Н. А. Бердяев
ГЕРМАНИЯ, ПОЛЬША И КОНСТАНТИНОПОЛЬ
КОММЕНТАРИИ
Германия, Польша и Константинополь, Бердяев Николай Александрович, Год: 1915
Время на прочтение: 5 минут(ы)
В 1912 г. в монографии о А.С. Хомякове1 я писал: ‘Хомяков всегда отдавал предпочтение Германии перед странами романскими. Думаю, что в этом он допустил огромную ошибку по отношению к идеалам России и славянства. Германия — носительница идеалов пангерманизма, глубоко враждебных идеалам панславизма. Германия имеет всемирно-историческое стремление германизировать славянство, привить ему свою культуру. Германизм — одна из исторических опасностей для России и славянства, подобно опасности панмонголизма. Со странами романскими нам делить нечего. Католичество органически ближе православию, чем протестантство, а романские народы ближе русским и славянам, чем народы германские. Мировая православно-славянская политика должна быть политикой сближения с католическими и романскими странами и народами. Мы достаточно уже пострадали от того, что наша историческая власть германизировалась, онемечилась, а в нашу религиозную жизнь и духовную культуру незаметно прокрался протестантский рационализм. Коренную ошибку Хомякова и славянофилов разделял и Достоевский, который в союзе с протестантской Германией хотел раздавить католический мир. Но католичество не может быть внутренней опасностью для России. Нас не должен ослеплять исторический испуг перед полонизмом, полонизм давно уже перестал быть опасным для России, и давно пора уже сделать наше отношение к Польше сообразным духу русского народа. Германизм — гораздо более реальная опасность’ (‘А.С. Хомяков’, стр. 227-228). Слова эти хотелось бы теперь повторить.
Германофильство исказило все наши перспективы, оно было главным препятствием на путях решения вопроса ближневосточного и вопроса польского, которые так обострились сейчас. Германофильством были заражены даже славянофилы и Достоевский. В отношении Германии Достоевский оказался совсем плохим пророком. Он утверждал, что Германия предназначена к тому, чтобы навеки быть в союзе с Россией, и радовался этому. Он не видел, что Константинополь может стать русским лишь после сокрушения германизма2. Теперь уже совершенно ясна связь судьбы Константинополя и судьбы Польши с судьбой германизма. Слишком ясно, что исторические задачи России могут быть осуществлены лишь в разрыве с германизмом, лишь в победе над германским могуществом. Освобождение славян, освобождение Польши, обладание проливами и Константинополем — таковы задачи, поставленные в войне с Германией и Австрией. Победой над Германией и Австрией положительно решатся эти задачи. А внутреннее освобождение от германизма будет, быть может, самым большим достижением этой войны. С этим связано возрождение России к новой жизни. Связь с германизмом во всех отношениях сковывала творческие силы русского народа.
Всем виден исторический узел, скрепляющий несчастную судьбу Польши с отношением России к Германии, с успехами германского могущества. Германия — главная виновница раздела Польши. Германия поддерживала полонофобскую политику в России, внушала страх перед польской опасностью. Германское могущество всегда стояло на пути объединения и освобождения Польши. К стыду нашему, нужно сказать, что не только русская политика, но и русское общественное мнение в отношении к полякам шло на буксире у германизма. Мы никогда не были самостоятельными в этом вопросе, мы сознательно или бессознательно подчинялись германским влияниям. Даже славянофилы были в рабстве у германизма.
Этим определялось их духовное и несправедливое отношение к полякам. Мы угнетали поляков не во имя интересов России, ибо Россия нисколько не заинтересована в угнетении Польши, а во имя интересов Германии. Наше славянофильство было существенно ограничено нашим германофильством. Но все тот же исторический узел странным и неожиданным образом связывает судьбу Польши с судьбой Константинополя. Можно выставить парадоксальную на первый взгляд формулу: когда Россия овладеет Константинополем и завершит свое историческое движение к выходу в мировые пространства через проливы, Польша будет освобождена.
В XVII в. Фридрих Великий отвлек Екатерину Великую от исторического движения на юг, к проливам и Константинополю, предложив разделить Польшу3. Екатерина пошла на этот соблазн и вместо продолжения войны с Турцией, которой так боялась Пруссия, согласилась получить часть Польши, приняв участие в ее разделе. Раздел Польши задержал наше движение4 к Константинополю, мы были отвлечены в сторону и приняли участие в историческом грехе. Этот соблазн шел от германизма, который не мог нас допустить к Константинополю. То, что Россия соблазнилась, было грехом и по отношению к ней самой, и по отношению к Польше. И грех этот должен быть искуплен. С Германией нас связывало общее преступление. Ныне Россия движется к Константинополю и стремится завершить свою многовековую задачу. С германизмом мы порвали, мы стремимся преодолеть и победить германизм. Ничто уже не может отвлечь нас от естественного движения на юг, к морям. И день занятия Константинополя должен быть по справедливости днем освобождения Польши, т. е. движением, во всем обратном тому, которое произошло при Фридрихе и Екатерине. Есть символическая связь судьбы Польши с судьбой Константинополя.
Не раз Германия отвлекала нас от исторического движения к Константинополю. Еще недавно она вовлекла Россию в дальневосточную авантюру5 и тем отвлекла от Ближнего Востока. Наша мировая политика вновь определилась интересами Германии. Результаты слишком хорошо известны. За свое невмешательство в русско-японскую войну, к которой сама же подстрекала, Германия потребовала взятку в виде ужасного для России торгового договора6. Германофильская политика всегда была великим препятствием в осуществлении исторических задач России. Но германофильство было не только унижением России как великой державы, оно было также внутренней отравой, препятствием всякому внутреннему движению, иноземным нашествием, державшим русский народ в рабстве. Германизм для нас не меньшая опасность, внешняя и внутренняя, чем некогда была татарщина. Германофильство есть выражение несовершеннолетия русского народа и вечный лозунг русской реакции. И война с Германией имеет во всех отношениях освободительный смысл. Она должна не только освободить славян, освободить Польшу, освободить движение русского народа к южным морям, но и должна освободить русский народ от внутренней власти германизма. Трудно сказать, что эти задачи осуществятся с неотвратимой необходимостью. В истории всегда есть непредвиденное, есть иррациональная свобода, не переводимая ни на какую необходимость. Но смысл происходящего таков.
Германизм всегда был главным препятствием для мировой роли России. Германизм всегда был заинтересован в том, чтобы удерживать Россию в состоянии замкнутого государства, провинциального и партикуляристического существования. Германизм стоял между Россией и Европой, между Россией и Ближним Востоком. Он не допускал выхода России в мировые пространства, не давал нам дышать мировым воздухом. Разодранная и порабощенная Польша стояла стеной между Россией и Европой. Стену эту всячески укреплял германизм. Несчастная Польша стала символом нашей моральной отрезанности от Европы. Всякое русское движение в Европу натыкалось на разорванный труп Польши. Германия и Австрия всегда хотели, чтобы Россия оставалась восточным, отрезанным от Европы и от мира государством, они толкали нас в Азию. Освобождение Польши имеет для России символическое значение. Это — наше освобождение от власти германизма и устранение нравственного средостения между Россией и Европой. Мировая роль России тогда лишь начнется, когда Россия окончательно порвет с германизмом. Тогда славянская раса станет самостоятельной мировой силой. Она идет в истории на смену расе германской. И мировая ее роль осуществляется в союзе с Англией и с народами латинской расы.
Биржевые ведомости. 1915, No 14855,21 мая.
1 Книга Н.А. Бердяева ‘Алексей Степанович Хомяков’ была издана в 1912 г. московским книгоиздательством ‘Путь’.
2 Об этом Ф.М. Достоевский писал в ‘Дневнике писателя’ (1877, май—июнь, гл. 3, II): ‘Зависимость от союза с Россией есть, по-видимому, роковое назначение Германии, с Франко-прусской войны особенно’ (Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. СПб., 1888, т. 11,с. 181). Рассуждения Достоевского о том, что ‘Константинополь, рано ли, поздно ли, а должен быть наш’, см. там же, с. 70-73.
3 Имеются в виду три раздела Польши в 1792, 1793 и 1795 гг. После третьего раздела 1795 г., в результате которого ее земли отошли к Австрии, Пруссии и России, Польша прекратила свое государственное существование. На Венском конгрессе 1814-1815 гг. последовал новый раздел Польши: к России было присоединено Королевство Польское, до 1846 г. существовала относительно независимая Краковская республика, но и ее территория в конце концов была присоединена к Австрии. В таком виде Польша просуществовала до 1918 г., когда было восстановлено независимое польское государство. Незадолго до первого раздела Польши закончилась вторая Русско-турецкая война, в Яссах 29 декабря 1791 г. был подписан мирный договор, по которому Турции были возвращены Бессарабия, Валахия и Молдавия. Подробнее см.: Павленко Н.И. Екатерина Великая. М’ 1999, с. 287-293.
4 В тексте газетной публикации — ‘развитие’, что, по-видимому, является опечаткой или случайной ошибкой.
5 Имеется в виду Русско-японская война 1904-1905 гг.
6 При заключении торгового договора с Германией в 1904 г. русскому правительству, находившемуся в условиях войны с Японией, пришлось пойти на значительные уступки. Германия, повысив пошлины на пшеницу и рожь, мясо и масло, создала благоприятные условия для развития своего сельского хозяйства. С конца 1912 г. торгово-промышленные круги России стали требовать отмены ‘наложенной в годину наших бедствий дани немцам’, пересмотра ‘несправедливого, обидного для чести, материально убыточного договора’. В то же время с немецкой стороны стали выдвигаться требования о дальнейших торговых уступках со стороны России. См.: Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики накануне первой мировой войны // Исторические записки. М., 1965, т. 75, с. 74,162.