Осип Мандельштам.
‘Генеральская’
Осип Мандельштам.
‘Генеральская’
Примечания
Примечания
‘Генеральская’, Мандельштам Осип Эмильевич, Год: 1923
Время на прочтение: 2 минут(ы)
ошли ребята в кинематограф. Долго не выбирали. Зашли наобум.
Выправили билеты, третьи места. Сорок минут ждать. Ожидальная зала просторна, что твой вокзал. Народ на лавочках вполголоса разговаривает, как у доктора в приемной.
На стенах — плакаты: то головорез в кепке, обмотанный зеленым шарфом, другого за горло хватает, то девушка с распущенными волосами и дикими глазами, словно яд сейчас приняла, и прочие изображения энергичных и бритых мошенников.
Это всё ребята уже перевидали и каждого Мабузу [Речь идет о фильме Ф. Ланга ‘Доктоp Мабузе’ (1922)] как свои пять пальцев знают.
Сидят под цветными фонариками. Ждут. Болтают.
Вкусы разные. Один зверей любит: слон хоботом, как лебедкой, работает. А у льва — зад длинный, словно у осы. Другой любит борьбу: как негр с французом в рукавицах колотились и полотенцами обмахивались. Третий вспоминает океанский пароход. Ребят тянет к технике, к жизни, к спорту, борьбе, движению.
А вот что им показали:
Сначала на экране появился польский костел, с русской и польской подписью. Костел как костел. Подержался на полотне и исчез. Мальчики только крякнули.
Потом пошли разные беседки и мостики, любимые местечки какого-то польского короля, все с двойными подписями.
В зале кто-то заговорил по-польски, объясняя королевские достопримечательности.
Кто-то крякнул:
— Даешь Домбаля!..
Ребята друг друга толкают и фыркают.
Дальше — настоящее представление: ну что бы вы подумали — русская драма из семейной жизни генералов. Это было даже интересно посмотреть, особенно кто генералов видел.
Хоть на экране ливнем лил косой дождь, как полагается, на третьем месте мы глядели во все глаза.
Сначала генерал был показан в семейном кругу, в белом кителе, осанистый, с пушистыми баками. Все его любили и спасали его честь от одного пройдохи (тоже очень симпатичного), который втерся в порядочную семью. Все пили кофе со сливками на роскошной мраморной террасе.
Потом для разнообразия какой-то сенатор ел цыпленка, пряча под стол (от жены) графин с водкой.
Затем бал у генерала, вызвавший дружный смех всей публики: расшитые золотом сановники и правоведы прыгали, как индейцы на свадьбе.
Очень всем понравилась жена генерала, достойная и сдержанная дама: не в пример рабочим женам. Ее хоть железом прижигай: только бровь поднимет и вяжет себе какое-то кружево. Вдоволь насмотрелись мы на генеральское житье — с сигарами и пальмами.
Когда доброе имя генерала все-таки погибло, он не перенес и свалился в параличе на руки любящих детей.
— Это еще что, — говорит паренек, — на Тверском показывают рыцарей. Далеко генералам до рыцарей. Те обедают вроде как в церкви. Кушанья им несут крестным ходом человек двести, по четыре на блюдо, цельных баранов, а пироги башнями.
Дали свет. Слышатся разочарованные и раздраженные голоса:
— У нас в Ейске такого не покажут.
— Хуже, чем в провинции.
— На днях одной картины из программы совсем не показали, видно, стыдно было.
Этому охотно верим.
Вышли на улицу и мои ребята.
— Эх, денег жалко на такую дрянь, — сказал один.
— А ты чего на афишу не глядел? Ну еще сыщицкая — туда-сюда. А то генеральская. Спасибо.
1923
Рабочая газета, 1923, 14 июля.