Н. В. Котрелёв, Е. Б. Рашковский.
Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Том 1. М., ‘Советская энциклопедия’, 1989
Гершензон М. О.: биографическая справка, Гершензон Михаил Осипович, Год: 1989
Время на прочтение: 6 минут(ы)
ГЕРШЕНЗОН Михаил Осипович (Мейлих Иосифович) [1(13).7.1869, Кишинёв — 19.2.1925, Москва], историк рус. лит-ры и обществ, мысли, философ, публицист, переводчик. Отец Г.— мещанин, затем купец 2-й гильдии, позднее разорившийся. Нач. и ср. образование Г. получил в Кишинёве — в частном уч-ще, прогимназии, гимназии (1883—87). В 1887—89 жил в Берлине, учился в Шарлоттенбург. политехникуме и слушал в ун-те лекции по истории и философии. В 1889 получил министерское разрешение поступить в Моск. ун-т, к-рый окончил по ист.-фи-лол. ф-ту в 1894. Для Г. это время изнурит. труда, долженствующего обеспечить ему и его семье место в об-ве. Попечение о семье, наряду с потребностью духовной самореализации,— осн. мотив жизнедеятельности Г. (см. его избр. ‘Письма к брату’, М., 1927). С др. стороны, Г. рано формулирует для себя — в традициях рус. интеллигенции — представление о всяком индивидуальном бытии как творч. задаче, решение к-рой есть исполнение личного долга перед об-вом, человечеством. В 1893 сотрудничает в ‘Настольном энц. словаре бр. Гранат’, в янв. 1894 в ‘Рус. мысли’ появляется его первая (анонимная) рец. (на ист. труды Н. И. Карее-ва). В 1895 Моск. ун-т издал работу Г. »Афинская полития’ Аристотеля и ‘Жизнеописания’ Плутарха’, удостоенную в 1893 зол. медали. Источниковедч. принципы, выработанные в классич. филологии и медиевистике, были впоследствии перенесены Г. на изучение материалов рус. культуры и обществ, мысли 19 в. Принадлежность к иудейскому вероисповеданию в условиях царской России закрывала Г. академич. карьеру. По окончании ун-та он становится проф. литератором, переводчиком, сближается с К. Т. Солдатенковым и бр. Сабашниковыми, особенно — с М. В. Сабашниковым. На рубеже 19 и 20 вв. Г. печатает тео-ретич. и ист. исследования и пер. в области педагогики (в т. ч. ‘Худож. лит-ра и воспитание’, М., 1899), с 1894 принимает участие в работе ‘Комиссии по организации дом. чтения’. Глубокая дружба связывает Г. с основательницей этой просветит, комиссии Е. Н. Орловой, внучкой декабриста М. Ф. Орлова, семейные архивы Орловых, их родственников долгие годы были осн. источником публикаций и исследований Г.
По своим либер.-демокр. взглядам Г. был близок к определ. слою моек, гуманитарной интеллигенции, к-рая свои воззрения и настроения находила преемственными по отношению к освободит, чаяниям дворян, интеллигенции 19 в. (впоследствии этот круг иронически называли ‘гершензоновской Москвой’ — см.: Тальников Д. Л., Гул времени, М., 1929). Позиция Г. отличалась, однако, значит, самостоятельностью: уже к нач. 20 в. ее можно определить как ‘религ. народничество’, что и обеспечило Г. позже близость к неославянофилам, к ‘рус. религ. ренессансу’.
Летом 1899, находясь в Берлине, Г. ведет пушкиноведч. разыскания и приобретает на деньги Солдатенкова пушкинские материалы, арх. материалы получает Г. и от сына А. И. Герцена, знакомство в февр. 1900 с Н. А. Тучковой-Огарёвой открывает Г. доступ к ее архиву, содержавшему документы не только Герцена, Н. П. Огарева и их окружения, но и предыдущих поколений моек, дворянства (см., напр.: ‘Грибоедовская Москва’, М., 1914).
Первоначально у Г. возник интерес к декабризму, к наследию Герцена и Огарёва, к либер.-гегельянскому западничеству 30—40-х гг. (‘Социально-полит. взгляды А. И. Герцена’, М., 1906, ‘История молодой России’, М., 1908, ‘Декабрист Кривцов и его братья’, М., 1914). Вместе с тем выявилась потребность осмысления рус. ‘левой’ в общем контексте развития европ. и рус. культуры 19 в. Отсюда — множество публикаций, статейных и монографич. иссл. по истории славянофильства [прежде всего о И. В. Киреевском и Ю. Ф. Самарине — см. кн.: ‘Ист. записки. (О рус. об-ве)’, М., 1910, 2-е изд., Б., 1923, ‘Образы прошлого’, М., 1912], рус. филокатоличест-ва (кн. ‘П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление’, СПб., 1908, ‘Жизнь В. С. Печерина’, М., 1910), толстовства (близость с семьей жены, урожд. Гольденвейзер, во многом обусловила силу влияния на Г. философии позднего Л. Н. Толстого — см.: ‘Восп. о Толстом’, в кн.: Л. Н. Толстой в восп., 2-е изд., т. 2, М., 1960). По мнению Г., идейная активность рус. дворян, интеллигенции 19 в., облеченная в концептуально-филос. формы личного правдоискания, личной рефлексии, личных размышлений ‘о Боге, о смысле истории, о назначении человека и пр.’, подвела черту прежнему ‘патриарх, мировоззрению’ (‘Ответ П. Б. Струве. По поводу ‘Ист. записок», РМ, 1910, кн. 2, 2 паг., с. 176). Стремление выразить этот мировоззренч. сдвиг явилось, по Г., одним из определяющих стимулов выхода рус. культуры на передовые рубежи общечеловеческой культуры. Отсюда и выявившиеся в нач. 20 в. пушкиноведч. интересы Г., для к-рого поэзия и весь склад худож. мышления А. С. Пушкина есть некий неповторимый носитель стремления целостно воссоединить в себе историческое и вечное, национальное и общечеловеческое, рациональное и интуитивно-спонтанное. Причем подход Г. к пушкинскому творчеству — не просто идеологич. анализ, но анализ именно литературоведческий, изучение ‘мудрости’, воплощенной в словесно-образной ткани произв. (см.: Измайлов Н. В., Г. как исследователь Пушкина.— В кн.: Берман Я. З., М. О. Гершензон. Библ., Од., 1928). Слабой стороной работ Г. была трактовка нек-рых произв. Пушкина в духе концепций, близких самому Г. (см., напр., ст. ‘Скрижаль Пушкина’), и возрождение им биогр. метода интерпретации текстов. Богатство археогр. базы и широта исследовательских интересов Г. позволили ему ввести в оборот множество материалов по истории не только культурной элиты пушкинской эпохи, но и широкого круга рус. дворянства кон. 18 — 1-й пол. 19 вв., что создало предпосылки для постановки вопроса о социокультурном фоне пушкинского творчества.
В 1903—05 Г. ведет лит. обозрение в ж. ‘Науч. слово’, в 1907—08 он ближайший сотр. ‘Вест. Европы’, ежемесячно поставляющий лит. хронику. Наиб, важный факт в журналистике Г. этого периода — его заведование лит. отд. в ‘Критич. обозр.’ Орловой, к сотрудничеству в к-ром Г. приглашает В. Я. Брюсова и ‘младших’ символистов — Вяч. И. Иванова, А. Белого и др. Около этого времени завязываются глубокие дружеские связи Г. с литераторами символист, круга (кроме названных — В. Ф. Ходасевич, а также A. M. Ремизов, Ф. Сологуб), в его мировоззрении заметны прямые аналогии взглядам ‘младших’ символистов: так, их сближает исповедование народнич. идеи об особых культуротворч. прерогативах ‘критически мыслящей личности’.
‘Религ. народничество’ Г. нередко озадачивало современников своими парадоксами. Будучи сторонником либер.-демокр. устремлений (в период Революции 1905—07), Г. выступил инициатором и гл. организатором сб. ‘Вехи’ (М., 1909), к-рый В. И. Ленин назвал ‘энциклопедией либер. ренегатства’ (XIX, 167). На страницах ‘Вех’ в ст. ‘Творческое самосознание’ Г. упрекал рус. левую интеллигенцию в бедности ее духовно-мировоззренч. потенциала. В 1917 к негодованию своих прежних товарищей по ‘Вехам’ и почти всей ‘гершензо-новской Москвы’ Г., не принимавший философии ист. материализма, высказывал мысль, что ‘только большевикам суждено вывести Россию на исторически правильный путь’ (Крандиевская-Толстая Н. В., Воспоминания, Л., 1977, с. 131), к осени 1917 относится столкновение Г. и Л. Шестова с Н. А. Бердяевым, когда Г. защищал ‘рев. интеллигенцию’, к-рой больно за ‘живого человека’ (письмо жене от 1 окт. 1917 —ГБЛ). Много занимаясь культурной историей евр. народа, Г. видел в сионист, движении тенденцию к подмене живой культурно-ист. специфики еврейства обезличивающим ‘территориально-гос. национализмом’ (‘Судьбы еврейского народа’, П.— Б., 1922, с. 32). Взгляды Г., излагавшиеся, как правило, в полемически заостренной форме, вызывали противоречивую интерпретацию современников: для одних он был носителем уходящего метафизич. мировоззрения (см.: Сабашников М. В., Воспоминания, М., 1983, с. 368), для других — невольным идеологом ‘анархич. утопизма’ (Иванов Вяч., Гершензон М., Переписка из двух углов. П., 1921, с. 53).
С нач. 1910-х гг. археогр. интересы Г. начинают выявляться преим. в первых публ. и перепечатках лит.-ист. материалов, практически не комментируемых, из них Г. составляет тома серии ‘Русские Пропилеи’ (т. 1—4, 6, М., 1915—19), ‘Новые Пропилеи’ (т. 1, М.— П., 1923). Осмысление прошлого, неизменно служащее основой духовного самоопределения писателя, все чаще ведется в эссеистич. форме (см. выступления Г. в газ. ‘Рус. молва’, 1912—13, и ‘Бирж, вед.’, 1915—16, в ‘Рус. мысли’). Он сотрудничает с моск. религ.-филос. изд-вом неославянофилов ‘Путь’, где выпускает собр. соч. И. В. Киреевского (т. 1—2, 1911) и П. Я. Чаадаева (т. 1—2, 1913—14). В изд-ве бр. Сабашниковых издает и переиздает б. ч. своих книг, участвует в разработке серии ‘Памятники мировой литературы’, переводит для нее соч. Ф.Петрарки (1915).
В марте 1917 Г.— один из организаторов Всерос. союза писателей и нек-рое время его первый председатель. После Октября 1917 активно участвует в работе по налаживанию культурной жизни в стране: чл. Бюро Лит. отдела Наркомпроса (1920—21), чл. коллегии 4-й секции Главархива (с 1920), зав. лит. секцией РАХН (ГАХН) (с 1921) и чл. ее правления (с 1923). Опубл. кн.: ‘Тройственный образ совершенства’ (М., 1918), ‘Видение поэта’ (М., 1919), ‘Мечта и мысль И. С. Тургенева’ (М., 1919), ‘Мудрость Пушкина’ (М., 1919), ‘Гольфстрем’ (М., 1922), ‘Ключ веры’ (П., 1922), ‘Статьи о Пушкине’ (М., 1926, вступ. ст. Л. Гроссмана ‘Гершензон — писатель’). По мнению Г., духовная и социальная ситуация 20 в. придает сфере гуманитарного и худож. творчества особую значимость. Разложение традиц. культур и традиц. форм социальной и нац. самоорганизации человеческого об-ва, натиск позитивистски ориентированной науки и технологии знаменует вступление мира в полосу ‘духовной бездомности’. Но в текущей истории намечается и противонаправленный процесс: развитие особой внутр. глубины, особой внутр. перспективы человеческой личности, связанной с осознанием человеком своей ‘духовной нищеты’ и непритязательности как необходимой предпосылки для творч. реализации ‘жажды правды’. Эти изменения во всемирной истории, по мнению Г., налагают на гуманитарную и худож. сферы задачу не только компенсировать болезненные издержки мировых перестроек, но и выразить новые перспективы самосознания личности и об-ва. Для позднего Г. характерна попытка обосновать неизбежность рев. сдвигов в тогдашнем мире с религ.-филос. т. з.
Лит.: Плеханов Г. В., Соч., т. 23, М.— Л., 1926, Мережковский Д. С, ПСС, т. 15, М., 1914, с. 71—83, Лундберг Е. Г., Записки писателя, т. 1—2, Л., 1930, Белый А., Между двух революций, Л., 1934, Лежнев И. Г., Записки современника, 2-е изд., т. 1, М., 1935, с. 149—75, Шестов Л., Умозрение и Откровение, Париж, 1964, Пушкин. Итоги и проблемы изучения, М.— Л., 1966 (ук.), Панина А. Л., Архив изд-ва М. и С. Сабашниковых.— ЗапГБЛ, в. 33, М., 1972, Ходасевич В. Ф., Некрополь. Восп., Париж, 1976, Из переписки М. В. и С. В. Сабашниковых с авторами.— Книга. Иссл. и мат-лы, сб. 38, М., 1979, Дешарт О., Парерга и Паралипомена.— В кн.: Иванов В. И., Собр. соч., т. 3, Брюссель, 1979, с. 807—18, Poggioli R., The Phoenix and the Spider, Camb. (Mass.), 1957, p. 208—28, Герцы к Е., Воспоминания, Париж, 1973, с. 159—62, Giusti W., Le vicende di V. PeЖerin nell’ interpretazione del GerSenzon.— In: Studi in onore di A. Cronia, Padova, 1967. + Беседы. Сб. Об-ва истории и лит-ры в Москве, т. 1, М., 1915, Сл. ОЛРС, РВед. Сб., НЭС, Венгеров. Источ., Гранат, Владиславлев, ЛЭ, КЛЭ, СИЭ, ФЭ, БСЭ, Евр. энц., т. 6, СПб., [б.г.], Берман Я. 3., М. О. Гершензон. Библ., Од., 1928, Мандельштам Р. С, Худож. лит-ра в оценке рус. марксист, критики, 2-е изд., М.— П., 1923, Муратова (2, ук.).
Архивы: ГБЛ, ф. 746, ЦГАЛИ, ф. 130, ИМЛИ, ф. 201.