Характеръ Помпея.
Характеръ Помпея.
Миддлетонъ.
Встникъ Европы, No 16, 1811
Характер Помпея, Миддлтон Генри, Год: 1811
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Помпей рано заслужилъ имя великаго, и такими подвигами, которые по законамъ республики необходимо длали его великимъ, его слава и военные успхи помрачили дянія знаменитйшихъ полководцевъ Римскихъ. Троекратно принималъ онъ почести тріумфа за одержанныя побды во всхъ извстныхъ тогда частяхъ свта, въ Европ, въ Азіи, въ Африк, и сими побдами удвоилъ пространство и доходы республики. Самъ онъ объявилъ народу, возвратясь въ Римъ изъ похода противъ Митридата, что нашелъ Малую Азію предломъ, a оставилъ ее средоточіемъ Римскихъ владній. Помпей былъ старе Цезаря почти шестью годами, и тогда какъ Цезарь, утопавшій въ забавахъ, обремененный долгами, подозрваемый всми честными людьми, едва смлъ показываться передъ народомъ? Помпей процвтавшій славою и могуществомъ по общему согласію уже управлялъ кормиломъ республики. По видимому, все его честолюбіе стремилось къ той цли, чтобъ быть первою особою въ Рим, быть начальникомъ, но не тираномъ въ своемъ отечеств, ибо никто не имлъ большей удобности безопасно содлаться самодержавнымъ обладателемъ: но его удерживала честность, или по крайней мр хладнокровіе, онъ ожидалъ, пока народъ предложитъ ему добровольно власть верховную, и не старался захватить ее насильственно, поддерживая разныя стороны въ город, онъ хотлъ, чтобы онъ стеченіемъ обстоятельствъ принуждены были провозгласить его Диктаторомъ. Вообще замчаютъ историки, что Цезарь непонималъ различія между властію принятою по просьб и похищенною насильственно, между любовію и страхомъ подчиненныхъ, но что напротивъ того Помпейі уважалъ только власть поднесенную по согласію добровольному, и хотлъ управлять не иначе какъ по желанію подчиненныхъ. Свободное время отъ длъ военныхъ употреблялъ онъ на упражненіе въ изящной словесности, особливо же въ витійств, и, на семъ поприщ онъ не мене прославилъ бы имя свое, когда бы склонность его не увлекала къ блистательнйшей слав военной, впрочемъ онъ съ успхомъ Защищалъ приятелей своихъ въ судилищахъ, и о нкоторыхъ ходатайствовалъ вмст съ Цицерономъ. Рчи его отличались обиліемъ и возвышенностію, мысли его были правильныя, голосъ чистой, произношеніе благородное и важное. Вообще однакожъ дарованія его были образованы боле для военныхъ длъ нежели для гражданскихъ. Везд и всегда наблюдалъ онъ одинакой порядокъ, постоянную кротость, умренность, важность въ поступкахъ, но въ стан военномъ строгость его была необычайная, для удержанія своевольныхъ. Помпей имлъ лице приятное, внушающее почтительность, но на немъ изображалась скрытная гордость, боле приличная полководцу нежели простому гражданину. Способности ума его нестолько въ самомъ дл были велики, сколько казались блестящими: онъ неимлъ особливой проницательности, ни дальновидности, ибо почитая притворство главнымъ орудіемъ въ правленіи, невсегда имлъ скрывать истинныхъ своихъ мыслей и намреній. Будучи искуснйшимъ воиномъ нежели политикомъ, онъ обыкновенно терялъ въ город то, что приобрталъ въ военномъ станъ, находясь вн Рима, заочно пользовался безпримрнымъ почтеніемъ согражданъ, a дома нердко терплъ жестокія оскорбленія, такъ что наконецъ безразсудное сопротивленіе Сената вовлекло его въ союзъ съ Крассомъ и Цезаремъ, въ союзъ пагубный и для Помпея и для республики. Обоихъ почитлъ онъ не товарищами, a только орудіями своей власти, и думалъ, что, подлившись могуществомъ своимъ съ ними, освободитъ себя отъ повинности давать отчетъ въ своихъ поступкахъ: онъ въ мысляхъ своихъ не находилъ причины опасаться, чтобъ они когда-либо сдлались его соперниками, ибо ни одинъ изъ нихъ ни по довренности y народа, ни по характеру не могъ поставить себя выше законовъ. Слава знаменитыхъ дяній, опытность въ военномъ искусств, преданность войска, все сіе было на сторон Помпея: но когда онъ по благосклонности своей допустилъ Цезаря участвовать въ начальств надъ войскомъ, когда увидлъ въ немъ опаснаго сопротивника, и тогда, хотя уже очень поздно, началъ его бояться. Цицеронъ весьма не одобрялъ ни союза его, ни вражды съ Цезаремъ, и уже посл разрыва убдительно Помпею совтовалъ не давать сраженія. Если бы Помпей внялъ мудрымъ совтамъ оратора, то сохранилъ бы жизнь и честь свою, сохранилъ бы свободу республики. Но онъ увлекаемъ былъ отъ погибели врожденнымъ своимъ суевріемъ, уваженіемъ суетныхъ предсказаній и ласкательствами предвщателей. Онъ слдовалъ въ томъ счастливымъ примрамъ Марія и Силлы. Но Марій и Силла дйствовали единственно по разсчетамъ политики, a онъ по твердой увренности: они пользовались предвщаніями и ободряли ими воиновъ своихъ, когда видли удобной случай къ выгодному сраженію, a Помпей вопреки благоразумно, вопреки благоприятствующей вроятности положился на предсказанія и далъ сраженіе Цезарю. Онъ увидлъ свою ошибку тогда уже, какъ не могъ ее поправить, и несчастное бгство съ полей Ферсаліи заставило его признаться, что онъ слишкомъ много доврялъ своей надежд, и что Цицеронъ лучше, нежели онъ, умлъ разсуждать и даже видлъ. Принятое намреніе искать убжища въ Египт довершило судьбу сего великаго мужа. Отецъ Египетскаго Царя облагодтельствованъ былъ Помпеемъ, которой защищалъ его въ Рим и возстановилъ его державу, самъ владющій Царь посылалъ къ нему въ помощь корабли свой противъ Цезаря, но при несчастныхъ обстоятельствахъ какой благодарности можно было ожидать отъ двора, управляемаго евнухами и наемными Греками? Вс они заботились не о чести Государя, но объ утвержденіи собственнаго своего могущества, которому вроятно прибытіе Помпея угрожало опасностію. Сколь счастливъ былъ бы онъ, скончавши жизнь свою на одръ болзни, когда вся Италія возносила обты и мольбы объ его выздоровленіи! Сколь счастливъ былъ бы онъ, когда бы палъ жертвою брани на поляхъ Фарсальскихъ, защищая свободу отечества! Кончина его была бы знаменита! Но судьба предназначила ему быть примромъ непостоянства человческаго величія, и тотъ, кто за нсколько дней управлялъ Царями и консулами, управлялъ избраннйшими сонмами Римлянъ, тотъ осужденъ на смерть шайкою невольниковъ, лишенъ жизни подлымъ бглецомъ, нагой и обезглавленной брошенъ на берег Египетскомъ. Недостало частицы земли, какъ говоритъ Веллей Патеркулъ, для погребенія того героя, для побдъ котораго едва всей земли доставало. Тло его на томъ же берег, предалъ сожженію одинъ изъ его отпущенниковъ, употребивъ доски ветхой ладьи рыбачей, a прахъ его отвезенъ въ Римъ и поставленъ въ погребъ Корнеліею, супругою его, въ сельскомъ Албанскомъ домъ. Однакожъ Египтяне воздвигли въ честь его памятникъ, украшенный мдными фигурами. Время низвергло его и засыпало землею Императоръ Адріянъ повеллъ отрыть его и поставить на подножіи.