пусть без конца подымается он по вечной лестнице Твоей.

Братья, при жизни, при жизни творите всю любовь, чтобы в миг смерти великое сожаленье победило ее светом своим.

Что же не видать нашего красна солнышка?

Аль лучи его с врагами повстречалися?

Аль ушел от нас невиданно Возлюбленный?

Аль одежды ваши, друга, призапачкались?

Али красота ваша да приувянула?

Вы идите-ка друга на поля зеленые,

Подышите вы цветами чистыми весенними,

Украшайтесь красным золотом, белым серебром,

Пейте воду ту проточную животную,

Укрепляйтесь хлебом и плодами райскими,

Посмотрите в зеркало великое

В ту реку животную кристальную,

Украшайтесь юностью да кротостью.

От восточной от сторонушки

Как заря спешит — бежит Возлюбленный,

Вот Он сходит на траву зеленую,

Оставляет колесницу царскую,

Складывает всю броню военную,

Ровно молонья к Возлюбленной кидается,

Пред всем миром ей святое дал лобзание…

Даже звезды в небе друг со другом сочетаются,

Даже травки музыкой неслышной наполняются.

Он говорит: в море Моем живи и покойся. И дам тебе все чистое и все очистится, едва коснется рук твоих.

Не торопись туда, куда незнаешь сам. Принимай из рук Моих вино Мое.

Никогда душа моя не отдыхала, беспокойным как на море был полночный мой сон.

Принесу Ему псалмы мои, буду прославлять Его на органах.

Он натянул струны в груди моей.

Тысячи, тысячи жизней увидел я! Я прославлял Господина моего.

Тогда и наука и книга склонятся под ноги Сидящего, красота и достоинство возвратятся ему.

Тогда и работа и разум и тело перестанут превозноситься над царем своим.

Прошли, прошли твои печали,

Года тяжелые борьбы.

Царь наш Батюшка Родимый

Жалует к тебе в твой град.

О твоих сраженьях слухи.

До Его дошли небес.

Слышал Он, что ты и падал,

Но сдаваться не умел.

Это Он в бою предсмертном

Поддержал твое чело

В час, как дрогнул меч твой верный

Среди внутренних врагов.

Бой последний, бой тяжелый,

Умирала жизнь моя.

Вдруг пришел ко мне Возлюбленный,

А я незнал, что Он со мной.

Входят, входят в град твой силы,

Силы вечные Его!

Вы нескройте, где Возлюбленный.

Я всю ночь ищу Его.

Вот идет и Он дорСгой.

Ровно странник вид Его —

Незаметный и смиренный,

Весна над головой Его.

На брегах у рек животных

Изнемогла нога моя.

Если вы Его увидите,

Вы скажите, друга, милому,

Что я сражен стрелой любви.

Оттого я, Боже, падал,

Если Ты не приходил,

Но теперь с Тобой, Могучий,

Буду поборать и я.

Прошли, прошли твои печали,

Года тяжелые борьбы.

Царь наш Батюшка Родимый

Жалует к тебе в твой град.

Входят, входят в град твой силы,

Силы вечные Его.

Музыкой звучат органы,

В их руках блестят мечи.

Блаженны званные на брачную вечерю Агнца.

из откровенья Иоанна.

Прежде я молился за многих, за каждого, сказал странник. Я всех носил с собой, каждый день в ночи, за работой, за преломленьем хлеба, в уединеньях я всех вспоминал пред Ним. Я хотел жить так, чтоб всякого, кого видят глаза мои, благословил Бог. Кого я и раз видел, уже незабывал, целый мир был заключен в моем сердце, враги, те, которые и незнали меня, о которых только слыхал я, все были могущественными и чистыми внутренними друзьями моими. И с каждым днем укрепля-лись цепи любви и я чувствовал, что всем легче итти. И я знал, что я могу приходить к ним. И нехватало вре-мени.

Я призывал благословенье Его на поля, по которым ходил, я полагал пред Ним каждый виденный камень и каждую былинку степей, чтоб все воссияло и преобразилось на земле живых.

Но сражаясь долгие годы с идолопоклонствами людей, я усомнился, не идол ли это. Могу ли я думать, что из-за того, что я положил пред Всевышним имя другого, что из-за этого Он покроет его благодатью? Не видит ли Он всех и все и без меня? Я даже думал: можно ли о чем бы ни было просить Его?

И огонь любви исчез из груди моей.

Господи, видно необходимо было все это сомненье, что Ты провел меня чрез него. Чрез распятье провел Ты даже душу мою.

Я вернулся к молитве, но молился о всех, я боялся идолопоклонствовать с именами — если буду призывать благо-словенье Его на каждого.

И вот пришла эта ночь, святая ночь откровенья Твоего. Давно я молился о многих, кого видел, но еще ни разу после тех лет не принес их всех как жертву мою к подножью ног Твоих. Незаметно вошел Ты в мой — давно оставленный печальный ужасающийся город. И я увидел моих близких, как медленно и печально шли они. И без движенья до полночи лежал я у ног Твоих и снова говорил Тебе о всех, о друзьях друзей моих, о живых и мертвых, о врагах моих и Твоих. И снова вспомнил я имена всех и целый мир входил в мое сердце. Я положил пред Тобой всех виденных в жизни моей.

Братья, друзья, мир, мир вам.

И опять пришли вы и окружаете меня и ночью и днем и во сне и в работе, вы зовете меня к брачному пиру Его.

Воскресный псалом

Мы везде видели славу Его божественности и силу Его могущества. Он дал нам силу апостольскую. С нами жили слова Его. И сияли одежды Его. И слова Его, которые обращались меж нами, были как свет.

Из новонайденных отрывков Евангелия от Египтян.

Объявился древний праздник труб земле!

Трубите пред лицом Его в память и воспоминанье!

Его Сын воскрес рано утром в первый день недели

И явился в любви сестре своей — Марии Магдалине.

Друзья, она стояла у страны гробов,

Она плакала и заглянула в страну гробов.

Она думала, что это садовник райских садов,

Она сказала Ему: ‘Скажи мне, в каких обителях мой господин?

Ты знаешь все эти сады, Вечный Садовник.

Ужели Он задержался как все древние в местах мрака и ужаса?

Ужели огненная колесница серафимов не встретила Его?

Ведь теперь утро, веет весной даже на земле’.

И Он говорит ей: ‘Мария, сестра моя’.

‘Дорогой Учитель, Брат!’ — закричала и упала она у ног Его.

Он говорит ей: ‘Радуйся и живи и не умирай, возлюбленная!

Но еще нельзя тебе прикасаться ко Мне.

Когда Я взойду на вершину гор,

Тогда бесконечной любовью сочетаешься навсегда со Мной.

Чем выше будете восходить, друзья Мои,

Тем ближе будут сходиться наши пути.

Нет тесноты на пути Его,

Там совершается тайна бесконечного брака’.

И никому ничего не сказала она, потому что боялась,

Потом объявила бывшим с Ним, плачущим и рыдающим.

В тот же день вечером шли два странника в Эммаус

И в ином образе Он приблизившись пошел с ними.

Потому что полон был невыносимой славы свет Его

И даже до сегодняшних дней не может наш мир вместить Его.

Сколько могли вмещать они, столько Он показывал им,

Но покровом закона удержаны были глаза их.

И они сказали Ему: ‘Мы сомневаемся,

Некоторые из жен наших видели Его.

‘Мы желали увидеть Его, но еще не видали Его,

Зачем нужно было Его осужденье?’

И Странник сказал: ‘О медлительные сердцами!

Не страданьями ли, не смертью ли путь в царство славы?’

И приблизились они — куда шли, к селенью

И Странник хотел идти далее — дорогой пустыни.

И они стали удерживать Странника:

‘Роса на земле, вершины гор темнеют.

‘День уже склонился к вечеру, к покою своему.

Останься с нами и ночью как один из нас’.

И Он вошел в горницу и оставался с ними

И за ужином первый разломил хлеб на всех.

И открылись глаза их светом любви

И они узнали Его, но Его уже небыло.

Тотчас же Он стал невидим для них

И они говорили друг другу всю ночь до зари, дорогой:

‘Не горело ли в нас сердце наше,

Когда Он изъяснял вам душу писаний? ‘

В тот же день и Петр увидел Его.

Но никто никогда не слыхал, как он видел Его.

Как высказать человеческим языком быстроту и блеск света?

Даже ангельские языки ничтожны пред Ним.

Драгоценными пламенными рубинами сияли лучи рук Его

— То были следы земных ран Его.

И собрались все верные на гору Его

И Он вознесся в виду их в обители невидимые.

И некоторые усомнились и не увидали Его,

Но даже огненные серафимы долго блистали на пути Его.

Бог дал Ему являться, но не всем людям,

Предизбранные свидетели ели и пили с Ним по воскресеньи Его.

И начали они незаметную работу свою,

Всемирная рыбная ловля была объявлена по всей земле.

Во время рыбной ловли Он приблизился к ним,

Но они опять не узнали, что это Иисус.

Жертвенник ангельский горел на земле,

Этого огня не касалась рука человеков.

На жертвенник был предложен таинственный ужин

— И хлеб и соль и вино и плоть и кровь и рыба.

И никто из них не смел спросить Его: ‘кто ты?’

И опять узнан был Он в преломленьи хлеба.

Объявляйте, друзья, древний праздник труб земле,

Трубите пред лицом Иеговы в воспоминание!

Его Сын воскрес рано утром в первый день недели

И явился в любви сестре Своей Марии Магдалине.

7

Один из сынов Иеговы работал на одной горе с сынами Израиля.

Книжник-иудей из соседнего многолюдного селенья ехал в местечко по делам своего ремесла, но свернул с до-роги, оставил лошадей у подошвы и подымался на гору.

День был знойный, время царского покоса — во время кошенья бобовых кормов. Книжник был непривычный к жаре — по своему домашнему ремеслу — портняжному.

Когда он поднялся на вершину, люди уже пообедали и отдохнули, они держали в руках лезвия и осматривали косы и готовились уходить со стана. Книжник подошел к страннику, одному из сынов Иеговы.

Он задал ему несколько вопросов он считал, что он не напрасно же потерял столько времени и поднялся на гору и свернул с дороги. Но гость потупил голову и молчал. Но книжник твердо требовал ответов и прибавил еще несколько вопросов о царстве Божьем, язык его быстро двигался и легко говорил о законе как о своем ремесле.

‘Брат, сейчас нет слова в сердце моем, я не могу говорить, — ответил допрашиваемый: — Бог не говорит, как буду говорить?’

Книжник рассердился. Он считал, что он купил Духа Святого своим усердием, потерей своего времени, что гость обязан ответить ему. Он не хотел понимать ничего и снова спрашивал его.

Тогда рядом стоявший юноша исполнился Духом Святым и сказал и все увидели, что как свет, как весенний воздух было чисто слово его. Он сказал:

‘Кто непременно требует, чтоб говорили — хотя бы и о законе, кто презирает молчанье, не умеет молчать и не дает молчать другим, тот и есть самый неверующий Богу. Он неверует, что Бог везде и все наполняет. Он не верит, что Бог и в молчаньи, для него Бог только в словах языка.’

Так сказал он и портной простился с ними и ушел.

И тогда гость юноши сказал:

‘И только тогда придет царство Божие, когда разрушится этот всемирный дух книжничества к многословья и совопросничества, когда будет спрашивать и говорить только то, что угодно Ему, все полагать сначала пред лицом Его.’

Вечером, когда уже нельзя было различать лиц, когда все сидели у вечернего костра около котла, двое молодой мужчина и юноша подъехали к сидящим и приветствовали их. Их пригласили к ужину, они отказались и сели поодаль.

Тогда гость юноши, один из сынов Иеговы, спросил, когда все молчали во время ужина и после ужина:

‘Братья, зачем приехали вы?’

И старший ответил в истинном смиреньи:

‘Мы приехали ради Бога Израилева, ради любви. Если имеешь что сказать нам, мы будем очень рады, а не име-ешь, мы рады видеть и лицо твое.’

И тогда он открыл уста свои и неудержимая река жизни потекла из уст его, потому что любовь сияла меж ними и во время молчанья они говорили на незнакомом языке, на языке, который открыт всем возрожденным — иссопу и мху, березкам и кедрам и серафимам.

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА.

Я писал все эти страницы на видимой бумаге не ра-ди себя и даже не ради любви. Все это я написал даже против воли моей — только ради того, чтоб исполнить обя-занность, ради того, чтоб засвидетельствовать осужденье всему прежде написанному мной, когда я был еще на путях неверья и искусственности и всякого заблужденья.

Оставляю навсегда все видимые книги, чтоб принять часть только в книге Твоей.

Все это написанное я разумею так же малым, как мал закон Моисея пред благодатью. На видимой бумаге ни-когда не выскажешь Главной Истины и Тайны. Вступайте в книгу Жизни!

СОДЕРЖАНИЕ.

INTRODUCTION by Joan Deluney Grossman

I. О ПРЕЖНЕМ.

1. О языке без хитрых и ученых слов

2. Как исповедь примите, братья, это слово

II. ИЗ КНИГИ НЕВИДИМОЙ.

От детства песни рождались в сердце моем

1. Пою царство неизменное, неколебимое

2. Братья, он родился в нас, как в вертепе разбойном

3. Учитель Невидимый

4. Вечерняя

5. Воскресная песня

6. Блаженны робкие

7. Мудрость человека

8. Как вожделенны все дела Его

9. Прощальная песня

10. Предсмертные слова Христа

11. Нет! мы не умрем как человеки

12. Прощайте, птички

13. В заключеньи

14. Не унывай, не унывай, душа моя

15. Вы шепните мне, братцу вашему

16. Мир вам, о горы

17. Из древнегреческих церковных песен

18. Брат, возрадуются стены темницы

19. Открою уста в гаданьи

20. Слава, слава Вышнему Богу

21. Песня братьям

22. Друзья

I. Слышите ли вы, друзья

II. Песня друзьям

III. Песня брака

23. Песнь песней

I. Мир Магомету

II. Он пришел на поля мои песней

III. Дочери народа

IV. Жалоба березки под Троицын день

V. Бодрую ночь пред Тобой

VI. Брак в Кане Галилейской

VII. На напев ‘Встретимся ли мы с тобою’

VIII. ‘Ты прости — прощай, моя милая сестра верная

III. ЖЕРТВЕННИК ИЗ ЗЕМЛИ.

1. Времена сомненья.

1. Два отрывка

I. Это были два месяца ужаса

II. Из письма

2. Я не поверил вам, пловцы

3. Пред вами стою я, современные люди

4. Кто мне дал этот закон смерти?

5. Вот шепчет воин

6. Ответ людям во времена сомненья

7. Други верные меня спрашивали

8. Примирение с землей и зверями

9. Пророчество

10. Ученью Базара и учеников Сен-Симона

11. Я вернусь к вам, поля и дороги родные

12. В царстве труда

I. Песня на работе

II. Сколько дел у Тебя, Боже мой

III. У земли

1. Где вы, прекрасные годы мои

2. Из круга работ земледельца степей

I. Утро блеснуло

II. До этого дня, братья, я незнал

3. Страница из исповеди

4. По дорогам

5. Драгоценная льдинка

IV. Восхваленье нищего жития

13. Еще скрижаль

14. Письмо в редакцию ‘Весов’

2. Ты победил, Галилеянин.

1. Господи, где сила Твоя и весна Твоя?

2. Я шел по весенней дороге

3. В уединеньи я отдалился от людей

4. На пути из Нижнего в Балахну

5. Начинаются, други, деньки строгие

IV. ДЕЛА И ДНИ.

1. Берегись, берегись, смотри, говорить мне Друг мой

2. Бывает время дорогое

3. Я ткал, вдруг дверь открылась

4. В мою наружную комнату

5. Вы деньки ли мои

6. Здесь в заключеньи

7. Начало новой земли

I. Господи, услышь меня

II. Ночь на Рождество

9. Во внутреннем городе

Три псалма.

I. Высокая над землей вознеслась гора

II. О Боже, прости и очисти

III. Псалом — первый день заключенья

IV. Что за городами дальними

V. Часто, Господи, исполняя самое пустое дело

VI. Простой, в простой нищей одежде

VII. Друг, сегодня Ты пришел

VIII. Я остановился, остановил свое дело

IX. Это было много лет тому

X. Памятка — письмо брату по плоти

XI. Я радуюсь в конце этого дня

XII. Итак нельзя пренебречь

XIII. И Ты показал мне

XIV. Он показал мне оружия

V. ИЗ ИССЛЕДОВАНИЙ.

1. Братья, я хотел излагать слово о Боге подробно

2. О последнем огне

3. О союзе со зверями

4. О первых воскресеньях

I. Ты сказал человеку, ты создан свободным

II. Нет конца воскресеньям в Боге

5. О плоти и духе

I. И долго молчал я

II. Тогда я говорил тебе, плоть

III. Измененье тела в духе

6. Среди книг

I. Господи, благослови меня ходить спокойно

II. Среди знаний

1. Среди знаний

2. Сомненье ради исследованья путь мудрецов

III. Ответы некоторым ученьям и книгам

1. Я хотел сказать о том

2. Шеллингу

3. Эпикуру и всем подобным ученьям

IV. Отрывок. Против Толстого и Ницше

1. Ницше у порога храма

2. Задачи мистики (против Толстого)

3. Огненная колесница или Меркаба

V. Сестрам

7. Пыль дорог

I. О чудесах

1. Есть не только солнце

2. Я не хочу говорить неверующим

3. Все это только пыль

II. На Белозерской дороге

III. И человек неведомого народа

IV. Боже, я сидел с книгой среди мира

V. Я видел, друзья, сегодня эту великую тайну искупленья

VI. Братья, Он указал мне на тысячи плотских заблуждений

VII. Это не было мечтаньем, братья

8. Отрывки

I. И даже плотская память переселений

II. Разум и тайна

III. Душа животная душа живущая

IV. Части человека

V. Небес невидимых

VI. Из письма

I. Многие познают, что есть Тайна

II. Толстому и его последователям

VI. ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА.

1. Покойному другу Якову Исааковичу Эрлиху

2. Что же не видать нашего красна солнышка

3. Он говорит: в море Моем живи и покойся

4. Прошли, прошли твои печали

5. Прежде я молился за многих

6. Воскресный псалом

7. Один из сынов Иеговы

Последние слова

ПРЕЖНИЕ КНИГИ АЛЕКСАНДРА ДОБРОЛЮБОВА.

Natura naturans. Natura naturata. Тетрадь No 1. СПб. 1895. Распродано.

Собрание стихов (1895 — 1898). Мск. 1900. Распродано.

Aleksandr Dobroljubov and the Invisible Book

Брат Валерий

Во имя блага народного вышлите для меня гражданскую Библию, сборник древних христианских апологетов, собрание сочинений ‘мужей апостольских’, ‘ученье двенадцати апос-толов’ кажется К. Попова иль иное — только б был перевод рукописи.

Чтоб совершилось благословенье ваше шлите скорей святую милостыню уже не мне для засева двух десятин р. 12 очень бедному верному мне сильно жаждущему.

Буду тут недолго, не спрашивайте, не пишите о мире вашем, все совершится благословеньем Вышнего. Не сообщите никому что я жил тут, чтоб случайно чрез друзей не дошло до родных: Я везде в опасности сумасшедшего дома.

Ваш будущий брат

Александр Добролюбов

Пр. Вышлите еще непременно дешевые изданья Посредника — жизнь древних христиан, Франциск Ассизский, Иван Гусь (не-сколько книг каждой). Не пишите мое имя в адресе.

Ориентировочно к 1905 г. относится письмо А. Добролюбова к брату Георгию, морскому офицеру, — документ потрясающей силы и веры в собственную правоту:

‘Жорж, мир.

Брат, ужели нельзя стать простым и искренним, и радост-ным, как младенец, среди вашего образованного общества?

Когда будут отправлять ваш броненосец на войну, на берегу стань передо всеми и скажи: ‘Братья, не это бесчестие, не это позор, что я отказываюсь от вашей чести. Ужели не ужасно убий-ство? Ужели мы не слышали этого уже в детстве? Зачем мы все лжем?

Не смотри, что не было таких примеров, многие благородные и угнетенные в веках будут укрепляться примером твоим.

Не беспокойся о будущем. Бог все устроит.

Есть особенное таинственное приближение Господа к чело-веку.

Мир.

Приветствую тебя. Склоняюсь лицом до земли,

Твой друг и брат, и раб

Саша Добролюбов.

Новое, истинно благородное сословие только начинается — везде!’ *

(* Архив Г. Е. Святловского.)

I

О ПРЕЖНЕМ

1

О языке без хитрых и ученых слов.

2

II

ИЗ КНИГИ НЕВИДИМОЙ

1

Друзья

I

II

Песня друзьям

Ill

Песня брака

23

Песнь песней.

I

II

III

Дочери народа

VI

Брак в Кане Галилейской.

VII

На напев ‘Встретимся ли мы с тобою?‘

Ill

ЖЕРТВЕННИК ИЗ ЗЕМЛИ

1

ВРЕМЕНА СОМНЕНЬЯ.

Два отрывка.

Первый отрывок.

Второй отрывок.

Из письма.

2

3

4

5

10

Ученью Базара и учеников Сен—Симона, восстановленью прав плоти.

12

В царстве труда.

I

II

III

У земли.

Несколько воспоминаний из рабочей жизни.

1

2

Из круга работ земледельца степей.

I

II

3

Страница из исповеди, из книги жизни моей.

4

По дорогам.

5

Драгоценная льдинка.

Притча.

IV

Восхваленье нищего жития.

Слово странника о нищете духовной и телесной.

13

Еще скрижаль.

14

Письмо в редакцию ‘Весов’.

Против искусства и науки, последнее слово бывшим единомышленникам.

2

ТЫ ПОБЕДИЛ, ГАЛИЛЕЯНИН!

ВЕСНА 1903 ГОДА.

4

На пути из Нижнего в Балахну.

В 1903 году.

IV

ДЕЛА И ДНИ

ДНЕВНИК ЗАКЛЮЧЕННОГО

1904 года.

1

2

3

4

5

Против искусства и науки,
последнее слово бывшим единомышленникам.

3. Эпикуру и всем подобным ученьям —
древним и новым европейским.