Графъ Алексй Константиновичъ Толстой.
Графъ Алексй Константиновичъ Толстой.
‘Нива’, No 40, 1872
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/tolstoy-1.jpg)
Граф Алексей Константинович Толстой, Толстой Алексей Константинович, Год: 1872
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Предлагая поклонникамъ многосторонняго дарованія А. К. Толстаго, портретъ этого автора, мы считаемъ не лишнимъ сказать нсколько словъ о его жизни и литературной дятельности.
Графъ А. К. Толстой родился въ Петербург въ 1817 году. Дтство свое онъ провелъ въ отцовскомъ имньи въ Малороссіи и, кончивъ курсъ въ Московскомъ университет, получилъ мсто при русскомъ посольств при франкфуртскомъ союзномъ сейм. Отказавшись отъ дипломатическаго поприща, для того чтобъ имть возможность вполн отдаться своему поэтическому призванію, онъ жилъ частію въ своихъ имніяхъ, частію же путешествовалъ по Германіи, Франціи и Италіи. Поступивъ во время крымской компаніи въ военную службу, онъ былъ сдланъ полковникомъ, а потомъ флигель-адъютантомъ Е. В. Государя императора, а по заключеніи мира вышелъ въ отставку. Въ 1857 г. онъ получилъ при двор должность егермейстера, которую занимаетъ и до сихъ поръ.
Первыми поэтическими опытами А. К. Толстаго были стихотворенія, появлявшіяся отдльно въ различныхъ журналахъ, которыя потомъ вошли въ собраніе его стихотвореній, изданное въ 1867 г. Въ 1860 г. онъ написалъ историческій романъ: ‘Князь Серебряный’, имвшій громадный успхъ и напечатанный сначала въ ‘Русскомъ Встник’, а потомъ появившійся въ отдльномъ изданіи. Размры нашей статьи не позволяютъ намъ вдаться въ подробный разборъ этого замчательнаго произведенія, которое въ свое время читалось на расхватъ всею Россіею. Еще большей успхъ имла знаменитая трагедія А. К. Толстаго: ‘Смерть оанна Грознаго’, возбудившая восторгъ даже въ Германіи, гд она была играна впервые. Постановка на петербургскомъ театр стоила, говорятъ, 30,000 р. с. Вслдъ за этимъ появились другія дв трагедіи: ‘Царь едоръ оанновичъ’ и ‘Борисъ Годуновъ’, которыя отличаются тми же достоинствами, какъ и первая. Между мелкими произведеніями графа А. К. Толстаго замчательны его баллады и притчи. Кто не помнитъ его великолпной баллады ‘Гршница’, въ которой не знаешь чему боле удивляться: необыкновенной роскоши красокъ, живости и врности изображенія, или глубин основной мысли? Баллада начинается чрезвычайно картиннымъ описаніемъ пира. Гости бесдуютъ о различныхъ предметахъ: о ненавистномъ иг Рима, о Пилат, о мир и войн, а больше всего о появившемся въ ихъ стран необыкновенномъ муж, который, пламеня любовью къ ближнимъ, учитъ платитъ добромъ за зло, возвращаетъ слпымъ зрніе, слабымъ крпость…
Ему признаніе не надо,
Сердецъ мышленье отперто,
Его пытующаго взгляда
Еще не выдержалъ никто.
Цля недугъ, врачуя муку,
Везд спасителемъ онъ былъ,
И всмъ простеръ благую руку
И никого не осудилъ…
Въ числ прочихъ гостей находится молодая гршница, которая, почувствовавъ въ этихъ разговорахъ какъ бы укоръ для себя, предлагаетъ держать закладъ, что она не смутится передъ тмъ, кого они зовутъ учителемъ. Пиръ продолжается но прежнему…
И вотъ къ толп, шумящей праздно,
Подходитъ мужъ благообразный:
Его чудесныя черты,
Осанка, поступь и движенья
Полны огня и вдохновенья,
Его величественный видъ
Неотразимой дышетъ властью,
Къ земнымъ утхамъ нтъ участья
И взоръ въ грядущее глядитъ.
То мужъ на смертныхъ непохожій,
Печать избранника на немъ,
Онъ свтелъ какъ архангелъ Божій…
Смущенная его величіемъ, гршница сначала было потупила взоръ, но потомъ, вспомнивъ свой дерзкій вызовъ, подаетъ ему ‘шипящій фіялъ’ говоря, что ея ученье врне и надежне его. Но то былъ не самъ учитель, а его любимый ученикъ, оаннъ изъ Галилеи —
Небрежно немощнымъ обидамъ
Внималъ онъ двы молодой,
И вслдъ за нимъ съ спокойнымъ видомъ
Подходитъ къ храмин другой:
Въ его смиренномъ выражень
Восторга нтъ, нтъ вдохновенья,
Но мысль глубокая легла
На очеркъ дивнаго чела.
То не пророка взглядъ орлиный,
Не прелесть ангельской красы —
Длятся на дв половины
Его волнистые власы,
Ложась вкругъ устъ его прекрасныхъ,
Слегка раздвоена брада,—
Такихъ очей благихъ и ясныхъ
Никто не видлъ никогда.
И онъ въ молчаніи глубокомъ
Обвелъ сидящихъ тихимъ окомъ,
И въ домъ веселья не входя,
На дерзкой дв самохвальной
Остановилъ свой взоръ печальный:
И былъ тотъ взоръ, какъ взоръ денницы,
И все открылося ему,
И въ сердц сумрачномъ блудницы
Онъ разогналъ ночную тьму,
И все, что было тамъ таимо,
Въ грх что было свершено,
Въ ея глазахъ неумолимо
До глубины озарено.
Внезапно стала ей понятна
Неправда жизни святотатной,
Вся ложь ея порочныхъ длъ —
И ужасъ ею овладлъ,
Уже на грани сокрушенья
Она постигла въ изумленьи,
Какъ много благъ, какъ много силъ
Господь ей щедро подарилъ,
И какъ она восходъ свой ясный
Грхомъ мрачила ежечасно.
И въ первый разъ гнушаясь зла,
Она въ томъ взор благодатномъ
И кару днямъ своимъ развратнымъ
И милосердіе прочла,
И чуя новое начало,
Еще страшась земныхъ препонъ,
Она, колебляся, стояла
И вдругъ, въ тиши раздался звонъ
Изъ рукъ упавшаго фіяла,
Стсненной груди слышенъ стонъ,
Блднетъ гршница младая,
Дрожатъ открытыя уста —
И нала ницъ она, рыдая,
Передъ святынею Христа.
А напр. эта прелестная притча, насквозь проникнутая русскимъ духомъ, какъ относительно содержанія, такъ и относительно формы:
‘У приказныхъ воротъ собирался народъ
Густо,
Говоритъ въ простот, что въ его живот
Пусто.
Дурачье! сказалъ дьякъ, изъ васъ долженъ быть всякъ
Въ тл.
Еще въ дум вчера мы съ трудомъ осетра
Съли!
На базаръ мужикъ везъ черезъ рку обозъ
Пакли,
Мужичекъ-то, вишь, простъ, знай везетъ черезъ мостъ,—
Такъ ли?
Вишь, дуракъ! сказалъ дьякъ, теб мостъ чай пустякъ?
Дудки!
Ты-бъ его поберегъ, вдь плыли жь поперегъ
Утки!
Какъ у Васьки Волчка воръ стянулъ гусачка,
Вишь ты!
Въ полотенцо свернулъ, да поймалъ караулъ,
Ништо!
Дьякъ сказалъ: дурачье! полотенце-то чье?
Васьки?
Стало Васька и тать! Стало Васьк и дать
Таску!
Пришолъ къ дьяку больной, говоритъ: ой, ой, ой,
Дьяче!
Очень больно нутру, а ужь вотъ поутру
Паче.
И не лечь, и не ссть, и не можно мн състь
Столько!
Вишь дуракъ, сказалъ дьякъ, ну не шь натощакъ —
Только!
Пришолъ къ дьяку истецъ, говоритъ: ты отецъ
Бдныхъ!
Кабы ты мн помогъ — видишь денегъ мшокъ
Мдныхъ —
Я бъ-те всыпалъ, ей-ей, въ шапку десять рублей,
Шутка!
— Сыпь сейчасъ! сказалъ дьякъ, подставляя колпакъ,
Нутка!
Трагедіи А. К. Толстаго ‘Смерть оанна Грознаго’, ‘Борисъ Годуновъ’, его большая драмматическая поэма ‘Донъ Жуанъ’ и нкоторыя другія произведенія — переведены на нмецкій языкъ г-жею Павловой, а первая изъ этихъ трагедій, представленная на придворномъ веймарскомъ театр, имла большой успхъ. Съ своей стороны А. К. Толстой питаетъ, какъ покрайней мр можно заключить по его переводамъ, особенное сочувствіе къ германской литератур и между прочимъ перевелъ ‘Коринскую невсту’, ‘Бога и Баядеру’ Гте и многія другія произведенія германскихъ поэтовъ, а также нсколько стихотвореній изъ Шенье.