М.Н. Катков
М.Н. Катков
Историческое значение Москвы как символа основных начал, на которых зиждется государство
Историческое значение Москвы как символа основных начал, на которых зиждется государство
Историческое значение Москвы как символа основных начал, на которых зиждется государство, Катков Михаил Никифорович, Год: 1865
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Москва не есть просто город, не кирпич и известь ее домов, не люди, в ней живущие, составляют ее сущность. Москва есть историческое начало, Москва есть принцип. Люди переменяются, как непрерывно переменяются частицы живущего тела, переменяются люди, переменяются и нравы, и порядки. Но остается дух места, остается историческое начало. Москва, Кремль с его соборами, старые терема ее царей и это Красное Крыльцо, по ступеням которого сходили столько событий, решавших судьбу Русской земли: все это имеет свою силу, все это известным образом настраивает, все это в известном смысле обязывает. Единство и независимость Русского государства во что бы то ни стало и ценой каких бы то ни было жертв и усилий, — вот Москва, вот ее значение в русской истории, вот то начало, которое ею знаменуется и в ней воплощается. Сказать: Москва — значит сказать: русская держава нераздельна и едина, значит сказать: русский престол есть неотъемлемое и нераздельное достояние русского народа и составляет одно с ним. Есть другие интересы, другие исторические начала, другие идеи, но Москва есть то, что она есть, и начало, ею представляемое, не заменимо никаким другим. Этим началом не все исчерпывается, но все должно быть совместимо с ним, оно должно быть непременно слышимо в общем созвучии. Где бы ни был правительственный центр России, историческое значение Москвы с своею обязательною силой останется за ней навеки, какие бы формы ни приняла наша жизнь, какие бы ни образовались в ней новые сочетания, какие бы новые элементы ни вошли в ее единство, сила этого единства должна остаться в основании, и символ его есть Москва. Недавно с высоты трона слышали мы слова, в которых высказывалась вся сила начала, представляемого Москвой: ‘В единодушии этом (между царем и русским народом) наша сила, — сказал Государь Император, принимая депутацию 29-го минувшего мая, — и пока оно будет существовать, нам нечего бояться ни внешних, ни внутренних врагов. Покойному Сыну суждено было во время путешествия Его по России в 1863 г. быть свидетелем подобного же единодушия, вызванного тогда посягательством врагов наших на древнее достояние русское и на единство государства. Да сохранится единодушие это навсегда!’
Нынешнее прибытие Государя Императора ознаменовалось действием, которое произвело глубокое впечатление и которое имеет всю силу исторического момента. Здесь, в Кремле, посреди его соборов, с высоты Красного Крыльца Государь Император явил народу Наследника Престола. Было нечто торжественное, глубоко знаменательное в этом действии, как бы соединившем Русскую землю с будущим правителем ее судеб, которого Провидение предназначило к тому так неожиданно для него самого, — соединившим их в древнем средоточии Русского государства, с того места, над которым носится завет всей тяжкой истории нашей, память стольких веков борьбы, страданий и величия.
Посреди обстоятельств современной нам жизни, посреди ее волнений и возникающих над нею вопросов отрадно и успокоительно встречать то, что является нам, говоря ‘словами нашего архипастыря, ‘в верный залог единства, твердости, благоустройства и благоденствия России’.
Единство, твердость, благоустройство, благоденствие России — этими словами исчерпывается весь смысл русского патриотизма и вся программа того, что называется национальным правительством. Единство — всему основа, ничто дальнейшее невозможно без этой основы. И органическое тело, и нравственное существо подвергаются изменениям и преобразованиям, они переходят из одного положения в другое, раскрывают новые силы, принимают новые формы: но все это возможно лишь на основании чего-либо постоянно пребывающего и хранящего нерушимо свое единство. Где нет этой основы, там ничего и быть не может, где единство существования колеблется и подвергается сомнению, там все колеблется и рушится, там вступает в свои права сила разложения и тления. Государственный состав тверд, где государство едино и цельно и где между властью и народом нет никаких недоразумений, неясностей и смут, где они принадлежат друг другу как разные части одного и того же организма, как разные отправления одной и той же жизни. Без государственного единства не может быть и речи о благоустройстве государства, о благоденствии народа, но единство и твердость теряют свой смысл и силу, если они не служат основанием благоустройству. В непрерывной борьбе за свое существование наше государственное единство не было тем, чем оно должно быть для того, чтобы соответствовать своему назначению, оно было сурово, оно было запечатлено характером исключительности, отчуждения, разобщения. Ему предстоит теперь обнаружить, с Божиею помощью, силу организации и благоустройства, ему предстоит разомкнуться для жизни и из внешней, все от себя отталкивающей силы превратиться в единство живое, плодотворное, многообъемлющее, дающее простор все человеческим интересам и плодотворному взаимодействию исторических сил всемирной цивилизации.
Есть люди, которые любят противополагать национальной политике общечеловеческую, как они выражаются. Национальная политика, проповедуют они, есть политика узкая и эгоистическая, а над нею будто бы возвышается политика великодушия, которая не ограничивается интересами своего государства и благом своего народа, а объемлет еще другие народы и все человечество. Надобно, говорят они, иметь в виду преимущественно общечеловеческие интересы и жертвовать им интересами национальными.
Но человечество не в облаках, не в тумане отвлеченностей. Каждый должен знать свой пост, исполнять свой ближайший долг, — вот чего требует человечество. Высшие интересы человечества именно в том и состоят, чтобы правительство народа было его правительством и чтоб оно не имело в виду ничего иного, кроме блага своей страны. Возьмем, к примеру, Россию, спрашивается, что было бы желательно в интересе человечества: то ли чтоб это громадное государство, плод труда стольких веков, чтоб это великое единство, установившееся ценой стольких жертв, подверглось колебанию в своих основах и было предано разложению, — или то, чтоб основы его существования пребывали вне сомнения и вопроса, чтоб это великое единство хранилось незыблемо и служило твердою основой благоустроенному обществу и процветающей жизни? Служа своему отечеству, блюдя его государственное единство, способствуя его благоустройству, работая во благо своей страны, не служим ли мы человечеству и не единственный ли это путь служить ему не в мечтах, а на деле? Чем плодотворнее и шире развивается жизнь народа, чем более сил входит в нее, чем благоустроеннее государство, чем обеспеченнее все существенные интересы общественного порядка, от высших до низших, тем богаче будет наше приношение человечеству и делу цивилизации. Политике национальной может быть противополагаема не какая-либо общечеловеческая, а политика бессилия и упадка.
Впервые опубликовано: ‘Московские ведомости’ 1865. 20 августа. No 182.