Іосифъ Дементьевичъ Лукашевичъ.
Іосифъ Дементьевичъ Лукашевичъ.
В. Фигнеръ.
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/01-126.jpg)
Иосиф Дементьевич Лукашевич, Фигнер Вера Николаевна, Год: 1907
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Галлерея Шлиссельбургскихъ узниковъ
Подъ редакціею: Н. . Анненскаго, В. Я. Богучарскаго, В. И. Семевскаго и П. Ф. Якубовича
Часть I. Съ 29 портретами.
Весь чистый доходъ предназначается въ пользу бывшихъ шлиссельбургскихъ узниковъ.
С.-Петербургъ. Типографія М. М. Стасюлевича, Bac. остр., 5 лин., 28. 1907.
Іосифъ Дементьевичъ Лукашевичъ родился въ годъ польскаго возстанія, 1 декабря 1863 г. Его отецъ, польскій помщикъ Виленской губерніи {Имнье Быковка, гд Іосифъ Дементьевичъ и нын живетъ съ сестрами.}, хотя и не принималъ активнаго участія въ возстаніи, однако настолько былъ разоренъ военными реквицизіями, что не могъ дать старшему сыну (нын уже умершему) даже средняго образованія: содержаніе въ гимназіи было не по силамъ семь. Когда подросъ Іосифъ, обстоятельства нсколько улучшились, но все-таки уже съ V класса виленской классической гимназіи, въ которую онъ поступилъ въ 1875 г., и дале, во все время студенчества, Іосифъ Дементьевичъ содержалъ себя самъ — репетиторствомъ. Ранняя необходимость и привычка стоять на собственныхъ ногахъ имла громадное воспитательное значеніе для всей духовной личности I. Д. Она создала изъ него то, что англичане зовутъ self-made man: человка самостоятельнаго, самодятельнаго, трудолюбиваго и съ громадной работоспособностью. Въ дтств I. Д. былъ окруженъ условіями, способствовавшими развитію въ немъ любви къ естествознанію. Онъ жилъ въ деревн, вблизи природы, его отецъ былъ любителемъ садоводства и цвтовъ, и отъ него I. Д., ребенкомъ, пріобрлъ знакомство со множествомъ растеній и отчасти овладлъ ихъ номенклатурой, его кузенъ умлъ набивать чучела птицъ и передалъ это искусство и I. Д., тогда же зародились въ немъ — интересъ къ жизни животныхъ и любовь къ нимъ. Въ III-мъ класс гимназіи старая технологія, взятая въ библіотек, возбудила въ его любознательномъ ум рядъ вопросовъ по химіи, и въ этомъ отношеніи пріобртеніе въ IV класс у букиниста маленькой химіи Роско составило для его умственнаго развитія цлую эпоху, раскрывъ совершенно новый міръ, касающійся строенія простыхъ и сложныхъ тлъ природы. Съ тхъ поръ и навсегда химія стала для I. Д. одной изъ самыхъ любимыхъ наукъ. По его собственному признанію, никакая книга не доставила ему ‘столько радости’, сколько дала эта маленькая книжка, пріобртенная въ дтств. Возбуждая мысль и давая теорію, она предлагала опытъ для проврки того или другого положенія, и вотъ потребовалась своя маленькая лабораторія, чтобы продлать всевозможныя реакціи. Товарищъ Іосифа Дементьевича по гимназіи — Соболевскій, который и теперь остается его другомъ, помогъ ему въ осуществленіи этого плана ч научилъ владть паяльной трубкой, посл чего I. Д. съ жаромъ принялся за опыты по химіи и пиротехник. На ряду съ этимъ, постепенно, онъ купилъ микроскопъ, электрическую машину, волшебный фонарь и т. п. Все это составило практическую школу, гд среди удачъ и неудачъ пріобрталось умнье обращаться съ инструментами и развивалась способность изобртать и приспособлять средства для эксперимента. Въ этой школ I. Д. учился самодятельности, умнью оріентироваться при затрудненіяхъ и впервые получалъ техническіе навыки, столь необходимые для натуралиста и въ полномъ блеск развитые имъ впослдствіи въ Шлиссельбург.
Рядомъ съ практической дятельностью шли и теоретическія занятія, и, будучи еще гимназистомъ, I. Д. прочелъ много хорошихъ книгъ, какъ по естествознанію, такъ и по наукамъ общественнымъ (Фогтъ, Бюхнеръ, Леббокъ, Джевонсъ, Д. С. Милль и др.), такъ что ко времени поступленія въ университетъ имлъ уже вполн достаточную подготовку.
Въ 83 г. I. Д. кончилъ гимназію и ухалъ въ Петербургъ, гд и поступилъ на естественный факультетъ. Онъ проходилъ курсъ за курсомъ съ блестящимъ успхомъ, такъ какъ обладалъ превосходными способностями и никогда не ограничивался однми лекціями. Черпая знаніе, по возможности, изъ первоисточниковъ и прекрасно овладвъ методами научнаго изслдованія, онъ обращалъ на себя вниманіе профессоровъ, и, повидимому, ему предстояла блестящая научная карьера.
Но въ март 1887 года, когда до окончанія университетскаго образованія оставалось всего нсколько мсяцевъ, онъ былъ арестованъ, судимъ и въ ма того же года заключенъ въ Шлиссельбургскую крпость на каторгу безъ срока.
Политическая карьера человка, въ 23 года попавшаго въ Шлиссельбургъ, не могла быть продолжительной и сложной. Еще въ VIII класс гимназіи Лукашевичъ познакомился съ нелегальной литературой, польской и русской. Она произвела на него глубокое и ршающее впечатлніе. Почву для этого приготовила сама жизнь. Воспоминанія дтства и семейныя традиціи посл 63-го года, недовольство и обида у самаго семейнаго очага, общее броженіе и ожесточеніе въ Польш и Литв, придавленныхъ русскимъ сапогомъ со шпорой, преслдованіе польской рчи въ гимназіи, принудительныя молитвы на русскомъ язык и вынужденное посщеніе православныхъ храмовъ въ праздникъ, безсмысленные и безтактные обыски на общихъ квартирахъ учениковъ такого возраста, что сыщики-педагоги могли находить у нихъ только дтскія игрушки… Разв всего этого не было достаточно, чтобъ возрастить оскорбленное чувство патріота и горячее сердце революціонера?..
Поступивъ въ петербургскій университетъ, I. Д. тотчасъ же попалъ въ студенческій кружокъ самообразованія, занимавшійся изученіемъ политической экономіи и конституціоннаго строя западно-европейскихъ государствъ и С. Америки, а потомъ — въ землячество, въ которомъ состоялъ кассиромъ. Въ этотъ періодъ его жизнь не выходила изъ рамокъ дятельности выдающагося студента, сочувствующаго революціоннымъ идеямъ и горячо относящагося ко всмъ студенческимъ дламъ. Но въ 1885 году онъ познакомился и близко сошелся съ студентомъ Шевыревымъ, который впослдствіи былъ казненъ. Этотъ выдающійся человкъ, который раньше былъ въ Харьков и о которомъ, къ сожалнію, очень мало извстно въ революціонномъ мір, былъ энергичнымъ агитаторомъ и организаторомъ.
Университетская молодежь, пылкая и увлекающаяся, представляла, какъ всегда, широкую арену для заведенія многочисленныхъ знакомствъ и связей. И вотъ, Шевыревъ соединившись съ Лукашевичемъ, мобилизировалъ студенчество на разнаго рода кружкахъ и организаціяхъ съ тмъ, чтобы потомъ объединить вс годные элементы на чисто революціонномъ дл.
Въ это время партія Народной Воли настолько потеряла свои главныя силы, что, по свидтельству Іосифа Дементьевича, революціонной молодежи университета не къ чему было приставать, и организація, задуманная Шевыревымъ въ 86—87 году, должна была начинать дло совершенно самостоятельно, на собственный рискъ и страхъ. Эта организація, во глав которой стали Шевыревъ, Лукашевичъ и третій, замчательный по уму и способностямъ, студентъ — Ульяновъ, считала, какъ и Народная Воля, достиженіе политической свободы первой задачей революціонной партіи, а средствомъ признавала политическій терроръ, для чего предполагалось организовать цлый рядъ боевыхъ группъ — для каждаго террористическаго акта отдльную.
Мало-по-малу къ задуманной организаціи стали. стекаться матеріальныя средства и молодыя силы, предлагавшія свое содйствіе и услуги. Была устроена типографія, паспортный столъ и динамитная мастерская, организована первая боевая группа изъ 6 человкъ, съ Осипановымъ во глав, и намчены вторая и третья. Организація предполагала повторить 1-ое марта и приготовила бомбы новаго образца, отступавшаго отъ завщаннаго Кибальчичемъ и Исаевымъ. Члены первой боевой группы, — три метальщика и три сигнальщика, — были разставлены по опредленному плану на Невскомъ проспект 1-го марта 1887 года, въ ожиданіи прозда Александра ІІІ-го и… на мст задуманнаго дйствія — вс шестеро арестованы… Оказалось, что сыщики выслдили заговорщиковъ, благодаря надзору за Андреюшкинымъ, который былъ одиымъ изъ дйствующихъ въ этотъ день лицъ.
Сигнальщикъ Канчеръ, впослдствіи на Сахалин покончившій съ собой, выдалъ посл ареста все, что зналъ, указавъ, между прочимъ, и на Іосифа Дементьевича, какъ на участника въ подготовленіи покушенія. Немного спустя назначенъ былъ судъ надъ 15-ью лицами, изъ нихъ семь человкъ были приговорены къ смертной казни. Перевезенные въ Шлиссельбургъ, Шевыревъ, Ульиновъ, Андреюшкинъ, Осипановъ и Генераловъ были тамъ повшены, а для Лукашевича и Новорусскаго началась каторга безъ срока…
Наши революціонныя партіи только въ новйшее время пріобрли широкое основаніе въ народныхъ массахъ. До конца 80-хъ годовъ движеніе охватывало, сравнительно небольшой слой интеллигенціи, вышедшей изъ среды небогатаго дворянства и буржуазіи, да отдльные кружки рабочихъ. Идеологія упреждала жизнь: люди съ пробудившимся сознаніемъ, одушевленные альтруистическими идеалами и потребностью къ свобод, боролись одинъ на одинъ за лучшее будущее… Остальное населеніе, молча, наблюдало, апплодировало или, задавленное нуждой, жило своей жизнью и было даже плохо освдомлено о томъ, во имя чего вверху происходитъ битва… Итакъ, среди гробового молчанія сошла со сцены ‘Народная Воля’, а попытка Шевырева и Лукашевича была послдней зарницей, завершившей опредленный періодъ въ эволюціи революціоннаго движенія, посл чего оно сошло, такъ сказать, на дно, чтобы, совершивъ тамъ громадную революціонно-культурную работу и пользуясь пріобртеніями, которыя приносило само время, разлиться бурнымъ потокомъ въ наши дни…
Въ Шлиссельбург Іосифъ Дементьевичъ пробылъ 18 1/2 лтъ, которыя посвятилъ, главнымъ образомъ, умственному труду.
‘Когда меня привезли въ Шлиссельбургъ, — пишетъ онъ, — настроеніе у меня было угнетенное отъ всего пережитаго мной… На первыхъ порахъ я не имлъ книгъ, и меня даже не выводили на прогулку… Тогда я занялся однимъ вопросомъ, относящимся къ кубатур тлъ. Я зналъ, что существуетъ замчательная зависимость между поверхностями и объемами, съ одной стороны, и положеніемъ центра тяжести вращающихся линій и площадей — съ другой.
‘Но на какомъ основаніи существуетъ такая зависимость, мн было неизвстно, и потому я взялся доказать эту зависимость для всякихъ фигуръ и линій, а также разыскать центры тяжести различныхъ линій, напр., дуги круга, что и сдлалъ при помощи элементарной математики. Поздне мн пришлось длать изысканія въ области молярной энергіи. Я еще не зналъ, насколько здсь приложимо ученіе о потенціал, а также не зналъ, какіе результаты долженъ получить въ данной области. Словомъ, мн приходилось самому выводить рядъ положеній и формулъ относительно потенціала. Когда впослдствіи мн удалось добыть ‘Теорію потенціальной функціи’ Шиллера, то, свривъ результаты, полученные мной, съ данными, приведенными у Шиллера, я увидлъ, что они тождественны. Это укрпило во мн довріе къ своимъ силамъ’.
Таковы были первые шаги… Затмъ, по мр того, какъ въ тюрьму въ различное время и изъ различныхъ источниковъ, безъ всякой послдовательности и системы, притекали учебники и научныя книги, запасъ знаній Іосифа Дементьевича расширялся все больше. Но, по мр того, какъ эти знанія накоплялись, все сильне чувствовалась потребность въ ихъ систематизаціи, и вопросы объединенія знанія, сведенія положеній отдльныхъ наукъ въ цльную систему (т.-е. научная философія) все больше и больше поглощали его вниманіе.
‘По складу своего ума, — пишетъ онъ, — я мене всего могъ удовлетвориться изученіемъ и усвоеніемъ какой-либо изъ существующихъ философскихъ системъ, такъ какъ разладъ между имющимися у меня свдніями и готовыми положеніями той или другой философемы необходимо заставляли работать мою мысль надъ тмъ, какъ избжать противорчій и непослдовательности въ своемъ міровоззрніи. Чмъ шире становился мой кругозоръ, тмъ ясне обрисовывалась невозможность уложить мои свднія въ рамки какой-либо изъ существующихъ философемъ, и вслдствіе этого у меня постепенно созрвала мысль попытаться самому синтезировать знаніе, тмъ боле, что въ переживаемое время философская мысль въ передовыхъ странахъ направлена по преимуществу на разработку исторіи философіи и критику, а не на синтетическую работу. Это и побудило меня написать курсъ научной философіи (въ 7 томахъ), и значительная часть этой работы уже выполнена. Общій планъ моего сочиненія (по духу наиболе близкій къ системамъ Спенсера и Огюста Конта) таковъ: Томъ I. Общія начала философіи. Томъ II. Общій обзоръ точныхъ наукъ (математика, геометрія, механика, физика, химія, астрономія). Томъ III. Неорганическая жизнь земли (совокупность процессовъ, имющихъ мсто въ неодушевленной природ). Томъ IV. Органическая жизнь земли (біологія). Томъ V. Отправленія нервной системы (психологія). Томъ VI. Ученіе объ организованной дятельности. Томъ VII. Ученіе объ обществ (соціологія)’.
Если чрезъ все сочиненіе проводится единая точка зрнія, то, съ другой стороны, каждый томъ представляетъ самостоятельное цлое и можетъ служить введеніемъ въ отдльную область знанія. Но это не простое механическое объединеніе уже готовыхъ знаній: напротивъ, каждый томъ заключаетъ извстный элементы новизны, такъ какъ объединеніе требуетъ новыхъ гипотезъ и новыхъ положеній.
Такъ, во П-мъ том Іосифъ Дементьевичъ объясняетъ лучистую энергію, не прибгая къ содйствію гипотетическаго эфира, и показываетъ, какимъ образомъ и безъ конкретнаго существованія послдняго можно вывести прямолинейное распространеніе свтовыхъ, тепловыхъ и другихъ лучей, ихъ отраженіе, преломленіе, поляризацію, интерференцію и т. д.
Въ III-мъ том разработанъ генезисъ горныхъ породъ въ зависимости отъ ихъ положенія въ земной кор. Въ І-мъ удлено много вниманія механизму происхожденія цлесообразныхъ организацій — безъ участія естественнаго подбора (напр., отчего появились клапаны въ сердц и венахъ), выясняются характерныя особенности жизненной энергіи и т. д.
V томъ достигъ, по словамъ I. Д., ‘очень крупныхъ размровъ, во-1-хъ, потому, что психологія иметъ особенно важное значеніе для философіи и, во-2-хъ, потому, что широко распространено ошибочное мнніе, будто анатомія и физіологія мозга ничего существеннаго не могутъ дать психологіи, и будто между психическими и нервными процессами лежитъ непроходимая пропасть’. ‘Я показываю, продолжаетъ онъ, что господствующее параллелистическое ученіе въ психологіи не состоятельно, что между субъективными сознательными процессами и нервными имются плавные переходы чрезъ безсознательныя психическія явленія, что субъективныя сознательныя явленія по своимъ основнымъ свойствамъ (какъ единство сознанія, память и воспоминаніе, самодятельность воли etc.) тождественны не только съ нервными процессами, но и съ жизненными вообще (отличаясь отъ нихъ не качественно, а количественно), что жизненная энергія иметъ такую же самостоятельность, какъ и другіе виды энергіи — теплота, электростатическая энергія, кинетическая, молярная etc., и показываю, какъ количественно измрить ее въ абсолютныхъ единицахъ. Однимъ словомъ, провожу мысль, что психическіе процессы представляютъ только своеобразную часть нервныхъ процессовъ вообще, и потому изучать ихъ совершенно отдльно отъ послднихъ не приходится. Дале указываю, что знаніе анатоміи и физіологіи нервной системы не только существенно необходимо для психолога, но что оно даетъ цнныя данныя для теоріи познанія. Указанная точка зрнія объясняетъ, почему я подвожу психическія явленія подъ отправленія нервной системы’.
‘Томъ VI заключаетъ въ себ ученіе объ организованной дятельности (безпорядочная дятельность и дятельность по опредленнымъ правиламъ или организованная — наслдственная и традиціонная, инстинкты, нравы, обычаи, борьба, хищничество, паразитизмъ, симбіозъ и т. д.). Этотъ томъ потребовалъ очень много синтетической работы, такъ какъ ученіе о структурныхъ дятельностяхъ вовсе не разработано, а безъ знанія происхожденія, развитія, поддержанія и угасанія структурныхъ дятельностей нтъ возможности построить соціологію на научныхъ основаніяхъ. Для соціолога человкъ не простйшая единица, съ которою ему приходится имть дло, а комплексъ структурныхъ дятельностей. Кром выясненія того, что такое общество и общественная организація, каковы типы общественныхъ организацій, я удляю много мста фактической исторіи развитія общества и государства’.
Изъ перечисленныхъ томовъ ‘Элементарныхъ началъ научной философіи’ готовы: III, IV, 1-ая часть V-го тома и большая часть VII-го. По остальнымъ написаны части и отдлы, поскольку было возможно въ Шлиссельбург, и подготовленъ матеріалъ для завершенія труда.
Да! поскольку было возможно въ Шлиссельбург… А теперь, когда Лукашевичъ вышелъ оттуда и могъ бы свободно отдаться научной работ и, поселившись гд-нибудь въ центр умственной жизни, въ Россіи или за границей, войти въ общеніе со свтилами науки, посщать лучшіе университеты, библіотеки и музеи, — теперь онъ прикованъ къ жалкой деревушк виленскаго узда безъ права вызда оттуда…. Ему дана свобода — безъ свободы, отвлеченная возможность работать на научномъ поприщ — безъ возможности фактически осуществить это… Тщетно петербургская Академія Наукъ, на основаніи отзыва Овсянникова и Карпинскаго о V-мъ том сочиненія Лукашевича (‘Отправленія нервной системы’), хлопотала въ министерств внутреннихъ длъ, чтобы ему разршили жить въ Петербург для продолженія научныхъ работъ, а Литературный Фондъ и Шлиссельбургскій Комитетъ обезпечили стипендію на случай поздки за границу для той же цли…. Онъ остается и понын въ глуши, гд условія для занятій наукою почти т же, что и въ Шлиссельбург….
А, между тмъ, Іосифъ Дементьевичъ еще находится въ полномъ расцвт физическихъ и умственныхъ силъ. 18-лтнее суровое заточеніе не сломило его могучаго организма. Грандіозная по росту и тлосложенію фигура съ красивой головой способна возбудить вниманіе во всякомъ собраніи людей, и не даромъ существовалъ разсказъ, будто одинъ изъ комендантовъ шлиссельбургской крпости (Обуховъ) нарочно заходилъ въ камеру Лукашевича, чтобы полюбоваться на него. Крупныя, правильныя черты, здоровый нжный румянецъ и доброе, мягкое выраженіе характеризуютъ лицо I. Д., а его каріе глаза отличаются необычайной, почти дтской нрозрачностью, что хорошо гармонируетъ съ застнчивостью и скромностью, которыя встрчаешь при первомъ знакомств съ нимъ. Ровнаго характера, всегда здоровый и бодрый, живой, веселый, онъ въ Шлиссельбург поражалъ своею жизнерадостностью, вынесенной черезъ вс испытанія тюремной жизни…. По своимъ манерамъ и пріемамъ, учтивости и услужливости — онъ истинный джентльменъ, неспособный ни на какую грубость. Дружная, культурная семья дала ему эти дары. Въ области науки I. Д. осмотрителенъ и принимаетъ все лишь посл тщательной критики, взвсивъ вс ‘за’ и ‘противъ’: его умъ холоденъ, какъ и слдуетъ для ученаго. Но въ его душ таятся искры пылкой ненависти и революціонной страсти. Въ политик — онъ боецъ и полемистъ, увлекающійся, агрессивный, упрямый и не желающій сдаться… Трудно найти большій контрастъ между нимъ, какъ ученымъ, сидящимъ надъ грудой книгъ, и членомъ партіи, сыномъ своего народа — въ бурномъ спор за политическія убжденія. Но этотъ огонь таится въ глубин, и нужны особенныя условія, чтобы пламя вырвалось наружу.
Научныя знанія Іосифа Дементьевича поражаютъ своею точностью и опредленностью. Въ области усвоеннаго у него нтъ колебаній, которыя такъ непріятны въ диллетант: то, что онъ знаетъ, онъ знаетъ вполн, и такъ какъ его свднія обнимаютъ всю область естествознанія и точныхъ наукъ, то повседневное общеніе съ нимъ чрезвычайно пріятно и плодотворно: чего ни коснись — отъ него всегда получишь добросовстный и точный отвтъ. Въ конц концовъ — это чаруетъ. Большинство богачей — скупы, но I. Д., будучи богачемъ по своимъ талантамъ и знаніямъ, отличается увлекательнымъ, широкимъ альтруизмомъ. Въ теченіе многихъ лтъ въ Шлиссельбург онъ былъ неистощимъ и неутомимъ въ помощи товарищамъ на поприщ пріобртенія всевозможныхъ знаній. Ранняя педагогическая дятельность, когда ему, еще гимназисту, а потомъ студенту, приходилось одновременно и самому учиться, и другихъ учить, выработала изъ него превосходнаго преподавателя. Когда, — то въ одномъ, то въ другомъ дворик Шлиссельбургской крпости, — онъ читалъ среди маленькой аудиторіи лекціи по ботаник и зоологіи, кристаллографіи и кристаллоптик, или съ кмъ-нибудь занимался аналитической химіей, гистологіей, психологіей, философіей, — нельзя было не думать съ горечью о томъ, что его мсто — на профессорской каедр, гд его ясное и сжатое краснорчіе, простота и наглядность изложенія, искусство экспериментатора — вс дары чуднаго лектора — сдлали бы его кумиромъ студенчества. Обреченный на тсное заключеніе, онъ использовалъ въ немъ съ изумительнымъ трудолюбіемъ все, что только попадалось въ руки узниковъ изъ научнаго матеріала, и то, что пріобрталъ, щедрой рукой и съ самой милой товарищеской любезностью отдавалъ и предлагалъ другимъ, не жаля ни труда, ни времени.
Разносторонность Іосифа Дементьевича феноменальна. Въ дтств, отъ отца, который былъ любителемъ-живописцемъ, онъ научился владть кистью, и въ Шлиссельбург было занимательно и забавно наблюдать, какъ иногда на прогулк, стоя у ршетки забора, онъ училъ рисовать масляными красками (на картон и на стекл), акварелью и пастелью, и подъ его искусной рукой выходили то типичный портретъ бюрократа съ бакенами котлеткой, то хорошенькая головка молодой двушки, то красивый полевой цвтокъ или птичка… Изъ дерева, для занятій съ товарищами, онъ приготовлялъ кристаллографическія модели, а изъ воска — модели человческаго мозга, изящныя фигуры морской звзды, сальпы и т. п., длалъ остроумные приборы и приспособленія по электричеству, оптик, а каждую осень и весну набивалъ цлые десятки чучелъ птицъ. Очень много времени отнимало у него опредленіе наскомыхъ и растеній, особенно изъ тайнобрачныхъ (грибы, водоросли, лишайники, Мхи). Его коллекціи по энтомологіи и споровымъ растеніямъ облегчали коллектированіе и изученіе ихъ другими, и для товарищей его дружеская помощь, какъ знатока въ области естествознанія, была неоцненна и навсегда останется памятна, такъ какъ въ этого рода альтруистической дятельности пальма первенства принадлежитъ ему по справедливости и безъ спора.