![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/t01-2.jpg)
Иванъ Сергевичъ Тургеневъ
Иванъ Сергевичъ Тургеневъ
‘Нива’, No 5, 1872
Иван Сергеевич Тургенев, Тургенев Иван Сергеевич, Год: 1872
Время на прочтение: 5 минут(ы)
И. С. Тургеневъ родился 28 ноября 1818 года, въ Орл. Отца его звали Сергй Николаевичъ, мать Варвара Петровна, урожденная Лутовинова. И. С. былъ среднимъ изъ трехъ сыновей. Младшій братъ умеръ въ первой молодости, а старшій живетъ въ Москв. На семнадцатомъ году возраста Тургеневъ потерялъ отца, но мать жила до семидесяти лтъ и умерла въ 1850 году. Въ 1822 году семейство Тургеневыхъ отправилось за границу и постило, между прочимъ, Швейцарію. При осмотр одной медвжьей берлоги, четырехъ-лтній мальчикъ едва не провалился туда и дорого поплатился бы за свою неосторожность, если бы отцу не удалось вытащить его оттуда, въ туже минуту, за ногу. По возвращеніи въ отечество семейство надолго поселилось въ родовомъ имніи, въ Мценскомъ узд Орловской губерніи. Тутъ же началъ Тургеневъ учиться у учителей различныхъ націй, за исключеніемъ русской. Одной изъ первыхъ русскихъ книгъ, прочтенныхъ Тургеневымъ, была ‘Россіада’ Хераскова. Онъ обязанъ знакомству съ этой книгой крпостному человку своей матери, страстному поклоннику поэзіи, а также и этой старинной поэмы. Въ 1828 году И. С. переселился съ своими родителями въ Москву, въ 1834 поступилъ въ московскій университетъ, а въ 1835 перешелъ въ петербургскій, гд и окончилъ курсъ. Въ 1838 году онъ отправился за границу, при чемъ чуть не погибъ во время пожара парохода ‘Николай I’, близь Траземюнде. Въ Берлин Тургеневъ слушалъ лекціи исторій и гегелевской философіи.
Черезъ два года Тургеневъ вернулся въ Петербургъ и состоялъ около года при канцеляріи министра внутреннихъ длъ. Въ это время онъ очень часто видлся съ Блинскимъ. Хотя Тургеневъ писалъ стихи еще мальчикомъ, но его первая поэма ‘Параша’ появилась только въ 1843 году. Въ слдъ за этимъ онъ написалъ еще нсколько другихъ произведеній, которыя однакоже не имли особенно сильнаго успха.
Сомнваясь въ своемъ поэтическомъ талант, онъ ршился покончить съ литературою и выхалъ въ 1844 году изъ Петербурга, но, уступая просьбамъ Блинскаго, далъ ему, еще прежде этого, для ‘Современника’ небольшой разказъ, именно: ‘Хорь и Калинычь’ Это прелестное произведеніе, вошедшее потомъ въ составъ ‘Записокъ охотника’ произвело чрезвычайно сильное впечатлніе на публику и убдило самого автора въ его талант. Посвятивъ себя отнын литератур, Тургеневъ отправился въ Парижъ и написалъ тамъ большую часть ‘Записокъ охотника’, которыя сразу поставили его во глав русскихъ художниковъ-белетристовъ. Въ 1852 году Тургеневъ за напечатаніе статьи о Гогол (въ сущности же за ‘Записки Охотника’) былъ отправленъ на жительство въ деревню, гд пробылъ два года. Съ тхъ поръ Тургеневъ жилъ то въ Россіи, то за границей до 1863 г., когда поселился въ Баденъ-Баден, откуда только назжаетъ въ отечество.
Немного найдется у насъ писателей, которые пользовались бы такой симпатіей, такимъ восторженнымъ поклоненіемъ со стороны русскаго общества и вмст съ тмъ были бы такъ извстны въ Европ, какъ И. С. Тургеневъ Изданія его сочиненій расходятся у насъ одно за другимъ, вы не найдете ни одной самой маленькой частной библіотеки, гд бы не было Тургенева, и его произведенія переводятся на иностранные языки немедленно по ихъ появленіи и чрезвычайно интересуютъ иностранцевъ. Что причиною этому — неподражаемая ли художественность формы, или та способность жить сострастно жизни русскаго образованнаго общества и съ истинно-геніальною чуткостію воспринимать и передавать ея явленія? Конечно, и то и другое вмст. Какъ бы ни былъ великъ талантъ художника, но красота формы не замняетъ содержанія, и наоборотъ: въ художественномъ произведеніи и мысль должна быть выражена художественнымъ образомъ, иначе она теряетъ свою силу, а произведеніе свой интересъ. Въ произведеніяхъ Тургенева, главное вниманіе автора обращено не на художественность изображенія, онъ стремился въ нихъ къ другой цли, пользовался своими очерками только какъ самымъ дйствительнымъ средствомъ способствовать интересамъ, лежащимъ вн области иску ства,— самымъ дйствительнымъ, потому-что это было тогда почти единственно дозволенное, единственно возможное средство. Всмъ извстна строгость тогдашней цензуры, но Тургеневъ ршился говорить истину такъ, чтобъ она подйствовала сама собою, насколько это было возможно при данныхъ обстоятельствахъ. Изображаемые имъ люди, судьба которыхъ должна была возбудить участіе, состраданіе, ужасъ, или же негодованіе, ненависть и отвращеніе, являются среди его великолпныхъ описаній природы, какъ будто-бы что-то второстепенное, въ род человческихъ фигуръ на ландшафтахъ, но онъ очень хорошо зналъ, что человкъ прежде всего интересуется человкомъ же, и поэтому раньше или позже обратитъ на него, главнымъ образомъ, вниманіе. Такимъ образомъ удалось Тургеневу провести, подъ видомъ сельскихъ очерковъ, свои тенденціи и распространить ихъ повсемстно, покрайней мр вначал. Въ ‘Запискахъ Охотника’ наши степи и бытъ ихъ обитателей, на которые Тургеневъ смотрлъ съ чувствомъ дтской любви, глазами живописца и передалъ перомъ поэта, стоятъ передъ нами какъ живые. Вы встрчаете тутъ цлый рядъ тонко прочувствованныхъ картинъ, а отъ цлой книги такъ и ветъ деревней, но все это спасительный слой земли, назначенный для того только, чтобъ служить посяннымъ сменамъ защитою отъ вредныхъ вліяній погоды и суровости климата, до тхъ пока они не взайдутъ и станутъ развиваться…
Человческія фигуры, рисующіяся на заднемъ план, принадлежатъ, большею частію, мелкому дворянству, чиновничеству или крестьянскому сословію, другіе элементы примшиваются къ нимъ лишь изрдка. Извстно, что Гаварни давалъ обыкновенно полную свободу своему карандашу, рисуя то по одной, то по дв или по три фигуры, смотря потому больше или меньше у него было мста,— и только впослдствіи соединялъ отдльные листы въ тетради, такъ что въ сущности ни одна изъ нихъ не могла считаться полной или неполной. А потомъ, когда онъ видлъ изображенныя имъ лица на бумаг, онъ задавалъ себ вопросъ какъ т или другія изъ нихъ могли бы разговаривать между собою въ данную минуту, и тутъ же чертилъ собственноручно отвтъ. Подобнымъ же образомъ должны были возникнуть и созданія тургеневской фантазіи. Сердце, полное не пустой національной гордости, а истинной любви къ отечеству, умъ, воспитанный не на салонной литератур, а развитый цивилизующими идеями, лежащими въ основлучшихъ произведеній европейскихъ мыслителей, навели его на мысль способствовать, но мр силъ своихъ, уничтоженію крпостнаго права. Разъяснивъ надлежащимъ образомъ бдственное положеніе двадцати двухъ милліоновъ нашихъ братьевъ по человчеству, онъ могъ съ полной увренностью ожидать, что громадное большинство склонится въ пользу уничтоженія всеунижающаго и всеподавляющаго рабства и что общественное мнніе подйствуетъ непреодолимымъ образомъ и на вліятельные кружки. Большія книги философскаго и политическаго содержанія не принесли бы никакой особенной пользы этой задач, потому-что не нашли бы себ читателей, а брошюры въ томъ же род встртили бы препятствія.
Отмна крпостнаго права — какое торжество для друга народа и для писателя! А между тмъ это обстоятельство оказалось для него, покрайней мр какъ для писателя и невыгоднымъ, въ род того какъ было невыгодно для Генриха Гейне прекращеніе цензуры, противъ которой онъ воевалъ такъ часто и съ такимъ умомъ. Не то чтобъ съ этимъ славнымъ дломъ настоящаго царствованія прекратились вс т злоупотребленія, противъ которыхъ привыкъ возставать Тургеневъ, но цль, въ которую онъ долженъ былъ отнын направлять свои выстрлы, представляла собою уже не одно громадное дерево, а безконечное множество разбросанныхъ на далекое пространство кустарниковъ, разчистка которыхъ боле или мене незамтна, если даже порою и удается истреблять кой какіе изъ нихъ. Вмсто борьбы съ однимъ учрежденіемъ Тургеневу, пришлось начать походъ противъ сотенъ тысячь отдльныхъ личностей. Въ роман ‘Дворянское гнздо’, написанномъ еще прежде, мастерски изображена жизнь прежняго барства, лишенная того ореола, который длаетъ ее такъ завидною въ глазахъ народа. Точно также и романъ ‘Отцы и Дти’, въ которомъ Тургеневъ съ свойственною ему чуткостію схватилъ въ лиц Базарова одинъ изъ нарождавшихся тогда типовъ,— врная картина дйствительности. Уже самая горячность, съ какой извстные литературные органы накинулись тогда на автора, доказывала, что Базаровъ далеко не чужой для насъ человкъ: къ чужимъ такъ горячо не относятся. Въ роман ‘Дымъ’, дйствіе котораго происходитъ въ Баденъ-Баден, Тургеневъ съ свойственнымъ ему искусствомъ изображаетъ всю ничтожность и пустоту той части нашей аристократіи, которая задаетъ, какъ говорится, тону, потому только, что ей удалось перенять за границею тонъ и манеры французскаго полусвта. Точно также замчательны въ этомъ роман и изображенія тхъ жалкихъ типовъ, съ которыми всмъ намъ, боле или мене, приходилось встрчаться въ дйствительности.
Мы не станемъ говорить о послднихъ, точно также какъ не упоминаемъ и о другихъ замчательныхъ произведеніяхъ нашего знаменитаго писателя, потому-что имемъ въ виду не подробный разборъ всего, что было написано имъ въ теченіи почти тридцати лтъ, а только краткій очеркъ его блестящей и въ высшей степени полезной литературной дятельности.