Г. Сокольскіи.
——
Гомер и его творения, Лельет Жан-Жак, Год: 1805
Время на прочтение: 8 минут(ы)
(*) Отрывокъ изъ книги: Essai sur les causes, de la supriorit des Grecs dans les arts d’imagination (Опытъ o причинахъ превосходства Грековъ въ изящныхъ искусствахъ.) Ето прекрасное Разсужденіе написано по поводу задачи, которая была предложена отъ Ліонский Академіи Наукъ и Словесности. Авторъ ево, Ж. Ж. Лельеттъ, къ сожалнію, умеръ въ недавнихъ годахъ, подавши о себ весьма хорошую надежду. Читатели Встника безъ сомннія пожелаютъ вмст съ нами, чтобы г. Переводчикъ напечаталъ особо всю книгу, которая у него уже готова.
Греція безъ сомннія имла стихотворцевъ въ глубочайшей древности. Удивленіе, внушаемое необычайными явленіями природы, признательность къ божеству, ентузіазмъ производимый геройствомъ, заслуги совершаемыя съ благородною и достохвальною цлію, суть причины, могущія воспламенить воображеніе людей, одаренныхъ живымъ чувствомъ и нжными органами. Аполлонъ, коему приписывали управленіе свтиломъ дня, изобртеніе врачебной науки и стихотворства, былъ конечно однимъ изъ тхъ изключтельныхъ смертныхъ, кои родятся съ великими способностями, почитаются богами въ вки варварскіе, когда удивленіе повсюду разливается безпрепятственно, о коихъ едва ли бы нарекли великими людьми въ сія просвщенныя времена, когда зависть старается уязвить все, что ни возвышается, помрачить все, что ни блистаетъ отличнымъ свтомъ. Орфей, Музей и Линусъ получили жертвы, коими обязаны не столько достоинству своихъ произведеній, сколько внезапному восторгу, ими возбужденному. Человкъ, близкій къ природ, бываетъ склоненъ къ ентузіазму, он платятъ за малйшія благодянія весьма блистательнымъ возмездіемъ. Первый, кто началъ обработывать металлы, былъ богомъ, первый, кто провелъ брозды на нив, былъ счастливымъ наслдникомъ признательности, насадитель винограда имлъ храмы и жертвенники. Удивленіе, благодарность населили Олимпъ божествами. Безъ сомннія много было стихотворцевъ еще до Гомера, но онъ первый сотворилъ себ славу, независимую отъ измненій нравовъ, правленія и религіи, первый умлъ увковчить имя свое какъ собственными, такъ и подражателей своихъ твореніями.
Неизвстно, въ какое время процвталъ, въ какихъ мстахъ обиталъ онъ, исторія жизни его составлена уже по его сочиненіямъ или мечтамъ восторженныхъ его почитателей. Вотъ самый лучшій способъ прославить знаменитаго Писателя. Пускай суровые умы жалуются на недостатокъ истины, но сердца чувствительныя, но справедливые цнители высшихъ талантовъ извиняютъ сіи басни, удивленіемъ порожденныя:
Догадываются, что Гомеръ посщалъ Египетъ, сію землю, въ которой все было таинственно, природа и науки, боги и люди, въ которой жрецы, скрывая свои знанія, казались страшными и почтенными въ глазахъ народа. Человкъ возвышенный находитъ пользу разсматриваніи даже самыхъ нелпыхъ заблужденій, все просвщаетъ его, все одушевляетъ, все сообщаетъ ему выспреннія мысли, онъ озаряетъ свтомъ своимъ густоту мраковъ, украшаетъ грубое суевріе, придаетъ занимательность сумазброднымъ мнніямъ, очищая ихъ отъ странностей и облокая въ красоты блистательныя. Гомеръ заимствовалъ на берегахъ Нила ужасное понятіе о тартар и прелестную идею о поляхъ Елисейскихъ, священный обрядъ торжественнаго суда, находившійся въ одномъ Египт, подалъ мысль Гомеру перенести въ царство мертвыхъ то судилище, коего почтенный образъ видлъ онъ въ здшнемъ мир. Обладая столь превосходнымъ геніемъ, не могъ не знать онъ о единомъ, непостижимомъ, вчномъ Промысл, онъ покрылъ златымъ облакомъ сію часть блеска, поражавшую его взоры, угождалъ суеврію, которое нравилось народу и помогало поезіи. Онъ давалъ замчать мудрецамъ, что о божеств мыслитъ подобно имъ, и уметъ лучше ихъ говорить о чудесахъ міра, онъ творилъ идеи весьма высокія, положилъ первое начало славы Греціи, умлъ даровать различнымъ ея областямъ, различнымъ городамъ происхожденіе благороднйшее. Производя отъ боговъ своихъ героевъ, или включая ихъ въ число боговъ, онъ составилъ религію совершенно патріотическую, совершенно народную. Вооруживъ всхъ Греческихъ Царей за одного изъ нихъ, хотлъ онъ доказать, что таковый союзъ долженъ остаться между ними, и представилъ, какимъ образомъ несогласіе подъ стнами Трои причинило вс бдствія. Иліада была пространною и великолпною картиною, на которой очарованное воображеніе созерцало Грецію во времена дикости ея и героизма, съ покровительствующими ей богами, съ великими мужами, съ прекрасною и богатою природою, и притомъ Грецію, украшенную весьма замысловатыми баснями. Сколько талантовъ пробудили поемы Гомеровы! Геній его былъ величественною ркою, отъ котрой исходятъ вс каналы, вс источники, орошающіе пространную землю, онъ произвелъ трагедію, мене великолпную, но въ важности своей равную епопеи, и еще боле ужасную въ дйствіи. Есхилъ, коего стихотворенія дышутъ мрачною силою и дикимъ величіемъ, признается съ благородною гордостію, что его сочиненія суть только малые остатки великолпнаго пира Гомерова. Софоклъ, всегда простой, но всегда важный, высокій въ живописи страстей и характеровъ, въ искусств сберегать разительныя сцены и закрывать свое искусство, былъ Гoмеромъ трагедіи, сему великому стихотворцу, коего геніемъ былъ исполненъ, онъ обязанъ своими превосходнйшими твореніями. Беззаконія, осквернившія домъ Агамемномовъ, сообщили ему ужасное содержаніе Електры, содержаніе изъ всхъ боле странное, превосходнйшее въ древнемъ театр. Аяксъ, толико гордый, толико стремительный и безразсудный въ Иліад, снова явился у Coфокла трогательною и несчастною жертвою несправедливости людей, зависти боговъ и буйства страстей своихъ.
Если точно, какъ увряютъ, Гомеръ былъ сочинителемъ поемы о войн ивской, то Софоклъ ему обязанъ разительнымъ изображеніемъ плачевныхъ бдствій Едипа, неистовыхъ поступковъ Етеокла и Полиника, трогательныхъ добродтелей Антигоны и Исмены, кои служили путеводительницами злополучному родителю, и невзирая на препоны злочестиваго Креона, съ спасеніемъ жизни своей воздали долгъ погребенія виновнымъ братьямъ своимъ. Шутка, внезапно рожденная обильнымъ геніемъ Пвца Трои въ минуту отдыха, даровала начало комедіи. Такимъ образомъ три Музы, имющія наибольшую власть надъ сердцами людей, возбуждающія въ нихъ живйшія и приятнйшія впечатлнія, употребили посредство Гомерово, чтобы раскрыть богатыя сокровища свои и сдлать себя доступными для смертныхъ.
Гомеръ былъ также и первымъ ораторомъ. О, сколь прекрасные образцы краснорчія находятся въ Иліад и въ самой Одиссеи! сколько важности и благоразумія въ совтахъ Нестора! какая убдительная сладость въ устахъ Улисса! какая нжность, какое искусство украшать нравственныя идеи посредствомъ замысловатыхъ иносказаній въ бесдахъ Феникса съ неукротимымъ его воспитанникомъ! какая врность чувствованій въ прощаніи Гектора съ Андромахою! наконецъ, какая философія и знаніе сердца человческаго, какая поучительность, приспособленная ко всмъ нуждамъ житейскимъ, непринужденно раскрывается въ обихъ поемахъ сего творца высокихъ вымысловъ! Везд прославляются священные законы гостепріимства, несчастные находятся подъ подъ кровомъ самаго Юпитера, изображаются слабые смертные, игралища судьбы, угрожаемые на верьху счастія жесточайшими ударами, приходя естественно въ самихъ себя, научаются они состраданію и великодушію. Сія истины сдлались для насъ обыкновенными, но тотъ, кто первый открылъ ихъ, былъ человкъ великій, дикой, срубившій дерево въ лсу, дотол неприкосновенномъ, конечно могъ быть обыкновеннымъ человкомъ, но кто первый смло пустилъ легкую доску на море и переплылъ оное на слабомъ судн, тотъ былъ конечно геній.
До Гомера сохраняли одну только память нкоторыхъ бдственныхъ и кровопролитныхъ эпохахъ. Народы, еще дикіе, неимютъ понятія о слав, простирающейся дале бытія ихъ. Они тщатся превзойти другихъ для того только, чтобы господствовать надъ современниками, а не царствовать въ потомств. Страсть мщенія, или жажда корысти вооружаетъ ихъ руки, они сражаются для того, чтобы обагрить себя кровію и обременить добычами, живутъ въ настоящемъ и почитаютъ себя великими по числу жертвъ, ими закалаемыхъ, и бдствій ими причиняемыхъ. Гомеръ былъ повствователемъ временъ варварскихъ, въ коихъ жилъ самъ, изображалъ нравы съ набожною врностію и постигалъ тайну самымъ печальнымъ картинамъ сообщать прелести. Онъ изобрталъ вс способы нравиться, плнять и поучать, никто не придавалъ столько живости своимъ вымысламъ, столько истины своимъ изображеніямъ.
Но сіи титла славы Гомеровой извстны стали уже черезъ нсколько вковъ посл его смерти, время поглотило прахъ Пснопвца, когда узнали уже о бытіи его, когда многіе города присвоили себ утаенную прежде колыбель его, и когда стихотворенія его воспвались во храмахъ боговъ, на площадяхъ, на празднествахъ торжественныхъ, поемы его разлили свтъ, коимъ невоспользовались современники, свтъ оный скрывался во мрак долгое время, и напослдокъ возсіялъ снова лучезарнйшимъ блескомъ. Такимъ точно образомъ, силою извстныхъ переворотовъ въ мір, памятники гордости, памятники искусствъ, погребены были въ ндрахъ земли дотол, пока счастливый случай не разрушилъ темницы ихъ и не открылъ генію образцовъ для подражанія, историку книгохранилищъ для изслдованія, философу предметовъ для размышленія.
Пизистратъ, современникъ Солона, первый собралъ сочиненія Гомеровы. Он воспваемы были въ городахъ и селахъ: и какъ горные жители Шотландіи повторяютъ еще бранныя псни сына Фингалова. Вс области Греческія находили въ сочиненіяхъ Гомеровыхъ привлекательныя воспоминанія, искали въ нихъ исторія боговъ своихъ, рожденія и подвиговъ великихъ героевъ: сперва собралъ ихъ ентузіазмъ религіи и патріотизма, но чрезъ нсколько лтъ вкусъ, талантъ и философическій духъ открыли въ нихъ высокія красоты. Народъ обольщался чудеснымъ, мудрецы приподнимали завсу, подъ которой скрывался стихотворецъ, и остроумнйшіе вымыслы казались имъ одною невинною хитростію глубокой философій, доставляющего прелести важнйшимъ истинамъ. Если вс стихотворцы почитали его учителемъ. Совершеннымъ образомъ своимъ, первосвященникомъ во храм Музъ, если они все честолюбіе свое полагали въ томъ, чтобы хотя ниже его занять мсто себ: что съ другой стороны философы воздавали ему еще отличнйшее уваженіе, которое было слдствіемъ не одного ентузіазма, Сократъ безпрестанно повторялъ стихи его въ своихъ разговорахъ, въ коихъ краснорчіе являлось безъ искусства и высочайшій разумъ говорилъ языкомъ самымъ понятнымъ, Платонъ старался подражать ему въ гармонической и живописной проз своей, представляя нравственность въ любезнйшемъ вид и придавая ей очаровательную наружность аллегоріи. Онъ споритъ съ Гомеромъ, изображая счастіе праведныхъ и казня злыхъ, влагая въ уста жрецу Египетскому чудеса озаренія и высокое сказаніе о жителяхъ Атлантиды. Аристотель, одаренный обширнйшимъ умомъ нежели воображеніемъ, способностію больше раздроблять нежели живописалъ, воздаетъ однакожъ Гомеру справедливую хвалу, раскрывая тайны высокихъ его мыслей, начертывая постоянныя правила по тмъ идеямъ, какимъ слдовалъ геній въ свободномъ и величественномъ полет своемъ. Присовокупимъ свидтельство ораторовъ къ свидтельству философовъ, и увидимъ Демосена, именующаго Гомера оракуломъ, законодателемъ, коего ршенія казались ему столь почтенными, какъ бы внушаемы были самимъ Аполлономъ. Какимъ же былъ сей удивительныя человкъ, немогшій никому подражать, и коему старались подражать величайшіе умы, человкъ имвшій образцемъ для себя одну природу и живописавшій ее съ такою врностію! Какія счастливыя обстоятельства, какія событія имли вліяніе на судьбу его и сообщили его способностямъ столь чудесную силу? Исторія молчитъ о семъ предмет. Чтобы оцнить кругъ дйствія его, надобно только замтить, какое впечатлнія въ умахъ произвели въ наши новйшія времена люди, гораздо низшіе ему, но рожденные подобно ему въ вкахъ варварскихъ, распространившіе первый свтъ разума, пробудившіе соотечественниковъ отъ невжества, показавъ имъ, что есть въ мір удовольствія умственныя. Петрарка воспваетъ чувствованія боле томныя нежели сладостныя боле духовныя нежели плотскія, и лира, выпадая изъ рукъ его не остается праздною: другіе персты къ ней прикасаются и извлекаютъ изъ нея столь же гармоническіе, но боле проницающіе звуки. Италія обагрена кровію во дни жестокихъ потрясеній, пара первосвященниковъ воюетъ съ діодимою Цезарей, и посреди сихъ кровопролитій и осужденій на казни Дантъ отворяетъ врата ада, живописуетъ страшныя зрлища, мучительныя скорби, и мрачный, высокій гласъ его пробуждаешъ Музъ Тибра, Минція, Ериданя, и Виргилій, Горацій, Овидій имютъ своихъ подражателей и преемниковъ. Англія долгое время внимала одному шуму оружія и смертоносныхъ трубъ, звучащихъ гражданскими бранями, но явился Шакспиръ, и сильныя, и дикія красоты его драматическихъ сочиненій пробудили вкусъ къ изящиымъ искусствамъ, и удивительный пвецъ преслушанія перваго человка, и изобразитель Катона, и стихотворецъ философъ, оправдавшій Провидніе во многихъ безпорядкахъ нравственнаго и физическаго міра, признали вліяніе сего обильнаго и необыкновеннаго генія на ихъ литтературу, подобно какъ Греки признавали вліяніе Гомера. Еслибы какой нибудь путешественникъ, заблудившись въ стран дикой, увидлъ величественные чертоги, окруженные прекрасными садами, въ коихъ взоръ отдыхаетъ на многоразличныхъ произрастніяхъ, на деревьяхъ всхъ климатовъ, на статуяхъ, представляющихъ великихъ людей и улыбающихся боговъ Миологіи, безъ сомннія онъ сказалъ бы: ‘въ сихъ пустынныхъ мстахъ обиталъ человкъ необыкновенный, превосходный.’ Сіи великолпные чертоги, суть Иліада, сотворенная среди народовъ еще грубыхъ, а необыкновенный человкъ есть — Гомеръ.
Знаменитые писатели Римскіе отдавали ему толикое же почтеніе, какъ и Греческіе. Никто не сравнится съ Гомеромъ, говоритъ отецъ Латинскаго краснорчія: утверждаютъ, что Гомеръ былъ слпъ, но мы находимъ у него не поезію, а живопись. Какихъ странъ, какихъ ркъ, какихъ областей Греція, какихъ разнообразныхъ лицъ, какого поля сраженія, какой битвы, какого движенія флотовъ, людей и свирпыхъ животныхъ не живописуетъ онъ очамъ врнйшими красками? Какъ могъ бы онъ изобразить намъ столъ ясно все, чего самъ не видалъ? Горацій, соединяющій столь здравой вкусъ съ воображеніемъ столь богатымъ, назначаетъ Гомеру тронъ въ царств Поезіи, ниже его ставитъ пылкаго, великолпнаго Пиндара, пламеннаго Алцея, усладительнаго пвца Теосскаго. Герои, — говоритъ онъ — жили и до Агамемнона, но слезы неорошали ихъ праха, они умирали въ неизвстности и вчная ночь покрыла ихъ печальнымъ мракомъ, ибо не имли они священныхъ пснопвцевъ, кои бы почтили ихъ память. Въ другомъ мст представляетъ онъ Пвца Трои величайшимъ философомъ, который гораздо лучше Крантора и Хризиппа опредляетъ полезное и достохвальное, порочное и безчестное, показываетъ его глубокомысленнымъ моралистомъ, представляющимъ народы земные вчными жертвами безразсудства, изображающимъ врнйшими красками горестныя слдствія обольщеній, хитростей, преступленій любви и стей сладострастія. Виргилій поступилъ еще лучше: онъ похвалилъ Пвца Ахиллесова и Улиссова — онъ написалъ превосходную поему, руководствуясъ красотами Иліады и Одиссеи. Гомеръ сотворилъ идеальный міръ, открылъ великолпное поприще, на которомъ изощряли способности свои послдователи его. Предметъ, имъ сперва обработанный, доставившій ему первоначальное титло славы, заключалъ въ себ множество происшествій, свойственныхъ трагедіи, но въ воспослдовавшемъ обстоятельствамъ и переворотамъ. Осада Трои служила для трагическихъ стихотворцевъ неисчерпаемымъ рудникомъ. Пріямъ видлъ предъ очами своими погибель большей части дтей своихъ, послдніе же, коихъ смерть пощадила во брани, равно страдалъ отъ злополучій, неразлучныхъ съ его кровію. Гекуба пережила супруга своего, для того чтобы видть жестокаго Царя ракійскаго, закалающаго сына ея Полидора, чтобы видть Ахиллеса, еще окровавленнаго по смерти, требующаго въ жертву Поликсены. Андромаха принуждена сносить свирпую ревнивость дочери Геленовой и оскорбительныя желанія наслдника убійцы Гекторова. Кассандра, невольница Царя Царей, сопутствуетъ ему, дабы быть свидтельницею злополучій, ею предсказанныхъ. Греки не боле счастливы, какъ и Трояне. Агамемнонъ возвращается въ Аргосъ, для того чтобы погибнуть отъ меча супруги, содлавшейся виновною къ его отсутствіе. Аяксъ длается неистовымъ и безумнымъ. Пиламедъ погибаетъ отъ коварства Улиссова.
Лельет Ж.Ж. Гомер и его творения: Отрывок из кн.: Essai sur les causes de la superiorite des Grecs dans les arts d’imagination / [Ж.Ж.Лельетт], [Пер.] Г. Сокольский // Вестн. Европы. — 1817. — Ч.91, N 3. — С.184-197.