ИНСТИТУТ К. МАРКСА и Ф. ЭНГЕЛЬСА
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
БИБЛИОТЕКА НАУЧНОГО СОЦИАЛИЗМА
ПОД ОБЩЕЙ РЕДАКЦИЕЙ Д. РЯЗАНОВА
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА * 1928 * ЛЕНИНГРАД
Г. В. Чернов и Поль Луи
(‘Совр. Мир’ 1908 г. No 
Виктор Чернов, Теоретики романского синдикализма. Поль Луи, История синдикализма во Франции. Книгоиздательство ‘Сотрудничество’. Москва 1908
Как видно из только что выписанного нами двойного заглавия, книга, о которой мы собираемся говорить, состоит, собственно говоря, из двух книг: сочинения г. Виктора Чернова и сочинения Поля Луи. Первое должно служить предисловием ко второму. Предисловие по объему не уступает той книге, которую оно должно рекомендовать, пояснить и дополнить. С внешней стороны это очень некрасиво. Но это еще полбеды: беда же заключается в том, что вместо разъяснений понятий предисловие вносит подчас немалую их путаницу.
Г. В. Чернов находит книгу Поля Луи вполне удовлетворительной и пока ничем другим незаменимой со стороны изложения фактической истории и современного состояния французского синдикализма. По его мнению, с этой книгой ‘безусловно необходимо познакомиться всякому, кто не хочет ограничиться только поверхностным взглядом на общую картину его (т. е. синдикализма.— Г. П.) развития, а чувствует потребность вникнуть в нее более основательно, не останавливаясь перед тем, чтобы преодолеть многие страницы, наполненные ‘сухими’ фактическими данными’ (стр. VIII). Но он видит в ней очень крупный пробел, который и хочет заполнить своим предисловием. ‘Дело в том,— говорит он,— что освещение внутренней стороны истории французского синдикализма в ней представлено более чем скупо, а заключительная глава книжки, посвященная ‘доктринам синдикализма’, является до крайности бледной и слабой. Она даже не дает никакого понятия о том, чем же собственно отличается революционный синдикализм от других революционных фракций современного социализма. Все его отличительные признаки являются затушеванными, все грани и острые углы — стертыми. Это объясняется, конечно, не неосведомленностью П. Луи, а исключительно той промежуточной, примирительной позицией, которую он занимает’ (стр. VIII и IX).
Оба эти отзыва справедливы. Книга Поля Луи в самом деле удовлетворительна с фактической стороны и неудовлетворительна со стороны выяснения идей. Мы даже пойдем дальше г. Чернова и скажем, что с этой последней стороны заключительная, посвященная ‘доктринам синдикализма’, глава книги Поля Луи (стр. 184—193) не только до крайности вредна и слаба, но прямо полна ошибок. Она изображает доктрину синдикализма в духе известной резолюции, принятой на конгрессе Французской Социалистической Партии в Нанси и гласящей, что синдикализм преследует ту же цель, что и социализм. Но это совсем не так. Цель синдикализма,— говоря это, мы имеем в виду французский, так называемый революционный синдикализм, о котором и распространяется главным образом Поль Луи,— цель синдикализма заключается в обращении средств производства в собственность синдикатов (профессиональных союзов), социализм требует обращения средств производства в общественную собственность. Эти две цели едва ли не так же далеко отстоят одна от другой, как, например, цель анархического ‘коммунизма’, с одной стороны, и цель международной социал-демократии — с другой. Отождествлять цель синдикализма с целью социализма, значит не понимать того, в чем заключается социализм, или же умалчивать об одной из самых главных отличительных его черт в угоду тем или другим практическим соображениям, т. е. соображениям оппортунизма. И так оно и есть во Франции. Вопреки усилиям Гэда и его единомышленников, составляющих меньшинство в нынешней Французской Социалистической Партии, эта последняя усвоила по отношению к синдикализму до крайности оппортунистическую тактику. Между тем как синдикалисты не перестают нападать на нее самым грубым и нередко самым несправедливым образом, она считает своей обязанностью говорить синдикалистам одни ‘приятности’,— как выражается один из героев Гончарова,— и уверять их в том, что в действительности никаких серьезных разногласий между ними и социалистами не существует. Само собою разумеется, что от этой удивительной тактики разногласия, существующие на самом деле между синдикалистами и социалистами, отнюдь не исчезают, они только получают одностороннее освещение, так что излагаются и комментируются одними синдикалистами. Не трудно понять, что развитие классового самосознания во французском пролетариате не только ничего не выигрывает от этого, а, наоборот, очень много теряет. И нам чрезвычайно жаль, что Поль Луи поддался влиянию оппортунистической тактики французских ‘большевиков’ до такой степени, что сам явился в своей книге одним из ее представителей.
Главным ‘теоретиком’ этой тактики является, конечно, Жорес, который из оппортуниста готов стать даже ‘революционером’, поддерживая пресловутого ‘антипатриота’ Эрвэ и его сторонников в партии. Замечательно, что ‘большевики’ французского социализма,— блок жоресистов с бланкистами, — в глазах многих людей, увлекающихся фразой, являются левым крылом французской партии, между тем как французские ‘меньшевики’, т. е. марксисты или гэдисты, пользуются теперь у людей того же разряда репутацией умеренных или правых. Тут повторяется та же аберрация, которая имела место по отношению к Интернационалу, где Маркс представлял собою, по мнению многих ‘рассудительных’ людей, умеренное течение в тогдашнем социализме, в противоположность Бакунину, бывшему вожаком ‘крайних’. Нечто подобное же видели мы в течение последних лет и в России. Но здесь не место говорить об этом, вернемся к нашим книгам.
Отметив важный пробел в книге П. Луи, г. Чернов взялся за его пополнение. Но это, как уже сказано, плохо удалось ему. Так, оспаривая ту мысль синдикалистов, что люди должны группироваться по своим интересам, а не по своим идеям и мнениям, г. Чернов с пафосом восклицает:
‘Итак, преступление уже в том, что люди соединяются в партии и кладут в основу этого соединения не голый интерес, не классовый инстинкт, а тот же интерес и тот же инстинкт, осознанный, обобщенный, превращенный в стройное социально-политическое credo. Это уже смертный грех против материалистической души марксизма, это уже дань ‘идеологии’. Здесь как нельзя более ярко сказался присущий всякому материализму дуализм. Сознание, идеи для материализма суть как бы какие-то смутные тени, отбрасываемые настоящими ‘вещами’, не более’ (стр. XII).
Г. Чернов, в своем благородном негодовании против ‘материалистической души марксизма’, страшно перепутал истинное положение дел. Марксисты совершенно неповинны в той смешной нелепости, против которой он здесь ополчается. С точки зрения Маркса, столь характерное для теоретиков синдикализма противопоставление ‘интересов’ ‘идеям’ не выдерживает критики по той простой причине, что, согласно материалистическому объяснению истории, развитие ‘идей’ обусловливается развитием ‘интересов’ (понимая этот последний термин не в узком смысле себялюбия, а в широком смысле общественной экономики). Если, делая это противопоставление, синдикалисты все-таки ссылаются на Маркса, то этим доказывается, что они не имеют ровно никакого понятия о материалистическом объяснении истории. И только и именно на эту сторону дела и нужно было обратить свое просвещенное внимание г. Чернову. Но он погорячился и. не сказав того, что следовало сказать, сказал то, чего говорить совсем не следовало.
Материалисты никогда не были повинны в дуализме, и идеи никогда не были для них какими-то ‘смутными тенями’. Материалистическим взгляд на этот предмет был прекрасно выражен словами Фейербаха ‘что для меня, или субъективно, есть чисто духовный, нематериальный, нечувственный акт, то само по себе, объективно, есть акт материальный, чувственный’. В этих словах выражается все учение материалистов об единстве субъекта и объекта, и тот, кто имеет о них хоть некоторое представление, не станет говорить ни о дуализме материалистов, ни о том, что они будто бы не понимают значения идей.
Пойдем далее. Коснувшись ‘ходячей аналогии’ между Дарвином и Марксом, г. Чернов говорит: ‘В то время как первый дал лам исследование законов развития организмов путем борьбы за существование, последний дал нам исследование законов развития общества, руководимого лишь свободной игрой индивидуальных интересов. В этом смысле работа Маркса является прямым продолжением работы Дарвина: Маркс исследует то, что в современном обществе составляет прямое, лишь несколько видоизмененное продолжение зоологического, стихийного существования человечества’… (стр. XVII).
Наш, склонный к благородному пафосу, автор позабыл, что ‘работа Маркса’ имеет в виду не одно только капиталистическое общество. Исторический материализм, — один из самых важных результатов работы Маркса,— старается дать объяснение всему ходу исторического развития человечества. Он не отказывается взглянуть со своей точки зрения, например, на первобытное коммунистическое общество, далеко не руководившееся ‘лишь свободной игрой индивидуальных интересов’. Но с г. Черновым всегда так случается: именно там, где он хочет исчерпать предмет, он всегда остается на его поверхности. И это его неизменно поверхностное отношение к предмету дает себя чувствовать всякий раз, когда он, наморщивши чело, заговаривает о марксизме. Вот еще хорошенький примерик: ‘Не то плохо,— повествует он (стр. CXXI),— что марксисты представляли себе будущее в виде колоссального крушения капиталистической системы, всей целиком, как бы от стремительного социального землетрясения, а лишь то’…— нам здесь не важно, что собственно плохо у марксистов, по мнению г. Чернова, мы считаем лишь нужным поставить читателю на вид, что марксисты никогда не имели того утопического представления о будущем, которое навязывает им здесь наш автор. А вот еще. Г. Чернов цитирует следующие слова Маркса из III тома ‘Капитала’: ‘Свобода в этой области (т. е. в области материального производства.— Г. П.) может заключаться только в том, чтобы человек стал существовать общественным, чтобы объединенные производители регулировали такой свой обмен веществ с природою разумно, подчинили бы его своему общему контролю вместо того, чтобы давать ему властвовать над собою, как слепой силе, чтобы совершалось это с наименьшею тратою силы и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и наиболее ей соответствующих’ (стр. XX). Этим словам Маркса он противопоставляет следующие мои слова: ‘По учению новейших материалистов, человеческой природе соответствует всякий экономический порядок, соответствующий состоянию производительных сил в данное время’. И он ехидно замечает: ‘очевидно, для русских марксистов и Маркс — тоже слишком идеалист и субъективист’ (стр. XX, примечание). Нет, г. Чернов, тут очевидно только то, что вы опять не понимаете того предмета, о котором говорите. В приводимой вами цитате из III тома ‘Капитала’ речь идет об организации производства в будущем обществе. Эта организация должна быть наиболее достойна человеческой природы будущих производителей. Но это вовсе не значит, что, по мнению Маркса, человеческая природа остается неизмен-ной. Маркс презрительно говорит в ‘Нищете философии’: ‘Г. Прудон не знает, что вся история есть не что иное, как беспрерывное изменение человеческой природы’ (стр. 115 сделанного под моей редакцией русского перевода Веры Засулич). Не знает этого, как видно, и г. Чернов. Придем же к нему на помощь. Чем обусловливается беспрерывное изменение человеческой природы? Ответ: развитием производительных сил. Вот почему между развитием этих сил и развитием человеческой природы по необходимости устанавливается известное соответствие, как на это намекает Маркс, между прочим, на той же странице III тома ‘Капитала’, с которой взята цитата г. Черновым. И вот почему я имел полное право сказать, что человеческой природе соответствует всякий экономический порядок, соответствующий состоянию производительных сил в данное время. Заметьте, что у меня предполагается соответствие экономического порядка состоянию производительных сил данного времени. Если бы такого соответствия не было, то данный порядок был бы устаревшим, отжившим порядком, не соответствующим также и человеческой природе производителей того же времени. Неужели же это не ясно? Ясно, да только не г. В. Чернову.
Предупреждаем читателя: все, что говорит в своем предисловии г. В. Чернов о марксизме и марксистах, похоже на то, что мы сейчас указали: все основывается на непростительной путанице понятий и фактов. И это не только там, где речь идет о теории. Излагая практические стремления марксистов,— иностранных и русских,— г. В. Чернов еще более перемешивает быль с небылицей. Место не позволяет нам, к сожалению, приводить новые примеры. Мы ограничимся тем, что посоветуем читателю проверить с помощью более достоверных источников все то, что говорит г. В. Чернов в своем ‘предисловии’ о марксистской теории и практике.
Что касается возражений, делаемых г. Черновым против теории романских синдикалистов, то их надо признать справедливыми в той мере, в какой они основываются на положениях научного социализма, но только в этой мере. А эта мера весьма невелика вследствие того что, как мы уже видели, положения научного социализма часто принимают в голове — или, может быть, только в изложении? — Чернова до последней степени уродливый вид.
Еще одно. Справедливо восставая против проповедуемой Сорэлем теории ‘социального мифа’, г. В. Чернов, к сожалению, забывает спросить себя: не состоит ли эта поистине жалкая теория в родстве с нашей российской субъективной социологией, всегда пользовавшейся такой горячей симпатией со стороны его, г. Чернова.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
