П. А. Вяземскій
Графъ Марковъ.
Графъ Марковъ.
(некрологія).
1827.
Граф Марков, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1827
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Вяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 1.
Спб., 1878.
OCR Бычков М. Н.
Графъ Аркадій Ивановичъ Марковъ родился въ Москв 6-го Января 1747 года. Еще въ ранней молодости вступилъ онъ въ коллегію иностранныхъ длъ и находился при граф Стакельберг во время посольства его въ Мадритъ, въ 1771 г. Потомъ переведенъ онъ былъ въ миссію Варшавскую, подъ начальство г-на Сальдерна, съ которымъ имлъ неудовольствіе по служб. Г-нъ Сальдернъ, негодуя на сопротивленіе оказываемое подчиненнымъ, держалъ его подъ арестомъ въ посольскомъ дом. Посл того, Марковъ былъ вытребованъ въ Петербургъ къ отчету въ своемъ поведеніи и оправдался съ такимъ успхомъ, что съ того времени графъ Панинъ отзывался о немъ императриц Екатерин, какъ о молодомъ человк, одаренномъ отличными способностями, присутствіемъ и твердостью духа, обнаруживающими въ немъ признаки государственнаго человка. Онъ причисленъ былъ въ Цареградскому посольству Князя Репнина, въ 1776 г., въ званіи секретаря посольства, и потомъ назначенъ въ Гагу, здсь получилъ онъ отъ императрицы повелніе, въ 1778 году, отправиться въ Парижъ, для исполненія порученія тайнаго и важнаго, о коемъ посолъ при Версальскомъ Двор, князь Барятинскій, не имлъ полнаго свднія. Марковъ оправдалъ въ семъ случа довренность императрицы и достигъ переговорами предназначенной цли, съ умньемъ и успхомъ. Вскор за тмъ былъ онъ назначенъ полномочнымъ посланникомъ въ Стокгольмъ и сопровождалъ короля Шведскаго въ путешествіи его по Италіи. Въ 1786 году императрица опредлила его третьимъ членомъ Коллегіи Иностранныхъ длъ, по смерти тайнаго совтника Бакунина. Во время ея путешествія въ Полуденную Россію, къ донесеніямъ вице-канцлера Марковъ прибавлялъ всегда свои сужденія и замчанія: они обратили на себя благосклонное вниманіе государыни, по возвращеніи своемъ, она призывала Маркова къ себ на совщанія, и вскор потомъ на него одного возложено было составленіе всхъ важныхъ бумагъ, изъ Русскаго кабинета всходящихъ, ему же была поручена и вся переписка съ посломъ нашимъ въ Вн и посланникомъ въ Берлин въ продолженіе переговоровъ трехъ державъ по дламъ Польши. Императрица уважала политическія мннія его и съ каждымъ днемъ боле цнила его дарованія и способность къ работ. Быстро переходилъ онъ изъ чина въ чинъ, отъ почести въ почести, въ царствованіе императрицы пожалованы были ему ордена: св. Владиміра, Александра Невскаго, графское достоинство имперіи, прекрасный домъ въ Петербург и богатыя помстья въ Подольской губерніи и въ Блоруссіи. Все предсказывало ему еще блистательнйшіе успхи, но съ восшествія на престолъ Павла I-го до кончины его графъ Марковъ жилъ въ своихъ деревняхъ. Императоръ Александръ послалъ его въ Парижъ заключить миръ съ Французскою республикою и назначилъ его полномочнымъ посланникомъ при консул. Европейская политика приняла тогда другое направленіе: все предзнаменовало прозорливому взору, что Франція присвоитъ себ господство непомрное, если заране не станутъ съ твердостью и постоянствомъ противиться властолюбію необыкновеннаго человка, схватившаго бразды правленія. Графъ Марковъ съ перваго взгляда усмотрлъ опасность и указалъ на нее: смлость ума его не понравилась Бонапарту, сначала старался онъ уловить его въ свои сти обольщеніемъ, но, видя свои усилія тщетными, ршительно возсталъ противъ него. Графа Маркова вызвали изъ Парижа, но съ почестью, передъ самымъ прекращеніемъ его посольства присланъ ему былъ орденъ св. Андрея Первозваннаго.
Съ возвращенія его въ Россію, онъ не былъ употребленъ по дламъ. Политика нашего кабинета перемнилась и не была уже въ согласіи съ мнніями, обнаруженными графомъ Марковымъ. Онъ удалился въ деревню въ 1804 г., но и въ тишин сельской жизни усердіе его въ польз отечества и умственная дятельность еще увлекали его мысленно на сцену политическихъ событій. Онъ сообщалъ по временамъ правительству записки о современныхъ длахъ, и, между прочимъ, въ 1808 г. изложилъ свои мннія о важности воспользоваться возстаніемъ Испанскаго народа и неудачами Наполеона на Пиренейскомъ полуостров, чтобы свергнуть вліяніе, похищенное Наполеономъ надъ Европою, вслдствіе Тильзитскаго мира.
Наконецъ, въ 1820 г. графъ Марковъ назначенъ былъ членомъ въ Государственный Совтъ и пробылъ въ званіи семъ до самой кончины, воспослдовавшей 29-го Января 1827 года, ему было отъ роду 80 лтъ и 23 дня {Въ ‘Сверной Пчел’ ошибочно начтено 87 лтъ графу Маркову. Извстіе о смерти его, напечатанное въ сей газет, замчательно по своей сухой краткости, тмъ боле, что въ слдъ за нимъ находится другое, о смерти французской актрисы, оживленное какимъ-то участіемъ. Мы ни порочимъ сего участія, заслуженнаго дарованіемъ покойной актрисы, но въ прав удивляться, что издатели Русской газеты не могли замолвить признательнаго слова въ память человка, съ честью служившаго отечеству.}. Онъ погребенъ въ монастыр Александра Невскаго съ почестями, приличными его сану. Въ послдніе годы его жизни, ослабленіе физическихъ силъ отозвалось и въ умственныхъ его силахъ: бремя лтъ тяготло на немъ. Въ эти годы онъ страстно предался карточной игр, по цлымъ вечерамъ и до поздней ночи былъ онъ прикованъ къ ломберному столу и одну за другою возобновлялъ онъ партіи бостона, или виста.
Дипломатическое поприще покойнаго было означено многими блестящими слдами: имя его принадлежитъ лтописямъ нашей современной исторіи. Общій голосъ, судящій часто о людяхъ и событіяхъ по неврнымъ соображеніямъ и частнымъ догадкамъ, обвинялъ его нсколько въ неудач переговоровъ, долженствовавшихъ въ царствованіе Екатерины утвердить семейными узами сношенія двора нашего съ Шведскимъ дворомъ, но обстоятельства и подробности этого дла еще недостаточно объяснены, другое обвиненіе, на графа Маркова падающее, относится въ поведенію его, неуклончивому немиролюбивымъ и слишкомъ рзко высказываемымъ притязаніямъ, которыя онъ обнаруживалъ во время пребыванія своего при первомъ консул. Можетъ быть, не доставало ему одного свойства, нужнаго дипломату: осторожности и скромности въ переговорахъ, при сохраненіи, впрочемъ, твердости и настойчивости. Дипломатическимъ въ-полголоса можно часто имть боле успха, нежели въ дипломатическомъ запальчивомъ кричаніи, а тутъ нашла коса на камень: и Наполеонъ былъ крикливъ и запальчивъ, и Марковъ не шелъ за словомъ въ карманъ.
Впрочемъ, въ отношеніи къ Наполеону событія оправдываютъ правила его и постоянное соблюденіе оныхъ. Особенно 1812 годъ и послдствія его, паденіе Наполеона и преимущественное участіе ваше въ переворот судьбы Европейской, отвчаютъ направленію, которое Гр. Марковъ хотлъ дать вашей и Европейской политик.
Въ личномъ отношеніи замчательно, что онъ съ молодыхъ лтъ самъ образовалъ себя, не имвъ при воспитаніи своемъ удовлетворительныхъ пособій. Умъ его былъ тонокъ, проницателенъ, разговоръ занимателенъ, и оживленъ эпиграмматическими вспышками. Извстно, что во время посольства въ Париж, онъ не рдко отражалъ выходки консула колкими и твердыми отвтами. Жаль, что у насъ нтъ эха для подобныхъ преданій и что одни только оффиціальныя извстія спасаются отъ забвенія на листахъ послужныхъ списковъ и газетъ, сохраняющихъ эпохи и цльныя событія. За недостаткомъ красокъ, любопытныхъ матеріаловъ и вспомогательныхъ подробностей, должны мы ограничиваться въ начертаніи біографическихъ и некрологическихъ абрисовъ, однми голыми вхами, чтобы означить поприща мужей, достойныхъ названія согражданъ. Въ семъ сожалніи нашемъ заключается и оправданіе въ неполнот некрологическаго извстія, представляемаго нами. Пользуясь тмъ, что имемъ, сообщаемъ здсь одинъ анекдотъ о граф Марков, извлеченный изъ памятныхъ записокъ достоврнаго собирателя. Во время посольства графа Маркова въ Стокгольм, постилъ онъ Дроттенгольмъ, королевскій замокъ. Главный смотритель надъ замкомъ, или кто-то изъ придворныхъ, указывая въ оружейной на три знамени, сказалъ ему: ‘Вотъ Русскія знамена, отбитыя при Петр Первомъ и въ послдующія войны’.— ‘Да, это наши, отвчалъ Гр. Марковъ, но они стоили вамъ трехъ провинцій’. Вотъ еще сообщенное намъ дополненіе въ вашей стать:
Когда Французская республика, по праву сильнаго, побдоноснымъ своимъ мечемъ межевала свои и чужія земли, Рейнъ утвержденъ былъ границею между Франціею и Европейскими державами къ востоку. Мра сія, на однхъ побдахъ основанная, побдами могла только быть и опровергнута, но тогда слава Наполеова была еще неприкосновенною, онъ возвращался изъ Маренго, а не съ острова Эльбы, Европа безмолвствовала и вс Германскіе принцы, имвшіе владнія на лвомъ берегу Рейна, были безпощадно обобраны для округленія Французской границы. Одна Россія могла защитить угнетаемыхъ. Графу Маркову препоручена была сія трудная негоціація, которая, посл долгихъ преній съ Французскимъ министромъ Талейраномъ, стараніями Россійскаго дипломата увнчана была совершеннымъ успхомъ, и доставила всмъ лишеннымъ своихъ владній принцамъ вознагражденія въ другихъ странахъ Германіи {Въ то время изъ Сенъ-Клудскаго кабинета выпущенъ былъ политическій памфлетъ, въ коемъ сказано было, что Россійскій посолъ хочетъ перемнить теченіе Рейна, графъ Марковъ отразилъ насмшки словомъ и дломъ.}. На замчаніе, сдланное однимъ знаменитымъ Французскимъ генераломъ, въ тхъ же переговорахъ участвовавшимъ, что Россіи не должно-бы вмшиваться въ пріобртенія, купленныя Французской кровію, Марковъ сдлалъ слдующее прекрасное возраженіе: Исторія передастъ потомству, что Французская республика съ оружіемъ въ рукахъ завоевала такія-то земли, но та-же Исторія прибавитъ также, что стараніями и великодушіемъ Россійскаго императора владльцы оныхъ земель были вознаграждены за свои потери. Не трудно догадаться, что въ конц 1811 года и въ начал 12-го, когда война между Франціею и Россіею, такъ сказать, чуялась въ воздух и угрожала не только намъ, но съ нами и всей Европ, задорный Марковъ долженъ былъ быть большимъ ея поборникомъ. Авторитетъ его, сильная и меткая рчь подстрекали въ войн Московское общественное мнніе. До Карамзина дошли слухи о воинственныхъ разглашеніяхъ его, весь тогда преданный историческому труду своему, онъ рдко вызжалъ изъ дома, и не посщалъ общества, былъ знакомъ съ Марковымъ и уважалъ его, но не былъ съ нимъ въ близкихъ сношеніяхъ. Однажды, посл обда, собирается онъ выхать: это удивило домашнихъ. Спрашиваютъ его: куда онъ детъ? — Къ Маркову. — За чмъ? — Мн любопытно услышать и узнать, какъ умный человкъ можетъ, въ настоящемъ положеніи нашемъ, желать войны съ Наполеономъ. Онъ отправился. Часа два бесдовалъ онъ и спорилъ съ Марковымъ о предстоящемъ жгучемъ вопрос. Разумется и какъ обыкновенно водится, каждый, не вполн убдивъ другаго, остался при своемъ мнніи. А жаль, что не было тутъ стенографа, который записывалъ бы пренія. Впрочемъ, на дл выходитъ, что тотъ и другой были относительно правы. Карамзинъ не желалъ и просто страшился войны, потому что не признавалъ насъ готовыми въ ней. Противъ этого сказать нечего. Марковъ былъ самонадянне, смле, и, слдовательно, неосторожне, но смлымъ Богъ владетъ, а особенно Русскій богъ, который не всегда бываетъ богомъ благоразумія и предусмотрительности: странныя бываютъ противорчія въ жизни и въ исторіи. Карамзинъ зналъ Россію, умственно выросъ въ ней и возмужалъ, изучилъ ее, Марковъ зналъ ее мало и боле поверхностно: любилъ ее боле политически, чмъ любовью семейною, сыновнею. Образованіе его, складъ ума, дипломатическая дятельность, дипломатическіе навыки и способности отчуждали его отъ Русской среды и Русскихъ партій. Карамзинъ любилъ Россію чистою, глубокою, кровною, вмст съ тмъ и просвщенною любовью, а въ послдствіи оказалось, что правъ былъ Марковъ, а не Карамзинъ. Провидніе, или случай, который Блудовъ называетъ инкогнито Провиднія, любитъ иногда подобными нечаянностями озадачивать человческую мудрость и какъ будто подсмиваться надъ нею.
Графъ Марковъ, котораго остроуміе было нердко безпощадно и жестоко, называлъ двухъ отставныхъ сановниковъ, живущихъ въ Москв: les deux monuments ambulants du regne de la terreur.