‘Міръ Божій‘, No 11, 1895
Гоголь и Чаадаев, Гоголь Николай Васильевич, Год: 1895
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Гоголь и Чаадаевъ. Въ интересномъ очерк ‘Гоголь и Чаадаевъ’ (‘Вст. Европы’, No 8), проф. Алексй Веселовскій разсматриваетъ судьбу двухъ литературныхъ произведеній, являющихся рзкими обличеніями русской дйствительности — ‘Ревизора’, Гоголя и ‘философскихъ писемъ’ Чаадаева. ‘На разстояніи немногихъ мсяцевъ’, говоритъ онъ, ‘Ревизоръ’ посл перваго неудачнаго представленія, рядомъ возрастающихъ успховъ завоевалъ себ, несмотря на ропотъ обиженныхъ комедіею, передовое мсто на русской сцен’.
Еще при жизни Грибодова молва настойчиво указывала на Чаадаева, какъ на прототипъ Чацкаго, и, по странной случайности судьбы, комедія Грибодова черезъ нсколько лтъ посл ея появленія оказалась пророческой: Чаадаеву дйствительно пришлось испытать участь Чацкаго. Изъ-за мнимаго оскорбленія національной чести, этотъ выдающійся мыслитель былъ объявленъ сумасшедшимъ и все общество отвернулось отъ него. ‘Одиннадцать лтъ прошло посл того, какъ въ превосходной сцен свтской клеветы, разростающейся передъ глазами зрителя точно ‘снговая глыба, катящаяся съ горы’, Грибодовъ заклеймилъ нетерпимость, злорадство и жестокость вліятельныхъ общественныхъ слоевъ, готовыхъ счесть безумцемъ независимо-мыслящаго человка, и неожиданно эта сцена разыгралась въ небывалыхъ размрахъ на подмосткахъ настоящей жизни… Вс негодовали, профаны и мудрецы, свтскіе люди, дамы и литераторы… Говорятъ, будто нсколько студентовъ явилось тотчасъ посл напечатанія статьи къ попечителю округа съ за, явленіемъ готовности съ оружіемъ въ рукахъ отмстить за оскорбленіе, нанесенное всей Россіи, а въ редакціи, ‘Телескопа’ — съ грознымъ протестомъ противъ статьи. Натискъ общественнаго мннія былъ такъ великъ, что правительство, сначала какъ будто не особенно расположенное вмшиваться, ршилось вступиться’. Противъ Чаадаева возстала все еще живая и вліятельная ‘Грибодовская Москва’.
Посл этого Чаадаевъ написалъ свою извстную ‘Апологію сумасшедшаго’, въ которой онъ съ тонкой ироніей оцниваетъ неумренное патріотическое рвеніе его современниковъ. ‘Вдь есть разные виды любви въ отечеству’, говорить онъ. ‘Такъ, самодъ привязанъ къ своимъ роднымъ снгамъ, которые сдлали его близорукимъ, къ дымной юрт, гд онъ прячется большую часть жизни, къ прогорклому жиру своихъ оленей, заражающему его атмосферу, но онъ любитъ родину иною любовью, чмъ англійскій гражданинъ, гордящійся высокою культурою своего славнаго острова’.
Ограждаясь отъ обвиненій въ ‘ненависти къ Россіи’, Чаадаевъ доказываетъ, что, несмотря на то, что онъ не можетъ закрывать глаза на тяжелыя и мрачныя стороны русской жизни, онъ все-таки любить Россію и вритъ въ нее не меньше возставшихъ на него патріотовъ, и длаетъ затмъ слдующее сопоставленіе: ‘Вскор посл появленія въ печати ‘злосчастной статьи’… на нашей сцен дана была новая пьеса. Никогда еще нація не подвергалась такому бичеванію, никогда еще страну не обдавали такою грязью, никогда не бросали въ лицо публики столько гнусностей — и все же никогда не бывало подобнаго успха. Оттого ли это, что серьезный умъ, глубоко размышляющій о своей стран, о ея исторіи, о характер народа, обреченъ на молчаніе потому, что онъ не можетъ устами комика выразить удручающее его патріотическое чувство? Отчего же мы такъ снисходительны къ циническому уроку, который даетъ намъ комедія, и такъ нетерпимы къ суровой рчи, проникающей до глубины вещей?’
Этой новой пьесой былъ ‘Ревизоръ’. Слухи объ успх ‘Ревизора’ проникали и до Чаадаева, который въ то время съ Гоголемъ былъ довольно близокъ по своимъ основнымъ взглядамъ.
‘Передъ русскимъ обществомъ 30-хъ годовъ’, говоритъ Ал. Веселовскій, ‘стояли эти два проповдника обновленія, — одинъ, стремящійся ‘глаголомъ жечь сердца людей’, другой — смхомъ исправлять ихъ, но ихъ не сразу поняли, и они не поняли другъ друга. Гоголь сдлался впослдствіи непримиримымъ врагомъ Чаадаева и, рукоплескалъ браннымъ стихотвореніямъ Языкова. Чаадаевъ, съ своей стороны, навсегда сохранилъ къ Гоголю наблюдательное и недоврчивое отношеніе, особенно обострившееся посл того, какъ произошелъ поворотъ въ его взглядахъ’.