(Изъ соч. того же г-на Прадта.)
(Съ Нмецк.)
‘Встникъ Европы’, No 17, 1815
Характер Наполеона, Дюфур_де-Прадт Доминик, Год: 1815
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Наполеонъ исчезъ, и нтъ его на сцен міра, онъ умеръ гражданскою смертію. Теперь дозволяется открыть его особу. Онъ принадлежитъ исторіи. Онъ вступилъ въ область потомства и содлался его собственностію. Вс говорятъ о немъ, вс его обвиняютъ. Я предпринимаю другое дло — я хочу изъяснить его. Трудъ не самой легкой!
Духъ Наполеона былъ многообъемлющъ, но только на манеръ восточной. Онъ стремился къ величію восточныхъ народовъ, не будучи всегда въ противорчіи съ самимъ собою и увлекаемый собственною тяжестію, всегда падалъ отъ величія къ мелочамъ. Былъ всегда великъ въ первыхъ своихъ мысляхъ, a во вторыхъ всегда малъ и низокъ. Карманъ его уподоблялся его духу: одинъ уголокъ былъ въ немъ щедрой, a другой скупой.
Его геній, созданный для великаго позорища міра или для шутовскаго зрлища, уподоблялся Королевской мантіи, простертой на арлекинскомъ плать. Онъ былъ человкъ, жившій посреди крайностей, человкъ, которой равнялъ Альпы, перерзывалъ Симплонъ, распространялъ или стснялъ моря, и наконецъ отдалъ себя въ плнъ кораблю Англійскому.
Одаренный удивительною быстротою разума, имя отмнно пылкое воображеніе онъ для всякаго дла придумывалъ новые виды, былъ пылкимъ въ своихъ выраженіяхъ, живописнымъ и піитическимъ въ своихъ оборотахъ рчи, онъ самою даже неправильностію придавалъ всему, что ни говорилъ, особенное достоинство {Не ужели? Рдр.}. Въ словахъ его всегда находилось нчто странное, слдовательно всегда что нибудь оригинальное. Будучи тонокъ и лукавъ, безпрестанно уклоняясь отъ матеріи, сражаясь въ рчахъ всегда на своей земл, защищая себя въ правд или неправд, казался онъ настоящимъ математикомъ. Его заблужденія были непобдимы, онъ обманывалъ много, но себя обманывалъ боле, нежели другихъ. Имя очевидное отвращеніе отъ истины, которую отвергалъ не какъ истину, ни какъ глупости, какъ нчто несомннное съ тмъ, что ему казалось истиною. {Въ етомъ вс вредные шалуны, вс губительные смазброды походятъ на Буонапарта. Рдр.} Онъ былъ боле обманутъ собою нежели склоненъ ко лживости {Задача трудная! Намъ кажется, что сочинитель все еще боится, чтобы кто не подслушалъ. Онъ, видно, напуганъ шпіонами. Рдр.}. Слова презрнія и уничиженія всегда висли на губахъ его. Онъ составилъ себ собственныя правила оптики, совершенно отличныя отъ обыкновенныхъ, — то есть смотрлъ такъ, что самъ себ и другіе казались ему въ ложномъ свт. Прибавьте къ тому куреніе міра, которое закружило ему голову, прибавьте волшебной кубокъ, изъ котораго пресыщалась его гордость: тогда будете въ состояніи изъяснить себ безразсудство етого человка, которой соединялъ въ себ величіе и малость, которой на трон представлялся Императоромъ, въ повелніяхъ хотлъ казаться Богомъ, и потомъ вдругъ падалъ съ высоты своей, — человка, которой съ характеромъ разрушителя Монархій соединилъ ролю подкрадывающагося шпіона.
Наполеонъ былъ разстроенъ, разстроенъ не въ ум, но въ напыщенномъ воображеніи, высокимъ о себ мнніемъ, которое лишило его всякой разсчетливости и поселило въ немъ мечтательную увренность, будто бы все должно исполняться по его приказанію. Повиновеніе, которое было ему оказываемо, подало ему ту мысль что для него нтъ ничего невозможнаго. Я съ такимъ тщаніемъ наблюдалъ его сумазбродство, что могъ бы смло опредлить степень онаго. Главною епохою было сраженіе при Ваграмъ, или второе его бракосочетаніе. Тутъ, по видимому разсудокъ его оставилъ, или лучше сказать, кажется, что тутъ Наполеонъ отказался отъ разсудка, какъ отъ орудія вовсе безполезнаго. Съ того времени предался онъ совершенному безумію неограниченному сумазбродству, и повергнулъ Францію въ пропасть бдствій.