Газета не столь вредная.
Газета не столь вредная.
(Къ пятидесятилтію ‘Русскихъ Вдомостей’).
I.
II.
III.
Газета не столь вредная, Пешехонов Алексей Васильевич, Год: 1913
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Не столь вредная… Это не мое выраженіе, конечно. Я пользуюсь терминологіей, какая примнена была къ ‘сообществамъ’ въ секретномъ распоряженіи министра внутреннихъ длъ, отъ 15 января 1882 года. Текстъ этого распоряженія до сихъ поръ не извстенъ, и какія именно сообщества отнесены въ немъ къ столь и какія къ не столь вреднымъ,— мы не знаемъ. Но то, что намъ извстно изъ другихъ документовъ о взглядахъ правительства на этотъ счетъ, не оставляетъ сомннія, что, еслибы ему пришлось классифицировать періодическія изданія, то ‘Русскія Вдомости’ съ ихъ сотрудниками и читателями оно отнесло бы, конечно, къ категоріи ‘сообществъ не столь вредныхъ’.
Не столь вредное,— иначе вдь газета не просуществовала бы 50 лтъ. Но вредное безусловно: не даромъ вдь чуть не вс пятьдесятъ лтъ за ‘вредное направленіе’ она находилась въ опал. Перечень каръ, которыя она должна была претерпть, занимаетъ пять страницъ убористаго шрифта {Этотъ перечень помщенъ въ сборник: ‘Русскія Вдомости’. ‘1863—1913’. Москва 1913 г. Стр. 304—308. Данными этого въ высшей степени интереснаго и цннаго сборника, изданнаго газетой по случаю своего пятидесятилтія, мы, главнымъ образомъ, и пользуемся въ настоящей стать.}. Но эти офиціально наложенныя и всенародно объявленныя кары составляютъ, быть можетъ, незначительную часть тхъ гоненій, которыя должна была претерпть газета и которыя шли не только отъ высшаго правительства, но и отъ самыхъ низшихъ органовъ власти.
Въ минуты раздраженія и реакціоннаго задора правительство склонно было квалифицировать ‘Русскія Вдомости’ даже боле рзко, чмъ ‘не столь вредная’. ‘Скверная газета, — опредлилъ въ 1887 году начальникъ главнаго управленія по дламъ печати еоктистовъ:— скверно говоритъ, скверно и молчитъ’ (34). ‘Наконецъ-то удалось накрыть всю шайку!’ — съ злорадствомъ говорилъ другой начальникъ главнаго управленія, Соловьевъ, выражая свое удовольствіе по поводу третьяго предостереженія, объявленнаго газет въ 1898 г. за статью Л. Н. Толстого, по вопросу о голод, въ результат чего ‘Русскія Вдомости’ были пріостановлены на Два мсяца и затмъ три года должны были выходить подъ карательной цензурой… Не разъ бывало, что существованіе газеты висло на волоск,— и прямо можно удивляться, какъ она уцлла. Правительство еле терпло ее, и чуть не все время она должна была дрожать за свою судьбу.
Во всякомъ случа въ ея жизни не было полосы, когда бы она пользовалась благоволеніемъ начальства. Разв только на первые ея шаги послднее могло взирать съ нкоторою благосклонностью. Но это продолжалось очень недолго…
‘Русскія Вдомости’ основаны были небезызвстнымъ въ свое время литераторомъ, Н. Ф. Павловымъ, который издавалъ передъ тмъ большую газету ‘Наше Время’, не имвшую достаточнаго успха. Посл прекращенія послдней, онъ, при содйствіи тогдашняго министра внутреннихъ длъ Валуева, получилъ разршеніе на новую газету, которую и началъ выпускать въ Москв съ 3 сентября 1863 года. Вначал ‘Русскія Вдомости’ представляли изъ себя небольшой газетный листокъ, выходившій три раза въ недлю и располагавшій совершенно ничтожными средствами. Хорошее когда-то состояніе Павлова,— къ слову сказать, человка съ барскими замашками и страстнаго игрока,— было уже подорвано. Запутавшійся въ долгахъ и вчно нуждавшійся въ деньгахъ, онъ крайне неаккуратно расплачивался съ сотрудниками,.— даже съ такими, какъ Н. С. Скворцовъ, на которомъ лежала главная тяжесть работы. ‘На обращенную къ нему просьбу о деньгахъ — вспоминаетъ, по разсказамъ послдняго, А. С. Посниковъ — Павловъ обычно отвчалъ, что денегъ сейчасъ нтъ, что необходимо немного обождать, и, если это не удовлетворяло просителя, спрашивалъ, наконецъ: — Да на что собственно вамъ такъ нужны деньги?— И, когда сотрудникъ объяснялъ, что онъ совсмъ обносился, что деньги ему нужны, чтобы купить сапоги или пріобрсти пару платья, тогда Павловъ, искренно обрадовавшись, восклицалъ:— Эхъ, Боже мой, да вдь этому такъ легко помочь!— и съ величайшею любезностью предлагалъ сотруднику взять необходимыя вещи изъ своего обширнаго гардероба’. Была единственная возможность получить отъ Павлова деньги немедленно: это — сказать ему, что они нужны для уплаты карточнаго проигрыша. Такую нужду Павловъ понималъ, считалъ ее дйствительно неотложною и, какъ бы ни было это для него затруднительно, добывалъ просимую сумму {‘Русскія Вдомости’. 1863 — 1913. Сборникъ статей. Москва 1913, стр. 64.}.
Въ какомъ дух Павловъ намревался вести новую газету,— сказать трудно. Во всякомъ случа, можно думать, что ему и не грезились т ‘Русскія Вдомости’, какими он оказались впослдствіи. Передовая статья въ первомъ номер, написанная, какъ думаютъ, самимъ Павловымъ и посвященная польскимъ дламъ, была составлена въ шовинистическомъ дух, который былъ такъ чуждъ потомъ газет. Сотрудниковъ Павловъ усплъ привлечь немного. ‘Имена большинства этихъ авторовъ — пишетъ В. А. Розенбергъ въ составленномъ имъ историческомъ очерк ‘Русскихъ Вдомостей’ — ничего не говорятъ современному читателю. Т же немногія изъ нихъ, о которыхъ сохранилась память въ исторіи русской печати, принадлежатъ скоре къ тому лагерю, съ которымъ втеченіе десятилтій ‘Русскія Вдомости’ вели и ведутъ упорную борьбу’ (2). При такихъ условіяхъ не было бы ничего удивительнаго, еслибы новая газета оказалась негромкимъ подголоскомъ ‘Московскихъ Вдомостей’, которыя незадолго передъ тмъ взяли рзко-ретроградныя ноты. и скоро сдлались всесильными. Возможно,.что этотъ слабый подголосокъ скоро и замеръ бы, такъ какъ привлечь широкую провинціальную публику, на которую онъ былъ разсчитанъ, при тхъ силахъ и средствахъ, которыми онъ располагалъ, едва-ли былъ бы въ состояніи… Но въ дйствительности получилось совершенно иное, какъ разъ обратное.
На первый взглядъ можетъ показаться, что судьбу ‘Русскихъ Вдомостей’ всецло опредлило случайное сцпленіе обстоятельствъ, а затмъ личныя свойства ихъ руководителей. Самъ Павловъ вскор заболлъ и умеръ на первомъ же году существованія газеты. Фактическое редактированіе еще при его жизни перешло къ H. С. Скворцову,— студенту, котораго Павловъ пригласилъ въ секретари редакціи. Скворцовъ находился’первое время подъ полнымъ вліяніемъ Павлова, но потомъ, вынужденный дйствовать самостоятельно, обнаружилъ склонность къ гуманному либерализму, а, главное, проявилъ необычайную преданность длу и рдкую чуткость, какъ къ запросамъ жизни, такъ и къ литератураой сторон изданія. Онъ бросилъ университетъ и всецло отдался газет. Сынъ и наслдникъ Павлова, не интересовавшійся газетнымъ дломъ и даже тяготившійся имъ, не только оставилъ фактическое редактированіе въ рукахъ Скворцова, но и передалъ ему вскор газету въ собственность. Въ качеств редактора Скворцовъ усплъ привлечь къ участію въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’ нсколько талантливыхъ лицъ и среди ныхъ В. М. Соболевскаго и А. С. Посникова, долгое время руководившихъ потомъ газетою.
‘За ними и теперь уже даже прямо ими — говоритъ въ своемъ очерк В. А. Розенбергъ — въ составъ сотрудниковъ привлекается рядъ талантливыхъ писателей и ученыхъ, раздляющихъ ихъ политическія и экономическія воззрнія’ (15). А вмст съ тмъ и газета получаетъ ту опредленную физіономію, которая до сихъ поръ остается, можно сказать, неизмнной и съ которою за долгіе годы успли совсмъ сродниться ея читатели.
Не трудно однако за этими фактами и лицами, сыгравшими крупную роль въ исторіи ‘Русскихъ Вдомостей’, разглядть и ту общественную потребность, которая обусловила ихъ эволюцію въ опредленномъ направленіи и постепенно превратила маленькій и слабенькій листокъ, обнаруживавшій склонность сразу же поддаться противообщественнымъ теченіямъ, въ большую и вліятельную газету, въ стойкій и выдержанный органъ прогрессивной общественной мысли.
Началось это превращеніе еще при жизни основателя газеты, Павлова. Въ январ 1864 года ‘Московскія Вдомости’ со свойственными имъ рзкостью, нетерпимостью и пристрастностью обрушились на московское городское самоуправленіе въ лиц существовавшей тогда распорядительной думы, ‘взведя на нее какія-то невысказанныя, неопредленныя обвиненія’. Девять гласныхъ этой думы обратились къ редакторамъ ‘Московскихъ Вдомостей’, которые тоже были гласными, съ частнымъ письмомъ, прося сообщить имъ данныя, послужившія основой для обвиненій. Вмсто отвта ‘Московскія Вдомости’ напечатали это письмо, хотя имъ и было извстно, что оно вовсе не предназначалось для опубликованія. Напечатали он его безъ подписей его авторовъ, но предпослали ему ‘нсколько строкъ, въ которыхъ иносказательно обрисовали ихъ личности и набросили тнь на побужденія, ими руководившія’. Тогда т же гласные обратились къ ‘Московскимъ Вдомостямъ’ съ новымъ письмомъ, требуя, чтобы оно было напечатано со всми ихъ подписями. Газета пошла какъ будто на попятный: она предложила вмсто этого письма напечатать передовую статью, въ которой она дастъ необходимыя разъясненія и устранитъ возникшее недоразумніе. Посл долгихъ переговоровъ, по обоюдному соглашенію, былъ выработанъ и текстъ этой статьи, но вдругъ газета отказалась выполнить принятое на себя обязательство, равно какъ и напечатать письмо. Кром ‘Московскихъ Вдомостей’, въ Москв была тогда только одна еще газета — маленькія ‘Русскія Вдомости’. Къ нимъ и обратились гласные. Письмо ихъ было напечатано и вызвало оживленную полемику. Въ этой полемик, привлекшей, конечно, къ ‘Русскимъ Вдомостямъ’ и новымъ сотрудниковъ, и новыхъ читателей, сама собой опредлилась одна изъ основныхъ позицій молодой газеты,— ея отношенія къ мстному самоуправленію. И эта позиція оказалась какъ разъ противоположной той, какую занимали ‘Московскія Вдомости’.
Попутно ‘Русскія Вдомости’ опредлили, хотя и чужими словами, свои отношенія и къ печатному слову. ‘Свобода слова — писали въ своемъ письм гласные — намъ дорога. Всего мене мы желали бы ея стсненія. Вредъ, причиняемый случайными злоупотребленіями печати, ничтоженъ въ сравненіи съ той пользой, которую приноситъ полная свобода слова. Но, признавая права печати, мы признаемъ также лежащія на мой обязанности. Она должна быть выраженіемъ не безсознательной молвы, а мннія общественнаго или частнаго, основаннаго на фактахъ или логическихъ доводахъ. Она должна быть обличительницей дйствительныхъ злоупотребленій, а не орудіемъ клеветы. Ея языкъ долженъ быть точенъ и опредлителенъ’…
Посл этого газета уже ‘не шла на поводу у Московскихъ Вдомостей’, однако направленіе ея нельзя было считать строго опредленнымъ. Бывали, какъ выражается А. С. Посниковъ, ‘досадные гршки’., ‘Для примра — говоритъ онъ — достаточно указать хотя бы на ея рзкіе выпады противъ перваго московскаго общества потребителей и такихъ дятелей его, какъ А. И. Чупровъ и И. Ф. Ковалевъ, будущихъ профессоровъ и собственныхъ сотрудниковъ’… Но жизнь продолжала длать свое дло — создавать нужный ей органъ независимой прогрессивной мысли.
Надо сказать, что ‘Русскія Вдомости’, получившія впослдствіи названіе ‘профессорской газеты’, въ первые годы совсмъ почти не имли связей въ университетскомъ мір. Обстоятельства сложились однако такъ, что именно въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’ появилось знаменитое письмо Чичерина, въ которомъ онъ публично прощался со своими слушателями,— посл того, какъ вмст съ нсколькими другими профессорами вынужденъ былъ покинуть московскій университетъ, при чемъ его лишили даже возможности прочесть послднюю лекцію студентамъ. Въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’ же выступилъ со статьей другой изъ ушедшихъ профессоровъ, . М. Дмитріевъ, считавшій необходимымъ объяснить обществу причину ухода профессоровъ. Этотъ уходъ явился протестомъ противъ нарушенія министромъ народнаго просвщенія университетскаго устава: министръ утвердилъ въ должности профессора, не получившаго надлежащаго большинства въ профессорской коллегіи. Большинство московскихъ профессоровъ примирилось съ этимъ явнымъ нарушеніемъ профессорской автономіи, но меньшинство, исчерпавъ вс другія легальныя средства въ борьб за нее, подало въ отставку. ‘Это нарушеніе — писалъ въ своей стать Дмитріевъ — могло перейти въ правило, и потому не должно было остаться безъ протеста’. ‘Наука — объяснялъ своимъ слушателямъ Чичеринъ — даетъ человку не одинъ запасъ свдній, она возвышаетъ и облагораживаетъ душу. Человкъ, воспитанный въ любви къ наук, не продастъ истины ни за какія блага въ мір. Таковъ драгоцнный завтъ, который мы получили отъ своихъ предшественниковъ на университетской каедр. На ней всегда встрчались люди, которые высоко держали нравственное знамя. Теперь, покидая университетъ, я утшаю себя сознаніемъ, что мы съ товарищами остались врны этому знамени, что мы честно, по совсти, исполнили свой долгъ и не унизили своего высокаго призванія’… Предоставляя свои столбцы протестовавшимъ профессорамъ, ‘Русскія Вдомости’ вмст съ тмъ и сами заняли опредленную позицію по университетскому вопросу, которому они немало потомъ должны были удлять силъ и вниманія…
Возобладавшая реакція вела натискъ по всему фронту, стремясь, во что бы ни стало, отобрать или, по крайней мр, всячески урзать то, что было уже уступлено обществу. Особенное вниманіе ея привлекалъ судъ,— наиболе выдержанное изъ всхъ новыхъ учрежденій въ стил ‘эпохи реформъ’. Само собой понятно, что около этого института началась борьба, поскольку таковая была, конечно, посильна тогдашнему обществу,— и ‘Русскія Вдомости’ должны были занять въ этой борьб опредленную позицію. И опять-таки эта позиція оказалась не на той сторон, гд стоялъ главный идейный вдохновитель реакціи Катковъ со своими ‘Московскими Вдомостями’.
Отмчу между прочимъ полемику, какая разыгралась между двумя московскими газетами по ‘длу Эйкенъ’. Мировой судья приговорилъ нкую г-жу Энкенъ за самоуправство съ прислугой къ 10-дневному аресту въ арестантскомъ дом. По этому поводу ‘Московскія Вдомости’ ополчились противъ ‘совершенно превратныхъ воззрній’, которыя судомъ ‘насильственно проводятся въ жизнь’, и выступили на защиту ‘одного изъ священныхъ правъ гражданина и человка — права вытолкать изъ дому’. А вмст съ тмъ газета обрушилась и на выборный мировой судъ, требуя, чтобы этотъ институтъ былъ искорененъ изъ русской жизни. ‘Русскія Вдомости’ подняли перчатку и отвтили ‘Московскимъ Вдомостямъ’ обширной передовой статьей, отстаивая ‘два благороднйшихъ начала: равенство всхъ гражданъ и всхъ сословій передъ закономъ съ одной стороны и право со стороны общества выбирать себ судей — съ другой’. Это была первая статья В. М. Соболевскаго въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’, — къ слову сказать, написанная имъ совершенно случайно, ради того, главнымъ образомъ, чтобы выручить изъ затрудненія редактора, къ которому онъ захалъ и у котораго не было передовой статьи для очередного номера. Редакторъ и засадилъ за статью Соболевскаго, который считалъ себя совсмъ неподходящимъ для газетной работы, почти насильно. В. А. Розенбергъ, упоминая въ своемъ очерк объ этомъ эпизод, высказываетъ мысль, что этотъ, хотя и случайный, но очень удачный дебютъ В. М. Соболевскаго сыгралъ ршающую роль въ его отношеніяхъ къ ‘Русскимъ Вдомостямъ’, приведя его впослдствіи къ постоянному сотрудничеству въ нихъ, а затмъ и къ редакторству.
Дйствіе вызываетъ противодйствіе… И реакція, сколь бы упорна и безпощадна она ни была, неизбжно вызываетъ отпоръ со стороны общества, приводя.въ дятельное состояніе и сближая между собою имющіяся въ немъ силы. Въ борьб съ реакціей, можно сказать, и сложилось сообщество, именуемое ‘Русскими Вдомостями’. Реакція затянулась надолго, на цлыя десятилтія и, чмъ дальше, тмъ становилась все безпощадне, ‘Русскія Вдомости’ неуклонно росли и крпли, не смотря на сыпавшіеся на нихъ удары. ,
Когда былъ изданъ законъ 6 апрля 1865 года о печати, ‘Русскія Вдомости’ были настолько еще бдны, что не могли сразу же воспользоваться льготой, какую онъ предоставилъ столичнымъ изданіямъ. Лишь къ маю слдующаго года редакція оказалась въ состояніи внести установленный залогъ и освободиться такимъ путемъ отъ предварительной цензуры. Спустя полтора года ‘Русскія Вдомости’ реформируются уже въ ежедневную газету и нсколько увеличиваютъ свой форматъ, хотя послдній все еще остается очень маленькимъ (416 строкъ на страниц). Но постепенно, въ пять пріемовъ, газета уже къ 1887 году доводитъ его до ныншнихъ размровъ (1120 строкъ на страниц)… Уже этотъ неуклонный вншній ростъ газеты показываетъ, что реакція, все сильне охватывавшая страну, не помшала газет, которая вела съ ней борьбу, упрочиться. Сообщество ‘Русскихъ Вдомостей’ все увеличивалось: кругъ ихъ читателей становился все шире и. литературныя силы ихъ все больше.
Программа ‘Русскихъ Вдомостей’, какъ ясно изъ сказаннаго, опредлилась не сразу. Поскольку это зависло отъ лицъ, участвовавшихъ въ газет, наибольшее значеніе въ данномъ отношеніи имло вступленіе въ нее въ конц шестидесятыхъ и начал семидесятыхъ годовъ цлаго кружка молодыхъ ученыхъ, которые были оставлены при московскомъ университет для подготовки къ профессорскому званію и были объединены между собою общностью взглядовъ и дружескими связями. Первымъ изъ нихъ примкнулъ къ газет А. С. Посняковъ, за нимъ — А. И. Чупровъ, В. М. Соболевскій, И. И. Янжулъ и т. д.
Въ 1873 г. нкоторые изъ членовъ этого кружка, находясь въ заграничной командировк, ршили съхаться передъ возвращеніемъ въ Россію въ Гейдельберг, чтобы обсудить и ршить вопросъ: что нужно длать? чего добиваться въ открывающейся передъ ними общественной дятельности? Г. Афанасьевъ, со словъ покойнаго Соболевскаго, передаетъ ршеніе этого създа въ двухъ словахъ: ‘добиваться конституціи’. Но В. А. Розенбергъ, ссылаясь на свидтельство единственнаго остающагося въ живыхъ участника этого създа, А. С. Посникова, утверждаетъ, что ршеніе было, несомннно, сложне. Да и не могли, по его мннію, участники създа, среди которыхъ видную роль играли экономисты (Элберъ, Чупровъ, Посниковъ), видть въ ‘конституціи’ какую-то самодовлющую цль. ‘Для нихъ — говоритъ г. Розенбергъ — она была важна не сама по себ или не только сама по себ, но и прежде всего, какъ средство для достиженія широкихъ демократическихъ реформъ въ хозяйственномъ и общественномъ стро родной страны’. ‘Общій складъ ихъ экономическихъ воззрній, образовавшійся подъ преимущественнымъ вліяніемъ Родбертуса и Карла Маркса, сближалъ ихъ съ соціалистически настроенной молодежью того времени’. А, съ другой стороны, для нихъ ‘ясно было, что политическая свобода — главный рычагъ демократическаго и соціальнаго обновленія страны’, и ‘это признаніе капитальной важности вопроса о конституціи сближало ихъ со старыми либералами типа Чичерина, отъ которыхъ они были такъ далеки въ области экономическихъ воззрній’ (14). Такова, по мннію В. А. Розенберга, была та политико-соціальная концепція, которая намчена была на маленькомъ гейдельбергскомъ създ и затмъ усвоена ‘Русскими Вдомостями’.
Возможно, что историкъ ‘Русскихъ Вдомостей’ нсколько преувеличиваетъ роль гейдельбергской дружеской бесды, но, по его словамъ, ‘черезъ годъ или полтора по возвращеніи Посникова и Соболевскаго изъ-за границы многое изъ того, что говорилось на гейдельбергскомъ създ, вошло въ ‘программу’, составленную какъ бы для ‘Русскихъ Вдомостей’ и по распоряженію Скворцова отпечатанную, на правахъ рукописи, въ типографіи газеты’ (15). Программа эта остается неопубликованной, но, по словамъ В. А. Розенберга, въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’ она ‘неукоснительно примнялась’. Впослдствіи газет не разъ приходилось боле или мене откровенно излагать свою программу и передъ читателями. Послдняя, дйствительно, охватывается вышеуказанной политико-соціальной концепціей и, если сказать кратко, то это — программа демократическаго либерализма. Для распространенія послдняго въ русскомъ обществ ‘Русскія Вдомости’, несомннно, сдлали очень много,— во всякомъ случа больше, чмъ какое-либо другое періодическое изданіе.
Въ настоящее время либераловъ стараго типа, распространявшихъ либеральную доктрину и на экономическія отношенія (если не считать октябристовъ, самая приверженность которыхъ къ ‘конституціи’ боле, чмъ сомнительна) найдется очень немного въ Россіи. Этотъ старый либерализмъ, успвшій скомпрометировать себя во всемъ мір, по отношенію къ Россіи особенно наглядно обнаружилъ свое безсиліе и свою безпочвенность. Волейневолей русскіе либералы должны были осложнить свою программу боле или мене широкими требованіями въ интересахъ трудящихся массъ. И въ наши дни трудно найти либеральное изданіе, которое, хотя для вида только, хотя безъ особаго увлеченія и горячности, не поддерживало бы такихъ требованій. Не то было раньше. Русскія либеральныя газеты, отъ очень вліятельнаго въ свое время ‘Голоса’ Краевскаго и до худосочныхъ ‘Новостей*’ Нотовича, прикрываясь доктриной экономическаго либерализма, были, въ сущности, глубоко равнодушны къ интересамъ труда и мало ими интересовались. Наиболе серьезное и послдовательное изъ либеральныхъ изданій — ‘Встникъ Европы’ — придерживался той же доктрины очень долго, пока, наконецъ, K. К. Арсеньевъ на его страницахъ совершенно опредленно высказался въ пользу демократическаго либерализма.
‘Русскія Вдомости’ же, занимая въ общемъ т же политическія, позиціи, что и другія либеральныя изданія, все время неуклонно и безусловно искренно отстаивали интересы трудящихся массъ. Въ частности, статьи по крестьянскому вопросу всегда занимали видное мсто въ газет и не разъ навлекали на нее тяжкія кары. Когда для русскаго либерализма пришло время формулировать свою партійную программу и выступить съ нею на открытой политической арен, то ‘Русскія Вдомости’, несомннно, сыграли крупную роль въ томъ, что въ эту программу были включены широкія соціально-экономическія требованія демократическаго характера. Прибавлю, что газета сыграла эту роль не только своимъ идейнымъ вліяніемъ, до и своимъ личнымъ составомъ. Нкоторые члены редакціи и постоянные сотрудники ‘Русскихъ Вдомостей’ принимали дятельное участіе въ выработк программы конституціонно-демократической партіи. Авторомъ законодательнаго предположенія по аграрному вопросу, которое отъ имени членовъ к.-д. Фракціи было внесено въ первую Думу и которое изъ всхъ к.-д. проектовъ ставило этотъ вопросъ наиболе принципіально и радикально, являлся членъ редакціи ‘Рускихъ Вдомостей’, В. Е. Якушкинъ. Наиболе энергичнымъ защитникомъ крестьянскихъ интересовъ изъ среды к.-д. въ той же Дум оказался другой членъ редакціи ‘Русскихъ Вдомостей’, М. Я. Герценштейнъ, поплатившійся потомъ за свои выступленія жизнью.
Двусторонній характеръ программы — развернутой приблизительно одинаково и въ сторону политической свободы, и въ сторону соціальной справедливости — дйствительно сближалъ и до извстной степени роднилъ ‘Русскія Вдомости’ съ обоими флангами русскаго прогрессивнаго общества,— и съ буржуазно либеральными, и съ радикально-соціалистическими его элементами. Поэтому, кром основного ядра сотрудниковъ, опредлявшихъ направленіе газеты, въ ней считали возможнымъ участвовать и ‘либералы типа Чичерина’ (въ частности, и онъ самъ), и соціалисты, какъ Лавровъ и Михайловскій, Несомннно, и кругъ читателей газеты выходилъ за предлы направленія, которое она считала себя призванной обслуживать. Не малое значеніе въ данномъ случа имло, конечно, и то обстоятельство, что далеко не вс теченія русской общественной мысли имли возможность располагать собственными органами печати и тмъ боле ежедневными газетами. Условія существованія русской печати за послднія 50 лтъ были таковы, что нердко ‘Русскія Вдомости’ оказывались чуть не единственной честной и независимой газетой. Этимъ, быть можетъ, объясняется и то, что даже въ самую глухую пору не только правительственной, но и общественной реакціи ‘Русскія Вдомости’ продолжали рости: общее число прогрессивно-настроенныхъ читателей, можетъ быть, и не увеличивалось, но они при всхъ своихъ разномысліяхъ волей-неволей должны были группироваться около одной и той же газеты, которая представлялась имъ, хотя и съ разныхъ точекъ, наиболе близкой {Этимъ я вовсе не хочу, конечно, сказать, что при свобод печати ‘Русскія Вдомости’ не росли бы и даже растеряли бы читателей. Трудно угадать, что было бы при свобод печати,— тмъ боле, что и сами ‘Русскія Вдомости’ были бы не совсмъ т, какими мы привыкли ихъ видть подъ административнымъ прессомъ. Можно думать, что многихъ читателей они, дйствительно, лишились бы, но за то пріобрли бы, вроятно, еще больше. Косвенное, подтвержденіе этому предположенію мы имемъ въ цифровыхъ данныхъ о денежныхъ рессурсахъ газеты за послднія 30 лтъ. Эти данныя сгруппированы въ лежащемъ передъ нами сборник по пятилтіямъ, и они таковы (въ тысячахъ рублей):
Сильне всего общій расходъ газеты возросъ въ пятилтіе 1903—1907 годовъ, когда русская печать какъ-ни-какъ пользовалась наибольшей свободой. Можно думать, что этотъ усиленный ростъ расходовъ былъ обусловленъ сильнымъ увеличеніемъ тиража. И, конечно, только при этомъ условіи газета могла такъ сильно увеличить свои расходы и не потерпть крушенія. Съ другой стороны, несомннно, что въ это же пятилтіе часть прежнихъ читателей отошла отъ газеты, причемъ нкоторые изъ нихъ опять вернулись къ ней посл того, какъ соціалистическая пресса была задавлена. На этотъ счетъ мы имемъ прямыя свидтельства самихъ читателей, помщенныя въ томъ же сборник.}.
Въ частности, соціалистическія газеты у насъ стали возникать лишь въ самые послдніе годы и до сихъ поръ ни одна изъ нихъ не имла возможности упрочиться. Поэтому писатели этого лагеря, когда у нихъ являлась потребность или возникала надобность прибгнуть къ газетному слову, должны были обращаться въ либеральныя изданія. Наиболе охотно, по крайней мр, писатели-народники шли при этомъ въ ‘Русскія Вдомости’. То же можно сказать и относительно соціалистически-настроенныхъ читателей, по крайней мр, изъ среды интеллигенціи, и тмъ боле провинціальной. Свою потребность въ ежедневной газет они, какъ можно думать, наиболе охотно удовлетворяли ‘Русскими Вдомостями’.
Вообще эта соціалистическая, да и просто радикальная мысль, поскольку проявленіе таковой возможно было въ русской легальной печати, ютилась и до сихъ поръ ютится у насъ, главнымъ образомъ, въ ежемсячныхъ журналахъ. Случалось однако, что ее лишали и этого убжища. Такъ было, напримръ, посл закрытія ‘Отечественныхъ Записокъ’. Сотрудники этого журнала, лишившись родного крова, должны были разбрестись по сосдямъ и очень многіе изъ нихъ, начиная съ Щедрина и Михайловскаго, воспользовались, хотя бы и временно, гостепріимствомъ ‘Русскихъ Вдомостей’.
Надо прибавить, что широкая терпимость этой газеты, ея формальная безпартійность, ея добросовстность и врность добрымъ литературнымъ нравамъ — я не говорю уже о личныхъ свойствахъ ихъ руководителей, длавшихъ для многихъ общеніе съ ними не только легкимъ, до и пріятнымъ,— все это сильно облегчало участіе писателей иныхъ направленій въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’ и привлекало къ нимъ читателей, хотя бы и не вполн раздлявшихъ ихъ настроеніе и ихъ взгляды. И, оглядываясь теперь назадъ, ясно видишь, какъ много русскихъ писателей самыхъ разнообразныхъ оттнковъ воспользовалось за пятьдесятъ лтъ столбцами ‘Русскихъ Вдомостей’, чтобы подлиться своими мыслями и чувствами съ читателями, и, съ другой стороны, какъ много должно быть читателей не мене разнообразныхъ оттнковъ, которые на этой газет воспитывались и ею пользовались. ‘Были печатные листы — пишетъ одинъ изъ читателей — боле дорогіе намъ, кровно съ нами связанные. Съ большимъ трудомъ доходили они до насъ со своей правдой, ставшей нашей правдой, но ‘Русскія Вдомости’ всегда будутъ вспоминаться, какъ органъ, хотя и не нашъ, до много въ насъ вложившій. И не только годы начальнаго моего развитія связаны теплымъ воспоминаніемъ съ ‘Русскими Вдомостями’. Еще боле близкими сдлались листы газеты въ дни неволи… Когда попадалъ, наконецъ, желанный номеръ, помятый, мстами прорванный, испещренный замтками тюремныхъ читателей, то прочитывался съ такимъ наслажденіемъ, о которомъ человкъ, не бывавшій въ подобныхъ условіяхъ, не можетъ имть и приблизительнаго представленія’ (136)… Быть можетъ, не столько даже политическую, сколько эту культурную роль, какую ‘Русскія Вдомости’ играли втеченіе 50 лтъ и играютъ до сихъ поръ въ русской жизни, нужно считать главнымъ ихъ дломъ и главной заслугой передъ русскимъ обществомъ.
Не для всхъ писателей, участвовавшихъ въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’, и не для всхъ читателей, ими пользовавшихся, они были ‘своимъ’ органомъ, не остались они таковымъ для многихъ изъ тхъ даже, кого сами выростили. Однимъ мшалъ сродниться съ ними двусторонній характеръ ихъ программы, главнымъ образомъ, ихъ соціально-экономическіе взгляды, другимъ, усвоившимъ двустороннюю концепцію, ихъ программа представлялась урзанной, не вполн развернутой и въ ту, и въ другую сторону. На всхъ не угодишь, конечно. ‘Среди читателей — говоритъ г. Іорданскій, сводившій отзывы ихъ о газет,— есть и свой правый, и свой лвый флангъ’ (128).
Многіе читатели, самые врные, конечно, читатели ‘Русскихъ Вдомостей’, да и сама редакція, какъ видно изъ изданнаго ею сборника, умренность програмныхъ пожеланій склонны даже вмнять въ особую заслугу газет. ‘Наиболе ясная и выполнимая программа — пишетъ одинъ изъ читателей — принадлежала ‘Русскимъ Вдомостямъ’. Въ защит наиболе выполнимой программы сказалась политическая зрлость и опытность газеты. Эту программу выработали политики, начавшіе оппозиціонную карьеру песо вчерашняго дня’ (139). ‘Газета — пишетъ другой читатель — не уклонялась ни влво, когда это было такъ легко, и, можетъ быть, соблазнительно, ни вправо, когда это было такъ выгодно и удобно’ (140). ‘Когда общество лветъ,— пишетъ третій — газета кажется намъ правой, когда общество вступаетъ на путь реакціи, она представляется намъ слишкомъ лвой, но она ни правая, ни лвая, она иметъ свое направленіе, не измняется съ перемнами въ обществ, не слдуетъ слпо за нимъ, а продолжаетъ сохранять въ своихъ рукахъ руководящую роль’ (128).
Подобныхъ отзывовъ можно было бы привести много и въ нихъ, конечно, имется немало врнаго. Мн кажется однако, что отчасти въ самыхъ отзывахъ, а отчасти въ томъ, какъ они восприняты редакціей и воспроизведены въ сборник, смшаны дв вещи, которыя лучше будетъ раздлить, характеризуя газету: одно дло — выдержанность газеты въ опредленномъ направленіи, ея стойкость въ отстаиваніи своей программы, и другое дло — самое направленіе, котораго она держится, самая ея программа.
Стойкость и выдержанность, несомннно, нужно считать однми изъ самыхъ характерныхъ чертъ ‘Русскихъ Вдомостей’. Еще Г. 3. Елисевъ въ 1875 году, рекомендуя эту газету читателямъ ‘Отечественныхъ Записокъ’, писалъ:
‘Главное ея достоинство состоитъ въ томъ, что она постоянно врна самой себ и послдовательна. Держась твердо умренно-либеральныхъ воззрній, она никогда не измняетъ имъ ни въ ту, ни въ другую сторону, она не старается завлекать читателя какими-нибудь случайными ультра-либеральными и радикальными выходками, до за то отъ нея не отдаетъ никогда ни запахомъ постнаго масла, какъ отъ ‘Современныхъ Извстій’, ни запахомъ аракчеевщины, какъ отъ ‘Московскихъ Вдомостей’, ни тмъ отвратительнымъ и, большей частью, безъ всякой нужды заявляемымъ холопствомъ, букетъ котораго то и дло боле или мене чувствуется во многихъ изъ нашихъ газетъ’.
‘Постоянно врной самой себ и послдовательной’ газета остается и до сихъ поръ,— и эти качества по прежнему можно считать ея ‘главнымъ достоинствомъ’. Остается газета и умренной въ своихъ воззрніяхъ, но это свойство ея подлежитъ, конечно, самостоятельной оцнк.
Умренность ‘Русскихъ Вдомостей’ совершенно особая,— не принципіальная, а практическая. Если газета не идетъ дальше опредленной линіи въ политической и въ соціальной сфер, то не потому, какъ можно думать, что она не желаетъ того, что находится за этой линіей, а потому чаще всего, что считаетъ лежащее запей ‘невыполнимымъ’, ‘практически-неосуществимымъ’. Этимъ, быть можетъ, до извстной степени объясняется и широкая терпимость ‘Русскихъ Вдомостей’ въ нкоторыхъ направленіяхъ: одинъ радикальне ихъ въ своихъ требованіяхъ, другіе — умренне,— но, на взглядъ газеты, эта разница во многихъ случаяхъ не принципіальная, а практическая, расхожденіе относительно возможнаго, а не относительно должнаго.
Умренность потому и представляется газет достоинствомъ, что она считается ею синонимомъ выполнимости. Но выполнимость или невыполнимость програмныхъ пожеланій могутъ быть совершенно разнаго рода.
Ой, кабъ Волга-матушка да вспять побжала,
Кабы можно, братцы, начать жизнь съ начала!
Такія пожеланія безусловно не выполнимы. Столь же, пожалуй, не выполнимо и пожеланіе: ‘Ой, кабы