СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
B. B. СТАСОВА.
Том IV.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типо-Литографія ‘Энергія’, Загородный, 17.
1906.
Французъ о русскихъ музыкантахъ.
Французъ о русскихъ музыкантахъ.
(‘Новости’, 1887 г., 16-го января No 15).
Француз о русских музыкантах, Стасов Владимир Васильевич, Год: 1887
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Мн случилось недавно читать очень интересные отзывы одной изъ большихъ парижскихъ газетъ о нашихъ современныхъ композиторахъ. Такіе отзывы вовсе не что нибудь экстраординарное: нынче все больше и больше обращаютъ въ Европ вниманія на нашу музыку и изучаютъ ее. Тмъ не мене, я полагаю, что русскимъ читателямъ будетъ очень небезынтересно узнать, что про наше искусство говорятъ заграницей. Потому я и попробую дать здсь краткое извлеченіе изъ заинтересовавшихъ меня отзывовъ.
Статей, мною виднныхъ было всего три, авторъ ихъ нкто ДеЛомань, а напечатаны он въ газет ‘Soir’, подъ заглавіемъ: ‘Новая русская школа’.
Въ первой стать Де-Ломань говоритъ, что всякій годъ, пока бываютъ закрыты комическая опера и опереточные театры, онъ старается заняться изученіемъ иностранныхъ музыкальныхъ школъ, и что такимъ образомъ онъ почти раньше всхъ другихъ парижскихъ музыкальныхъ критиковъ указалъ французской публик на ‘Нибелунговъ’ Рихарда Вагнера, ‘Мефистофеля’ Бойто, ‘Царицу Савскую’ Гольдмарка, и т. д: Посл того Де-Ломань объявляетъ, что въ ныншнемъ году намренъ заняться новой русской школой, по его мннію, заслуживающей самаго серьезнаго вниманія и изученія. Онъ не намренъ говорить про творца русской музыки, Глинку, потому что онъ уже довольно извстенъ во Франціи, и о немъ писано уже достаточно. ‘Я оставлю также въ сторон.— говоритъ г. Де-Ломань,— нкоторыхъ композиторовъ: Срова, Чайковскаго и Рубинштейна, которые никогда не ставили себ задачею освободиться отъ ярма иностранныхъ композиторовъ. Я займусь теперь исключительно тми только русскими сочинителями, которыхъ тсно соединила одна и та же потребность: эманципироваться, и которые въ теченіе цлыхъ 20 лтъ усиливались положить основаніе новому періоду въ исторіи оперы. Число произведеній этихъ смлыхъ новаторовъ уже очень значительно. Сюда принадлежатъ: ‘Каменный гость’ Даргомыжскаго, ‘Псковитянка’ и ‘Майская ночь’, Римскаго-Корсакова, ‘Князь Игорь’, Бородина (еще не вполн конченная), ‘Ратклифъ’ и ‘Анджело’, Кюи. Но партикуляристскія тенденціи новой школы гораздо мене радикальны въ симфонической и фортепіанной музык’.
Свое обозрніе Де-Ломань начинаетъ съ сочиненій Лядова. Сожаля объ ихъ маломъ количеств, онъ говоритъ, что вс они отличаются элегантностью и остроумною гармоніею, прелестью и свжестью вдохновенія. Лучшими изъ произведеній Лядова Де-Ломанъ называетъ ‘Бирюльки’, три мазурки, ‘Арабески’, дв тетради ‘Интермеццо’, необыкновенно деликатныя, по его словамъ, прелестный вальсъ и этюдъ. Въ заключеніе онъ замчаетъ, что стиль Лядова все боле и боле расширяется, и надобно ожидать отъ него значительныхъ оркестровыхъ сочиненій.
Фортепіанныя сочиненія гг. Кюи, Щербачева, Ласковскаго и нкоторыхъ другихъ Де-Ломанъ обходитъ молчаніемъ, говоря, что не видалъ ихъ самъ, а въ настоящихъ статьяхъ намренъ говорить только о тхъ сочиненіяхъ, которыя имлъ возможность изучать самъ. Но онъ упоминаетъ мимоходомъ замчательныя переложенія Балакиревымъ ‘Хоты’ и второй испанской увертюры Глинки.
Переходя къ русскимъ симфоніямъ, Де-Ломань называетъ ‘очень интересною’ симфонію въ-dur Аренскаго, и говоритъ о ней нсколько симпатическихъ словъ. Затмъ онъ переходитъ къ Бородину. ‘Манера этого композитора,— заявляетъ онъ, — гораздо смле, оригинальне и, прибавлю сурове’. Кюи (въ своемъ сочиненіи о русской музык) упрекаетъ Бородина въ злоупотребленіи перемнами такта и ритма. Фактъ этотъ справедливъ, но многія части сочиненій Бородина, именно отъ этихъ перемнъ получаютъ совершенно особое значеніе, такъ, напримръ, во второй симфоніи прелестное анданте, съ которымъ связывается финалъ, въ плясовомъ темп, со сверкающимъ колоритомъ, и увлекательный до головокруженія’.
Вторую свою статью Де-Ломань начинаетъ сожалніемъ о томъ, что не имлъ возможности узнать вс симфоническія сочиненія новой русской школы, такъ какъ ему удалось получить изъ Россіи лишь нкоторыя изъ числа этихъ партитуръ. Такъ напримръ, онъ знаетъ ‘Садко’ Римскаго-Корсакова, но еще не знаетъ его ‘Антара’, который однако-же, ‘есть лучшее симфоническое произведеніе этого автора’, знаетъ ‘Тамару’ Балакирева, но не знаетъ его ‘Лира’.
Про оперу ‘Ратклиффъ’ Де-Ломань говоритъ, что она обнаруживаетъ въ автор ея, Цезар Кюи, качества первостепеннаго композитора: несомннную силу выраженія, широкую и могучую декламацію, почти всегда счастливый музыкальный колоритъ, обильныя и очень своеобразныя мелодическія идеи. Въ особенности ему нравятся: первый хоръ въ начал оперы, очень могучаго склада, выразительная арія Макъ-Грегора и прекрасный ансамбль въ конц 1-го акта, во 2-мъ акт: арія Леслея, сцена у Чернаго камня между Ратклиффомъ и Дугласомъ, въ 3-мъ — мастерской оркестровый антрактъ, поэтическій романсъ Маріи и любовный дуэтъ въ конц оперы.
Т-же самыя качества встрчаются и во второй опер Кюи, ‘Анджело’, только въ еще высшей степени. ‘Я сильно рекомендовалъ-бы всмъ любителямъ,— говоритъ Де-Ломань, — познакомиться съ этою партитурой. Можетъ быть, иные будутъ нападать на гармоническія смлости или, если угодно, дерзости этого созданія, на слишкомъ частые переломы ритма, жесткости стиля. Но я одинъ изъ тхъ, кого не пугаетъ потребность художественной эманципаціи, которою, кажется, наполненъ Кюи, и я всегда охотно апплодирую усиліямъ искателей, но я оставляю, однако-же, за собою право высказывать собственное свое мнніе, когда мн кажется, что эти искатели выходятъ за предлы своей цли, или сами преувеличиваютъ важность своихъ открытій’.
Въ третьей своей стать Де-Ломань пишетъ: ‘Повторю еще разъ то, что уже прежде говорилъ: русскіе романсисты теперь у насъ въ мод. Отчего-бы и русскимъ композиторамъ не воспользоваться благосклоннымъ расположеніемъ французской публики? Эта благосклонность высказывается всякій день все съ новой силой, кажется, теперь мене исключительною, чмъ прежде… Иные у насъ боятся, чтобъ любопытство къ чужеземнымъ созданіямъ не повредило успху нашихъ собственныхъ національныхъ произведеній. Но зачмъ же намъ такъ трусить? Намъ понадобилось 30 лтъ, чтобы открыть Льва Толстого и Достоевскаго, Фльэ, Додэ и Зола давнымъ давно популярны вн Франціи, а между тмъ, какъ вс наши новйшія оперы, хотя сколько-нибудь замчательныя, приняты на иностранныхъ сценахъ, мы не получаемъ на нашей собственной сцен другого угощенія, кром ‘Риголетто’, ‘Травіаты’ и ‘Троваторе’. Поэтому я съ полнымъ спокойствіемъ духа продолжаю свои прогулки по музыкальной Европ, и, не задумываясь нисколько, причисляю ‘Псковитянку’ Римскаго-Корсакова, которую только-что кончилъ изучать, къ числу замчательнйшихъ произведеній не только новой русской школы, но всего современнаго искусства… Второй актъ, ‘Вче’, великолпенъ по колориту, движенію, и заканчивается воинственною пснью, необыкновенно оригинальною и врною по выраженію. Вдохновеніе Римскаго-Корсакова все насквозь проникнуто благоговеніемъ народныхъ русскихъ псенъ, хорошо ему извстныхъ, такъ какъ онъ издалъ цлый сборникъ, въ высшей степени интересный, какихъ псенъ, имъ собранныхъ и гармонизованныхъ.
‘Не смотря на то, что Римскому-Корсакову всего 40 съ небольшимъ лтъ, у него было уже нсколько замчательныхъ учениковъ. Между ними я особенно укажу на Глазунова, очень молодого, но уже написавшаго много оркестровыхъ сочиненій: дв симфоніи, дв увертюры на греческія темы и симфоническую поэму ‘Стенька Разинъ ‘. Замтимъ, что форма ‘симфоническая поэма’ пользуется въ Россіи необыкновенною любовью, и что Листъ (котораго я намренъ анализировать съ этой точки зрнія) нашелъ тамъ своихъ самыхъ ревностныхъ подражателей. Первая симфонія Глазунова (которую я одну только и знаю изъ всхъ его оркестровыхъ сочиненій) раздляется, по принятому обычаю, на четыре части. Первое аллегро отличается живописнымъ интересомъ первой темы и превосходнымъ чувствомъ звучности, скерцо изящно (lgant), адажіо полно меланхолической граціи, но мн мене нравится финалъ, состоящій изъ немного безсвязнаго ряда польскихъ псенъ, представляющихъ интересъ очень неравный. Въ общемъ — это есть сочиненіе, еще нсколько разрозненное, но много общающее въ будущемъ.
‘У насъ во Франціи еще не знаютъ ни имени Глазунова, ни имени Римскаго-Корсакова, даромъ, что этотъ послдній уже полный мастеръ. Напротивъ, Чайковскій пользуется у насъ нкоторою популярностью, и именно, со времени исполненія превосходной его симфонической поэмы ‘Буря’ на одномъ изъ русскихъ концертовъ во время парижской всемирной выставки 1878 года. Но мн извстны мене всхъ остальныхъ русскихъ музыкальныхъ сочиненій, именно, сочиненія Чайковскаго. Начиная настоящій рядъ статей, я не имлъ другого путеводителя, кром брошюры Кюи о русской музык, а онъ упрекаетъ Чайковскаго въ эклектизм. Но, быть можетъ, это нсколько произвольно. Скажу только, что квартетъ Чайковскаго, сочиненіе 22, доставилъ мн величайшее удовольствіе, и что мн очень понравилось тамъ прелестное первое аллегро, поэтическое анданте, блестящій и одушевленный финалъ. Свжесть вдохновенія, новость ритмовъ, изящество гармоніи, мастерство въ употребленіи инструментовъ — вс эти соединенныя качества длаютъ этотъ квартетъ истиннымъ chef d’oeuvre’омъ’.
Таково главное содержаніе трехъ первыхъ статей Де-Ломаня. По мр появленія слдующихъ, я надюсь знакомить съ ними читателей ‘Новостей’. Нельзя требовать отъ иностранца такой-же врной, полной и всесторонней оцнки новыхъ нашихъ композиторовъ, какая возможна для насъ самихъ здсь, но нельзя не быть довольнымъ и тмъ, что мы находимъ у Де-Ломаня, и не видть съ особеннымъ удовольствіемъ, какъ наши талантливые музыканты начинаютъ возбуждать интересъ даже и во Франціи и расширяютъ намъ музыкальный горизонтъ и интеллигенцію.