Философы
Философы
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Философы, Коровин Константин Алексеевич, Год: 1937
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Коровин К.А. ‘То было давно… там… в России…’: Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 2. Рассказы (1936-1939), Шаляпин: Встречи и совместная жизнь, Неопубликованное, Письма
М.: Русский путь, 2010.
Хорошо весной в деревне. Апрель. Солнце. В невыразимой радости голубеют дальние леса. Белыми пуховками покрыты розовые ветви вербы. У скворечника над сараем заливается скворец. Набухли почки яблонь и розовеют на фоне голубого неба. Блестят лужи у оврага, где в тени седой ольхи лежит еще тающий последний снег.
Все в какой-то глубокой радости, и резко светит солнце — ветви деревьев в узорах, как кружево.
— Вот радость,— говорит доктор Иван Иванович,— что уехали из Москвы. В деревне прямо рай.
Доктор Иван Иванович смотрит в окно. Сидит у столика, ест калач с икрой, запивает чаем.
— Вот ведь,— сказал он,— час гляжу: петухи дерутся. Вот дурачье! Как колошматят друг друга, перья летят. Кругом так хорошо, а они дерутся… А ведь замечательная штука — жизнь! Я клинический врач, насмотришься на больных и поймешь, какое благо жизнь. Хотя бы одна лишь радость созерцания природы. Живешь, так сказать, в таком-то веке, конечно. Читаешь историю прошлого и удивляешься: сколько ерунды было!
Он насмешливо улыбнулся и продолжал:
— Теперь этого уже, разумеется, быть не может — прогресс, цивилизация, культура! Так и говорят: культурный век!.. И чего люди ратоборствуют? Вот как эти петухи? Жизнь на нашей тайной земле так коротка!.. Смерть. А что это такое — смерть? Никто не знает, и никто не узнает никогда…
— Один ученый — не помню имени — сказал… — вступил в разговор, кушая пасху с куличом, мой родственник — студент филологического факультета.
— Какой это ученый?— спросил его мой приятель Николай Васильевич Курин.
— Постой,— перебил доктор Иван Иванович,— а что сказал ученый?
— Это тот,— задумчиво ответил студент,— который нашел в Китае пекинского человека. Скелет. Зубы у него были, как у волка. Клыки. Впоследствии было найдено даже кладбище пещерных людей. Целого скелета не было. Ученые полагают, что они ели друг друга. У одного скелета головы не было. Как ему голову отъели и кто — неизвестно.
— Эко!— удивился крестьянин-охотник Герасим Дементьевич. — А вот волки-то друг дружку не жрут.
— Да ведь это очень давно было,— сказал студент. — Пекинский человек жил в доисторическую эпоху, миллион лет назад, может быть, бегал на четвереньках.
— У нас этакий-то был в Петрове,— сказал Герасим,— Будяев, железом торговал, богатый. Завсегда, когда выпивши был, на четвереньках ползал. За картами поссорились, так он ухо одному откусил. В драке, конечно. Но чтобы голову отъесть — это неслыханно. Трудно поверить. Может быть, ему голову отрубили сабелью?
— Тогда не было железа и рубить было нечем,— строго сказал Николай Курин. — Дикие люди были, как звери, и всегда дрались.
— Так это и сейчас драться любят. Вот у нас буховские всегда с остеевскими в драку друг на дружку лезут. ‘Потому,— говорят,— вы не наши, а заречные…’ Вот поди тут! А приход у них один — Покрова, молятся вместе. А в Покрове давно уж, по осени, церковь ограбили, и не нашли, кто ограбил. Так вот сейчас, кто ни едет на мельницу молоть,— когда Покровом селом едешь, обязательно тебе крикнут: ‘Эй, жулик буховский, церковь ограбил!’ Кажинного, кто ни едет,— облают.
— А что этот ученый,— спросил Николай Курин,— когда нашел этого человека скелет,— на нем одежды не было?
— Нет, там тепло — голые ходили.
— У нас не походишь… — заметил Герасим. — Летом комарье и слепни заедят, а зимой, в мороз — сунься-ка!
— Там тепло было. Вот в Греции, давно ли, все голые ходили: Аполлон, Венера…
— Неужто?— засмеялся Герасим. — Срамота-то какая! Неужто правда? У нас этакого нет. Ежели летом купаться девки пойдут, так далече уходят на речку, чтобы не видали,— боятся.
— Людоеды и сейчас в Африке есть,— сказал доктор. — Тоже голые ходят. Только едят они белого человека, своих не трогают.
— Николая есть не станут, что в нем — шкелет!— сказал приятель Василий Сергеевич.— А ученые ваши и покойникам покоя не дают. И почем они знают, что скелету миллион лет? Ведь это в известку кости превращаются. Миллион лет! Очки втирают!.. Чертов палец видали? Окаменелость! От дохлых чертей осталась. Испокон веков! Вот покажи вашему грамотею чертов палец — пусть скажет, сколько ему лет.
— Значит, вы науку не признаёте?— улыбнувшись, спросил студент.
— Довольно ерунды,— засмеялся Василий Сергеевич, наливая вино, и запел:
Коперник целый век трудился,
Чтоб доказать Земли вращенье.
Дурак, зачем он не напился —
Тогда бы не было сомненья…
Он глотнул вина и продолжал:
— До чего скучно вас слушать! Как хорошо, жизнь, весна. Вот облачка бегут, река разлилась. Не все ли мне равно, почему они бегут, яблоня цветет, река течет, девушки улыбаются?.. Метеорологи предсказывали позднюю весну, холода и дожди. А вот погода какая! Доктора тоже всё врут.
— Медицина — это не наука,— сказал Коля Курин.— Доктор, как ни лечи,— все равно умрешь. Лекарства настоящего выдумать не могут. Мятные капли, горчичники,— все ерунда.
— Медицина — не наука?— обиделся Иван Иванович. — Это уж вы заврались. А кто тебя вылечил, когда ты в воду упал? Помнишь?
— Не ты, а баня,— сказал Василий Сергеевич. — В бане парился на полке, веником,— все и прошло.
Иван Иванович махнул рукой и обиженно проворчал:
— Медицина — не наука… Черт знает что…
— Ну, допустим, наука,— горячился Василий Сергеевич,— а вот внизу, у реки, на заливном лугу, купавки желтые. Аромат от них какой! А они — нежные, желтенькие, и ветки в лепестках. Ни одной моднице так не одеться. Как эти купавки образуются? Земля, суглинок?.. Чьим приказом, какой энергией это делается? По-вашему, это не чудо?.. Чудо! И жизнь чудо, и сама земля — чудо. А ваш ученый ходит около, тщится узнать. Ничего не узнает. Стоят развалины египетских, греческих храмов. Жизнь какая была! И — кончилась. Засыпана песком. Все пропало. Что тут скажешь? Наука изучает, а вот кто управляет — наука не знает.
— Нет, брат,— сказал Курин,— это что! Цветы, брат, можно посадить. А вот женщина, брат,— ничего не поймешь… Одна говорит мне: ‘Вы такой веселый, все смеетесь, с вами весело’. А другая: ‘Что это вы все смеетесь, зубоскалите, вы несерьезный человек, с вами скучно’. Вот и разбери. Никакая наука не поможет…
— Первобытный человек,— вмешался внезапно в спор студент,— был с клыками, как зверь. Иначе говоря — животным плотоядным. А теперь, под влиянием тысячелетий, у человека зубы изменяются, и еще лет через тысяч сто-двести он станет…
— Жвачным?— иронически осведомился Иван Иванович.
— Если хотите,— обиделся студент. — Во всяком случае, не будет хищником. Тогда и прекратятся распри и взаимное уничтожение.
— Рога вырастут, как у коровы,— сказал развеселившийся Коля Курин.
— Нет, с вами нельзя разговаривать,— вконец рассердился студент.
Встал, взял книгу и ушел.
Философы — Впервые: Возрождение. 1937. 10 апреля. Печатается по газетному тексту.
Коперник целый век трудился… — см. прим. к с. 412 кн. 1 наст. изд.