Е. В. Милюкова
Г. Ф. Квитка: биобиблиографический очерк, Квитка-Основьяненко Григорий Федорович, Год: 1990
Время на прочтение: 8 минут(ы)
КВИТКА, Григорий Федорович, известен как Квитка-Основьяненко, псевдонимы — Фалалей Повинухин, Евстратий Мякушкин, Г-а, Грицько Основьяненко [18(29).XI.1778, с. Основа, ныне в черте Харькова — 8(20).VIII.1843, Харьков] — прозаик, драматург, поэт, автор исторических и этнографических очерков. Наиболее известный псевдоним Основьяненко (впервые: Грицько Основьяненка. Салдацький патрет // Утренняя звезда.— 1833.— Кн. 2). Писал на украинском и русском языках. Родился в семье полковника Ф. И Квитки, богатого украинского помещика, потомка легендарного основателя Харькова Андрея Квитки. Самым ярким детским впечатлением К. было ‘чудесное’ избавление от слепоты во время молитвы в Озерной пустыни (около 1784 г.). С этого времени он посещал школу при Куряжском Преображенском монастыре. В 1790 г. под влиянием настоятеля монастыря архимандрита Наркиза (дяди К.) он решил постричься в монахи. Отец К., стремясь удержать сына, в декабре 1793 г. определил его в лейб-гвардии конный полк вахмистром. Некоторое время (около XII. 1794—IX. 1796 г.) К. ‘по слабости здоровья’ служил в герольдмейстерской конторе Харькова. В 1796 г. был приписан ротмистром к Северному карабинерскому полку, а затем (1797) к Харьковскому кирасирскому. В 1796—1797 гг. участвовал в военных сборах дворян. Однако вскоре вышел в отставку (около 1796 г.) и в июне 1804 г. поступил послушником в Куряжский монастырь. Сведения о его жизни в поместье отца и в монастыре скудны и противоречивы. В письмах К. упомянуты домашний театр, забавы ‘театральной банды’, обсуждаются планы постановок на сельских ярмарках (Собр. соч.— Т. 7.— С. 163—166). В монастыре К. ‘со всей строгостью исполнял монастырский устав’, усердно штудировал священную историю, сочинял ‘духовные концерты для пения’ (Корсун А. А. Воспоминания о Г. Ф. Квитке.— С. 767), что не мешало ему музицировать на флейте и фортепьяно, посещать литературно-музыкальные вечера в Основе. Его уход из монастыря (апр. 1805 г.) биографы объясняли по-разному: болезнью отца, врожденной веселостью (Данилевский Г. Основьяненко.— С. 12), ‘склонностью к общественным развлечениям’ (Науменко В. К пятидесятилетию со дня кончины Г. Ф. Квитки-Основьяненко.— С. 11). С декабря 1806 г. К. числился в составе Харьковского ополчения в должности управляющего канцелярией, в ноябре 1808 г. был избран секретарем дворянского съезда. Однако более всего К. был захвачен идеей восстановления ‘основянского театра’. С сезона 1808/1809 г. К. ‘сочлен’ дирекции и актер Харьковского театра, а с 1812 по 1816 г.— его директор. По словам К., после открытия университета (1805) и театра (1808) весь ‘род жизни’ в Харькове ‘переменился’ (Собр. соч.— Т. 7.— С. 94).
Литературный дебют К. был связан с университетским журналом ‘Украинский вестник’, Будучи одним из редакторов-издателей (1816—1819), К. публиковал в нем отчеты о деятельности Благотворительного общества, председателем которого являлся с 1811 г., и ‘хроники’ всесословного Института благородных девиц, созданного в 1812 г. по его инициативе. Судьба института всегда особенно волновала К., против ‘предрассудков’, мешавших его работе, направлены сатирические ‘Письма к издателю’, выходившие в ‘Украинском вестнике’ (I—IX. 1816) под псевдонимом Фалалей Повинухин. Сатирический герой К. возмущался женским воспитанием и модными увлечениями театром. Вслед за Н. И. Новиковым К.-О. высмеивал ‘фалалейство’ помещиков, ‘простодушно’ оправдывавших и собственный разврат, и взяточничество чиновников, и продажность суда. В 1822 г. К. опубликовал в журнале ‘Вестник Европы’ ‘Письма к Лужницкому Старцу’ (No 9—10), своеобразное продолжение исповеди Повинухина. В 1816—1818 гг. К. опубликовал также восемь стихотворений на русском языке в юмористическом журнале ‘Харьковский Демокрит’ и в ‘Украинском вестнике’. Многие из них по содержанию напоминали ‘письма’ Фалалея.
К. часто повторял: ‘Я непроизвольно, нечаянно, неумышленно попал в писаки’ (Собр. соч.— Т. 7.— С. 216). Рукописи К. 1818—1827 гг. не сохранились, чем, скорее всего, объясняется появление биографической легенды об увлечении К. дворянской службой, ‘затормозившей’ его ‘творческую активность’ (См.: Зубков С. Д. Русская проза Г. Ф. Квитки и Е. П. Гребенки в контексте русско-украинских литературных связей.— С. 30). С 1817 г. исполнял весьма хлопотные обязанности уездного предводителя дворянства. Его досрочную отставку (май 1828 г.) многие биографы связывали с первыми драматическими опытами.
В 1828—1830 гг. К. направил в Московский цензурный комитет несколько комедий: ‘Приезжий из столицы, или Суматоха в уездном городе’ (1827), ‘Дворянские выборы’ (1828), ‘Турецкая шаль, или Так водится’ (1829), ‘Дворянские выборы, часть вторая, или Выбор исправника’ (1829), ‘Шельменко — волостной писарь’ (1829), ‘Ясновидящая’ (1830). Каждая из них содержала как бы часть ответа на вопрос Фалалея Повинухина: ‘Хорошо ли мы живем? И так ли в нашем звании жить должно?’ (Собр. соч.— Т. 2.— С. 328). К. остроумно высмеивал нравы провинциального дворянства: чинопочитание, страсть к мошенничеству, суеверие, круговую поруку. Чиновники и дамы уездного города пытаются любыми средствами добиться покровительства мнимого ревизора Пустолобова (‘Приезжий из столицы’), участники дворянского съезда стремятся соблюсти ‘справедливость’, распределяя между собой выгодные должности (‘Дворянские выборы’), беспаспортный бродяга правит целой волостью (‘…Выборы исправника’), помещики, офицеры и ученый Точкин (пародия на М. П. Погодина) оправдывают свои ‘искушения’ советами чудотворцев-мошенников и ‘ясновидящей’ Евгении (‘Ясновидящая’). Соблюдая жанровые традиции комедии нравов, К. использует ‘говорящие’ фамилии (городничий Трусилкин, стряпчий Пересолихин, помещики Кожедралов, Проживайкин, Лупилин, Драчугин, Выжималов и др.), тщательно разрабатывает речевые характеристики (особенно удачны женские образы: Матрена Степановна Кусакина в ‘Приезжем из столицы’, Маргарита Чернодушкина и Евгения в ‘Ясновидящей’), а собственную позицию излагает устами положительных персонажей (Благосудов, Милов, Твердов). В комедиях ‘Шельменко — волостной писарь’ и ‘Шельменко-денщик’ (около 1835 г.) К. противопоставляет ‘плохим’ дворянам неудачливого, но добропорядочного Кондрата Шельменко, делает волостного писаря проповедником ‘истинной’ морали. Простодушие и лукавый юмор неунывающего Шельменко обеспечили комедиям успех на провинциальной и столичной сцене (премьеры обеих пьес состоялись в Харьковском театре). Другие положительные персонажи К. бледны и безжизненны.
Отношение критики к комедиям К. было разным. В нем заметили талант ученика Фонвизина (Телескоп.— 1831.— No 1.— С. 133), ‘мастерскую и смелую кисть’, умение видеть ‘безобразно-смешную’ сторону жизни (Московский телеграф.— 1831.— No 21.— С. 85). Однако поводом для шуток, преследовавших К. всю жизнь, стал ‘простонародный язык’ пьес (Северная пчела.— 1831.— No 17). Публикация комедии ‘Приезжий из столицы’ (Пантеон русского и всех европейских театров.— 1840.— No 3) послужила поводом для нападок на Н. В. Гоголя реакционной печати, увидевшей в ‘Ревизоре’ подражание К. (документальных свидетельств о знакомстве Гоголя с рукописью К. нет). В цензурных резолюциях указывалось на оскорбляющий дворянское сословие тон автора. По свидетельству С. Т. Аксакова, пьеса ‘Дворянские выборы’ была запрещена со ссылкой на мнение Николая I (Собр. соч.— Т. 1.— С. 484).
В сентябре 1831 г. К. был избран судьей Харьковского совестного суда и оставался в этой должности до 1840 г. Служба давала ему богатый материал для творчества. ‘Запас мой с анекдотами, происшествиями не истощился’,— писал К. летом 1832 г. М. П. Погодину. С помощью Погодина он опубликовал в том же году в журнале ‘Телескоп’ повесть ‘Ганнуся’. В ней малороссийские ‘анекдоты’, разнообразные ‘происшествия’, описанные с этнографической точностью (ярмарка, торги в предместьях Харькова и Киева), обрамлены сентиментальной историей ‘панночки’ Ганнуси, рассказанной странствующим офицером. Тематически ‘Ганнусе’ близок сборник ‘Малороссийские повести, рассказанные Грицьком Основьяненко’ (1834—1837). Обжорству, пьянству помещиков и казацких старшин (‘Конотопська вiдьма’, ‘Мертвецький великдень’) К. противопоставляет смиренное подвижничество крестьян (‘Маруся’), их простой быт и высокую духовность, а убогой европеизированной речи — живой, яркий украинский язык. Этим повестям, написанным на украинском языке, К. придавал особое значение. ‘Они написаны в разрешении спора,— замечал он в письме Погодину,— что на нашем наречии нельзя написать ничего серьезного, нежного, а только лишь грубое, ругательное, кощунное’ (Собр. соч.— Т. 7.— С. 206). Позднее К. опубликовал на украинском языке комические ‘оперы’ ‘Сватання на Гончарiцi’ (1836) и ‘Бой-жiнка’ (1840), ‘Лысты до любезных землякiв’ (1839), повести ‘Козир-дiвка’ (1838), ‘Сердешна Оксана’ (1841) и др., закрепившие за ним славу основателя новой украинской прозы. В 1837 г. повести К. ‘Салдацький патрет’ и ‘Конотопська вiдьма’ перевел на русский язык для журнала ‘Современник’ В. И. Даль. Приветствуя ‘прекрасную’ переделку своей повести и отмечая отдельные неточности (Собр. соч.— Т. 7.— С. 213), К., однако, предпочитал авторские переводы, хотя и признавал, что всегда сбивается ‘на тон малороссийский’. Публикации украинских произведений К. содействовал В. А. Жуковский, побывавший в Основе в октябре 1837 г. Именно Жуковский, по словам К., советовал ему писать роман, ‘развить’ темы, намеченные в ‘Дворянских выборах’, ‘украсив и наполнив сценами из губернских обществ’ (Собр. соч.— Т. 7.— С. 218).
Замысел нравоописательного романа появился у К. еще в нач. 30 гг. В декабре 1833 г. он переслал Погодину рукопись романа ‘Жизнь и похождения Петра Пустолобова’. Описывая ‘похождения’ глуповатого и ‘неблагонадежного’ Петруши Пустолобова, К. искусно пародировал дворянские родословные, комически описывал быт учебных и военных заведений (пансион мусье Филу и мушкетерский полк, переполненный бездарными, полуграмотными офицерами), придворный этикет, псевдоблаготворительные масонские ложи, бесконечные судебные тяжбы помещиков. В окончательном варианте романа (1841) он создал выразительную галерею типов помещиков (‘благородный’ Баготон, отдавший поместье на разорение иностранцам-управляющим, скупой до безумия Жиломотов, развратный Прямиков, расчетливый Звонкий). Следование традициям просветительского романа, сюжетная схема сближают произведения К. с ‘Российским Жилблазом’ В. Г. Нарежного и др. Роман, ‘наполненный изображениями злоупотреблений властей’ (Собр. соч.— Т. 5.— С. 575), в феврале 1834 г. был запрещен цензурой. К нач. 1838 г. К. подготовил вторую редакцию и опубликовал отрывок (Скупец // Новогодник.— Спб., 1839). И лишь в 1841 г. роман появился в печати под новым заглавием ‘Жизнь и похождения Петра Степанова сына Столбикова’. Роман лег в основу водевиля ‘Похождения Столбикова’, подготовленного для Александрийского театра К. совместно с Н. А. Некрасовым, П. И. Григорьевым, П. С. Федоровым (премьера состоялась 4 мая 1842 г.).
Следуя пожеланию Жуковского ‘описать старинный быт малороссиян, род жизни, воспитание и все, до последнего’ (Собр. соч.— Т. 7.— С. 221), К. приступил в конце 1837 г. к работе над романом ‘Пан Халявский’ (первая его часть опубл. в 1839 г. в журнале ‘Отечественные записки’). Роман отличается точностью бытовых зарисовок, глубиной социальных оценок вырождающегося ‘панства’, удачным использованием сказовых форм. Эгоизм, невежество, самодурство, паразитизм Халявских представлены как черты сословные, а не сугубо индивидуальные. ‘Высший’ принцип жизни провозглашает в романе рассказчик, Трушка Халявский: ‘Мое, мне по праву наследства принадлежащее! Не уступлю ни за какие предложения!’ (Собр. соч.— Т. 5.— С. 168). Выход романа отдельным изданием (1840) вызвал поток оскорбительных заметок о его авторе. ‘Это провинциальное остроумие,— писал один из рецензентов.— …Глубокомысленные наблюдения над человеческим сердцем, делаемые из-за плетня…’ (Библиотека для чтения.— 1841.— Т. 44.— С. 7—12). Противоположной была оценка Белинского: ‘Это превосходная сатира, написанная рукою отличного мастера’ (Полн. собр. соч.— М., 1954.— Т. IV.— С. 446), хотя критик и отметил некоторую рыхлость композиции, навязчивость авторских сентенций, излишнюю ‘обстоятельность’ описаний.
В 1840—1843 гг. две линии творчества К. (сентиментально-идиллическая, восходящая к ‘Ганнусе’, и сатирическая, начатая в ‘письмах’ Фалалея Повинухина и ярко выраженная в ‘Пане Халявском’) часто сочетаются. Он пишет памфлет ‘Званые гости’ (1840), высмеивающий журнальные дрязги, сатирические ‘Мемуары Мякушкина’ (1841), предельно дидактичную повесть ‘Ложные понятия’ (1840) о судьбах молодого поколения дворян, цикл ‘губернских сцен’, составленный из рассказов и очерков, написанных между 1840 и 1842 гг. (‘Званый вечер’, ‘Знакомые незнакомцы’, ‘Друзья’, ‘Ярмарка’), где комически изображает провинциальное ‘панство’, чиновничество. Отвергая современные ‘ложные понятия’ (в т. ч. упоминаемые в прогрессивной печати необходимые демократические преобразования), К. обратился к истории Малороссии и родовым преданиям. Назидательные интонации преобладают в ‘Панне Сотниковой’ (1840), пересказе семейной легенды о гордой дочери тарановского сотника, в повести ‘Достоверное предание’ (1841) — беллетризованном житии заблудшего, но прозревшего дворянина, в святочном рассказе ‘Фенюшка’ (1841). В же годы он публикует исторические очерки в журналах ‘Отечественные записки’, ‘Совремник’, ‘Звездочка’, в харьковском литературном альманахе ‘Молодик на 1843 год’ и в ‘Лиратурной газете’: ‘Головатый’ (1839), ‘О слободских полках’ (1840), ‘Город Харьков’ (184 ‘Украинцы’ (1841), ‘История театра в Харькове’ (1841), ‘Предания о Гаркуше’ (1842), ‘1812 год в провинции’ (1843) и др. Большинство произведений 40 гг. написаны в стиле физиологического очерка, закономерно завершившего литературную эволюцию К.
Служебные перемещения К. были незначительными. В сентябре 1840 г. его избрали председателем Харьковской палаты уголовного суда (вступил в должность в июне 1842 г.), одновременно он исполнял почетные обязанности члена Товарищества наук при Харьковском университете и члена-корреспондента статистического Отдела министерства внутренних дел. Но жизнь его в Основе не была спокойной. 26 апреля 1839 г. К. писал П. А. Плетневу: ‘Вышла ‘Козир-дiвка’ — и судья сердится на меня, что никогда бубликов не принимает от посетителей, за ‘Выборы’ и теперь каждый исправник съесть меня готов. В ‘Новогоднике’ вышла статья ‘Скупец’ — и все додумываются, кого я это описал (Собр. соч.— Т. 7.— С. 217). Преследуемый язвительными нападками, по его словам, ‘толстопузых журналов’, ‘кривыми толками окружающих’, ‘удушаемый собственной хандрою’, тяжело переживая разрыв со старшим братом, женившимся на своей крепостной (А. Ф. Квитке принадлежало имение в Основе), незадолго до смерти К. вынужден был признать: ‘Основа так огадилась, что стыдно титуловаться ею, но нечем переменить. Заменить другим прозвищем, например, Бездомный или что-нибудь такое, не годится и не пристало, а собственного имени не хочется ставить’ (Собр. соч.— Т. 7.— С. 357).
Творческий путь К. свидетельствует о глубоких связях русской и украинской литератур, их взаимовлиянии и взаимообогащении.
Соч.: Зiбрания творiв. (Собр. соч.): В 7 т. — Кiив, 1978—1981.
Лит.: Корсун Д. А. Воспоминания о Г. Ф. Квитке // Литературная газета. — 1843.— No 37, Андриевский А. Л Григорий Федорович Квитка. 1778—1843.— Одесса. 1877, Науменко В. К пятидесятилетию со дня кончины Григория Федоровича Квитки-Основьяненка.— Киев, 1893, Сумнов Н. Ф. Г. Ф. Квитка как этнограф. (По поводу пятидесятилетия кончины его).— Киев. 1893, Волков Н. В. К истории русской комедии. Зависимость ‘Ревизора’ Гоголя от комедии Квитки ‘Приезжий из столицы’. — Спб., 1891 Зубков С. Д. В братском единении. К 200-летию со дня рождения украинского писателя Г. Ф. Квитки-Основьяненко // Радуга,— 1978.— No 11.— С. 145—154.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 1. А—Л. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990
OCR Бычков М. Н.