H.Г. Чернышевский в памяти астраханцев, Чернышевский Николай Гаврилович, Год: 1928 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 11 минут(ы)

Н.Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы: Сборник научных трудов. Вып. 15.

H.Г. Чернышевский в памяти астраханцев

Е.Н. Багдасарова

Одним из ценнейших биографических источников, связанных с пребыванием Чернышевского в астраханской ссылке, являются мемуары современников. Основные тексты известны, они давно опубликованы и прочно вошли в научный обиход — воспоминания Н.В. Рейнгардта, Г.А. Ларина, Н.Ф. Хованского, М.П.Краснова, К.М. Фёдорова¹. Однако за пределами находящихся в руках исследователей томов осталось немало свидетельств, без которых изучение темы ‘Н.Г. Чернышевский в Астрахани’ представляется неполным, обедненным².

Так, в основной арсенал мемуаров о Чернышевском не вошли воспоминания Н.Ф. Скорикова, впервые опубликованные в 1905 году и с той поры не перепечатывавшиеся. Из письма к нам составителя сборника 1982 года проф. А.А. Демченко выясняется, что текст этих воспоминаний в ту пору был подготовлен для включения в издание, однако по разным причинам, в том числе и по идеологическим соображениям, он был отставлен рецензентами издания, поскольку революционность облика писателя в изображениях мемуариста оказывалась затушеванной³. Примерно такой же была аргументация П.А. Бугаенко, автора вступительной статьи к соответствующему разделу в издании 1959 года. ‘Особо следует остановиться, — читаем мы здесь, — на не включенных в сборник известных воспоминаниях Н.Ф. Скорикова ‘Н.Г. Чернышевский в Астрахани’. Эти воспоминания имеют явно выраженный полемический смысл и направлены против утверждения В.Г. Короленко о том, что Чернышевский возвратился из Вилюйска тем же революционером в области мысли, каким он был и прежде. Молодому астраханскому учителю Н.Ф. Скорикову (кстати, он ошибочно считает временем своего знакомства с Чернышевским осень 1889 года, т.е. время, когда последний уже жил в Саратове) показалось, что теперь-де Чернышевский является своего рода ‘постепеновцем’.

К этому ошибочному выводу мемуарист приходит на том шатком основании, что Чернышевский не поддержал пылкие и, как им казалось, революционные речи самого Скорикова и приведенного им с собою приятеля Н&lt,азарова&gt,. Было бы наивным ожидать, что Н.Г. Чернышевский выскажет свои истинные взгляды двум случайным посетителям, из которых один вовсе не был ему знаком. »Я не могу согласиться со взглядом Н.Г. на нелегальный образ действий’, — заявил этот ‘господин Н&lt,азаров&gt,’. Скориков правильно замечает, что обычная манера Чернышевского ‘никогда сразу не высказываться, а больше отшучиваться’, и здесь же, противореча своему утверждению, приводит пространные речи самого Чернышевского, весь строй и содержание которых позволяет отнести их скорее к самому Скорикову, чем к его собеседнику’⁴. Авторитетный исследователь астраханских лет жизни Чернышевского полагал: ‘П.А. Бугаенко не без оснований опровергает некоторые личные суждения и предположения мемуариста’⁵. Подобное недоверие к мемуаристу коренилось в давней аннотации, составленной Н.М. Чернышевской вполне с духом того времени: ‘В части воспоминаний о Чернышевском, касающейся высказываний писателя по историко-философским и общественным вопросам, сообщает совершенно не достоверные сведения, свидетельствующие о полном непонимании Чернышевского и обывательском подходе к нему’⁶. Позднее после бесед с самим Н.Ф. Скориковым Н.М. Чернышевская, несколько смягчая общую характеристику его воспоминаний, все же продолжала считать ошибочной содержащуюся в них оценку общественной позиции писателя⁷. Исследователь творчества Чернышевского 80-х годов XIX века А.Ф. Мартынов придерживался тех же установок. Попытку пересмотреть столь категорические суждения относительно ‘политических’ страниц воспоминаний Н.Ф. Скорикова предприняла С.В.Свердлина, которая в словах мемуариста увидела свидетельство ‘скептического отношения’ Чернышевского ‘к революционной восприимчивости народа в 80-е годы’⁹. Активное использование наблюдений астраханского знакомца Чернышевского характерно для научно-биографического труда о писателе¹⁰.

Действительно, сообщенные Н.Ф. Скориковым сведения в большинстве своем представляют несомненную биографическую ценность. Николай Фомич Скориков (1866—1940) — астраханский учитель, в начале 90-х годов — инспектор народного училища, член губернского статистического комитета, гласный городской думы. Его воспоминания о Чернышевском написаны в 1895 году и были отосланы в ‘Исторический вестник’ и ‘Русскую мысль’, но ему ответили, как свидетельствовал сам Н.Ф. Скориков, что ‘при современном положении печати никакие очерки, воспоминания и т. п. о личности Чернышевского не могут быть печатаемы’¹¹. Мемуары впервые опубликованы в 1905 году¹². Некоторые дополнения к ним были сделаны Н.Ф. Скориковым в 1931 году в беседе с Н.М. Чернышевской¹³.

Разговоры с Чернышевским столь ясно и прочно закрепились в памяти мемуариста, что сомневаться в их недостоверности нет оснований. Степень близости Чернышевского к молодому собеседнику передает оставленная тому на память сделанная экспромтом следующая запись на полулисте почтовой бумаги:

‘Просвещенные люди какого-нибудь народа, имеющего просвещенных людей, видят — масса их народа имеет дурные привычки, вредящие ей, они желают добра своему народу, чувствуют себя обязанными действовать на пользу ему и находят, что важнейшая причина неудовлетворительности его настоящего положения состоит в дурных привычках его массы. Они чувствуют себя обязанными действовать для устранения этой главной причины его страданий.

Спрашивается теперь: какой характер должна иметь та их деятельность на пользу народа, которая, по их справедливому мнению, составляет их патриотическую обязанность?

Масса их народа имеет дурные привычки. Для его блага надобно, чтобы дурные привычки заменились хорошими. Почему же она до сих пор держится своих дурных привычек, почему не заменились они у нее хорошими? Она или не знает хорошего, или не имеет возможности усвоить его себе, чаще всего эти препятствия существуют вместе. Стало быть, просвещенные люди, желающие блага своему народу, должны знакомить его с хорошим и заботиться о доставлении ему средств приобрести это хорошее’¹⁴. В свое время составители полного собрания сочинений Н.Г.Чернышевского (1939—1953) не включили этот текст в издание ввиду ‘нереволюционности’ высказывания автора ‘Что делать?’. ‘Слова писателя были обращены к молодому приверженцу радикальных действий, не скрывавшему своих крайних взглядов. Стороннику беспорядков среди студентов, вынужденных-де прибегать к подпольной пропаганде, пришлось услышать следующее мнение: в своих увлечениях ‘молодежь руководится, конечно, благородными порывами… Молодежь всегда была отзывчивой к общественным вопросам… К сожалению, увлечения эти часто переходят границы… Проявлять подобные протесты — безумство… И прискорбно, конечно, что в этих безумных порывах молодежь всегда забывает то дело, ради которого она идет в университет… История показывает, что общества с тайным, в большинстве с преступным, образом действий никогда не достигали положительных целей… Все, что делается в темноте, либо пошло, либо пусто… Если вы днем, при свете, в состоянии как следует вспахать, положим, 50 десятин земли, то что вы вспашете ночью, в темноте?.. Перепортите только землю… Серьезные, умные люди в тайных обществах не состоят… Тайные кружки и общества — это пустые бессодержательные скопища недоучек, способных лишь тормозить ход государственной жизни. Члены этих кружков не хотят знать, что, вредя правительству, они вместе с тем вредят и государству… История, повторяю, показывает, что цивилизация движется не тайными обществами, — нет! — ими возбуждались только местные восстания и бунты, не приводящие ни к каким положительным результатам’. А.Я. Назаров, ‘ярый революционер по взглядам’, которого однажды Н.Ф.Скориков привел с собой, но не присутствовал при их разговоре, сказал, что не может согласиться ‘со взглядами Н.Г. на нелегальный образ действий’. В опубликованной Н.Ф. Скориковым записке Чернышевского писатель настойчиво развивал мысль о необходимости заниматься молодежи не революционно пропагандой среди народа, а делом просвещения, которое в конечном счёте приводит к глубинным, революционным по сути социальным преобразованиям. Чернышевский резко осуждал террористические и подобные им авантюристические формы революционной борьбы. Таким писатель-демократ был в шестидесятые годы¹⁵, таким он оставался и через двадцать лет.

Интерес представляют также воспоминания, восстанавливающие некоторые подробности частной жизни Чернышевского в Астрахани. Эти публикации затерялись в газетах юбилейного 1928 года, когда отмечалось столетие со дня рождения писателя. Ввиду небольшого объема текстов находим возможным их полное воспроизведение.

Автор одного из них — Антонина Александровна Чернышевская-Лебедева, дочь Александра Гавриловича Чернышевского, некогда усыновленного Гаврилой Ивановичем Чернышевским и потому доводившаяся Н.Г. Чернышевскому племянницей. А.Г. Чернышевский учительствовал в г. Вольске Саратовской губернии, где и умер 48 лет от роду в 1876 году.

Шесть месяцев под одной кровлей с Николаем Гавриловичем

В мае месяце 1886 года, когда я кончила саратовскую Мариинскую гимназию, в Саратов приехала Ольга Сократовна из г. Астрахани. Она пригласила меня поехать с ней в Астрахань. Я согласилась с удовольствием, мне хотелось познакомиться с Николаем Гавриловичем.

Отношение Николая Гавриловича ко мне было прекрасное. Когда его секретарь Костенька¹⁶ (как звали они его) уехал в отпуск, Николай Гаврилович предложил мне поработать с ним. В то время он переводил историю Вебера (как сейчас помню, переводил историю Рима), и я под его диктовку писала по два—три часа в день.

Он диктовал, лежа на кушетке или расхаживая по кабинету. Подойдет, бывало, ко мне, погладит по голове и скажет: ‘Устала, Таничка?’ (здесь и далее орфография автора)

— Нисколько, — отвечаю ему.

И опять продолжаем. После диктовки мы обычно отправлялись с ним гулять. Николай Гаврилович в своем неизменном халате, и за пазухой у него любимый кот — Мурлышка. В одну из таких прогулок я замешкалась в квартире и слышу, кричит меня Николай Гаврилович: ‘Таничка, Таничка! Мурлышка удрал на крышу, пойдемте, достанем его’. Я бегом пустилась, залезла на лестницу, которую держал Николай Гаврилович, и достала его котенка. Как-то раз, сидя за обедом, он и говорит мне: ‘Таничка, пришейте кармашек к фартучку, когда Голубчик (так он звал О.С.) даст нам мясо, вы кусочек и спрячьте для коташки’, и смеется при этом. Вообще надо сказать, что был он человек добрый: казалось, не только человека, букашки не обидит…

Н.Г. не любил, чтобы входили в его кабинет, и никто не допускался туда убирать, пока была я там. Я знала, где, что и как у него лежит, и никогда не перекладывала ни книг, ни бумаг, ни вещей.

Он очень любил меня, любил слушать мою болтовню, сам рассказывал и тоже смеялся, но редко и даже очень мало я слышала о жизни его в ссылке, да я и не пыталась расспрашивать, он не любил вспоминать прошлое…

С последним пароходом в октябре месяце мне пришлось уехать в г. Саратов. Когда переехал Николай Гаврилович на свою родину, в Саратов, я опять часто бывала у них. Николай Гаврилович уже чувствовал себя плохо, хотя и продолжал работать. Помню, я прибежала утром, когда ему совсем было плохо, и услышала ужасный хрип на всю квартиру. О.С. была взволнована, были врачи, суетились… Сестра моя, Map. Ал. Чернышевская, сбегала за подушкой с кислородом, но все было напрасно, — дорогого Николая Гавриловича не стало… Что тогда пришлось переживать, описать не могу, отчета не отдавала себе, так было тяжело… Помню, когда мы шли за гробом Николая Гавриловича и процессия остановилась около первой мужской гимназии, я взглянула в лицо и мне стало жалко этого человека-мученика!.. Такая была тишина кругом, а у меня сердце так билось, так и хотелось крикнуть: ‘Как много этот человек страдал и сколько он перенес!..

Антонина Александровна Чернышевская-Лебедева¹⁷.

Автор следующих воспоминаний — Константин Александрович Чернышевский, родной брат А. А. Чернышевской-Лебедевой.

Час с Николаем Гавриловичем

По окончании Вольской прогимназии, в 1879 году, я поступил в первую саратовскую гимназию и жил первый год в Саратове у жены Николая Гавриловича — Ольги Сократовны.

С каким удовольствием слушал я, когда Ольга Сократовна читала письма Николая Гавриловича, получаемые из места его ссылки. Помимо их глубокой внутренней содержательности, его письма дышали всегда теплым чувством ко всем близким.

Летом в 1886 году, уже после возвращения Н.Г. Чернышевского из ссылки, в первые мои студенческие годы во время каникул мне представился случай поехать на пароходе по Волге, от Вольска — моего родного города — до Астрахани, где Николаю Гавриловичу было разрешено жить после возвращения из ссылки. Помню, с каким невыразимым чувством не то трепета, не то благоговения я входил в дом, где жил Николай Гаврилович. Меня встретила Ольга Сократовна, которую я не видел несколько лет перед этим свиданием.

— Ты знаешь, я никого к нему не пускаю, — заявила она мне со свойственной ей решительностью, — всякие разговоры его очень утомляют и отвлекают от работы, а врачи строго запретили ему утомляться… Ну, тебя, конечно, к нему проведу, но с условием — и я тебя об этом предупреждаю — долго у него не засиживайся.

С большим волнением переступил я порог комнаты великого мыслителя, перенесшего так много страданий… Ко мне навстречу поднялся среднего роста человек, с проседью, с небольшой бородкой, в очках, одет он был в летний халат. Комната была заставлена полками с книгами, на столе лежали книги и рукописи. В то время он работал над переводом ‘Всеобщей истории’ Вебера.

Я услыхал мягкий приветливый голос:

— Здравствуйте!.. Рад с вами познакомиться. Я хорошо знал вашего отца — Александра Гавриловича, его очень уважал, жаль. что он так рано умер…

Затем Николай Гаврилович поинтересовался, на каком я факультете и, узнав, что на медицинском, перевел разговор о необходимости серьезной подготовки ввиду громадной моральной ответственности врача.

Давно была эта встреча, многое из нее уже ушло из памяти, многое стерло время… Беседа наша длилась всего час. О чем только не говорил этот великий человек! Но больше всего меня поразили его обширные знания, его изумительная осведомленность в вопросах анатомии, химии, физиологии и т.д.

Предупрежденный о его болезни и слыша, как за дверью многозначительно начала покашливать Ольга Сократовна, я поднялся и стал прощаться… Простились мы с ним очень тепло. На следующий день я уехал на том же пароходе из Астрахани, очарованный этим кратковременным свиданием… К моему глубокому сожалению, это мое первое свидание с Николаем Гавриловичем оказалось и последним. Час с Чернышевским глубоко врезался в мою память и оставил свой след, и если отдельные детали и стерлись, то в целом это наполнило и мою дальнейшую общественную деятельность, и мою работу, и мое-духовное Я необычайным содержанием и памятью об этом большом человеке.

После его переезда из Астрахани в Саратов, где он жил так мало — всего четыре месяца, — попасть мне туда, к сожалению, не удалось.

Николай Гаврилович в Саратове вскоре умер. Когда в Казанском университете, где я учился в то время, было получено известие о смерти Николая Гавриловича Чернышевского, студенчество послало по телеграфу семье Чернышевского глубокое соболезнование, в день похорон его — был возложен венок от казанского студенчества.

К.А. Чернышевский¹⁸

Приведем еще один текст, отличающийся от остальных тем, что дан в пересказе журналиста и потому несколько теряет в достоверности. Тем не менее сообщенные здесь факты дополняют картину пребывания Чернышевского в городе на Каспии и могут служить в известной мере полезным биографическим источником.

Н.Г. Чернышевский в Астрахани

Несмотря на свирепую цензуру, тщательную перлюстрацию писем ссыльных революционеров и вожаков оппозиционной царскому правительству интеллигенции, слухи, что в Астрахань везут в ссылку из Сибири автора знаменитого романа ‘Что делать?’, властителя дум учащейся молодежи Николая Гавриловича Чернышевского, глубоко взволновали общественные круги города.

К моменту приезда ссыльного писателя в либеральных кругах интеллигенции только и говорили о Чернышевском.

И как только он был ‘водворен’ жандармами в приготовленную квартиру, сейчас же к нему началось усиленное паломничество.

В беседе с нами современница Чернышевского, жена ссыльного каракозовца Павла Маркеловича Никольского — Елизавета Ивановна Никольская, сообщила о нескольких своих встречах с Н.Г.Чернышевским, который часто посещал городскую общественную библиотеку и подолгу просматривал иностранные журналы и отдельные иллюстрации.

‘В это время (1889) я работала в городской библиотеке в качестве помощника библиотекаря, и на мне лежала обязанность составлять библиотечный каталог, следить за выходом новых книг и читать о них рецензии в журналах ‘Вестник Европы’, ‘Русская мысль’ и других.

Однажды в мою комнату вошел среднего роста, худощавый, лет 55 посетитель, волосы он носил длинные, они были слегка вьющиеся, каштановые без проседи, в маленькой бородке и усах проглядывала седина, глаза голубые, живые, лучистые. Я сейчас же узнала в незнакомце H. Г. Чернышевского. Он присел к столу, где была разложена иностранная печать, и заинтересовался английскими гравюрами.

В следующее свое посещение библиотеки он познакомился со мной и стал вести со мной беседы о литературе. Держал он себя очень просто, и, слушая его интересные рассказы из истории литературы, я забывала, что передо мною сидит знаменитый писатель, и считала, что разговариваю с хорошим своим знакомым.

Как-то Николай Гаврилович шутливо спросил меня:

— А не боитесь ли вы, что за разговор со мной вас заберут в участок? Слежка за мной отчаянная.

В одно из своих посещений Н.Г. Чернышевским библиотеки я задала ему давно интересовавший меня вопрос:

— Как вам жилось в ссылке?

— Я жил там не хуже каждого сельского учителя, жил одиноко, без семьи, жена осталась в Петербурге и была занята образованием сыновей. Один из них поэт, вроде Фета, печатал свои стихотворения в журнале ‘Русское богатство’ 1880—1881 годах, заподписью А.Ч.’.

H.Г. Чернышевский очень тепло отзывался о Добролюбове, Некрасове, Тургеневе и Салтыкове-Щедрине. Холодком веяло от его характеристики Л.Н.Толстого. ‘По моему мнению, — сказал однажды Чернышевский, — граф Лев Николаевич Толстой в высшей степени много думающий о себе человек. Вокруг его имени поднята шумиха. Стоит Л.Н. написать какой-нибудь пустяк, как читающая публика приходит в восторг, а напиши то же самое кто-нибудь другой, а не Лев Толстой, то на это никто не обратил бы внимания’.

В астраханской ссылке Чернышевский усиленно занимался переводами, читал он книги: французские, немецкие, английские, латинские, греческие, но говорить на этих языках не мог. Когда в Астрахань из Лондона приехал корреспондент крупной английской газеты, чтобы увидеть Николая Гавриловича и взять интервью, то ему приходилось объясняться с Чернышевским письменно¹⁹.

Главной работой Чернышевского в Астрахани был перевод с немецкого многотомного сочинения Вебера ‘Всемирная история’. Мой знакомый, который был у Н.Г. переписчиком, рассказывал:

‘Занимался Чернышевский иногда по 18 часов, в сутки. Перевод делал так: возьмет сочинение Вебера и начинает мне быстро диктовать по-русски, ни разу не заглядывая в словарь’.

К Чернышевскому часто приезжали знакомые, товарищи из других городов. Помню А.Н. Пыпина, Короленко.

Астраханская интеллигенция осаждала Чернышевского, к большому неудовольствию его жены Ольги Сократовны, которая жаловалась, что посетители отвлекают Николая Гавриловича от работы и лишают его необходимого отдыха. Мне приходилось тайком снабжать Н.Г.Чернышевского газетами, которые он брал читать домой. Ссыльным газет давать не разрешалось, а мое начальство — библиотекарь — строго следило, чтобы газеты не уносили из библиотеки. Но я заранее их прятала среди разложенных журналов, а затем передавала Николаю Гавриловичу.

После усиленных хлопот Чернышевскому разрешили переехать на родину в Саратов.

Г. Зо²⁰

Примечания

¹ H.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников: В 2 т. / Под общ. ред. Ю.Г. Оксмана. Саратов: Сарат. кн. изд-во, 1958—1959. Т.2. С. 267—292, Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников / Сост. Е.И. Покусаев, А.А. Демченко. М.: Худож. литер., 1982. С. 380-397, 445-448.

² См.: Попов В.И. Астраханский период жизни Н.Г. Чернышевского в мемуарных свидетельствах // Вопросы биографии Н.Г.Чернышевского и восприятия его личности в России и за рубежом/ Отв. ред. Н.С. Травушкин. Волгоград, 1979. С. 70-77.

³ Письмо А.А. Демченко к автору настоящей статьи от 12 февраля 2003 года.

⁴ Бугаенко П.А. Н.Г.Чернышевский в годы каторги и ссылки. 1864—1888 // Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников. Саратов, 1959. Т.2. С. 17—18.

⁵ Травушкин Н.С. Чернышевский в годы каторги и ссылки. М., 1978. С. 287.

⁶ Чернышевская-Быстрова Н.М. Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников: Библиографический указатель // Литературные беседы. Саратов. 1930. Вып. 2. С. 217.

⁷ Чернышевская Н.М. Встречи с Н.Ф. Скориковым // Методические рекомендации к спецкурсу ‘Литературное краеведение’ / Под ред. проф. Н.С. Травушкина. Астрахань, 1971. Вып. 9. С. 38—45.

⁸ Мартынов А.Ф. Н.Г. Чернышевский в восьмидесятые годы: Политические воззрения и научная деятельность / Под ред. проф. Н.С. Травушкина. Саратов, 1983.

⁹ Свердлина СВ. Воспоминания Н.Ф. Скорикова о Н.Г. Чернышевском // Методические рекомендации к спецкурсу ‘Литературное краеведение’. Астрахань, 1971. Вып. 9. С. 56.

¹⁰ Демченко АЛ. Н.Г.Чернышевский: Научная биография: В 4 т. Саратов, 1978— 1994. Т.4. С. 229-231.

¹¹ Скориков Н.Ф. По поводу воспоминаний о Н.Г.Чернышевском // Исторический вестник. 1905. No 7. С. 132.

¹² Скориков Н.Ф. Н.Г.Чернышевский в Астрахани // Исторический вестник. 1905. No 5. С. 476-495.

¹³ Чернышевская Н.М. Встречи с Н.Ф. Скориковым // Методические рекомендации к спецкурсу ‘Литературное краеведение’. Астрахань, 1971. Вып. 9. С. 38—45.

¹⁴ Исторический вестник. 1905. No 5. С. 494—495.

¹⁵ См.: Демченко А.А. Н.Г.Чернышевский. Научная биография. Т. 3. Саратов, 1992, Антонов В.Ф. Н.Г.Чернышевский. Общественный идеал анархиста. М., 2000.

¹⁶ Константин Михайлович Фёдоров (1866—1947), автор книги воспоминаний ‘Н.Г.Чернышевский’ (СПб., 1905).

¹⁷ Поволжская правда. 1928. 27 ноября. No 143.

¹⁸ Поволжская правда. 1928. 25 ноября. No 141.

¹⁹ Об этом посещении см.: Травушкин Н.С. Чернышевский в годы каторги и ссылки. С. 168—174.

²⁰ Коммунист (Астрахань). 1928. 24 июля. No 170.

H.Г. Чернышевский в памяти астраханцев

Шесть месяцев под одной кровлей с Николаем Гавриловичем

Час с Николаем Гавриловичем

Н.Г. Чернышевский в Астрахани

Примечания

Читайте также: