__________________
__________________
Христос в детской, Свенцицкий Валентин Павлович, Год: 1912
Время на прочтение: 6 минут(ы)
———————
Публикуется по: Свенцицкий В. Собрание сочинений. Т. 1. М., 2008. С. 531-538.
———————
У маленького Коли случилась большая неприятность: раздавился заводной гусар.
Вечером он положил его с собою спать, утром забыл совсем, нечаянно облокотился рукой, и гусар ‘раздавился’.
Когда Колю, вместе с шестилетней сестрой Олинькой, вели умываться, он шёл, мрачно уставившись в пол, и успел шепнуть:
— Я решил скончаться от разрыва сердца…
Олинька вскинула на него круглые голубые глаза, перевела их на няню, потом молча обхватила Колиньку ниже пояса, прижалась к нему беленькой головкой и заплакала во весь голос.
Няня накинулась на Колю:
— Ах ты озарь эдакий! Трогала она тебя, свистуна, трогала? Пойди ко мне, деточка… пойди ко мне, маленькая…
Но Олинька мотала головой и красная вся от плача крепче и крепче прижималась к Колиньке.
— Да ты что? — обратилась к нему няня.
Олинька затихла, но не отрывалась и, видно, ждала, что он скажет.
— Ничего… — надув губы, шептал Коля.
— Как ничего! Подрались, что ли? Олинька, обидел он тебя?
Но Олинька упорно молчала. Так няня ничего и не добилась. Начала умывать их. Весело было подставлять лицо и шею под светлую, холодную струю — сразу забылись все неприятности.
‘И потом, голова у него ещё держится’, — подумал Коля, обтираясь полотенцем.
Ему стало совсем хорошо. Он бросил полотенце на руки няни, и не успела она опомниться, как Коли уже не было в комнате.
— Ну уж сорванец, ну уж свистун, — ворчала няня. И принялась причёсывать беленькие волосы Оли.
Олинька стояла покорно, но всей душой стремилась за Колинькой и потому улыбалась, косила глаза и размахивала руками.
‘Скорей бы всё кончилось, — думала она. — Богородицу… хлеб с молоком… потом настоящее…’
Няня кончила причёсывать и позвала Колю.
— Завтра Пасха, — сказала она, — ‘Христос воскрес’ надо учить.
— Я Христоса воскреса видел — на стене висит, — сказал Коля, вертя головой в разные стороны и надувая то одну, то другую щёку.
— Как ты нехорошо говоришь, — остановила его няня. — ‘Христоса воскреса’ — разве так говорят умные дети? Воскресение Христово… Христос воскрес…
— Это как Он? — переставая шалить, спросил Коля.
— Как воскресают?.. Распяли на кресте, в гроб положили и стражу приставили, запечатали — а Он через три дня воскрес.
— Совсем?
— Нехорошо как говоришь, — снова сказала няня.
— Нет, право, нянечка, совсем?
— Учись-ка, вот, лучше.
И няня стала читать молитву и заставляла детей повторять за собой.
Олинька выучила почти сразу. А Коля всё путал.
— Ветер — ветер и есть, — сказала ему няня и покачала головой.
Дети наскоро выпили в столовой тёплого молока с хлебом, побежали в детскую и первым делом занялись гусаром. Разложили на полу коврик и уселись с Олинькой осматривать игрушку. Ноги гусара отвалились и едва держались на тонкой проволочке. Когда спускалась пружина, они беспомощно болтались в воздухе. У Колиньки пропала последняя надежда спасти гусара. Он опять мрачно уставился в пол. Олинька боязливо посматривала на него, готовая расплакаться, и только ждала, когда начнёт Коля.
В это время вошла няня.
— Нянечка, мой гусар скончался, — грустно сказал Коля.
— Глупости говоришь.
— Право! Ноги отвалились, и он скончался от разрыва сердца.
— Уж и язык, прости, Господи. И в кого, не знаю: отец, кажется, хороший человек, мать тоже из хорошего дома взята.
— Да, право же, нянечка! Сама посмотри…
— И смотреть нечего. Умирают люди. А игрушки ломаются.
— А почему игрушка не может умереть?
— Отвяжись ты. Щётки вот никак не найду.
— Нянечка, что значит ‘умер’?
— Глупости всё спрашиваешь.
— Нет, право, нянечка.
— Умер? Жить перестал.
Коля задумался и решительно сказал:
— Не может быть!
— Уж где с тобой сговорить, — ворчала няня, — без году неделя живёт — всё знает.
— Нянечка, завтра Христос воскрес — а ты бранишься.
Няня рассмеялась:
— Что ты с ним будешь делать! Да я разве браню тебя? Рано, только, рассуждать стал — вот и говорю. Я молода была — так не рассуждала.
— А как?
— Да никак… Лучше бы гулять пошли, чем глупости-то всё говорить.
— Можно, нянечка?!
— Возьмите Агашу да и ступайте.
День был солнечный, тёплый, весенний. И хотя детей закутали с ног до головы — свежий, ласковый ветер невольно заставлял смеяться от радости.
После комнаты всё казалось новым, ярким, сияющим.
Коля не знал, куда смотреть, — небо такое голубое, так славно загнуть голову и не видеть ничего перед собой, кроме голубого поля, и голуби на крыше совсем ручные — один белый и два сереньких, у ворот мохнатая, чёрная собака, а посреди двора мальчишки делают запруду.
Колиньке хочется прыгать от радости, только шуба такая тяжёлая, противная. И зачем-то калоши надели. Он берёт Олиньку за руку и тянет её:
— Давай бегать.
И они бегут в своих тяжёлых шубках, смеясь и щурясь от солнца.
Мальчишки бросили запруду и смотрят на них.
— Идите к нам! — кричит им Коля.
Ему весело. И хочется, чтобы все были вместе. Играли бы и смеялись.
На крыльцо вышла няня. Коля увидел её. И, задыхаясь от быстрого бега, бросился к ней.
— Нянечка, нянечка, Христос воскрес!
Няня поправляет ему платок на голове. Не сердится. А тоже улыбается.
— Домой пора, ишь, мокрый стал.
— Сейчас, нянечка, — Олиньку позову.
Он идёт назад и всё оглядывается на няню, и всё улыбается ей.
Уходить не хочется. В комнатах так темно. Но Коля послушный, ласковый. Он берёт Олиньку за руку, последний раз оглядывает голубей, двор, небо и медленно идёт домой.
Вечером няня решила уложить детей пораньше, чтобы успеть всё приготовить к заутрени.
Но как нарочно Коля раскапризничался и никак не соглашался спать. Заразил своими капризами и послушную всегда Олиньку.
— Нехорошо так, — сказала няня, — сегодня день-то какой — Великая суббота, завтра праздник, а ты, смотри-ка, что делаешь.
— Нянечка, — неожиданно сказал Коля. — Что значит ‘распяли’?
— К кресту прибили.
— Как прибили?
— Руки и ноги.
— Чем?
— Гвоздями.
Коля замолчал и тихо сказал:
— Я больше не буду, нянечка.
Няня повела детей к иконам — молиться.
Икон в углу висело много. Посредине, около самой лампадки, ‘Воскресение Христово’: из гроба восстал Христос, а воины в страхе припали к земле. Особенно страшен был один: спина выгнута дугой, руками схватил себя за шею и почти распластался по земле. Коля не любил его и раньше всегда боялся его.
Дети встали на колени. Олинька искоса посматривала на Колю и старалась делать всё, что и он. Няня говорила молитву вслух.
Коля перекрестился и положил земной поклон. Прикоснулся лбом к полу. Пол был холодный. Это заинтересовало его, и он не разогнулся, а так и остался на полу. Вспомнил воина на иконе, и стало страшно: если поднимусь, что-нибудь случится. От холодного пола ещё страшней, но Коля до боли прижимается головой и зажмуривает глаза.
— Колинька, — сказала няня, переставая говорить молитву, — ты спишь, верно? — она взяла его за плечо.
Страх сразу слетел. Колинька радостно посмотрел на освещённые иконы:
— Нет, нянечка.
— Ну так молись как следует.
— Как хорошо, нянечка, что воскрес… Я бы тоже так сделал…
— Будет уж, будет, стрекоза… перекрестись и поклон земной… вот так!.. Ну, а теперь спать.
Колинька больше не капризничал и дал себя раздеть. Даже сам помогал няне.
Забился под одеяло, в холодную простыню, и, пока няня раздевала Олиньку, всё крестил подушку, потихоньку, чтобы незаметно было.
Няня поправила лампадку, спустила занавески, ещё раз подошла к детям.
Они лежали тихо. Няня ушла…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Ты спишь? — шёпотом сказал Коля.
— Нет, — тихонечко ответила Олинька со своей кроватки.
— Сейчас Он воскресает.
Олинька молчала.
— Ты что? Боишься? — спросил Коля.
— Да, — чуть слышно прошептала Олинька.
— Совсем не страшно… Знаешь, давай с тобой тоже…
— Что?
— Воскреснем.
— Как?
— Пойдём к иконам. Ляжем на пол и потом воскреснем.
Олинька не отвечала.
— Ну?
— Я боюсь.
— Смотри, совсем не страшно.
И Коля спрыгнул с постели. Закутался в одеяло и пошёл к иконам.
— Право, не страшно. Иди!
Олинька нерешительно спустила с постели ноги, тоже накинула на себя одеяло и пошла к иконам.
— Одеяло у нас вместо гроба будет, — сказал Коля. И положил одеяло на пол.
Но в это время тихо отворилась дверь. Дети со страхом прижались друг к другу… Колинька первый узнал Христа и бросился Ему навстречу. За ним робко пошла Олинька.
— Я весь день о Тебе думал, — задыхаясь от восторга, сказал Коля.
Христос сел и обнял детей.
— Я весь день о Тебе думал, — быстро говорил Коля, — как Тебе больно было. И гвозди… А потом воскрес… Как хорошо!.. Так всегда надо. Пусть распинают. По-ихнему не выйдет… Я ведь так говорю? Я не боюсь, — изо всех сил спешил Коля, не дожидаясь ответа, — а вот она боится.
Олинька застыдилась и тихо прижалась головой к руке Христа.
— Ты к нам всегда будешь приходить? — спросил Коля.
— Буду.
— Ночью?
— Ночью.
— Это хорошо, что ночью — никого нет. Ты всё скажешь? Ты всё знаешь?.. Мне гусара жалко, он раздавился утром… нечаянно… и потом умер от разрыва сердца… Я очень любил его… Жалко…
Коля замолчал. Взял Христа за руку — посмотрел.
Потом перевёл глаза на Христа — и заплакал.
Христос молча гладил его по волосам.
Колинька всё затихал, затихал и вдруг обнял Его, прижался к Нему и, пряча лицо в белых Его одеждах, проговорил:
— Миленький мой. Господи… как больно-то Тебе… не хочу я… не надо так…
Олинька не плакала и всё целовала руку Христа.
— Ты не уйдёшь от нас? Не уйдёшь? — говорил Колинька. — Ты навсегда к нам? Да?
— Да, — сказал Христос.
— И больше не будет так, да?
Христос молчал.
— Вот что тогда, — решительно сказал Коля. — Пусть у всех! И у меня, и у няни, и у мамы — у всех. Пусть одинаково. Пусть всем больно. Хорошо?! Да?
Христос тихо наклонил голову.
Коля поднял свои руки и увидал, что они обе пробиты гвоздями.
— Смотри, смотри, — весь затрепетав от восторга, воскликнул Коля, — и у меня!
Он схватил руку Олиньки, и на её руках были раны:
— У неё тоже! Видишь? Значит, у всех? Олинька, мы тоже воскреснем! Господи… миленький мой… Как хорошо-то, как хорошо-то!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Колю разбудила няня. Только что пришла от заутрени. Уронила яйцо нечаянно на пол.
— Ты что, нянечка?.. — сквозь сон сказал Коля.
— Спи, спи, родной… Из церкви вот пришла.
— Христос воскрес, нянечка…
— Воистину воскрес… спи, родной мой, спи…