Историческое и систематическое мсто русской кустарной промышленности.
Историческое и систематическое мсто русской кустарной промышленности.
(Отвтъ П. Н. Милюкову).
Петръ Струве.
‘Міръ Божій’, No 4, 1898
Историческое и систематическое место русской кустарной промышленности, Струве Петр Бернгардович, Год: 1898
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Предисловіе къ третьему изданію ‘Очерковъ по исторіи русской культуры’ г. Милюковъ посвящаетъ моей рецензіи на его книгу. Я очень признателенъ почтенному автору за это: благодаря вниманію, обращенному имъ на небольшую журнальную рецензію, высказанныя въ ней мысли получатъ такъ или иначе боле широкое обращеніе, а нкоторыя недоразумнія, въ которыя впалъ г. Милюковъ, даютъ мн поводъ нсколько развить мой систематическій взглядъ на историческую роль кустарнаго производства въ Россіи.
Въ экономической наук давно не было такого праздника, какъ тогда, когда, въ 1892 и 1893 гг. Карлъ Бюхеръ опубликовалъ свои замчательные этюды о развитіи народнаго хозяйства и формъ промышленности {Сборникъ ‘Entstehung der Volkswirtschaft’ (2-е изд. Тюбингенъ 1898) статья ‘Gewerbe’ въ Handwrterbuch d. Staatswissenschaften, Band III. На русскомъ язык: ‘Происхожденіе народнаго хозяйства’ (изд. М. И. Водовозовой, Спб. 1897) статья ‘Историческое развитіе и классификація формъ промышленности’ въ Сборник ‘Исторія труда’ (изд. М. И. Водовозовой, Спб. 1897).}. Его конструкція историческаго развитія формъ хозяйства вообще, формъ промышленности въ частности пролила яркій свтъ на множество собранныхъ фактическихъ данныхъ, внесла въ сырой матеріалъ теоретическую связь и систематическое единство. Бюхеру удалось подмтить признакъ, выдленіе котораго позволило создать настоящую, естественную и историческую систему формъ хозяйства и формъ промышленности. Этимъ признакомъ въ глазахъ Бюхера явилось отношеніе между производствомъ хозяйственныхъ благъ и ихъ потребленіемъ или, еще точне, длина того пути, который проходятъ хозяйственныя блага отъ производителя къ потребителю. На основаніи этого кардинальнаго признака, который имется на лицо во всякомъ хозяйств, ибо везд блага производятся и потребляются, какова бы ни была техника и соціальныя отношенія, Бюхеръ установилъ три ступени хозяйственнаго развитія:
1. Ступень замкнутаго домашняго хозяйства (чистое производство для собственнаго потребленія — безъобмнное хозяйство): блага потребляются въ томъ же хозяйств, въ которомъ они производятся.
2. Ступень городского хозяйства (производство на заказъ, прямой обмнъ продуктовъ): блага переходятъ непосредственно изъ производящаго ихъ хозяйства въ потребляющее.
3. Ступень народнаго хозяйства (товарное производство, ступень обращенія или циркуляціи хозяйственныхъ благъ): блага, прежде чмъ попадаютъ въ потребленіе, по общему правилу проходятъ черезъ цлый рядъ хозяйствъ.
Въ каждый данный историческій моментъ могутъ сосуществовать хозяйственныя формы, характерныя для всхъ трехъ ступеней, которыя соединяются между собой цлымъ рядомъ неуловимыхъ переходовъ. Но въ то же время для каждаго даннаго историческаго момента, т. е. для каждой данной ступени хозяйственнаго развитія существуетъ извстное нормальное, т. е. обычное или господствующее, отношеніе между производствомъ хозяйственныхъ благъ и ихъ потребленіемъ, въ очерченномъ выше смысл, т. е. въ смысл ‘длины пути’.
Исторической систем формъ хозяйства, установленной Бюхеромъ, соотвтствуетъ параллельная, столь же естественная и столь же историческая система формъ промышленности. Первой ступени хозяйства соотвтствуетъ домашній промысловый грудъ внутри единаго, нераздльнаго, самодовлющаго натуральнаго хозяйства (Hauswerk или Hausfleiss). Въ своей чистой форм онъ не предполагаетъ обмна и не нуждается въ немъ. Въ дальнйшемъ развитіи избытки продуктовъ надъ собственнымъ потребленіемъ начинаютъ отчуждаться. Отчуждаются они или неизвстному, или вполн опредленному потребителю. Второй случай иметъ мсто и тогда, когда промысловый трудъ, развившійся на почв единаго самодовлющаго домашняго хозяйства, отчуждается не въ форм продуктовъ, а въ форм затратъ рабочей силы на обработку матеріала, принадлежащаго покупателю рабочей силы. Это — та форма промышленности, которую Бюхеръ называетъ Lohnwerk и которая характерна для первыхъ шаговъ городского хозяйства. Она встрчается въ двухъ видоизмненіяхъ: промысловый рабочій обрабатываетъ чужой матеріалъ или. въ помщеніи покупателя его рабочей силы, или у себя на дому.
Работа изъ чужого матеріала предполагаетъ непосредственный обмнъ между производителемъ и потребителемъ. Такое же непосредственное отношеніе между хозяйствомъ, производящимъ блага и ихъ потребляющимъ, мы видимъ и на дальнйшей ступени промысловаго труда, когда промысловый рабочій самъ поставляетъ тотъ матеріалъ, въ обработк котораго заключается его профессіональный трудъ. Это производство продуктовъ) по заказу опредленнаго потребителя и есть типическая форма ремесла, т. е. производства на заказъ. Въ отличіе отъ Lohnwerk, Бюхеръ называетъ ее Preiswerk, обозначая этими различными названіями, что въ одномъ случа производитель получаетъ плату за трудъ, въ другомъ цну продукта. Рядомъ съ продуктами, производимыми на заказъ, т. е. для извстнаго потребителя ремесленникъ можетъ производить продукты про запасъ, т. е. для неопредленнаго случайнаго покупателя.
Но у ремесла кругъ такихъ неопредленныхъ покупателей всегда незначителенъ, узокъ и въ этомъ смысл этотъ Кругъ является въ извстной степени опредленнымъ. Такимъ образомъ, ремесленникъ рядомъ съ заказными продуктами производитъ иногда товары, но онъ сбываетъ эти товары непосредственно потребителю, который приходитъ въ его ‘лавку’ или съ которымъ онъ встрчается на городскомъ или сельскомъ базар. Производство товаровъ на мстный базаръ, на которомъ производитель непосредственно сталкивается съ потребителемъ, есть форма промежуточная между ремесломъ и настоящимъ товарнымъ, т. е. массовымъ производствомъ. Эта промежуточная форма можетъ возникать и изъ домашняго промысловаго труда, и изъ ремесла въ чистомъ вид. Съ другой стороны оно можетъ сочетаться съ земледліемъ, какъ главнымъ или побочнымъ занятіемъ, и съ чистымъ, ремесломъ.
Разрывомъ непосредственной связи между хозяйствомъ, производящимъ блага и ихъ потребляющимъ, характеризуется настоящее товарное производство. Между производителемъ потребителемъ становится посредникъ, торговецъ г предприниматель, представитель капитала въ ходячемъ смысл этого слова. Сперва капиталъ овладваетъ сбытомъ продуктовъ, а потомъ подчиняетъ себ и производителя въ самомъ процесс производства. Сообразно этимъ двумъ ступенямъ развитія можно различать дв формы: децентрализованное и централизованное массовое производство товаровъ. Первое — это такъ называемая на Запад домашняя, а въ Россіи кустарная промышленность. Второе — фабричная промышленность. Ршающимъ признакомъ — и съ исторической, и съ логической точки зрнія,— отдляющимъ кустарную промышленность отъ ремесла (производства на заказъ) и отъ производства товаровъ на мстный рынокъ — назовемъ эту форму мстнымъ кустарничествомъ — являются условія сбыта. Непосредственное отношеніе между производителемъ и потребителемъ отсутствуетъ, и изъ этого вытекаютъ вс соціальныя отношенія, характеризующія децентрализованное товарное производство въ отличіе отъ ремесла и мстнаго кустарничества.
Боле того: исторія промышленности неопровержимо доказываетъ, что размры рынка, т. е. условія сбыта могущественнымъ образомъ опредляютъ и чисто техническую эволюцію производства, которая, въ свою очередь, столь радикально отражается на дальнйшемъ развитіи соціальныхъ отношеній въ сфер промышленнаго труда.
Но тутъ вставляетъ свое слово г. Милюковъ и, ссылаясь на авторитетъ Зомбарта, опорочиваетъ мое опредленіе кустарной промышленности: технически-ремесленное производство на широкій и неопредленный рынокъ, каковое опредленіе по своему существенному содержанію и смыслу совпадаетъ съ Бюхеровскимъ понятіемъ децентрализованнаго товарнаго производства. Прежде всего я долженъ замтить, что никакія мннія Зомбарта, а тмъ боле неврныя для меня не обязательны. Зомбартъ въ своей прекрасной стать, которую цитируетъ г. Милюковъ, задался похвальной цлью раскрыть и подчеркнуть соціальную природу отношеній, господствующихъ въ данной промышленности, показать. что это есть одна изъ формъ капиталистическаго производства. Но, увлекшись этой почтенной задачей, Зомбартъ въ 1891 г. хватилъ черезъ край и написалъ т безусловно непродуманныя и несостоятельныя строки, которыя г. Милюковъ выдвигаетъ теперь противъ меня и содержаніе которыхъ заключается въ признаніи опредленія кустарной (домашней) промышленности, построеннаго на характеристик сбыта, ошибочнымъ.
Критика Зомбарта несостоятельна вотъ почему. Классификація — характеристика формъ промышленности, въ основу которой кладется отношеніе между производствомъ и потребленіемъ (‘длина пути’), логически столь же законна, какъ и всякая другая. Труды Бюхера показываютъ, въ какой мр она исторически и систематически плодотворна. Историческая же цнность характеристики домашней (кустарной) промышленности условіями сбыта опредляется тмъ, что и соціальныя отношенія, характеризующія эту форму, являются производными отъ условій сбыта. Мы знаемъ теперь, что размры рынка опредляютъ не только раздленіе труда, какъ училъ Адамъ Смитъ (‘Богатство народовъ’, книга I, гл. III), но и соціальныя отношенія участвующихъ въ производств лицъ. Цитируемое г. Милюковымъ указаніе Зомбарта на нмецкія ремесла, имвшія цеховую организацію и работавшія для экспорта, для всемірнаго рынка, нисколько не опровергаетъ моего взгляда, потому что экспортирующее ремесло либо вовсе не ремесло, а домашняя (кустарная) промышленность съ цеховой организаціей (такихъ случаевъ было очень много на запад Европы) {Достаточно указать, что классическая сфера западной домашней промышленности, текстильная индустрія по общему правилу въ свое время обладала цеховымъ строемъ, и сохраняла его иногда долго посл исчезновенія соціальныхъ отношеній, характеризующихъ ремесло. Характерно, что еще въ 1848 году даже крефельдскіе ткачи-пролетаріи, которые никогда не были ремесленниками, требовали для себя званія мастеровъ.}, либо ремесло въ процесс неизбжнаго перерожденія въ кустарную промышленность. Такимъ образомъ возраженіе Зомбарта не выдерживаетъ критики именно съ той точки зрнія, на которой стоитъ самъ Зомбартъ: соціальныя отношенія въ экспортирующемъ ремесл иныя и не могутъ не быть иными, чмъ въ ремесл настоящемъ, представляющемъ производство на заказъ (Kunden Produktion). Неудивительно поэтому, что впослдствіи самъ Зомбартъ, какъ указываетъ и г. Милюковъ, примкнулъ къ опредленію Бюхера и тмъ самымъ отказался отъ своей критики.
Впрочемъ, г. Милюковъ снисходительно относится къ неправильности моего опредленія, ‘боле важной по отношенію къ ремеслу, чмъ къ кустарной промышленности’. Но мои опредленія и ремесла, и кустарной промышленности по существу сходятся съ классическими опредленіями Бюхера, у котораго оци отчасти и заимствованы, и потому слдовало бы г. Милюкову направить свою критику на Бюхеровскую историческую систему формъ хозяйства и промышленности. Такъ какъ пока онъ такой критики не представилъ, то я могу спокойно перейти къ той ‘ошибк’ въ моемъ разсужденіи, которую г. Милюковъ называетъ ‘главною’. Она, по мннію моего оппонента, заключается въ томъ, что я русскую кустарную промышленность отождествилъ съ западно-европейской капиталистической домашней промышленностью. Г. Милюковъ не правъ, длая мн такой общій упрекъ. Я безусловно отождествляю русскую кустарную промышленность съ западной Hausindustrie лишь въ томъ пункт, который для г. Милюкова представляется несущественнымъ, а для меня ршающимъ и съ исторической, и съ логически-систематической точки зрнія. Я разумю въ данномъ случа условія сбыта. Г. Милюковъ противопоставляетъ мн терминологію, установленную на Будапештскомъ статистическомъ конгресс. Къ сожалнію, на этомъ конгресс по вопросу о классификаціи формъ промышленности господствовало по истин вавилонское столпотвореніе языковъ, результатомъ котораго явилась полная путаница понятій и именно — потому, что въ данномъ случа отсутствовалъ правильный критерій разграниченія формъ промышленности. На этой путаниц и покоится обычное и пресловутое противопоставленіе ‘народной’ кустарной промышленности (Nationale Hausindustrie) капиталистической кустарной промышленности (fabrikmssige Hausindustrie).
Насколько это противопоставленіе неправильно въ томъ смысл, въ какомъ оно обычно длается, доказывается для меня очень убдительно, между прочимъ, тмъ, что и для г. Милюкова оно послужило источникомъ недоразумній и помшало ему ясно схватить основанія моего взгляда на историческое мсто русской кустарной промышленности.
Я совершенно согласенъ съ тми, кто русскую кустарную промышленность считаетъ національной особенностью нашего экономическаго строя и развитія. Но я совершенно не согласенъ %ь тми, кто типичную русскую кустарную промышленность отождествляетъ съ ‘народнымъ’ кустарнымъ производствомъ въ смысл домашняго промыслового труда земледльца. Эта послдняя форма характерна для всхъ странъ на извстной ступени развитія, въ наше время она одинаково характерна, напр., и для Венгріи, и для Румыніи, и для Россіи. Существо ея опредляется тмъ, что отчуждаются лишь избытки сверхъ того, что потребно для собственнаго хозяйства. Статистика этого кустарнаго производства въ Венгріи показала, что его распространеніе находится въ обратномъ отношеніи къ плотности населенія и къ развитію путей сообщенія. Это свидтельствуетъ, что мы имемъ въ данномъ случа въ Венгріи дло съ тмъ, что я назвалъ ‘мстнымъ кустарничествомъ’, т. е. съ промышленнымъ производствомъ, направленнымъ на снабженіе весьма узкаго рынка и предполагающимъ непосредственное отношеніе между производителемъ и потребителемъ, хотя первый не есть ремесленникъ, а второй не является заказчикомъ.
Если рынокъ расширяется и въ зависимости отъ этого связь между производителемъ и потребителемъ порывается, то мстное кустарничество смняется децентрализованнымъ товарнымъ производствомъ — кустарной или домашней промышленностью.
Теперь является вопросъ: что же представляетъ изъ себя традиціонная русская кустарная промышленность?
Очевидно, что это вопросъ о типическихъ главенствующихъ чертахъ опредленной формы промышленности. Его нельзя устранить ссылкой на ‘излишній схематизмъ’, потому что всякое выдленіе типическихъ признаковъ по существу неизбжно является схематичнымъ. Дйствительность представляетъ ‘параллельное существованіе разныхъ формъ производства’ и ‘неуловимые переходы’ между ними. Но наука, обобщая и абстрагируя, можетъ и обязана выдлять извстныя черты и строить на ихъ основаніи типы.
Итакъ, подъ какой типъ подойдетъ русская кустарная промышленность? Несомннно, что она не есть ремесло. А въ такомъ случа вопросъ можетъ ставиться лишь о томъ, есть ли она — мстное кустарничество или децентрализованное товарное производство. Этотъ вопросъ не слдуетъ смшивать съ другимъ, тоже очень важнымъ, но существенно отличнымъ вопросомъ — о путяхъ происхожденія кустарной промышленности. Такое смшеніе препятствуетъ, повидимому, г. Милюкову съ полной отчетливостью схватить суть вопроса, какъ онъ былъ поставленъ мною {Еще мене указанный вопросъ о существ кустарной промышленности долженъ быть смшиваемъ съ вопросомъ о различныхъ стадіяхъ децентрализованнаго товарнаго производства. Если я въ ‘Критическихъ замткахъ’ говорилъ, что наше кустарное производство въ общемъ стоитъ на боле низкой ступени развитія, чмъ западно-европейская домашняя промышленность съ ея совершенно явственнымъ капиталистическимъ характеромъ (стр. 101), то, какъ это явствуетъ изъ всего контекста (см., напр., стр. 99), я имлъ въ виду различіе закладной Hausindustrie и вашей кустарной промышленности, какъ разныхъ формъ и стадій децентрализованнаго товарнаго производства. Г. Милюковъ не понялъ этого и потому счелъ возможнымъ опровергать меня цитатой изъ моей же книжки, въ которой по существу уже цликомъ выраженъ мой систематическій взглядъ на историческую роль кустарнаго производства (см. стр. 274).}. Свое происхожденіе кустарная промышленность можетъ вести либо отъ домашняго промысловаго труда (черезъ мстное кустарничество), либо отъ ремесла, городского или сельскаго, свободнаго или крпостного, либо отъ фабрики путемъ ея децентрализаціи или же путемъ перенесенія въ домашнее производство техническихъ навыковъ, пріобртенныхъ на фабрик {М. И. Туганъ-Барановскій превосходно показалъ, какую огромную роль сыграли фабрика и вообще капиталъ въ развитіи русской кустарной промышленности. См. его статью ‘Историческая роль капитала въ русской кустарной промышленности’. ‘Новое Слово’, апрль 1897 г.}.
Но исходная точка развитія кустарной промышленности (Anknpfungspunkt, по выраженію Зомбарта) въ томъ или другомъ случа совершенно не мняетъ ни экономическаго существа децентрализованнаго товарнаго производства, ни основной причины его возникновеніярасширенія рынка.
Итакъ, что же типично для русской промышленной культуры: мстное кустарничество или кустарная промышленность? Отвтъ на этотъ вопросъ можетъ быть данъ на основаніи цлаго ряда различныхъ соображеній. Прежде всего, въ какомъ случа мы имемъ право говорить о промышленной культур? Для меня не подлежитъ сомннію, что промышленная культура начинается лишь съ соціальнаго, профессіональнаго и техническаго выдленія промысловаго или промышленнаго труда изъ единаго и нераздльнаго самодовлющаго хозяйства. Правда, нкоторыя отрасли промышленнаго труда могутъ достигнуть сравнительно высокаго развитія внутри крупнаго хозяйства, основаннаго на принудительномъ труд (‘ойкосъ’). Но такая хозяйственная организація въ сущности осуществляетъ внутри каждой самодовлющей хозяйственной единицы широкое общественное раздленіе труда — основу всякой культуры и въ томъ числ промышленной. Про мстное кустарничество, непосредственно выростающее изъ домашняго промысловаго труда земледльца (Hauswerk или Hausfleiss Бюхера), этого сказать нельзя: имъ знаменуется въ дйствительности полное отсутствіе въ стран промышленной культуры, конечно, поскольку нтъ другихъ формъ промышленности.
Ну, что же, скажутъ мн, до фабрики и помимо фабрики въ Россіи не существовало никакой промышленной культуры. Эту точку зрнія, повидимому, приписываетъ мн г. Милюковъ. ‘Источникъ… теоріи г. Струве,— говорить г. Милюковъ,— можно видть въ наблюденіи Бюхера, по которому вся Восточная Европа, въ томъ числ и Россія, прямо перескочила изъ періода натуральнаго хозяйства въ современное мновое, миновавъ т вка промежуточнаго развитія, которые въ Западной Европ характеризовались преобладаніемъ ремесла’ (стр. XII).
Между тмъ мой взглядъ на экономическую и въ частности промышленную исторію Россіи далеко не отличается такой простотой, какъ наблюденіе Бюхера, хотя г. Милюковъ и утверждаетъ, что я, воспроизводя взглядъ Бюхера, стушевалъ въ немъ и ‘продолжительность періода примитивнаго хозяйства’, и ‘насильственность, которою характеризуется по Бюхеру экономическій процессъ (развитія?) Восточной Европы вслдствіе скачка отъ примитивнаго натуральнаго хозяйства къ современному мновому’. Вопроса о продолжительности періода примитивнаго хозяйства я совсмъ не касался по той простой причин, что при примитивномъ хозяйств, какъ я уже сказалъ выше, никакой промышленной культуры не существуетъ. Съ другой стороны, ту насильственность, которую подчеркиваетъ Бюхеръ, я могу признать лишь съ очень большими оговорками. Несомннно, что у насъ въ Россіи ремесло, т. е. производство на заказъ, какъ форма промышленности, играло до сихъ поръ довольно ничтожную роль. Но, съ другой стороны, между ‘примитивнымъ хозяйствомъ’ г. Милюкова и развитымъ капитализмомъ, т. е. централизованнымъ товарнымъ производствомъ у насъ лежитъ эпоха, лишь теперь, быть можетъ, приходящая или уже пришедшая къ концу,— невиданнаго нигд распространенія кустарной промышленности, т. е. децентрализованнаго товарнаго производства.
Мы вс знаемъ хорошо, что кустарная промышленность развилась ‘пріобрла серьезное экономическое значеніе тамъ, гд земледліе не давало достаточно дохода и просто пропитанія населенію. Она развилась на почв нужды значительной части крестьянства въ пищ для себя и въ деньгахъ для помщика. Съ другой стороны, если брать все народное хозяйство въ цломъ, въ кустарной промышленности выразилось не что иное, какъ уже довольно давно обозначившееся и все боле и боле развивающееся естественно-географическое раздленіе труда между различными областями нашей обширной страны. Опирающаяся на это широкое національное раздленіе труда кустарная промышленность, а не мстное кустарничество, и есть носительница нашей своеобразной промышленной культуры.
Что такъ обстоитъ дло въ современности, въ этомъ не можетъ быть никакого сомннія. Мы знаемъ доподлинно, что кустарная промышленность господствуетъ въ нечерноземной Россіи, а мстное кустарничество въ черноземной и земледльческой {Это очень хорошо показано, напр., въ книг г. В. В. ‘Очерки кустарной промышленности въ Россіи’ Спб., 1886 г., стр. 49—78.}, мы знаемъ также, что экономическое значеніе кустарной промышленности не только есть и будетъ, но и всегда было неизмримо больше значенія мстнаго кустарничества. Наша ‘національная промышленность’ олицетворяется не лаптемъ, не кускомъ грубаго полотна, не примитивнымъ горшкомъ, вымниваемымъ на просо, а кимрскимъ сапогомъ, павловскимъ замкомъ, семеновской ложкой, тульской гармоникой — словомъ предметами, имющими совершенно неоспоримое право на званіе товаровъ.
Но для меня не подлежитъ сомннію, что это децентрализованное товарное производство, какъ промышленный типъ, вовсе не столь новаго происхожденія {Ср. 3-й томъ Г. Шторха ‘Historich-statistiches Gemlde des Russ. Reiches am Ende des XVIII Jahrh.’ (Leipzig 1799) и А. Корсакъ ‘О формахъ промышленности’ и т. д. (Москва 1861) гл. IV. Корсакъ говоритъ: ‘Къ концу прошлаго столтія этихъ оптовыхъ ремеслъ (курсивъ подлинника), какъ называютъ ихъ нкоторые, развилось въ Россіи очень много’ (стр. 121). Оптовое ремесло — это очень остроумное житейское обозначеніе децентрализованнаго товарнаго производства.}. Оно такъ же старо, какъ его базисъ — національное раздленіе труда между неземледльческой и земледльческой Россіей. Въ сущности здсь кроется любопытная историко-экономическая особенность Россіи. Правда, она все убываетъ и обречена, безспорно, на конечное исчезновеніе. Но тмъ не мене тутъ для изслдователя цлая проблема сравнительнаго изученія экономической исторіи, проблема, которая до сихъ поръ, какъ мн кажется, не была никмъ вполн ясно и сознательно формулирована {Нкоторый намекъ на нее мы находимъ у Корсака, стр. 123 и сл.}.
Дло вотъ въ чемъ. Въ томъ факт, что наше децентрализованное производство, какъ типъ промышленной организаціи, является въ исторіи прямо съ чертами товарнаго производства, выражается общая отсталость и неразвитость нашей страны, стоящая въ связи съ ея естественно-географическими условіями, а также съ ходомъ политической исторіи и разселенія. Масса населенія слишкомъ бдна, чтобы могли существовать сколько-нибудь значительные мстные рынки, общественное раздленіе труда проникло еще недостаточно глубоко, оно опредляется еще исключительно естественно-географическими условіями, господствуетъ натуральное хозяйство и домашній промысловый трудъ земледльца, а потому и нтъ мста для широкаго распространенія ремесла, которое предполагаетъ значительную дифференціацію въ границахъ небольшихъ хозяйственныхъ территорій. Но въ то же время вся хозяйственная территорія страны или значительныя ея части представляютъ довольно внушительный рынокъ, опираясь на который можетъ существовать товарное производство съ характернымъ для него господствомъ капитала, нкоторое значеніе здсь, какъ и всюду, иметъ и вншняя торговля. Получается выводъ, на первый взглядъ парадоксальный: существованіе въ стран промышленнаго производства въ форм товарной (Waarenproduction, а не Kundenproduction) стоитъ въ связи съ подавляющимъ господствомъ въ ней натуральнаго хозяйства, слабымъ развитіемъ городовъ и даже въ извстной мр и промышленной техники, т. е. съ бдностью и экономической осталостью страны. Но въ то же время это выросшее на почв общей и, въ частности, хозяйственной отсталости товарное производство гораздо ближе къ развитому капитализму, чмъ западно-европейское ремесло — продуктъ экономически и технически боле богатой культуры. Такимъ образомъ при нашей экономической отсталости и въ связи съ ней создалась экономическая форма, въ томъ пункт, который для эволюціи промышленности вообще и ея соціальныхъ отношеній въ частности иметъ ршающее значеніе, тождественная съ развитымъ капитализмомъ. Этотъ пунктъ — отношеніе между производителемъ и потребителемъ, условія сбыта. Я не говорю, что Россія, благодаря этой особенности, ушла дальше другихъ странъ по пути капиталистическаго развитія — этого не было и нтъ, но я констатирую фактъ, который невозможно оспаривать. Такимъ образомъ въ нижеслдующихъ строкахъ своей рецензіи я далъ лишь описаніе фактическаго положенія вещей: ‘Обладая въ качеств національнаго и традиціоннаго типа промышленной организаціи формой производства, съ точки зрнія сбыта и отчасти соціальныхъ отношеній, тождественной съ развитымъ капитализмомъ, мы именно, благодаря этой національной особенности, имли — съ самаго начала усиленной нашей европеизаціи въ промышленномъ отношеніи — сравнительно съ Европой гораздо боле свободныя руки… Въ тотъ моментъ, въ который мы столкнулись съ интенсивной, несущейся съ Запада капиталистической культурой, мы мене, чмъ какой-либо другой народъ въ моментъ капиталистическаго грхопаденія располагали антикапиталистическими традиціями и учрежденіями въ области промышленности. Гд было у насъ цеховое ремесло? Когда велась въ Россіи борьба за свободу промышленности? Словомъ, никакой промышленной культуры, кром капиталистической, у насъ никогда и не было’.
Но, говоритъ г. Милюковъ, если ‘не доказано, что антикапиталистическія традиціи не помшали развитію западнаго капитализма’, то ‘содйствіе, оказанное національнымъ и традиціоннымъ типамъ производства русскому капитализму представляется еще боле проблематичнымъ’. Несомннно, что сантикапиталистическія традиціи’ въ помшали развитію западнаго капитализма, но для всякаго знакомаго съ западноевропейской промышленной исторіей столь же несомннно, что он ему мшали. Процессъ развитія современнаго хозяйственнаго строя Западной Европы потому и представляетъ такую сложную картину, что здсь мы видимъ самыя разнообразныя теченія, различныя акціи и реакціи. И ‘антикапиталистическія традиціи’ при всемъ своемъ конечномъ безсиліи занимаютъ въ этой исторіи довольно видное мсто. Иначе и быть не могло. Цлая богатая и во многомъ принципіально враждебная капитализму культура не могла просто, безъ боя уступить своего мста. Что тутъ происходила напряженная борьба культурныхъ формъ и традицій, можно доказать цлой горой фактовъ, которые могли бы занять не печатный листъ, а одну или дв книжки журнала. Мн приходится ограничиться нсколькими указаніями. Безспорно, что, по конечному результату своей дятельности, злйшимъ врагомъ ремесленно-городской, т. е. цеховой культуры было новйшее государство съ его меркантилистической политикой. Но давно уже замчено, что хозяйственная политика меркантилизма, разрушительная по отношенію къ старому городскому строю, въ своихъ пріемахъ представляла сколокъ съ хозяйственной политики городовъ, проникнутой цеховымъ духомъ и служившей цеховымъ интересамъ. Тутъ можно сказать по истин: le mort saisit le vif.
Въ частности политика меркантилизма по отношенію къ кустарной промышленности (Hausindustrie) испытала на себ могущественное вліяніе антикапиталистическихъ цеховыхъ традицій и представляла собою компромиссъ новыхъ требованій жизни съ этими традиціями. Это можно видть на классической исторіи англійской шерстяной промышленности, въ которой развитіе крупной мануфактуры, по предположенію Эшли, было даже задержано воздйствіемъ законодательства. Въ общемъ западная Hausindustrie на первыхъ ея шагахъ была опутана регламентаціей, тогда какъ по существу она нуждалась въ безусловной свобод. Были даже попытки навязать этой форм нарождающагося капитализма justum pretium, справедливую ‘божескую’ оплату кустарей предпринимателями.
Словомъ, когда на Запад на историческую сцену выступилъ съ своими притязаніями торговый и торгово-промышленный капиталъ, когда онъ сталъ — пользуемся образнымъ выраженіемъ г. Ключевскаго, употребленнымъ по другому поводу — забирать въ свои руки вс нити народнаго труда, тамъ была старая промышленная культура съ своими могущественными организаціонными традиціями и понятіями.
У насъ же въ промышленности всегда господствовало децентрализованное товарное производство, т. е. форма капиталистическая, безразлично какимъ путемъ она ни возникала. Соотвтственно этому въ ‘органически’ (какъ выражается г. Милюковъ) или ‘естественно’ (какъ выражаются другіе авторы) возникшей русской промышленной культур всегда господствовала полная свобода промышленности и отсутствовала всякая регламентація {Значеніе этого факта отмчаютъ еще Шторхъ (цит. соч. III, 64—67) и въ особенности Корсакъ (цит. соч. 115).}. Это значить, что производитель и торговецъ сходились совершенно свободно. Начинался тотъ же ‘неравный бой’, который происходилъ на Запад, но начинался, если можно такъ выразиться, прямо съ конца. Я предвижу упрекъ, что, говоря это, я принимаю схему Бюхера съ ея представленіемъ о ‘насильственномъ скачк’. Этотъ упрекъ будетъ несправедливъ. Съ моей точки зрнія, для русской промышленной культуры характеренъ не Hausfleiss и не ‘народное’ кустарное производство, а кустарная промышленность, которая во всякомъ случа на протяженіи всего быстро живущаго XIX вка играла въ нашей экономической жизни весьма крупную роль, и, что для меня всего важне, играла ее задолго до распространенія пароваго транспорта, т. е. до окончательнаго торжества мнового хозяйства надъ натуральнымъ. Такимъ образомъ вполн развитому, современному капитализму въ Россіи предшествовала и его подготовила своеобразная промышленная культура, выражающаяся въ кустарной промышленности. Въ самомъ ршающемъ, съ соціально-экономической точки зрнія, пункт,— по условіямъ сбыта — эта промышленная культура, какъ децентрализованное товарное производство, ближе къ развитому капитализму (централизованному товарному производству), чмъ западно-европейское ремесло, производство на заказъ.
Я долженъ еще отвтить на возможное возраженіе. Говоря о кустарной промышленности у я совершенно оставилъ безъ вниманія связь промышленнаго производителя съ землей иди, наоборотъ, его оторванность отъ нея. Сдлалъ это я вотъ почему. Съ точки зрнія систематики формъ промышленности этотъ признакъ не иметъ существеннаго значенія. Связь съ землей — въ извстномъ смысл — можетъ сочетаться съ любой формой промышленности, и въ то же время мы видимъ, что она несовмстима ни съ какой формой промышленности, рзко дифференцированной, всецло выдлившейся изъ самодовлющей сферы натуральнаго хозяйства. Дйствительно, связь съ землей мы встрчаемъ и у ремесленниковъ, и у кустарей, и у фабричныхъ работниковъ. Но наличность и размры этой связи стоятъ въ общемъ въ обратномъ отношеніи къ интенсивности промышленной дятельности: интенсивное занятіе фабричной промышленностью, ремесломъ, кустарнымъ промысломъ порываютъ связь съ землей — промышленный производитель перестаетъ быть земледльцемъ, оставаясь у насъ нердко землевладльцемъ, фактическимъ или~ номинальнымъ {Классическіе примры: павловскіе кустари, кимрскіе сапожники большинство нашихъ фабричныхъ рабочихъ.}. Интенсивному занятію промышленнымъ трудомъ — на сторон каждаго производителя,— для всего народнаго хозяйства соотвтствуетъ интенсивное развитіе промышленности, опирающееся на глубокое національно-общественное раздленіе труда и это раздленіе выражающее.
Вотъ почему въ описаніи промышленной жизни и въ исторіи промышленнаго развитія связь съ землей не можетъ не занимать виднаго мста. Но въ основной систем формъ промышленности ей мста нтъ.
Прежде чмъ въ краткихъ положеніяхъ резюмировать свои выводы, я долженъ сдлать слдующую оговорку. Положенія мои (основаны на фактахъ, а не ‘выведены изъ опредленій’. Каждое обобщеніе настоящей статьи можетъ быть ad libitum фактически подкрплено. Мои обобщенія и здсь, и въ критикуемой г. Милюковымъ рецензіи явились и сложились не при писаніи данной статьи или рецензіи. Они представляютъ попытку научнаго историко-сравнительнаго истолкованія огромнаго, накопившагося въ нашей литератур, фактическаго матеріала. Поэтому любая обстоятельная книга о русской кустарной промышленности можетъ служить пособіемъ для пониманія и проврки высказаннаго мною ‘систематическаго взгляда’ {Назову: А. Корсакъ, цит. соч., В. В. ‘Очерки кустаря, промышленности въ Россіи’. Спб. 1886 г., Н. Езерскій. ‘Кустарн. промышленность’. М. 1894 г., А. Прилежаевъ. ‘Что такое кустарное производство’? Спб. 1882, и М. А. Плотниковъ. ‘Кустарные промыслы Нижегородской губ.’ Н. Новгородъ. 1894 г. Г. Плотниковъ даетъ опредленіе кустарной промышленности, ‘неуклюже’ и ‘многословно’ по собственному признанію автора выражающее то же, что и мое опредленіе, технически-ремесленное производство на широкій и неопредленный рынокъ или — въ терминахъ Бюхера — децентрализованное товарное производство. Г. Езерскій остроумно сливаетъ въ своемъ опредленіи мстное кустарничество и кустарную промышленность. Но такое слитное опредленіе — съ точки зрнія ‘длины пути’ — совершенно непріемлемо.}.
Резюмируемъ наши выводы.
1) Домашній промысловой трудъ, производящій избытки надъ собственнымъ потребленіемъ земледльца внутри единаго натуральнаго хозяйства, вовсе не характеренъ для русскаго экономическаго строя, онъ наблюдается везд при маломъ развитіи общественнаго раздленія труда. Въ промышленной экономіи Россіи въ прошломъ и настоящемъ онъ игралъ и играетъ сравнительно незначительную роль.
2) Для Россіи характерно сельское децентрализованное товарное производство, дйствительно занимавшее и продолжающее занимать крупное мсто въ промышленной экономіи страны. Это и есть типическая для XVIII и въ особенности для XIX в. кустарная промышленность.
3) Товарный характеръ производства необходимо обусловливаетъ то господство въ русской кустарной промышленности капитала (въ той или другой форм), которое въ одинъ голосъ констатируется всми ея изслдователями.
4) Указанныя въ пп. 2 и 3 черты національнаго промышленнаго строя Россіи стоятъ въ извстной генетической связи съ ея экономической отсталостью, но въ то же время длаютъ этотъ строй близкимъ къ развитому капитализму и въ извстныхъ отношеніяхъ съ нимъ тождественнымъ. Этимъ Россія отличается, съ одной стороны, отъ Западной Европы, гд капитализмъ столкнулся съ глубоко отличной отъ него промышленной культурой, съ другой — отъ прочихъ отсталыхъ восточно-европейскихъ странъ, гд никакой сколько-нибудь значительной промышленной культуры до насажденія развитого капитализма не было.
Какъ видитъ читатель, наше построеніе нисколько не отрицаетъ своеобразія экономическаго и, въ частности, промышленнаго развитія Россіи. Но въ отличіе отъ тенденціозной идеализаціи съ одной стороны и отъ шаблоннаго отождествленія двухъ рядовъ развитія съ другой стороны, оно пытается съ полной объективностью установить какъ предлы и смыслъ своеобразія, такъ и дйствительные размры и значеніе тождественныхъ явленій и процессовъ. Такова, по крайней мр, была цль автора. Достигнута ли она, судить не ему.