ХОРОШАЯ НОВОСТЬ
Примечания
Примечания
ХОРОШАЯ НОВОСТЬ
ХОРОШАЯ НОВОСТЬ
Хорошая новость, Чехов Антон Павлович, Год: 1893
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Чехов А. П. Хорошая новость // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982.
Т. 16: Сочинения. 1881—1902. — М.: Наука, 1979. — С. 266—267.
В Московском университете с конца прошлого года преподается студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно. Нельзя не порадоваться этому прекрасному нововведению. Мы, русские люди, любим поговорить и послушать, но ораторское искусство у нас в совершенном загоне. В земских и дворянских собраниях, ученых заседаниях, на парадных обедах и ужинах мы застенчиво молчим или же говорим вяло, беззвучно, тускло, ‘уткнув брады’, не зная куда девать руки, нам говорят слово, а мы в ответ — десять, потому что не умеем говорить коротко и не знакомы с той грацией речи, когда при наименьшей затрате сил достигается известный эффект — non multum sed multa {немного (по количеству), но многое (по содержанию) (лат.).}. У нас много присяжных поверенных, прокуроров, профессоров, проповедников, в которых по существу их профессий должно бы предполагать ораторскую жилку, у нас много учреждений, которые называются ‘говорильнями’, потому что в них по обязанностям службы много и долго говорят, но у нас совсем нет людей, умеющих выражать свои мысли ясно, коротко и просто. В обеих столицах насчитывают всего-навсего настоящих ораторов пять-шесть, а о провинциальных златоустах что-то не слыхать. На кафедрах у нас сидят заики и шептуны, которых можно слушать и понимать, только приспособившись к ним, на литературных вечерах дозволяется читать даже очень плохо, так как публика давно уже привыкла к этому, и когда читает свои стихи какой-нибудь поэт, то она не слушает, а только смотрит. Ходит анекдот про некоего капитана, который будто бы, когда его товарища опускали в могилу, собирался прочесть длинную речь, но выговорил ‘будь здоров!’, крякнул — и больше ничего не сказал. Нечто подобное рассказывают про почтенного В. В. Стасова, который несколько лет назад в Клубе художников, желая прочесть лекцию, минут пять изображал из себя молчаливую, смущенную статую, постоял на эстраде, помялся, да с тем и ушел, не сказав ни одного слова. А сколько анекдотов можно было бы рассказать про адвокатов, вызывавших своим косноязычием смех даже у подсудимого, про жрецов науки, которые ‘изводили’ своих слушателей и в конце концов возбуждали к науке полнейшее отвращение. Мы люди бесстрастные, скучные, в наших жилах давно уже запеклась кровь от скуки. Мы не гоняемся за наслаждениями и не ищем их, и нас поэтому нисколько не тревожит, что мы, равнодушные к ораторскому искусству, лишаем себя одного из высших и благороднейших наслаждений, доступных человеку. Но если не хочется наслаждаться, то по крайней мере не мешало бы вспомнить, что во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом. В обществе, где презирается истинное красноречие, царят риторика, ханжество слова или пошлое краснобайство. И в древности, и в новейшее время ораторство было одним из сильнейших рычагов культуры. Немыслимо, чтобы проповедник новой религии не был в то же время и увлекательным оратором. Все лучшие государственные люди в эпоху процветания государств, лучшие философы, поэты, реформаторы были в то же время и лучшими ораторами. ‘Цветами’ красноречия был усыпан путь ко всякой карьере, и искусство говорить считалось обязательным. Быть может, и мы когда-нибудь дождемся, что наши юристы, профессора и вообще должностные лица, обязанные по службе говорить не только учено, но и вразумительно и красиво, не станут оправдываться тем, что они ‘не умеют’ говорить. В сущности ведь для интеллигентного человека дурно говорить должно бы считаться таким же неприличием, как не уметь читать и писать, и в деле образования и воспитания — обучение красноречию следовало бы считать неизбежным. В этом отношении почин Московского университета является серьезным шагом вперед.
Впервые — ‘Новое время’, 1893, No 6073, 24 января, стр. 2. Без подписи.
Печатается по газетному тексту.
Чехов придавал большое значение внешней форме устного высказывания. Еще в письме от 18 ноября 1888 г. Чехов просил брата Александра Павловича подобрать ‘образцы ораторского искусства’, поискать в газетах речи по поводу смерти Гюго. В связи с этим он писал Е. М. Линтваревой 23 ноября того же года: ‘Я хочу учиться у Ленского читать и говорить. Мне кажется, что из меня, если бы я не был косноязычен, выработался бы неплохой адвокат. Умею коротко говорить о длинных предметах’. 8 декабря Чехов сообщал А. П. Ленскому, что ‘не нашел еще ни единого подходящего’ из ‘образцов ораторского искусства’, и советовал ему составить специальную хрестоматию.
Статья Чехова вызвала резкие возражения ‘Петербургской газеты’. На следующий день, 25 января (No 24), в ней была помещена передовица за подписью *** — ‘Красноречие и декламация’. Вопрос, выдвинутый Чеховым, был назван в ней ‘совсем оригинальным’. Автор передовой статьи соглашался с тем, что ‘выразительное чтение’ и ‘выразительная речь’ ‘могут быть предметом самого глубокого и безграничного преклонения…’ Но утверждал, что ‘декламацию не следует <,…>, смешивать с ‘красноречием’ и заявлять, что ‘обучение красноречию’ является чуть не верхом и торжеством культуры, как это весьма наивно провозгласила вчера одна из здешних газет, жалобно вопиющая о том, что у нас будто бы ни юристы, ни профессора, ни должностные лица не умеют говорить, воображая, дескать, из себя ‘заик и шептунов’…’ Не соглашался он с Чеховым в главном — что красноречию можно научить: ‘…истинное ораторское искусство, — как и всякое вообще искусство, — есть прежде всего дар божий <,…>,, никакая декламация не даст <,…>, Демосфенов и Цицеронов…’
Отрицая значение, которое придавал Чехов внешней форме устного высказывания мыслей, сотрудник ‘Петербургской газеты’, приводя в пример Кони, Грановского и др., утверждал, что они ‘оказывали на слушателей глубокое впечатление <,…>, не потому только, что <,…>, умели и умеют ‘красиво говорить’, но и потому, прежде всего, что они всегда говорили только то, что думают, в чем сами они были глубоко убеждены, что для них представлялось и представляется правдою и истиною’. Истинное красноречие заключается, добавлял он, ‘не в ‘искусственных цветах’ декламационного искусства, а, прежде всего, в правде и простоте…’
Стр. 267. …в Клубе художников… — Клуб Общества художников в Петербурге (Мойка, 83), председателем Общества был академик А. Д. Кившенко.