О. Морозова
О. Морозова
Грани таланта
Грани таланта
————————————————————
Грани таланта, Морозова О., Год: 1972
Время на прочтение: 6 минут(ы)
‘Она писала прозу и была драматургом, художником по фарфору и ученым-исследователем. И, наконец, как сказал о ней В. В. Бианки спустя много лет после ее трагической кончины, ‘она была умнейшей женщиной Ленинграда’. Елена Яковлевна взяла на себя роль проводника, толкователя и первого исследователя новой детской литературы во всем ее познавательном и эстетическом значении. Ее выступления среди учителей, библиотекарей и художников имели большой успех: это было живое умное слово и к тому же часто неожиданное.
Я познакомилась с Еленой Яковлевной Данько в Доме отдыха ученых в Детском Селе зимой 1925 года. Меня проводили в комнату, где жила художница. Повернувшись ко мне, она сняла пенсне, протерла темные веки, хмуро указала на кровать. Мне подумалось, что этой женщине с колючим взглядом много лет, но я ошиблась: она была моложе меня, ей не было и тридцати. На столе стояла маленькая фигурка Ахматовой, я узнала ее грациозный силуэт и даже ту самую восточную шаль, которую видела на ней в ‘Привале комедиантов’ лет десять тому назад. Художница расписывала эту фигурку крошечной кисточкой, сияющими, влажными красками.
И вот с этого вечера начались наши беседы без конца и без края…
Елена Яковлевна работала на Фарфоровом заводе имени Ломоносова рядом со своей старшей сестрой, скульптором Натальей Яковлевной Данько. Это была женщина, во многом типичная для времени предреволюционной богемы, выращенная в творческой среде талантливых людей. В истории советского фарфора Наталья Яковлевна Данько оставила значительный след. Она была талантлива и трудолюбива. Ею создана галерея портретов замечательных людей эпохи, тематические композиции, образцы декоративно-прикладного искусства, иллюстрации к великим событиям, образы бойцов и героев революции. За четверть века Наталья Данько создала целую фарфоровую летопись.
Юность сестер прошла на фарфоровом заводе.
В годы гражданской войны, голода и разрухи, Елена Яковлевна не смогла получить высшего образования. Свою деятельность на заводе она начала простой работницей, позднее перешла в живописный цех завода.
В то время, о котором идет рассказ, Елена Данько вступила на путь детской литературы, ее производственный опыт на заводе дал пищу ее писательской работе. Елена Яковлевна привела меня в кружок молодых писателей, собиравшихся по вечерам в комнате Самуила Яковлевича Маршака.
Лежа на диване, окруженный друзьями и соратниками, Самуил Яковлевич покашливал, курил и говорил без умолку. С виду он напоминал мне древнюю скульптуру из песчаника, изрытого ‘ ветрами. Был болезненно бледен и одутловат. Из-под очков посверкивал дружелюбно-насмешливый взгляд, его глуховатый голос завораживал особым тембром, неожиданными были повороты в беседе и особый его юмор. Самуил Яковлевич притягивал к себе людей. Магнитом была его властная убежденность, его страстная вера в свое и в общее дело, его жизнь в искусстве. И эта же капризная властность, бывало, отталкивала друзей. Теряя одних, Самуил Яковлевич находил других. Вокруг него группировались очень разные, чаще талантливые, а иногда и совсем неталантливые люди, и он увлекался ими всеми по очереди.
В этом кружке роль и вес Елены Данько были значительны. Она была как бы теоретиком нового направления, к ее голосу прислушивались, с нею считались. Спорить с нею решались немногие. Она отличалась точным языком, большими знаниями и удивительной памятью. В ней ценили, думается, не столько талантливость, сколько ум и эрудицию. Кто знает, где и когда она приобрела эту эрудицию в своей недолгой и трудной жизни. Книжки Данько, как это было характерно для тех лет, были посвящены производственной теме с той особенностью, что рассказывали об истории того или другого производства. История постепенно вытесняла другие задачи литературных поисков писательницы. Все, написанное в стихах для младшего школьного возраста, было, как мне думается, значительно слабее ее позднейших исторических повестей-романов.
Елена Данько была убежденной сторонницей книжного опыта ленинградских писателей и художников.
Но среди всех этих талантливых и увлеченных совместной работой людей Елена Яковлевна была одинока. Пропагандируя связь писателя с художником на основе общего мироощущения и целенаправленности, сама писательница не нашла напарника. Причиной к тому была некоторая колючесть, которой побаивались, но возможно и другое объяснение: не потому ли не нашла она ‘своего’ художника, что в ту раннюю пору не нашла и самое себя, своего почерка, своего жанра? Много позднее, в пору своих лучших исторических повестей-романов, она встретилась с Лапшиным, нынче незаслуженно забытым художником.
Лапшин, скромный человек, прекрасный акварелист и знаток книжного дела, посвятил много работ писателю Ильину в создании нового и боевого жанра научно-технической литературы для ребят. Однако техника ушла вперед, оставляя позади свои недавние открытия. Рисунки Лапшина при всей их математической строгости не потеряли своего значения и ценности. Это умные дополнения к тексту — лаконичные рисуночки на полях книг. Обложки книжек отличались конструктивностью, остротой современного языка, высоким вкусом, что помогало избежать чертежного схематизма, навязчивого у подражателей Лапшина. Лапшин любил не только вещи и производство, он любил путешествия, хорошо чувствовал стилевые особенности народностей, и потому сотрудничество с Е. Данько дало бы результаты, о которых можно только мечтать. Однако оно оборвалось неожиданно. Произошло это, вероятно, потому, что Е. Данько отошла от детской литературы. Она принялась за историю фарфорового завода имени Ломоносова. Этот труд ее был оборван Отечественной войной, блокадой Ленинграда, смертью.
В нашей квартире, где Елена Яковлевна снимала комнату, часто собирались люди, чтобы побеседовать и разойтись. Наиболее близкими были ее отношения с писателями В. В. Бианки и Б. С. Житковым. Виталий Валентинович Бианки принял живое участие в судьбе Елены Яковлевны Данько. Она бывала у него, читала ему свои стихи юношеских лет. Беседы их были уважительные, и все же их отношения нельзя было назвать дружбой. Пожалуй, ближе и продолжительнее была дружеская связь Елены Данько с Б. С. Житковым.
В 1925 году вышла в свет новая книга Елены Данько ‘Китайский секрет’. Это большая повесть, скорее роман, для детей старшего возраста. Она сильно отличалась от всех ее ранних книжек, написанных в легких, звонких, но, как мне кажется, незначительных стихах. Следом за ‘Китайским секретом’ появилась такая же серьезная, умная повесть ‘Деревянные актеры’, насыщенная познавательным материалом, увлекательная по форме. ‘Китайский секрет’ — посвящен борьбе идей, научным открытиям и в конечном счете победе беспокойного и пытливого человеческого поиска. Рассказ построен не столько на технологии производства фарфора, сколько на таинственной и увлекательной истории его нового рождения в Европе. История начинается с крестовых походов, когда с востока начали привозить в Европу прекрасные изделия из фарфора. Европейские феодалы соревновались в приобретении фарфоровой посуды и украшений и стали посылать в Китай торговых людей и хитрых монахов для того, чтобы раздобыть секрет изготовления фарфора. Эта задача вытеснила средневековую страсть к искусственному созданию золота, стоившую стольких трагедий и человеческих жертв. Однако попытки раскрыть китайский секрет не удались. Пришлось начать собственные поиски, и правители стран стали требовать получения таинственного и желанного фарфора уже от настоящей науки — химии. Алхимия была вытеснена наукой, и поиски философского камня-золота постепенно исчезли.
После увлекательной истории путешествия и приключений аббата Д’Антреколля в Китае Е. Данько с той же исторической достоверностью, как и в рассказе о производстве фарфора в городе Кин-те-Чен, рассказывает о борьбе химии с лженаукой, об ошибках, разочарованиях и открытиях, о новых человеческих жертвах. История молодого ученого Беттгера, ценой собственной жизни открывшего в Саксонии тайну фарфора, приводит к истории фарфорового производства в России. Петр Первый начал строительство завода, чтобы изготовлять фарфор по примеру Саксонского ‘порцелена’. Дело это возобновилось при Елизавете, пышный двор ее требовал роскоши, и отставать от Саксонии она не желала. Три студента, посланные за границу для изучения физики и химии (Михайло Ломоносов, Дмитрий Виноградов, Густав Рапзер), вернулись крупными специалистами, большими учеными. На долю Виноградова выпала тяжелая задача изобрести фарфор, секрет которого Саксония не выдавала, и организовать его производство. Виноградов отдал свою жизнь заводу, ставшему его тюрьмой. Страшная эта история написана с тем знанием времени, которое отличает всю литературную работу Елены Данько. В послесловии к повести Елена Яковлевна говорит: ‘Для того, чтобы написать эту книгу, автору нужно было прочесть уйму книг на четырех языках о монахах, о рыцарях, об алхимиках и китайцах и о русских царицах. Нужно было… самому много видеть и поработать на фарфоровом заводе, и побродить по Шлиссельбургскому тракту, отыскивая следы старины и думая о прошлых временах’.
Исторический материал этой замечательной книги впоследствии вошел в научно-исследовательский труд Данько, в историю фарфорового завода имени Ломоносова, в труд, закончить который ей не пришлось.
Вторая повесть ‘Деревянные актеры’ — настоящий приключенческий роман со своими постоянными героями и целостной фабулой. Герои его — два венецианских оборвыша, сюжет — путешествие бродячих кукольников по Европе. В повесть естественно и легко вписана история народного кукольного театра, где ведущий актер Пульчинелла, деревянный смешной человечек с большим носом, не боящийся ни бога, ни черта, ни власти.
Этот народный герой кукольного театра существовал во всех странах и в своей манере, в злой и веселой сатире, осуществлял месть притеснителям. В Баварии это — Кашперле, во Франции — Полишинель, а в России — Петрушка.
Мальчуганы, работавшие в балагане бродячего кукольника, дружили с чудаком, обнищавшим аристократом, покровителем народного театра кукол, прославленным драматургом Карло Гоцци. В ту пору победоносное шествие театра Гольдони затмило условные формы народных зрелищ, и все же кукольный театр не мог исчезнуть бесследно, он лишь менял формы, технологию и сюжет.
После одного озорного выступления (кстати, это выступление было в духе и в традициях кукольного театра) мальчикам пришлось бежать из Италии.
Елена Данько с большой любовью и с большим знанием дела ведет нас вместе с бродяжками в поход по Европе. Герои терпят лишения и гонения, воюют с попами и помещиками, дружат с бедняками и бродячими актерами, в конечном счете одерживают победы.
Елена Данько всегда хорошо знала то, о чем писала. Знания пришли к ней не только из литературных источников, но и из собственного опыта. Производство фарфора, механика движения марионеток — все это было ей знакомо по личному опыту. К тому же для детского кукольного театра она написала несколько пьес, прошедших с успехом.
О Данько почти не осталось воспоминаний. Между тем многогранная деятельность заслуживает благодарной памяти хотя бы потому, что неустанное горение в труде составляло все содержание ее жизни.
Источник текста: Морозова, О. Грани таланта // Детская литература. — 1972. — N 7. — С.40-43.
Оригинал здесь: http://kid-book-museum.livejournal.com/324140.html