Библиография:
Габриэле д’_Аннунцио, Фриче Владимир Максимович, Год: 1929
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Владимир Фриче
[Gabriele d’Annunzio, 1863-], настоящее имя — Рапаньетта (Rapagnetta) — крупнейший итальянский поэт эпохи, последовавшей за объединением Италии (так наз. ‘Третьей Италии’ — Terza Italia), яркий выразитель расцвета и упадка буржуазии. Уже в лицее А. обнаружил поэтические способности, воспевал величие Италии и мощь итальянских королей (дебютир. в печ. в 1879), чтобы вскоре занять место наиболее популярного и модного писателя. Он отражал в своих произведениях (лирике, драмах, романах) эволюцию буржуазии от аморального, индивидуалистического эстетизма (последние десятилетия XIX в.) к империализму [XX в.]. В произведениях А. первого периода центральным образом является эстет, аморалист, индивидуалист, ‘сверхчеловек’, живущий для красоты, любви, наслаждения, относящийся даже к самым близким людям лишь как к ‘средству’ к указанной ‘цели’. Таковы поэт Алессандро в драме ‘Мертвый город’, ваятель Лючио в драме ‘Джоконда’, Сперелли в романе ‘Наслаждение’ и др. Любовь в смысле страсти — лейтмотив в его лирике (‘Изоттео’ и др.), драмах (‘Сон в осенние сумерки’), романах (‘Триумф смерти’). Этот аморальный индивидуалистический эстетизм облекается у А. в нарочито ‘аристократическую’ форму, с выпадами по адресу выскочек-буржуа, этих ‘нахальных господ, разъезжающих по княжеским улицам Рима’, чьи ‘надменные позы и хищнические руки в неуклюжих перчатках словно говорят: преклоняйтесь, мы новые владыки мира’, равно как и по адресу социалистов, якобы только и мечтающих о том, чтобы ‘уничтожить цивилизацию’ и все ‘головы сделать равными’ (роман ‘Девы скал’). Пристрастие А. к старому барскому миру выступает вообще довольно отчетливо в некоторых из ранних его произведений, напр. в романе ‘Невинная жертва’, где для героя-помещика категорическим императивом является принцип ‘чистоты крови’, однако при явном сознании обреченности этого барского мира, особенно ярко сказавшемся в драме ‘Факел под мерой’, где изображается гибель старой усадьбы и древнего аристократического рода под пятой ‘рожденной из гнили’ плебейки, ставшей хозяйкой в дворянском гнезде. Выражая, несмотря на пристрастие к аристократическому миру и на внешнее отвращение к буржуазной действительности, гедонистическую и эстетическую резко индивидуалистическую установку на жизнь, характерную для эпохи господства буржуазии, А. в своей художественной форме отражает, с одной стороны, отсутствие у этого класса, только что пробившегося к власти, определенного стиля, бросаясь от одной моды к другой, от идеализма и морализма русских писателей — Толстого и Достоевского (‘Невинная жертва’, ‘Дж. Эпископо’) к натурализму Золя (‘Пескарские рассказы’), от ‘ницшеанства’ (большинство из вышеуказанных произведений) к символизму (драма ‘Слава’), а с другой стороны, — необходимость заменить строгую стильность роскошью и декоративностью перегруженного до крайних пределов, совершенно барочного (см. ‘Барокко’) стилистического оформления своей тематики. Сквозь эстетический и гедонистический индивидуализм А. на рубеже XX в. все более пробивается — по мере роста в итальянской буржуазии национального самосознания и национальной экспансии — национальная идея, преодолевая прежний крайний индивидуализм. А. задумывает написать большую поэму о Гарибальди, не о Гарибальди-республиканце и демократе, а о Гарибальди — герое национального объединения и раскрепощения (написана лишь часть — ‘Ночь на Капрере’). Так, с другой стороны, в романе ‘Огонь’, где А. довольно откровенно рассказал свой роман с артисткой Э. Дузе, не называя ее, впрочем, по имени, проводится (в речи героя — поэта, на открытии театра) мысль о новом ‘Возрождении’ Италии, к-рое придет от искусства. Освобождаясь постепенно от эстетического своего покрова, национальная идея превращается у А. в идею империалистической экспансии Италии. В драме ‘Сильнее смерти’ опоэтизирован путешественник, проникающий в глубь Африки, расчищая почву для будущих колониальных завоеваний. В своих ‘Морских одах’ А. воспевает великих адмиралов Венеции, господствовавших на волнах Адриатики, как в драме ‘Корабль’ темой служит апофеоз морского могущества Италии, направляющей свои завоевательные планы на Балканы, на Константинополь. Несмотря на эти империалистические тенденции, несмотря на то, что он даже выступил как поэт технического завоевания воздуха, как поэт авиации (роман ‘Может быть да, может быть нет’), А. как художник слова — пассеист, возрождающий и консервирующий старую поэтическую технику доиндустриального и дофинансового капитализма, — отсюда вражда к нему итальянских футуристов (см. их памфлет: ‘Боги уходят, Аннунцио остается’). Когда началась война 1914-1918 и Италия соблюдала нейтралитет, А. вел неутомимую и страстную кампанию за ее участие в войне на стороне Антанты, произносил и писал шовинистические воззвания и речи, изданные потом книгой под заглавием ‘Во имя великодержавной Италии’, а когда Италия вмешалась в войну, пошел добровольцем в авиаторы и в пехоту офицером, попутно слагая гимны в честь итальянского оружия (поэма о гибели подводной лодки). После войны, не давшей итальянской буржуазии ощутительных выгод, А. во главе отряда временно занял город Фиумэ [1919], как некий аванпост итальянского капитализма на Балканах. После ликвидации фиумской авантюры А. то заигрывает с рабочим движением, ‘возглавляет’ федерацию работников моря, то — после ее разгрома Муссолини — солидаризуется с фашизмом, то ударяется в мистику, вступая в орден францисканцев. Последние годы [с 1925] жил в великолепной вилле ‘Витториле’ в Гордоне, переходя от мистических трактатов об авиации к жизнеописанию автора ‘Божественной комедии’ Данте. Произведения А. пользовались у нас значительной популярностью в эпоху господства символизма, драмы его (‘Мертвый город’, ‘Джоконда’, ‘Слава’) были переведены (хотя и не очень точно) Балтрушайтисом. С А. поэтов этой школы роднил его индивидуализм и эстетизм, лежавшие в основе и русского символизма. В эпоху реакции, последовавшей за крушением первой нашей революции, А. продолжал пользоваться широкой известностью в атмосфере наступившего среди буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции общественного индифферентизма и много переводился, между прочим, в дешевых изданиях изд-ва ‘Польза’. Ныне совершенно не актуален для нашей художественной лит-ры.
Воровский В. В., Факел под мерой (в сб. ‘Литературные очерки’, М., 1923),
Фриче В., Западноевропейская литература XX в., М., 1928, Журнал ‘Critica’, начиная со II т.
Borgese, G. d’ A. (con bibliografia), Napoli, 1909,
Morello W., G. d’ A., Roma, 1910,
Gorgiulo, G. d’A., Napoli, 1912,
Vossler, Italienische Literatur der Gegenwart, 1914.
Источник текста: Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939. Т. 1. — [М.]: Изд-во Ком. Акад., 1930. — Стб. 167—169.
Оригинал здесь: http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le1/le1-1671.htm.