Демьян Бедный
Их лозунг
Критические заметки
ПРИМЕЧАНИЯ
Их лозунг, Бедный Демьян, Год: 1912
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Демьян Бедный. Собрание сочинений в пяти томах
М., ГИХЛ, 1954
Том пятый. Стихотворения, басни, поэмы, повести (1941-195)
Статьи. Письма (1912-1945)
Составление и подготовка текста А. А. Волкова
Примечания И. С. Эвентова
Всякий раз, когда в нашем благословенном отечестве жизнь становится невмоготу, когда миазмами разложения отравлен воздух и нечем дышать,— в пору наибольшего единения печального бесправия с диким произволом,— постоянно и неизменно, с какой-то роковой неизбежностью, снова и снова в русской литературе выдвигается — под тем или иным флагом — один и тот же лозунг: искусство для искусства.
На этот раз, начертав его на своем картонном щите, выступил с ним в декабрьской книжке ‘Рус[ской] мыс[ли]’ Андрей Белый, пресловутый горемычный бард и сумбурный теоретик российского чахлого символизма. Лозунг провозглашен в форме вопроса о ‘корнях’ и ‘цветах’ в искусстве.
Наши упадочники, справедливо обвиняемые в беспочвенности своих бредовых, истерически-крикливых писаний, долго и тщетно пытавшиеся обосновать свое существование, найти и указать его корни в прошлом, после упорных, но бесплодных поисков решили, наконец, плюнуть на корни и объявить самым важным в искусстве — цветы.
Это, видите ли, тенденциозная критика привыкла прежде всего искать в произведениях искусства легко обнажаемые идейные корни, не стесняясь срывать ‘пышную корону’ и искусственно обнажать художественное произведение от листьев, сводя его ‘к единой тенденции, всегда скучной’.
‘Такая критика — ужас нашего времени, — восклицает Андрей Белый,— и не только нашего: в прошлом,— говорит он,— подлинную идейность литературы русской унижала она требованием идейных прописей…’
Тенденциозная критика искони отвергала радугу красок искусства, радуга красок, по ее мнению, заслоняла идейный свет. Так, тенденциозная критика создавала ‘светлую’ личность автора, чем ‘светлей’, тем бесцветней. Радугой красок попрекала она Фета, Фет для нее — [поэт цветов, бабочек. Некрасов — поэт] ‘светлой идеи’. Между тем если уж говорить об идее, то ‘идея’ Некрасова не поднимается выше идеи вполне честного, вполне неоригинального человека своего времени, идеи же Фета все время парили на высотах философского обобщения.
Что идея Некрасова в сравнении с идеями ‘парящего на высотах’ Фета есть идея ‘вполне неоригинального человека’, это еще у Андрея Белого, пожалуй, мягко сказано. Сам Фет, как известно, в послании к Некрасову выразился куда энергичнее:
На рынок! Там кричит желудок,
Там для стоокого слепца
Ценней грошовый твой рассудок (!)
Безумной прихоти певца.
Там сбыт малеваному хламу,
На этой затхлой площади,—
Но к музам, к чистому их храму,
Продажный раб (?!), не подходи!
Влача по прихоти народа
В грязи низкопоклонный стих,
Ты слова гордого, свобода,
Ни разу сердцем не постиг.
‘И это — по справедливому замечанию поэта-борца П. Я. — имел развязность говорить человек, который действительно всю жизнь низкопоклонничал перед сильными мира (о чем свидетельствует отдел многочисленных од), ‘свободу’ же обнаруживал единственно в том, что людей ‘толпы’ не называл иначе, как глупцами и подлецами!’
Несмотря на подчеркнутое пренебрежение А. Белого к ‘светлым личностям’, которые берутся храбрым апологетом поэзии ‘о цветах и бабочках’ в иронические кавычки, я позволю себе и относительно идей Фета сослаться на мнение П. Я.— Об идеях этих, по словам П. Я.,
панегиристам Фета лучше не упоминать…
Махровый цветок, пышно расцветший в теплице помещичьей усадьбы, поэзия Фета на самом деле совершенно безыдейна,— и не трудно понять тот гнев, который она не раз вызывала в людях 60-х годов, в тот острый момент, когда борьба идей только что вышла из тиши литературных кабинетов на широкую арену жизни. (Очерки русск[ой] поэзии, 202.)
Обратимся, однако, к Андрею Белому.
Художественное произведение, — говорит он,— это растение: растение, как известно, покрывается цветами, пряча корни глубоко в землю, цветы же приносят плоды, и потому-то поэты цветов и бабочек плодотворнее тенденциозных поэтов вопреки мнению тенденциозной критики, мнение же это заключается в том, что художественные произведения должны зарываться цветами в землю, но высоко вытягивать под солнце, в воздух, растущие корни.
Когда я читаю произведение Надсона о том, что за речкой зеркальной ‘честный рабочий почил’, я вижу в воздухе бесплодно растущий корены растения, покрытого цветами, бабочек, переносящих пыльцу с цветка на цветок, я не вижу. Эта строка Надсона для меня — торчащий корень.
Так говорит Андрей Белый.
‘Сейте разумное, доброе, вечное’— это идея ‘вполне неоригинального человека’, а ‘шепот, робкое дыханье’— это ‘парение на высотах философского обобщения’, это — ‘подлинная идейность литературы русской’.
‘Апостол труда и терпенья, честный рабочий почил’— это бесплодный нелепо торчащий корень, а ‘Яри мя, Ярила’ или как это там у какой-то девицы, соальманашницы Андрея Белого (Антология, 242).
‘Молодые бедра
Я тебе подставлю!’
‘Станем любиться!
Будешь ко мне прижиматься и биться!’
Это — цветы! Это — явное дело — плодоносные цветы, с ‘пыльчей’ и с ‘бабочками’.
Дальше Андрей Белый, впадая в некий транс, выражает негодование по поводу проведенного в ‘Литературном распаде’ (кн. I) сравнения между идеями Л. Толстого, Достоевского, Влад. Соловьева и идеями Лаврова, Михайловского.
Забавно, однако, что, утверждая неприкосновенность авторитета Толстого, А. Белый этим, сам того как будто не замечая, губит и себя и весь символизм, отрицательное отношение к которому Толстого общеизвестно.
Впрочем, символисты наши по части самоуверенности народ такой, что им хоть кол на голове теши. Сам Толстой, напр[имер], в глаза говорил Бальмонту, что решительно ничего не понимает в его стихах, до такой степени они стоят вне общечеловеческой логики,— а Бальмонту, что с гуся вода, и он без всякого смущения печатно заявил: ‘Толстой притворился, что не понимает моих стихов: я ему прочел еще’. Есть люди, для которых плевок — божья роса…
Нам остается привесть заключительную выдержку из статьи А. Белого, вскрывающую основной смысл его выступления:
Если и в наши дни находятся критики, которые Толстого называют ‘уродливым Терситом’, удивительно ли, что среди художников находятся такие, которые в ответ провозглашают лозунг: ‘искусство для искусства’. Сам по себе этот лозунг не имеет смысла, в нем больше эмоции, нежели подлинной правды, но сама эмоция, породившая лозунг, правдива, как переживание, дважды два не пять, но когда вам ни к селу ни к городу твердят таблицу умножения, вы правдивы, утверждая обратное, смысл такого утверждения один: ‘пошли прочь, дураки!..’
‘Дураки!..’
Андрей Белый, очевидно, ударился в символизм. Но такой ‘символический’ диалект нам недоступен, кроме того — не везде принято на нем выражаться.
Все, однако, ясно. Поставим точку. Но, г. Андрей Белый! Мы уже знаем примеры. Придут иные времена, и вы запоете иные песни, заговорите иным языком. Напрасный труд. Что сказано, то сказано. Что сделано, то сделано. Сказанное и сделанное зачтется,
Их лозунг (стр. 261). — Статья опубликована в газете ‘Звезда’, 1912, No 9, 12 февраля, под рубрикой ‘Маленький фельетон’, за подписью ‘Е. Придворов’.
Печатается по тексту газеты.
Белый А. (Бугаев Б. Н.) — поэт-декадент, один из теоретиков символизма, приверженец субъективно-идеалистической философии. Статья А. Белого, цитируемая Д. Бедным, появилась в журнале ‘Русская мысль’, No 12 за 1911 г. и называлась ‘Об идейном искусстве и презрительном ‘Терсите’. В цитатах из этой статьи, а также в цитате из стихотворения А. Фета курсивом в разрядку выделены подчеркивания самого Бедного, знаки в скобках также принадлежат Д. Бедному. В абзаце, начинающемся словами ‘Тенденциозная критика…’, в квадратные скобки взяты слова из статьи А. Белого, случайно пропущенные в тексте ‘Звезды’.
П. Я.— Якубович-Мельшин П. Ф. (см. прим. к ‘Автобиографии’). Д. Бедный цитирует статью П. Якубовича о Фете ‘Чудеса вседневного мира’ по книге: Л. Мельшин (П. Ф. Гриневич), ‘Очерки русской поэзии’, П. 1904.
На рынок! Там кричит желудок… — строки из стихотворения Фета ‘Псевдопоэту’.
Когда я читаю произведение Надсона…— Имеется в виду стихотворение С. Я. Надсона ‘Похороны’ (‘Слышишь — в селе, за рекою зеркальной…’).
Сейте разумное, доброе, вечное…— строки из стихотворения Н. А. Некрасова ‘Сеятелям’.
Шепот, робкое дыханье… — начальная строка не имеющего заглавия стихотворения А. Фета.
Молодые бедра… и Станем любиться!— строки из стихотворений декадентской поэтессы Л. Столицы ‘К дождю’ и ‘К солнцу’.
Соловьев В. С.— философ-идеалист второй половины XIX в., публицист и поэт.
Лавров П. Л. — мелкобуржуазный социалист, теоретик и публицист народничества.
Михайловский Н. К.— идеолог либерального народничества, публицист, социолог и литературный критик.