ЛИТЕРАТУРА И ОБЩЕСТВЕННОСТЬ.
ИВАНОВЪ-РАЗУМНИКЪ.
КНВО-ПРОМЕТЕЙ.
Н. Н. МИХАЙЛОВА
H. K. Михайловскій.
H. K. Михайловскій.
(Центральный пунктъ его міровоззрнія).
——
H. K. Михайловский, Иванов-Разумник Р. В., Год: 1904
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Значеніе H. К. Михайловскаго для русской мысли, для русскаго сознанія настолько велико, что едва ли оно выяснится въ скоромъ времени во всхъ своихъ подробностяхъ, въ настоящее время возможно только прежде всего вспомнить нравственный обликъ человка, работавшаго почти полвка на тяжеломъ, хотя и славномъ посту, горвшаго жгучей ненавистью къ лжи, насилію и обману и бодро врившаго въ торжество идеаловъ — правды-истины и правды-справедливости. Справедливая оцнка Михайловскаго принадлежитъ будущему, мы хотимъ только въ немногихъ словахъ напомнить о томъ, что далъ покойный критикъ и публицистъ русскому обществу и главнымъ образомъ выяснить центральный пунктъ его міровоззрнія.
Критикъ и публицистъ!— какъ это узко, какъ это не охватываетъ широкой, синтетической дятельности Михайловскаго! Если онъ и былъ публицистомъ, то только въ томъ широкомъ смысл, въ какомъ могутъ считаться публицистами и Блинскій, и плеяда критиковъ шестидесятыхъ годовъ, наслдникомъ которыхъ былъ Михайловскій. ‘Блинскій роди Чернышевскаго, Чернышевскій роди Добролюбова, Добролюбовъ роди Писарева’ — такъ беззубо насмхался когда-то историкъ Погодинъ надъ дятелями шестидесятыхъ годовъ, къ этой генеалогіи можно прибавить: ‘и Писаревъ роди Михайловскаго’.
На литературную сцену Михайловскій выступилъ восемнадцатилтнимъ юношей, въ 1860 г., почти одновременно съ Писаревымъ. Шестидесятые годы были эпохой выработки его міровоззрнія, и нтъ ничего удивительнаго, что въ это время Михайловскій испыталъ на себ сильное вліяніе Писарева, достигшаго тогда апогея славы и извстности. Культъ личности перешелъ къ Михайловскому по наслдству прямо отъ Писарева, и будущій авторъ ‘Борьбы за индивидуальность’ увлекался въ шестидесятыхъ годахъ проповдью всесторонней эмансипаціи личности. Но уже въ самомъ начал семидесятыхъ годовъ Михайловскій вышелъ на собственную дорогу и, продолжая по существу дло Писарева, разошелся съ нимъ въ очень и очень многомъ, что и высказывалъ впослдствіи неоднократно. Основная ошибка Писарева (и не столько Писарева, сколько писаревщины) ярче всего вскрыта Михайловскимъ въ стать ‘Идеализмъ, реализмъ и идолопоклонство’ (1873 г.), онъ выяснилъ, что теорія ‘кружковщины’, высказанная Писаревымъ въ стать ‘Реалисты’ и доведенная до утрировки слпыми его послдователями, логически приводитъ къ эгоизму и самодовольному самосовершенствованію, что интеллигенція, обособляясь въ кружки для саморазвитія, не выплатитъ этимъ путемъ своего долга народу, подъ которымъ Михайловскій понимаетъ вс трудящіеся классы общества.
Выйдя на самостоятельный путь, Михайловскій создалъ цльное и стройное міровоззрніе, онъ сталъ во глав русской мысли, онъ сдлался признаннымъ вождемъ русской интеллигенціи семидесятыхъ годовъ. ‘Народникомъ’ pur sang, врод Юзова-Каблица или B. В., онъ не былъ, но все-таки народъ стоялъ во глав угла его міровоззрнія. Народъ для него — вс трудящіеся классы общества (‘Записки профана’, т. III, стр. 277) {Цитирую по шеститомному третьему изданію 1896—97 гг.}, врне сказать, вс производительно трудящіеся. Поэтому народъ надо рзко разграничивать отъ націи, такъ какъ ихъ интересы часто различны и даже противоположны. ‘Національное богатство есть нищета народа’,— неоднократно цитировалъ Михайловскій фразу одного изъ антибуржуазныхъ нмецкихъ экономистовъ. Благо народа (а отнюдь не націи) — вотъ тотъ критеріумъ, которымъ мы должны руководствоваться въ проведеніи общественныхъ идеаловъ въ жизнь, такъ же, какъ благо реальной личности (а отнюдь не абстрактнаго человка) должно быть критеріумомъ нашихъ поступковъ вообще.. Но оба эти критерія совпадаютъ и могутъ быть замнены одинъ другимъ, доказываетъ Михайловскій въ своихъ ‘Письмахъ о правд и неправд’ (1877 г.). ‘Все зданіе правды должно быть построено на личности,— говоритъ онъ,— но конкретные политическіе вопросы представляются иногда въ такой сложной форм, что прослдить въ этой сти за интересами и судьбами личности бываетъ очень трудно. Въ такихъ случаяхъ вмсто интересовъ личности вы подставите интересы народа или, точне, труда’ (т. IV, стр. 461).
Такое положеніе Михайловскій повторяетъ неоднократно, не трудно убдиться, что именно этотъ двуединый критерій — центральный пунктъ всего цльнаго и гармоничнаго міровоззрнія покойнаго писателя. Взглядъ этотъ — фундаментъ всего міровоззрнія Михайловскаго, разрабатывая различныя теоріи, Михайловскій только врно и послдовательно прилагалъ этотъ критерій къ разнообразнйшимъ житейскимъ вопросамъ. Въ политической экономіи Михайловскій былъ рзкимъ противникомъ какъ узкаго протекціонизма, такъ и буржуазнаго экономическаго ‘либерализма’: и тотъ, и другой не обращаютъ вниманія на интересы реальной личности трудящагося народа. Либерализмъ со своей теоріей абсолютной свободы конкуренціи (laissez faire, laissez passer) заботится объ интересахъ производства, а не личности, онъ даетъ право свободы каждому, но возможность пользоваться этой свободой имется только у буржуазіи, абсолютный протекціонизмъ представляетъ изъ себя другую крайность, не давая ни права, ни возможности экономической свободы, а система монополій ложится всей тяжестью на т же трудящіеся классы общества (см. т. I, стр. 259—270, 437—440, 684 и др.). Михайловскій требуетъ и права, и возможности свободы: право принадлежитъ всмъ, возможность должно дать общество и государство. Во всемъ этомъ видно вліяніе Прудона, отчасти Чернышевскаго, но все это переработано самимъ Михайловскимъ и разсмотрно имъ съ точки зрнія двойного критеріума реальной личности и трудящагося народа.
Этимъ объясняется и взглядъ Михайловскаго на общину. Въ семидесятыхъ годахъ на общину было воздвигнуто гоненіе со стороны самыхъ реакціонныхъ отбросовъ общества. Требовали уничтоженія общины, какъ опаснаго элемента русской жизни. ‘Община — отрицаніе собственности — propriete c’est le vol — стоглавая гидра соціализма и нигилизма’ — вотъ какова была примрно связь мыслей всхъ этихъ господъ. {Современный разгромъ общины правительствомъ покоится на тхъ-же самыхъ ‘идеологическихъ основахъ’…} Михайловскій сталъ на защиту общины. Онъ ввелъ въ построеніе своей теоріи нкоторую ‘утопію’, какъ онъ самъ говоритъ: утопія заключалась въ надежд, что Россія, сохранивъ общину, можетъ пойти по совершенно особому пути и избгнуть фазиса развитія буржуазіи и роста пролетаріата,— фазиса неизбжнаго при уничтоженіи общины. Утопія эта не оправдалась,— мы объ этомъ скажемъ ниже,— но въ то время еще можно было надяться, что Россія останется при общин и избжитъ промежуточной ступени — фабрики, это считалъ возможнымъ и самъ К. Марксъ. Критерій же Михайловскаго заставлялъ его бороться за общину, высоко стоящую по типу развитія, противъ фабрики, развитіе которой высоко по степени.
Степень и типъ — это основное противоположеніе главной теоріи Михайловскаго, его теоріи прогресса и теоріи борьбы за индивидуальность, на нихъ мы остановимся подробне, такъ какъ это главное зданіе, построенное Михайловскимъ на двойномъ критеріум: блага трудящагося народа и блага реальной личности.
Критерій блага реальной личности требуетъ широты этой личности. Есть типы приспособляющіеся, практическіе, а есть типы идеальные, широкіе: будучи идеальнымъ типомъ, личность будетъ жить всми фибрами своего существа, никогда не унизится до крайней спеціализаціи. Отсюда понятна та ненависть, которую Михайловскій питалъ къ экономическому раздленію труда, убивающему реальную личность во имя блага абстрактнаго общества. Вдь само общество,— говоритъ Михайловскій,— есть не что иное, какъ сумма реальныхъ личностей (см. т. I, стр. 54, 168, 293), такъ разв можно жертвовать интересами реальнаго для какой-то абстракціи общественнаго блага? Раздленіе труда — это смерть личности, критерій блага личности заставляетъ насъ принять вмсто раздленія труда — сложное сотрудничество, кооперацію. Вс эти мысли подробно и съ большой силой яркаго таланта высказаны Михайловскимъ въ одной изъ первыхъ крупныхъ его статей ‘Что такое прогрессъ’? (1869 г.). Въ этой стать Михайловскій впервые высказалъ, что его интересуетъ реальная личность (т. I, стр. 32), вотъ почему онъ такъ горячо возсталъ противъ Спенсера и его органической теоріи общества. Для реальной личности Михайловскій требуетъ широты и гармоничности (т. I, стр. 34) и не согласенъ считать общество самодовлющимъ организмомъ, а личность — какимъ-то органомъ. Индивидуумъ есть всегда цлое,— говоритъ Михайловскій,— ‘и.не можетъ разсматриваться, какъ часть, въ виду только нкоторыхъ спеціальныхъ цлей. Поэтому онъ не можетъ приноситься въ жертву развитію идеальнаго цлаго, каково общество’ (т. I, стр. 41). Могло бы казаться, что такое предпочтеніе личности передъ обществомъ приведетъ къ самому крайнему индивидуализму, но стоитъ только вспомнить два основныхъ критерія Михайловскаго, чтобы убдиться въ одинаково сильномъ уваженіи его и къ личности, и къ лучшей части общества — трудящимся классамъ, онъ не желаетъ только, чтобы миическіе интересы ‘націи’ и ‘общества’ подавляли собой реальные интересы народа и личности. Вотъ почему онъ признаетъ прогрессомъ только ‘приближеніе къ цлостности’ индивидуумовъ (т.-е. приближеніе къ идеальнымъ типамъ), возможно полное физіологическое раздленіе труда и возможно меньшее экономическое (т. I, стр. 150). Михайловскій первый замтилъ всю незаконность смшенія этихъ двухъ видовъ раздленія труда: физіологическое раздленіе труда есть раздленіе труда между различными органами человка, экономическое — между самими людьми, но разв можно приравнивать человка органу? Въ этомъ была коренная ошибка органической теоріи общества (Блунчли, Кетле, Спенсеръ и др.), и Михайловскій первый указалъ и доказалъ наличность этой ошибки своимъ критеріумомъ блага реальной личности.
Отсюда ясенъ переходъ къ изящной и стройной теоріи ‘борьбы за индивидуальность’. Если общество развивается съ экономическимъ раздленіемъ труда между индивидуумами, то для Михайловскаго очевидно, что ‘прогрессъ индивидуальный и развитіе общества взаимно исключаются’ (т. I, стр. 41). Прогрессъ вообще Михайловскій опредляетъ формулой Бэра: для живого существа прогрессъ есть переходъ отъ простого къ сложному, физіологическое раздленіе труда (т. I, стр. 208, 280, т. III, стр. 409 и др.). Но очевидно, что такое физіологическое раздленіе труда въ человк, въ реальной личности, будетъ уничтожено раздленіемъ экономическимъ, якобы для пользы общества, вотъ почему развитіе личности и общества взаимно исключаютъ другъ друга. Этотъ законъ борьбы за индивидуальность Михайловскій считаетъ ‘теоріей, обнимающей единымъ принципомъ весь міръ’, потому что ее можно усмотрть всходу рядомъ съ такъ называемой борьбой за существованіе (т. III, стр. 417). Ихъ не надо смшивать, такъ какъ он различаются какъ по причинамъ, такъ и по результатамъ: во-первыхъ, борьба за существованіе есть борьба за преобладаніе вида или индивида, а борьба за индивидуальность есть борьба за цльность, гармоничность этого индивида (т. III, стр. 411), во-вторыхъ, ‘результатъ борьбы за существованіе есть приспособленіе къ исторически данной общественной сред. Результатъ борьбы за индивидуальность — обратный: приспособленіе среды’ (т. I, стр. 532). Законъ борьбы за индивидуальность объясняетъ борьбу всякой низшей индивидуальности съ высшей, которая стремится ее поглотить, борьба реальной личности съ обществомъ — одинъ изъ частныхъ случаевъ борьбы за индивидуальность. Общество грозитъ поглотить человка, сдлать одной изъ клточекъ своего организма, но со своимъ критеріумомъ блага реальной личности Михайловскій объявляетъ, что будетъ бороться съ грозящей поглотить его высшей индивидуальностью, съ абстрактнымъ, миическимъ обществомъ: ‘мн дла нтъ до ея совершенства, я самъ хочу совершенствоваться. Пусть она стремится побороть меня, я буду стремиться побороть ее’ (т. III, стр. 423). Другое дло, если на сцену выходятъ интересы народа, какъ суммы трудящихся личностей: интересы народа не требуютъ, съ точки зрнія Михайловскаго, экономическаго раздленія груда, такъ какъ народъ есть не миическое общество-организмъ, а просто сумма реальныхъ личностей.
Непосредственнымъ слдствіемъ всего этого является во-первыхъ, пресловутый субъективный методъ въ соціологіи и во-вторыхъ, детально развитая теорія о степеняхъ и типахъ развитія, — теорія, заимствованная у того же Бэра и составляющая прямое продолженіе его опредленія прогресса (см. выше). Начнемъ съ послдней. Когда происходитъ раздленіе труда между индивидами, то часть способностей ихъ необходимо глохнетъ, посл этого индивидъ можетъ достигнуть весьма высокой степени развитія, хотя типъ развитія несомннно сузился, понизился. Отсюда понятно указанное выше отношеніе Михайловскаго къ общин и къ фабрик, или, говоря шире, къ общин и буржуазному капитализму: фабрика является высокой степенью развитія пониженнаго типа, а община низкой степенью развитія высокаго типа. Очегидно, что могъ выбрать Михайловскій со своимъ критеріумомъ блага реальной личности и трудящагося народа: для него желательно, чтобы община, не понижаясь въ тип развитія, достигла бы его высокой степени (см. объ этомъ т.I, стр. 377—8, 511 и др.). Все это — дальнйшая разработка теоріи борьбы за индивидуальность.
Пресловутый субъективный методъ въ соціологіи является также логическимъ слдствіемъ изъ того же основного двуединаго критерія Михайловскаго. Соціологъ не иметъ права, не мннію Михайловскаго, строить науку объ обществ безстрастно и объективно, какъ это длаетъ біологъ, естествоиспытатель. Надо всегда имть въ виду, что соціологія иметъ дло съ чувствующимъ человкомъ, съ реальной личностью (т. I, стр. 55). Поэтому та цлесообразность, телеологія, которая изгнана по заслугамъ изъ естественныхъ наукъ, должна необходимо имть мсто въ соціологіи, боле того: ‘соціологія должна начать съ нкоторой утопіи’ (т. III, стр. 404). Критерій блага реальной личности и является именно критеріемъ для выбора той или иной утопіи, той или иной объективной системы (т. I, стр. 59). Объективизмъ необходимъ въ построеніи теоріи, субъективизмъ въ ея примненіи, критеріумомъ опять является, какъ мы видли, благо реальной личности. Результаты добываются объективно-научно, оцнка ихъ будетъ субъективной, такъ какъ отъ насъ зависитъ выбрать ту или иную изъ объективно установленныхъ теорій (см. т. III, стр. 399—406), отсюда видно — и это, кажется, еще не было отмчено,— что субъективизмъ Михайловскаго является окольнымъ выраженіемъ принимаемаго Михайловскимъ принципа свободы воли. Замчаемъ это вскользь и не особенно настаиваемъ на этомъ замчаніи, гораздо важне то, что субъективный методъ въ соціологіи является дальнйшимъ логическимъ развитіемъ принципа блага реальной личности. Здсь же коренится и глубокая увренность, замчательная по своей сил и страстности, въ возможности совмщенія Правды-истины и Правды-справедливости (т.-е. опять-таки объективнаго и субъективнаго): ‘Я никогда не могъ поврить и теперь не врю,— писалъ Михайловскій уже въ 1889 г.,— чтобы нельзя было найти такую точку зрнія, съ которой правда-истина и правда-справедливость являлись бы рука объ руку… Безбоязненно смотрть въ глаза дйствительности и ея отраженію — правд-истин, правд объективной, и въ то же время охранять правду-справедливость, правду субъективную — такова задача всей моей жизни’… И онъ до могилы неуклонно исполнялъ эту нелегкую задачу.
Въ нашу цль не входитъ критика взглядовъ Михайловскаго, мы ограничиваемся ихъ изложеніемъ {Наше отношеніе къ этой теоріи читатель найдетъ въ ‘Исторіи русской общественной мысли’, (изд. 3-ье), т. II. стр. 189—205.}. За послдніе годы его жизни критика была изобильна и даже придирчива. Здсь не мсто говорить объ этомъ, но нельзя не указать, что многіе даже серьезные пункты критики Михайловскій могъ обойти совершенно свободно. Ограничиваемся только однимъ примромъ: Михайловскаго обвиняли, что онъ въ скрытомъ вид принимаетъ ту самую органическую теорію общества, съ которой такъ рзко сражается, что ярче всего проявилось будто бы въ теоріи борьбы за индивидуальность, которая принимаетъ общество за высшую, а личность за низшую индивидуальности. Не возражая по существу (а есть возможность и по существу оспаривать это), можно замтить, что такое возраженіе нисколько не опровергаетъ теоріи борьбы за индивидуальность. Если Михайловскій иногда говоритъ о ‘соціальномъ организм’ (наприм., т. I, стр. 59), то это только facon de parler, пусть общество не организмъ, какъ подразумваетъ Михайловскій въ теоріи борьбы за индивидуальность, пусть индивидуумъ — не органъ,— это дло второстепенной важности. Теорія Михайловскаго разбросана клочками на протяженіи 500 печатныхъ листовъ (такое большое наслдіе оставилъ намъ Михайловскій), но тмъ не мене это теорія цльная, замчательно выдержанная, это широкое міровоззрніе, цнность котораго не подлежитъ сомннію. Мы старались, насколько это возможно въ краткомъ очерк, подлиться съ читателемъ убжденіемъ въ гармоничности этого широкаго міровоззрнія. Мы видли, на чемъ стоитъ все это громадное зданіе: оно стоитъ на двуединомъ критеріи блага реальной личности и блага трудящихся классовъ — все связано съ этимъ неразрывно-сплетающимися нитями.
Михайловскій остался вренъ своему міровоззрнію до послднихъ дней. Центръ дятельности его, его главное значеніе падаютъ на семидесятые годы, но и посл онъ не выпустилъ оружія. Ему пришлось пережить тусклые восьмидесятые годы съ ихъ проповдью малыхъ длъ и самосовершнствованія — онъ бодро шелъ впередъ и, какъ самъ говоритъ, ждалъ наступленія весны. Настали девяностые годы — пришелъ марксизмъ. Борьба Михайловскаго за свои идеалы обострилась: онъ принужденъ былъ защищать общину не противъ обскурантизма, какъ это было въ семидесятыхъ годахъ, но противъ передовыхъ представителей русской интеллигенціи. Вс мы помнимъ эту жестокую борьбу и помнимъ также, чмъ она кончилась. ‘Побда осталась не за г. Михайловскимъ’, говорятъ его противники (Бердяевъ: ‘Субъективизмъ и индивидуализмъ въ общественной философіи’),— побда осталась и не за его противниками, можемъ сказать мы. Михайловскій отказался, правда, отъ нкоторыхъ иллюзій, напримръ, отъ иллюзіи, что Россія пойдетъ своимъ, особымъ экономическимъ путемъ. Община разлагается теперь — это почти фактъ, буржуазія растетъ, капитализмъ усиливается — это уже совершенно несомннно. Но самъ Михайловскій еще въ 1880 г. созналъ неисполнимость своей иллюзіи. Россія могла пойти своимъ особымъ путемъ, ‘это была возможность — говоритъ Михайловскій,— теоретической возможностью она остается въ нашихъ глазахъ и до сихъ поръ (1880 г.). Но она убываетъ, можно сказать, съ каждымъ днемъ. Практика урзываетъ ее безпощадно, сообразно чему наша программа осложняется, оставаясь при той же конечной цли, но вырабатывая новыя средства’ (т. IV, бтр. 962). Это же сознавалъ Михайловскій и двадцать лтъ спустя, борьба съ марксизмомъ не выбила его изъ прежней позиціи, наоборотъ, онъ твердо вровалъ, что ‘въ непродолжительномъ времени идеи 70-хъ годовъ вновь объединятъ значительную и, конечно, не худшую часть русскаго общества’, разумется, съ неизбжными поправками (‘Русское Богатство’ 1901 г., No 1).
Кончаемъ. Въ краткомъ очерк нельзя охарактеризовать все значеніе такого крупнаго писателя, какимъ былъ Михайловскій. Мы, напримръ, не коснулись его дятельности какъ критика, а онъ въ этой области сдлалъ не мало. Онъ выяснилъ характеръ творчества Л. Толстого и еще въ середин 70-хъ годовъ какъ бы предсказалъ дальнйшій путь развитія великаго писателя земли русской (‘Десница и шуйца гр. Л. Толстого’, въ ‘Запискахъ профана’ 1875 г.), ему принадлежитъ и анализъ типовъ и знаменитыя выраженія: ‘кающійся дворянинъ’ и ‘разночинецъ пришелъ!’ (см. особенно замчательные очерки ‘Въ перемежку’ 1876—1877 гг.). И еще многое и многое, на что подробно укажетъ впослдствіи будущій біографъ Николая Константиновича Михайловскаго: все это еще на очереди, такъ же какъ и полное изданіе сочиненій покойнаго писателя. Задача нашего очерка скромне: мы хотли только выяснить міровоззрніе Михайловскаго и выдлить его центральный пунктъ. Такимъ пунктомъ является, повторяемъ это еще разъ, двуединый критерій блага реальной личности и блага народа.
При гром пушекъ начавшейся войны смерть Михайловскаго прошла мене замтно, чмъ это могло бы быть. Это обидно, потому что смерть такого человка въ другое время сильно встряхнула бы общественную мысль. Но еще обидне, что такъ и не пришлось ему торжественно привтствовать приходъ той весны, которую онъ такъ страстно ждалъ за послднія двадцать лтъ. Онъ не дождался ея, но умеръ съ той же горячей врой, съ которой и жилъ, съ тмъ же страстнымъ стремленіемъ къ правд-истин и правд-справедливости, которое освщало всю его жизнь.
1904 г.