Французская книга объ Екатерин II.
Французская книга объ Екатерин II.
. Булгаковъ.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 4, 1893
Французская книга об Екатерине II, Булгаков Федор Ильич, Год: 1893
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Въ Париж на дняхъ достался большой успхъ на долю новой книги, касающейся русской исторіи. Книга эта называется ‘Le Roman d’une impratrice. Catherine II de Russie’. Авторъ ея — K. Валишевскій (Waliszewski). Это большой томъ въ 600 страницъ, составленный на основаніи неизданныхъ архивныхъ документовъ, мемуаровъ, переписки великой русской императрицы и массы печатнаго матеріала, причемъ обширная литература предмета, русская и заграничная, извстна автору въ ея мельчайшихъ подробностяхъ. Съ эрудиціей автора счастливо сочеталось его писательское дарованіе, умнье разсказывать живо и занимательно. Поэтому и трудъ Валишевскаго въ результат оказался не столько хронологической исторіей событій царствованія Екатерины II, сколько исторіей самой государыни, какъ правительницы и какъ женщины. Въ первой части этого труда разсказывается о дтств Екатерины II, ея брак, воспитаніи въ Россіи, жизни при двор въ бытность ея великой княгиней и о вступленіи на престолъ. Вторая часть посвящена характеристик императрицы, ея идей и принциповъ, ея искусства управлять обширнымъ государствомъ, ея вншней и внутренней политики, вкусовъ литературныхъ, артистическихъ и научныхъ, ея писательской и педагогической дятельности, личной и семейной жизни. Все это читается, какъ настоящій романъ, и въ итог получается яркій образъ геніальной государыни. То, что подробно изложено въ книг Валишевскаго, вкратц можно резюмировать въ нижеслдующихъ чертахъ, отмченныхъ авторомъ въ жизни и дятельности Екатерины II.
Еще будучи великой княгиней, иноземнаго происхожденія, она перевоспитала себя, усидчивымъ трудомъ усвоивъ себ, какъ геній той націи, которою она намревалась нкогда управлять, такъ и элементы западной культуры, которые Петръ I старался привить на Руси. Она научилась русскому языку, пользуясь уроками Ададурова и бесдуя съ старыми дамами изъ своего штата. Исторію и политику изучила она, читая Вольтера и Монтескьё. Она читала также Брантома и Бейля и извлекла изъ этого чтенія познанія, которыми съумла потомъ воспользоваться. Правительство, министры государства и иностранные дипломаты перешли на ея сторону, армія также кончила тмъ, что обратила на нее свои взоры. Съ необычайнымъ счастьемъ, какимъ, кажется, никто не могъ съ ней сравниться, умла она согласовать свои интересы со своими страстями, любовь съ политикой и въ самыхъ капризахъ своего сердца или своихъ чувствъ находить могущественнйшихъ союзниковъ будущему своему величію.
Красота ея, столь выразительная, что сдлалась легендарной, доказана исторически. Но она обладала больше, чмъ красотой: ‘я нравилась, вотъ въ чемъ была моя сила’, говорила она такъ, что въ этомъ отношеніи ей нечего опасаться противорчій исторіи.
Екатерина сама оставила моральный свой портретъ. Съ достодолжной скромностью, отказываетъ она себ въ ‘творчеств’ (‘esprit crateur’), весьма благосклонно отзывается о кротости своего характера и добродтельной строгости своихъ принциповъ. Повидимому прежде всего она была крайне честолюбива, обладая притомъ обдуманной, разсчетливой смлостью вмст съ гордымъ умомъ, увренностью въ самой себ и наконецъ отсутствіемъ сомнній — въ чемъ познается характерный признакъ расы избранниковъ. Фаталистическая вра, впослдствіи воодушевлявшая Наполеона, встртила въ ней горячую послдовательницу. У нея также была своя звзда, съ тою разницей, что звзда эта осталась ей боле врной, и едва ли Екатерин приходилось когда либо замчать ослабленіе ея свта.
Такимъ образомъ императрица могла быть и пребывать ‘невозмутимой’. Она и оставалась оптимисткой до конца. Въ то же время она была уврена, что обладаетъ какъ бы безграничными властью и могуществомъ. Ей нравилось, чтобы и другіе врили въ это и охотно слушала, когда ей это повторяли. Самыя утрированныя восхваленія и льстивыя выраженія по адресу ея особы казались ей естественными и законными, хотя при этомъ она хвалилась полнымъ отсутствіемъ самолюбія и кокетства. Она охотно допускала, чтобы въ ней видли самую обыкновенную женщину, и нисколько не сердилась на Лафатера за такое мнніе. Почести, которыхъ она требовала, должны были относиться къ ней только, какъ къ императриц Россійскаго государства. Эту идею внушила она Европ. Въ этомъ заключалась тайна того престижа, какимъ она пользовалась. Обаяніе, внушавшееся ею современному міру, оправдывалось и дйствительностью.
Почетное мсто надо отвести и личнымъ качествамъ монархини. Прежде всего поразительна ея сила воли, несмотря на то, что она ослаблялась до извстной степени недостаткомъ послдовательности, что низводило великаго человка, какого желали видть въ Екатерин, на уровень естественнаго ея пола. Она всегда желала сильно, но ей часто случалось измнять свою волю. По собственному ея выраженію, она была ‘иниціаторшей по профессіи’. Можно думать, что для Россіи того времени и не требовалось большаго. Даже посл Петра I тамъ оставалось многое еще не начатымъ. Екатерина съиграла роль передоваго двигателя, одареннаго необычайными энергіей и неутомимостью. Чувство физическаго или моральнаго изнеможенія, устатокъ или упадокъ духа были совершенно ей чужды. Большимъ самообладаніемъ замняла она недостатокъ хладнокровія и крайнюю живость, свойственныя ея характеру. Она обладала значительной способностью къ труду.
По выраженію одного поэта, она представляла собой ‘безсмннаго часоваго’. Веселость, которую она съумла обратить себ въ привычку и, такъ сказать, въ нравственный законъ, помогали ей нести на себ подавляющее бремя многочисленныхъ своихъ обязанностей. Въ шестьдесять пять лтъ государыня еще охотно предавалась дтскимъ играмъ, жмурки сохраняли еще для нея свою прелесть.
Нравственно она была вполн здорова. Въ частной жизни ея обхожденіе, исполненное привтливой снисходительности, непринужденной простоты и пріятности, всегда признавалось отмннымъ самыми компетентными судьями. Она приписывала себ сердце отъ природы доброе и чувствительное и жаловалась, что политическія обязанности не всегда позволяли ей давать свободу ея склонностямъ. Быть можетъ, послднія и были таковыми, какими она ихъ считала. Но политика очень рано стала управлять большинствомъ ея поступковъ, включая сюда даже семейныя ея отношенія. Можно сказать, что въ конц концовъ эта политика поглотила собой какъ сердце, такъ и умъ Екатерины.
Но главное достоинство ея заключалось въ ея характер. Оригинальность, которою она охотно хвалилась, обнаруживалась скоре въ ея образ дйствій, нежели въ образ мышленія. Тщетно было бы искать какой-нибудь новой идеи въ ея сочиненіяхъ. Очень много здраваго смысла въ связи съ сильной дозой воображенія, причемъ первый исправлялъ заблужденія втораго, — такова, повидимому, была основа ея умственныхъ способностей. Обаяніе, какое тмъ не мене она производила единственно своимъ умомъ, повидимому, являлось лишь искусственнымъ продуктомъ, въ которомъ сила настойчивой воли, высшее искусство сценической постановки и эффектъ блестящаго вдохновенія — составляли чарующіе элементы. Впрочемъ, Екатерина никогда не претендовала на славу умницы. Германское происхожденіе ея сказывалось въ манер ея шутить и острить. Остроты императрицы отличались тяжеловсностью. Умъ ея былъ практичный, съ благодушіемъ и неизсякаемой веселостью въ основ. Она не проявляла никакихъ претензій на особенно солидное или очень разностороннее образованіе и охотно признавалась въ своемъ невдніи.
Случайно читала она довольно много, даже слишкомъ много и безъ системы, чтобы имть возможность вполн вникать въ прочитанное. Знанія ея, какъ во многихъ отношеніяхъ и управленіе государствомъ, по собственному ея выраженію, представляли ‘смсь отрывковъ’. Образчики личной ея учености вызываютъ улыбку. Она говорила и писала всегда довольно нескладно на трехъ языкахъ, которыми обыкновенно пользовалась. Но она сдлала больше, чмъ научиться русскому языку: она съумла пересадить въ свою душу самую душу націи.
Идеи ея и концепціи, подобно ея поступкамъ, также страдали недостаткомъ послдовательности. Число незыблемыхъ идей и принциповъ ея весьма ограниченно. Несмотря на то, что Екатерина была нмка, она не очень-то высоко ставила доктринерство и доктринеровъ. Она была эмпирикъ. Идея, по отношенію въ которой она отличалась наибольшимъ постоянствомъ, была идея о собственномъ ея величіи. У нея была также своя политическая идея, въ которой она привязалась съ неослабнымъ упорствомъ: то была великая идея этого царствованія, ‘греческій проэктъ’, иначе сказать — завоеваніе Константинополя. Все остальное не отличалось опредленностью. Въ политик она называла иногда душу свою ‘республиканскою душой’, неизмнно признавая наилучшимъ правительствомъ самодержавное. По части философіи она считала себя другомъ Вольтера и въ то же время іезуитовъ. Впрочемъ, идеи Екатерины или врне ея симпатіи, составлявшія плодъ ея воспитанія и умственнаго общенія съ философскимъ и эмансипаторскимъ духомъ вка, отъ начала до конца ея царствованія, повидимому, подверглись чувствительной перемн. Начавши съ горячаго порыва либеральныхъ вдохновеній, она столкнулась на пути съ непредвиднной оболочкой, какою передъ удивленными ея взорами увлекательнйшія съ виду гуманитарныя идеи облеклись при переход своемъ въ область дйствительности. Сначала это изумило ее, потомъ испугало. И она стала непримиримымъ врагомъ французской революціи.
Какъ государыня, Екатерина была удивительной виртуозкой въ искусств царствовать. Конечно, счастье часто служило ей, посылая удачу почти во всхъ ея предпріятіяхъ самыхъ рискованныхъ, но она и сама очень много способствовала этому счастью. Ея выдержка, ршительность, власть, которую она проявляла надъ собой и надъ другими, горделивое спокойствіе посреди самыхъ жестокихъ испытаній — быть можетъ, не имютъ соперниковъ въ современной исторіи.
Искусство ея управлять людьми можетъ выдержать всякое сравненіе, ибо она умла пользоваться для того всми рессурсами и всми чарами женщины. То была обольстительница, то была царственная Цирцея. Мене искусной показала она себя въ распредленіи задачъ, какія ставила тмъ, которые ей служили. Выборы ея часто бывали неудачны. Но она всегда умла заставлять всхъ своихъ сотрудниковъ давать maximum напряженія и дятельности, на какія они были способны. Собственная дятельность ея служила тому примромъ. Въ критическіе моменты Екатерина умудрялась достигать напряженія и разнообразія рессурсовъ, граничившихъ съ чудеснымъ. Въ практику своего управленія она ввела нсколько личныхъ пріемовъ и довольно новыхъ. Императрица ставила въ тупикъ политику и современную ей дипломатію смлыми поступками, неожиданными приливами рзкости и откровенности, и въ нкоторыхъ отношеніяхъ предупредила примръ, поданный въ наше время великимъ человкомъ современной Германіи — Бисмаркомъ. Въ то же время она первая стала пользоваться великой пружиной, которой завладла современная наша политика: она энергично призвала общественное мнніе, начала пользоваться услугами прессы, положила начало нкоторымъ образомъ политической журналистик, сохранивъ впрочемъ и тутъ практическій акссесуаръ старыхъ методовъ, — у нея былъ свой ‘черный кабинетъ’. Это самодержавное искусство не обошлось безъ нкоторыхъ слабостей. Самый оптимизмъ Екатерины былъ одною изъ таковыхъ, ибо онъ доводилъ ее не только до фантазированія съ открытыми глазами, но и до закрытія глазъ на дйствительность, требовавшую ея вниманія. Тмъ не мене, благодаря выказанной ею энергіи и той масс личныхъ усилій, какія она положила на обширную имперію, — результаты, достигнутые ея управленіемъ, оказались значительными, какъ въ длахъ внутреннихъ, такъ и вншнихъ.
Мене счастливою оказалась Екатерина въ своихъ попыткахъ законодательной реформы. Великая ея коммиссія, призванная для того, чтобы одарить Россію кодексомъ законовъ, которымъ не было бы подобныхъ въ Европ, окончилась полнымъ фіаско. Великая иниціаторша на сей разъ дала себ трудъ замтить, что для реформы, о которой она мечтала, требовался независимый исходный пунктъ, а именно — уничтоженіе крпостного права. Сдлавъ это открытіе, она отступила. Не ей суждено было перерубить этотъ гордіевъ узелъ. Но она сдлала нкоторыя цнныя нововведенія въ области правъ суда, понизила страшно поднятый уровень карательныхъ мръ.
Еще боле плодотворной оказалась иниціатива Екатерины въ области гражданской администраціи. Въ этомъ отношеніи Россія обязана императриц первыми попытками методичнаго и регулярнаго управленія. Финансовая политика государыни заслуживаетъ меньшаго одобренія, какъ въ виду длавшихся ею займовъ, такъ и вслдствіе выпуска большого количества бумажныхъ денегъ.
Результаты вншней политики Екатерины еще въ памяти у всхъ. То было окончательное уничтоженіе оттоманскаго могущества, покореніе Крыма и портовъ на Черномъ мор, раздлъ Польши.
Благодаря ея счастью, бдствія первой турецкой войны обратились въ блестящія побды.
Естественнымъ слдствіемъ ея отношеній къ Польш и Турціи было отдаленіе ея отъ Франціи. Тмъ не мене она же, порвавъ вковыя узы, существовавшія между Россіей и Англіей, поставила первыя вхи по пути того франко-русскаго сближенія, которое осуществляется въ настоящее время. Забгая впередъ раньше времени, мечтала она о преслдованіи и атак въ самой Индіи соперническаго первенства, оскорблявшаго ея гордость. Впрочемъ, наслднику своему она оставила чудесно пріумноженное наслдство. Населеніе имперіи, за періодъ ея царствованія, возрасло съ 20 на 37 милліоновъ жителей, вмст съ пропорціонально раздвинутыми границами.
Екатерина была другомъ Вольтера и вообще философовъ. Ей нравилось или она увряла, что ей нравилось общество литераторовъ, ученыхъ и артистовъ. Она любила книги, шедевры живописи, ваянія и архитектуры. Она купила библіотеки Дидро и патріарха Фернейскаго. Спеціальнымъ поставщикамъ ея музеевъ, Гримму и Рейффеннггейну приходилось страшно работать, чтобы удовлетворить ея требованіямъ. При всемъ томъ, ни литератур, ни наук, ни національному искусству особенной пользы она не принесла, ибо ея вкусы литературные, артистическіе и научные главнымъ образомъ сводились къ потребности ея въ европейской слав.
Сама она искренно наслаждалась писательствомъ, страстно любила заниматься постройками и горячо увлекалась изученіемъ національной исторіи. Такимъ образомъ даже въ этомъ направленіи сыграла она роль державной иниціаторши, пробуждая энергію въ окружавшихъ ее людяхъ.
Она писала историческія книги, комедіи, историческія драмы, романы, басни и комедіи, въ особенности много писала писемъ. Корреспонденція ея съ Гриммомъ представляетъ собой любопытный памятникъ. Она была журналистомъ, поэтомъ и педагогомъ. Но учебныя заведенія, основанныя ею, стояли выше ея стиховъ. Нкоторыя изъ ея школъ еще сохранились до сего времени.
Интимная ея жизнь была жизнью великой труженицы и семейной женщины. Съ одной стороны государственныя дла, къ которымъ императрица относилась съ полной добросовстностью, съ другой — невинныя развлеченія всегда занимали въ жизни Екатерины большое мсто. Вставая рано и рано ложась, она отдыхала отъ своихъ занятій, слушая чтеніе или обозрвая свои коллекціи въ Эрмитаж, или же, чаще всего — играя съ дтьми, которыми она любила окружать себя. Кром того, она охотно также предавалась удовольствіямъ сельской, дачной жизни въ прекрасной лтней своей резиденціи — Царскомъ Сел, созданной и постоянно украшавшейся ею. На пріемахъ своихъ въ Эрмитаж, ограничивавшихся интимнымъ кружкомъ, Екатерина обнаруживала лишь простоту, привтливость и пріятную веселость своего ума и обращенія.
Это была необыкновенная женщина и великая государыня. Какъ женщина, она доказала, что полъ ея способенъ стать на высоту судебъ и обязанностей самыхъ возвышенныхъ. Какъ государыня, она способствовала возвышенію Россіи не мене самого Петра I. Россія и теперь ни Европа, ни Азія, какъ говорили о ней нкогда. Это шестая часть свта. Эта Россія, которая есть, и повидимому, должна оставаться чмъ-то совершенно отдльнымъ, которая, приходя въ соприкосновеніе съ орбитой великихъ Европейскихъ интересовъ, тмъ не мене, кажется, идетъ собственнымъ своимъ путемъ и слдуетъ какому-то особому закону развитія, которая, не смотря на все свое вдохновеніе западной культурой, не проявляетъ ни малйшей склонности попустить, чтобы эта культура поглотила ее, этой-то Россіи, которую Петръ I создалъ изъ всевозможныхъ элементовъ, и Екатерина внушила сознаніе ея силы, ея генія и ея исторической роли.