П. Щ.
Хомяков Алексей Степанович, Щеголев Павел Елисеевич, Год: 1903
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Оригинал здесь: Русский биографический словарь.
Хомяков (Алексей Степанович) — один из наиболее видных вождей славянофильства (см. XXX, 307). Родился в Москве 1 мая 1804 г. Отец Х., Степан Александрович (умер в 1836 г.), был слабовольный человек, член английского клуба и игрок, он проиграл более миллиона, богатый московский барин, он интересовался явлениями литературной жизни, без ума влюбленный своих сыновей (Алексея и старшего Федора), он не оказал влияния на их духовное развитие. Главой семьи была мать, Марья Алексеевна (урожденная Киреевская, умерла в 1858 г.), властная и энергичная женщина, державшая своих руках весь дом и огромное хозяйство. Ей Х., по собственному признанию, был обязан ‘своим направлением и своей неуклонностью в этом направлении’. Все позднейшие убеждения Х. имеют свои корни в семейных традициях и обстановке детских лет. Мать воспитала его в строгой преданности православной церкви и национальным началам жизни. Сначала главное внимание было обращено родителями Х. на новые и латинский языки, которому учил их аббат Boivin. В 1815 г. семья переехала в Санкт-Петербург. 11-летнему Х. Санкт-Петербург показался языческим городом, он решил претерпеть все мучения, но не отказываться от православной веры. В Санкт-Петербурге Х. учил русской словесности драматический писатель Жандр, друг Грибоедова. Образование его закончилось в Москве, где по зимам жили родители Х. после отъезда из Санкт-Петербурга (1817 — 1820). Здесь Х. и его брат близко сошлись с братьями Д. и А. Веневитиновыми, и вместе с ними продолжали образование под руководством доктора философии Глаголева, слушая на дому лекции профессора университета Щепкина по математике и Мерзлякова по словесности. Закончив образование, Х. выдержал при Московском университете экзамен на степень кандидата математических наук. В 1822 г. Х. поступил на службу в кирасирский полк, стоявший на юге России. В годы юности Х. мечтал о войнах и жаждал военной славы, на 17-м году жизни, когда в Греции начиналась война за освобождение, он попытался тайно уйти из дому, чтобы принять участие в войне, но на заставе города его вернули. В 1823 г.Х. перешел в конногвардейский полк и жил в Санкт-Петербурге. В начале 1825г. Х. вышел в отставку и уехал за границу. В Париже он занимался живописью и заканчивал свою трагедию ‘Ермак’ (поставлена в Санкт-Петербурге в 1827г.). На возвратном пути, в конце 1826 г., Х. побывал в Швейцарии, Северной Италии и землях северных славян, которые его встретили как ‘любимого родственника’. В 1827 — 1828 гг. Х. жил в Санкт-Петербурге, посещая салоны Е.А. Карамзиной и князя В.Ф. Одоевского и выступая с остроумными и горячими опровержениями модного тогда шеллингизма. Когда в 1828 г. началась война с турками, Х. снова вступил на службу в Белорусский гусарский полк, он был адъютантом при генерале Мадатове и принимал участие в нескольких сражениях, за храбрость получил орден святой Анны с бантом. По заключении Адрианопольского мира Х. во второй и последний раз вышел в отставку. Последующая его жизнь не богата внешними событиями. Он не нуждался в службе и успешно занимался сельским хозяйством, деятельно заботясь о своих интересах. В своих имениях (Липицах Рязанской губернии и Богучарове Тульской губернии) он проводил летние месяцы, а по зимам обыкновенно жил в Москве. В 1836 г. он женился на Екатерине Михайловне Языковой, сестре поэта. Брак был на редкость счастлив. В 1847 г. Х. ездил за границу, побывал в Германии, Англии и Праге. Последнее десятилетие его жизни было ознаменовано для него тяжелыми событиями: смертью жены, друга — И.В.Киреевского — и матери. Сам Х. умер от холеры 23 сентября 1860 г., в селе Терновском (Казанской губернии). Х. был один из немногих людей, не переживших кризиса в своем мировоззрении. Для него всегда оставались вне всякого сомнения истины православия, вера в исключительную судьбу России ив ее национальные устои. Н. А. Муханов, познакомившись с Х. в 1824 г., говорит о нем, что ‘он никогда не вдавался в заблуждения молодости, жизнь вел строгую, держал все посты, установленные церковью, так что с самых юных лет он был, каким мы знали его в позднее время’. Кошелев, знавший Х. с 1823г. до самой смерти, утверждал, что ему не приходилось встречать человека более постоянного в своих убеждениях и в сношениях с людьми. Тот же Кошелев говорит о петербургском периоде жизни Х. (1827, 1828): в это время и всегда Х. был ‘строгим и глубоко верующим православным христианином’. Вся жизнь Х. ушла на защиту и утверждение основ его миросозерцания. Он отрицательно относился к выводам Шеллинга и Гегеля, но пользовался их оружием как аргументами. Х. начал писать рано: еще до поступления в военную службу он писал стихи, перевел ‘Германию’ Тацита и несколько стихотворений из Виргилия и Горация. Первые стихотворения Х. написаны под сильным впечатлением поэзии Веневитинова, в духе романтизма. Еще больше романтические течение отразились в двух его драмах. О ‘Ермаке’ (напечатан в1832 г.) Пушкин отозвался следующим образом: ‘Ермак — лирическое стихотворение, не есть произведение драматическое. В нем все чуждо нашим нравам и духу, все, даже самая очаровательная прелесть поэзии’. О ‘Дмитрии Самозванце’ Белинский писал: ‘стихи так же хороши, как и в ‘Ермаке’, местами довольно удачная подделка под русскую речь, а при этом совершенное отсутствие драматизма, характеры — сочиненные по рецепту, герои драмы — идеальный студент на немецкую стать, тон детский, взгляды невысокие, недостаток такта действительности совершенный’. В настоящее время трагедии Х. имеют лишь биографический и исторический интерес, точно так же как и большинство его стихотворений. Х. не был истинным поэтом: он вполне справедливо писал о своих стихах, что ‘они когда хороши, держатся мыслию, т. е. прозатор везде проглядывает, и следовательно должен, наконец, задушить стихотворца’. В тридцатые годы складывается теория славянофильства — и Х. принадлежит важнейшая роль в ее разработке. Члены кружка, которые взялись за это дело, в начале тридцатых годов были, по словам Кошелева, ярыми западниками, и Х. почти один отстаивал необходимость для каждого народа самобытного развития, значение веры в человеческом душевном и нравственном быту и превосходство нашей церкви над учениями католичества и протестантства. И.В. Киреевский перешел к славянофильским взглядам под большим влиянием Х. После закрытия ‘Европейца’ происходит тесное сближение Киреевского с Х., начинается совместная работа над разработкой системы, вербуются прозелиты (Д.А. Валуев, А.Н. Попов, позже К.С. Аксаков и Ю. Самарин). В стихотворениях Х. тридцатых годов имеются налицо все элементы славянофильской теории: вера в гибель Запада и будущее России (‘Ложится тьма густая на дальнем Западе, стране святых чудес… Век прошел и мертвенным покровом задернут Запад весь. Там будет мрак глубок… Услышь же глас судьбы, воспрянь в сияньи новом, проснися дремлющий Восток’… ‘Идругой стране смиренной, полной веры и чудес, т. е. России — Бог отдаст судьбу вселенной, гром земли и глас небес’), убеждение в самобытности и ценности русских начал и т. д. В своих стихах Х. всегда отводил много места славянству и его будущему: его поэзия даже называется ‘поэзией славянства’. Еще в 1831 г. Х., в оде по поводу польского мятежа, рисовал картину будущего: ‘гордо над вселенной, до свода синего небес орлы славянские взлетают широким дерзостным крылом, но мощную голову склоняют пред старшим — Северным Орлом. Их тверд союз, горят перуны, закон их властен над землей, и будущих Баянов струны поют согласье и покой!..’ К концу тридцатых годов Х., по настоянию своих юных друзей, Д. А. Валуева и А. Н. Попова, начал заносить на бумагу свои ‘Мысли о всеобщей истории’. С этим трудом Х. не расставался до своей смерти и довел систематическое обозрение всемирной истории до половины средних веков. ‘Записки о всемирной истории’ были напечатаны только по смерти Х. и занимают в последнем издании его сочинений три объемистых тома (V — VIII). Х. ставил своей задачей собственно не историю, а схему, которая охватывала бы жизнь всех племен земного шара и рассматривала бы исторический процесс с точки зрения внутренних сил, его обуславливающих, главным образом — религии. Нельзя отказать Х. в огромных сведениях, но он пользуется ими до крайности тенденциозно, оправдывая излюбленные славянофильские идеи о характере истинного просвещения, о рационализме и вещественности западных начал, о полноте духа, проявившейся в славянских землях и т. д. Исторический трактат изобилует самыми странными с научной точки зрения положениями: Х. находит славян за несколько тысячелетий до Рождества Христова: англичане, по его мнению, в сущности, угличане, тюринги — тверичи, Эвксин — Сине море и т. п. — В начале сороковых годов славянофильская доктрина получает выработанный и стройный вид во время споров с западниками (Герценом, Грановским и др.) в салонах Елагиной и Свербеевых. В этих спорах главную роль среди славянофилов играл Х., обладая огромной эрудицией, особенно в сфере церковной истории и богословия, и необыкновенными диалектическими способностями, он был опасным противником западников. Вот как характеризует его Герцен: ‘Ум сильный, подвижный, богатый средствами и неразборчивый на них, богатый памятью и быстрым соображением, он горячо и неутомимо проспорил всю свою жизнь… Во всякое время дня и ночи он был готов на запутаннейший спор и употреблял для торжества своего славянского воззрения все на свете — от казуистики-византийских богословов до тонкостей изворотливого легиста. Возражения его, часто мнимые, всегда ослепляли и сбивали с толку’. Первая журнальная статья Х.: ‘Замечания на статью о чресполосном владении’ напечатана в ‘Московском Наблюдателе’ (1835, апрель, книга 2-я). Статья ‘О старом и новом’, непредназначавшаяся для печати, была прочитана на вечере у Киреевского. Взгляды, высказанные здесь Х., во многом отличаются от его позднейших и поражают своей парадоксальностью. Статья Х.: ‘О сельских условиях’ (‘Москвитянин’, 1842, книга 6) была вызвана указом об обязанных крестьянах. Вслед за ней появился (там же, книга 10) ответ Х. на сделанные ему возражения (‘Еще о сельских условиях’). По вопросу о способах и сроке совершения крестьянской реформы славянофилы расходились во взглядах: Киреевский был против крайних мер, а Х. и Кошелев защищали полное освобождение крестьян посредством одновременного выкупа во всей России. В названных статьях Х. рассуждал о принципах, которые должны были лечь в основу свободных договоров между крестьянами и помещиками. Как вознаграждение со стороны первых за землю, Х. рекомендует половничество. Защищая полюбовность сделок и отрицая определение повинностей законом, Х. настаивает на том, чтобы помещики заключали договоры не с отдельными лицами, а с обществом, при условии сохранения общинного землепользования. Выяснение вопроса об общине составляет заслугу Х.: защитники общины немного прибавили его к доводам в пользу общины. Х. выяснял и экономическое, и нравственное значение общины, с помощью которой достигаются ‘сохранение исконного обычая, право всех на собственность поземельную и право каждого на владение, нравственная связь между людьми и нравственное воспитание людей в смысле общественном посредством постоянного упражнения в суде и администрации мирской, при полной гласности и правах совести’. Х. видел в общине единственно уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории, из которого мог развиться целый гражданский мир. Взгляды Х. на общину изложены в замечательном письме к А. И. Кошелеву от 1849 г. Крестьянский вопрос не переставал занимать Х. в течение всей его жизни: много свидетельств этому представляет его переписка. В 1858 г. он отослал свой проект об отмене крепостного права Я. И. Ростовцеву. Требуя освобождения с землей путем однообразного, одновременного и обязательно выкупа, Х. проектировал чрезвычайно мелкий надел. Практические мероприятия Х. по отношению к своим крестьянам не вполне соответствуют его теоретическим взглядам. — В первой половине 40-х годов Х. помещал свои статьи в ‘Москвитянине’. Обладая блестящим литературным талантом, Х. защищал положение славянофильской школы, касаясь самых разнообразных тем. Таковы его статьи: ‘Письмо в Петербург о выставке’ (1843), ‘Опера Глинки ‘Жизнь за Царя’ (1844), ‘Письма в Санкт-Петербург по поводу железной дороги’ (1845).В 1844 г. Х. выпустил сборник стихотворений, крайне недружелюбно встреченный Белинским. В 1845-1847 гг., по поводу написанного Х. введения к ‘Историческому Сборнику’ Д. А. Валуева, между Х. и Грановским завязалась полемика, в своем последнем ответе, отказываясь от ее продолжения, Грановский признал ‘превосходную ловкость противника в умственной гимнастике’. Наиболее значительна статья Х.: ‘Мнение иностранцев о русских’ (‘Москвитянин’, 1845). В ‘Московских Сборниках’ 1846 и 1847 гг. Х. напечатал ‘Мнение русских об иностранцах’ и ‘О возможности русской художественной школы’. В последней статье подчеркивается необходимость живого общения с народом (‘восстановление наших частных умственных сил зависит вполне от живого соединения со стародавней и все-таки нам современной русской жизнью, и это соединение возможно только посредством искренней любви’). ‘Письмо об Англии’ (‘Москвитянин’, 1848, книга 7-я) содержит парадоксальную, но блестящую характеристику англичан, торизма и вигизма. Сочувствие автора — на стороне торизма. К 1849 г. относится статья ‘По поводу Гумбольдта’: западные начала жизни оказываются беспомощными, единственное спасение Запада — в принятии православия, содержащего вечную истину первобытного христианства во всей ее полноте, т. е. тождество единства и свободы, проявляемое в законе духовной любви. В последние годы царствования Николая I, годы крайнего стеснения мысли, Х. писал мало. Статья, написанная им по поводу статьи И.В. Киреевского ‘О характере просвещения и о его отношении к просвещению России’ (помещенной в первой книге ‘Московского Сборника’), предназначалась для 2-й книги Сборника, которая не была пропущена цензурой. В этой статье Х. развивает положения Киреевского о раздвоении и рассудочности, как последнем слове западноевропейской образованности, и цельности и разумности, как выражении древнерусской образованности, но отказывается принять мнение Киреевского о том, что ‘христианское учение выражалось в чистоте и полноте во всем объеме общественного и частного была древнерусского’. На вопрос, почему же Россия, при гораздо высшем начале, не опередила Европу, Х. отвечает: ‘просветительное начало, по своей всесторонности и полноте, требовало для своего развития внутренней цельности в обществе, которой не было, этой цельности не могло оно дать мирными путями вследствие неполного понятия о православии в значительной части людей, составляющих русский народ, и недостатка определенного сознания во всех’. В древней Руси шла борьба народа с государственной властью или земщины с дружиной. Дружина и была той силой, которая препятствовала действительному воплощению истинного просветительного начала в русскую жизнь. В 1854 г. было написано Хомяковыми распространилось во многочисленных списках стихотворение ‘Россия’, заключающее известную характеристику: ‘В судах черна неправдой черной и игом рабства клеймена, безбожной лести, лжи тлетворной, и лени мертвой и позорной, и всякой мерзости полна!’ Когда славянофилы, в 1856 г., получили возможность издавать ‘Русскую Беседу’, Х. был деятельным сотрудником и духовным руководителем журнала. Многие редакционные статьи принадлежат ему. Им было написано и предисловие к журналу, излагавшее его credo. Из статей Х., напечатанных в ‘Русской Беседе’, выдаются: ‘Разговор в Подмосковной'(определение элемента народного и общечеловеческого), ‘Письмо к Т. Филиппову’, ‘Замечания на статью Соловьева ‘Шлецер и антиисторическое направление’, ‘Картина Иванова’. В последние годы своей жизни Х. принял деятельное участие в восстановлении ‘Общества Любителей Российской Словесности при Московском университете’ и был избран его председателем. Сохранилось несколько его речей, одна из них была обращена к графу Л. Толстому, в ответ на его речь о необходимости свободного искусства. Х. указывает на несоответствие его теории о самодовлеющем искусстве с его художественной деятельностью, одним из важных элементов которой является обличение. В словесности, по словам Х., ‘вечное и художественное постоянно принимает на себя временное и преходящее, превращая и облагораживая его, и все разнообразные отрасли человеческого слова беспрерывно сливаются в одно гармоническое целое’. В 1858 г. Х. редактировал известное ‘Послание к Сербам’. Объединение славянофильских начал происходило на почве богословия и своеобразной философии. Философия Х. ближайшим образом примыкает к Киреевскому, но богословие — та специальная область, единственным представителем которой был Х., являвшийся среди славянофилов верховным авторитетом по вопросам веры. Особенно занимали его вопросы об отношении веры к знанию и о положении православия среди других исповеданий. В конце второй половины 1840-х годов он написал ‘Опыт катехизического изложения учения о церкви’, этот труд был издан только после его смерти в ‘Православном Обозрении’ 1864 г. К 1844-55 годам относится переписка Х. с англичанином Пальмером, вызванная желанием последнего оставить англиканскую церковь. С особенной обстоятельностью рассмотрено православие в его отношениях к католичеству и протестантству в трех брошюрах Х., вышедших по-французски за границей в 1853, 1855 и 1858 годах, под общим заглавием: ‘Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях’. Во второй брошюре результатом нравственного братоубийства, выразившегося в разделении церквей, выставляется, между прочим, союз Запада с исламом против православия. В 1860 г. Х. приготовил для французского журнала ‘Union Chretienne’ статью ‘о библейских трудах Бунзена’, ‘Письмо к Утрехтскому епископу’ и заметку ‘о значении слов: католический и соборный’, только последняя была напечатана в журнале. Х. принадлежит перевод посланий апостола Павла к Галатам и к Ефсеям. Все богословские труды Х. собраны во 2-м томе его ‘Сочинений’. Только в 1879 г. этот том был допущен к обращению в России, причем издателем было поставлено в обязанность упомянуть, что ‘неопределенность и неточность встречающихся в нем некоторых выражений произошла от неполучения автором специально-богословского образования’. Последователи Х. приписывают его богословским трудам огромное значение и готовы признавать его ‘отцом церкви’. Представители официальной науки расходятся в их оценке: одни заподозревают Х. в неправославии. Другие думают, что Х. открыл новый метод в науке православного богословия и что немногие профессиональные богословы так хорошо поняли дух православия, как Х. Во всяком случае, в русском богословии не обнаруживаются до сих пор результаты пользования новым методом, а за границей брошюры Х. большого впечатления не произвели. Центральным пунктом теологии Х. является выяснение идеи церкви. Рассматривая церковь как живой организм любви и истины, Х. говорит: ‘Церковь не в более или менее значительном числе верующих, даже не в видимом собрании верующих, но в духовной связи, их объединяющей’. Полнейшая свобода исследования предоставляется членам церкви, и только начало деятельной любви обеспечивает ее единство. Церковь составляют или, вернее, творят не одна иерархия, но все ее члены, пребывающие в живом взаимодействии между собой. Католичество изменяет началу свободы во имя единства, протестантство — наоборот. Православие одно осталось верным духу христианства, являясь гармоническим сочетанием единства и свободы в принципе христианской любви, католичество, в силу особых условий своего развития, прониклось рационализмом, отвергнув соборное начало, протестантство есть только дальнейшее развитие католического рационализма, приводящее от единства к свободе. По мнению Владимира Сергеевича Соловьева, Х., критикуя католичество и протестантство, имеет дело с конкретными историческими явлениями, между тем православие рассматривается им не в исторической обстановке, а в том идеальном представлении, которое составили о нем славянофилы. Свои философские воззрения Х. не успел выразить с той полнотой, с какой обработана его теология. Первая философская его статья ‘По поводу отрывков, найденных в бумагах И. В. Киреевского’ (‘Русская Беседа’, 1857, 1), и представляет реконструкцию философских взглядов Киреевского. Письмо его к Ю.Ф. Самарину: ‘О современных явлениях в области философии’ напечатано в ‘Русской Беседе'(1859, книга 1-я). Второе философское письмо к Самарину осталось незаконченным (‘Русская Беседа’, 1860, книга 2-я). В этих статьях набросана только гносеология Х. Исходя из обычного славянофильского взгляда, по которому рационализм упирается в глухую стену, Х. усматривает гносеологическую ошибку рационализма в том, что он источник познания видит только в рассудочной деятельности, в не во всей полноте сил духа, недостаточно высоко ценя значение воли для познания. Рассудок постигает только законы познаваемого, живая действительность воспринимается всею полнотой сил духа. В онтологии Х. успел установить только одно понятие Сущего, которое он определяет как Разумную Волю или как Волящий Разум. Философская система славянофильства, построенная Х. и Киреевским, еще не нашла компетентной оценки. В гносеологических взглядах Х. несомненно много нового и интересного. В 1900 г. сочинения Х. вышли в Москве в новом тщательном издании в 8 томах (том 1 и 3 — прозаические сочинения, том 2 -богословские труды, том 4 — драмы и стихи, т. 5, 6 и 7 — записки о всемирной истории, том 8 — письма). Биография и свод отрывков, характеризующих учение Х. — в книге В. Ляскоронский ‘А. С. Х. Его жизнь и сочинения’ (Москва, 1897). Взгляды Х. рассматриваются во всех трудах, посвященных славянофильству. Теологическому учению Х. посвящены статьи Н.И. Барсова (в книге ‘Исторические, критические и полемические опыты’, Санкт-Петербург, 1879), Иванцова-Платонова (в ‘Православном Обозрении’, 1869), Певницкого (в ‘Трудах Киевской Духовной Академии’, 1869 и 1870).Обозрение литературы о Х. — см. в статье Колубовского ‘Материалы для истории философии в России’ (‘Вопросы философии и психологии’, 1891, книга 6-я). Подробный библиографический указатель дан также в появившемся в 1902г. обширном труде профессора Завитневича ‘А. С. Х.’ (том I, книги 1 и 2, Киев). В первой книге рассмотрены молодые годы, общественная и научно-историческая деятельность Х., во второй — труды Х. в области богословия. Труд господина Завитневича еще далек от окончания.