М. В. Ломоносов.
Филологические исследования и показания, к дополнению грамматики надлежащие
ПРИМЕЧАНИЯ
Филологические исследования и показания, к дополнению грамматики надлежащие, Ломоносов Михаил Васильевич, Год: 1758
Время на прочтение: 7 минут(ы)
М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений
Том седьмой. Труды по филологии (1739—1758 гг.)
М.,—Л., Издательство Академии наук СССР, 1952
1.а О сходстве и переменахб языков.
2.в О сродных языках российскомуг, д и о нынешних диалектахд, 2
3.е О славенском церковном языке.
4. О простонародных словах.з
5. О преимуществах российского языка.ж, 4
6.з О чистоте р[оссийского] я[зыка].5
7.и О красоте р[оссийского] я[зыка].6
8.к О синонимах.7
9.л О новых российских речениях.8
10.м О чтении книг старинных и о реченияк нестеров[с]ких, новогородских и проч., лексиконам незнакомых.9
11. О лексиконе.10
15. О переводах.11
а Перечеркнуто другими чернилами.
б Вместо исправленного перемене. Зачеркнуто разных
в Перечеркнуто другими чернилами.
г Зачеркнуто и о его диалектах.
д Слова и о нынешних диалектах дописаны другими чернилами.
е Перечеркнуто другими чернилами.
ж Перечеркнуто другими чернилами.
з Отмечено косой чертой, проведенной другими чернилами.
и Отмечено косой чертой, проведенной другими чернилами.
к Отмечено косой чертой, проведенной другими чернилами.
л Перечеркнуто и отмечено косой чертой, проведенном другими чернилами.
м Перечеркнуто другими чернилами.
Печатается по рукописи (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, No 55, л. 24).
Воспроизведено: ‘Московский телеграф’, 1825, ч. V, No XIX, стр. 287 и прилож. Впервые напечатано: Смирдин, т. II, стр. 789.
Датируется предположительно 1755—1758 гг.
Судя по заглавию и по содержанию этого наброска, можно предполагать, что он написан после окончания работы над Грамматикой, но до написания Предисловия о пользе книг церковных, следовательно, не ранее последней четверти 1755 г. и не позднее первой половины 1758 г.
Намеченная здесь Ломоносовым программа филологических исследований, сходная с некоторыми другими записями такого же свойства, разбросанными в Материалах (см., например, план ‘присовокуплений’ к Грамматике на стр. 60646, раздел I плана на стр. 60747, подобные же наброски на стр. 622171, 172 и др.), обнаружена не в архиве самого Ломоносова, а в так называемом Мухановском собрании его рукописей, которое восходит бесспорно к архиву И. И. Шувалова. Весьма вероятно, что Ломоносов вручил эту программу И. И. Шувалову и, может быть, обсуждал ее с ним, о чем позволяют догадываться многочисленные отметки на рукописи, сделанные другими чернилами.
Настоящая программа дает наглядное представление о широте и разнообразии филологических замыслов Ломоносова, Возможно, что с этой именно программой связана следующая черновая запись Ломоносова: ‘Убавить у других трудов и показать возможность, и чтобы то не потерялось, что я собрал и о том думал’ (Материалы, стр. 690, п. 10).
1. О сходстве и переменах языков. 2. О сродных языках российскому — в рапорте о своих трудах в 1755 г. Ломоносов упоминает, что ‘сочинил письмо о сходстве и переменах языков’ (Билярский, 303). То же подтверждает он и в ‘Росписи сочинений и других трудов советника Ломоносова’, датируемой 1764 годом, где, очевидно, ту же свою работу называет несколько иначе, а именно ‘Рассуждением о разделениях и сходствах языков’ (Акад. изд., т. VIII, стр. 276). В этой же ‘Росписи’ Ломоносов добавляет, что им ‘собраны речи разных языков, между собою сходные’. Таким образом, первые два пункта намеченной Ломоносовым программы филологических исследований были им, повидимому, в какой-то мере выполнены. Текст этих произведений Ломоносова не разыскан. Сохранились только относящиеся к этой теме черновые записи: см. Материалы, стр. 60642, 60852, 652—660 и др. Интерес Ломоносова к вопросам сравнительного языкознания и его работа в этой области нашли отражение и в его Грамматике ( 12, 21—23, 32, 34, 35, 37, 38, 47, 55, 57-60, 62, 63, 66, 70, 72—74, 88, 92, 97, 102, 111, 216, 237, 509 и 532).
2 о нычешних диалектах. — Вопроса о русских диалектах Ломоносов касается в Примечаниях на предложение о множественном окончении прилагательных имен (стр. 83), в Грамматике ( 112, 115 и 119), в Предисловии о пользе книг церковных (стр. 590), в отзыве о плане работ А. Л. Шлецера, где говорит о себе, что ‘довольно знает все диалекты здешней империи’ (Билярский, 703), и в Материалах, где, кроме теоретических высказываний по этому предмету (стр. 60849), встречаются и записи диалектизмов (например, стр. 628237, 678550 и др.). С этим пунктом программы филологических исследований тесно связана следующая недописанная черновая заметка Ломоносова: ‘В общем рассуждении о переменах языков и оных разделении или в присовокуплении о переменах и диалектах российского языка’ (Материалы, стр. 60852). Ср. также план ‘присовокуплений’ к Грамматике, куда Ломоносовым была введена и тема ‘о диалектах российских’ (Материалы, стр. 60646).
3 О славенском церковном языке. 4. О простонародных словах. — В Материалах встречаются сходные с этой записи (стр. 60646 и 60747), из которых видно, что Ломоносов предполагал первоначально разработать эти две темы в ‘присовокуплениях’ к Грамматике или даже в самой Грамматике, где им и отведено некоторое место (см., например, 172, 173, 190, 215, 343, 356, 440, 442, 446, 448, 450, 512 и др.). Большее внимание уделено этим вопросам в Предисловии о пользе книг церковных, где они являются центральными.
4 О преимуществах российского языка. — Эта тема затронута в посвящении к Грамматике и в Предисловии о пользе книг церковных (стр. 587—588, 590). Ср. также посвящение к Риторике 1748 г. (стр. 92) и слова о ‘сокровище нашего языка’ в Письме о правилах российского стихотворства (стр. 12).
5 О чистоте российского] я[зыка]. — В Грамматике Ломоносов коснулся этой темы только мимоходом, по частным поводам ( 509 и 532). Несколько подробнее он остановился на ней в Предисловии о пользе книг церковных (стр. 591). В Материалах встречаются записи по вопросу о проникновении иностранных слов в русский язык (стр. 60748, 622171 и 675523), о засорении его чуждыми ему фразеологическими сочетаниями я о допускаемых иностранцами погрешностях против правил русского синтаксиса (стр. 613114, 617137 и 622170). Ср. также заключительные слова заметки О переводах (стр. 768). О ‘чистоте штиля’ и о ‘чистом выговоре’ см. 164 и 165 Риторики 1748 г. Весьма вероятно, что теме ‘о чистоте российского языка’ Ломоносов предполагал посвятить ту недописанную им статью, которая публикуется в настоящем томе под заглавием О нынешнем состоянии словесных наук в России (стр. 579—583): в рукописи эта статья была озаглавлена первоначально О чистоте российского штиля.
6 О красоте р[оссийского] я[зыка] — См. выше прим. 4.
7 О синонимах.— Из черновых заметок Ломоносова видно, что он готовился к разработке этой темы: см. в Материалах подобранные Ломоносовым группы синонимов (стр. 618142, 624183, 187, 626221, 628240, 630254, 661440, 662450, 451, 452, 453). Из тех же заметок видно, что Ломоносова занимали и вопросы омонимики (там же, стр. 614119, 619152, 627226 и 692661), о чем свидетельствует косвенным образом также п. 4 175 Риторики 1748 г., где идет речь о ‘двузнаменательных речениях’.
8 О новых российских речениях. — В Материалах есть сходная с этой, но более подробная запись: ‘1. О старых словах российских церковных. 2. О новых или гражданских словах российских. 3. О произношении оных каждого собливо. 4. О произношении оных в некоторых сложениях’ (стр. 607). Судя по этой записи, Ломоносов понимал под ‘новыми российскими речениями’ те русские слова, которые в Предисловии о пользе книг церковных отнесены им к третьему роду, то есть к числу тех, ‘которых нет в остатках словенского языка’. К этой группе он относил, разумеется, и те вновь возникшие или по-новому переосмысленные в его время слова, которые явились результатом ‘превращения иностранных слов на российские’, в частности, новые научные термины. Некоторые следы работы Ломоносова над созданием русской научной терминологии ем. в Материалах, стр. 60220, 628235, 630255, 709804.
9 О чтении книг старинных… незнакомых.— Осуществлением этого замысла явилось Предисловие о пользе книг церковных, где, как указано выше, затронуты также темы, намеченные в пп. 3—7 настоящей программы филологических исследований. Под ‘речениями нестеровскими, новогородскими и проч., лексиконам незнакомыми’, Ломоносов разумеет, очевидно, в данном случае те образцы древнерусского литературного языка, несходного с церковно-славянским, которые встречаются в летописях, в ‘Русской правде’ и в других памятниках и о которых он говорит в своем отзыве 1764 г. о плане научных работ А. Л. Шлецера (см. прим. 12 к Предисловию о пользе книг церковных).
10 О лексиконе. — Из рапорта переводчика Академии Наук К. А. Кондратовича от 1 сентября 1747 г. (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, No 110, л. 2) видно, что Ломоносов уже в то время заявлял о своем намерении составить лексикон. Упоминание о ‘лексиконе русских примитивов’ встречаем и в черновых записях Ломоносова, где имеется и такая заметка: ‘Положить проект, как сочинять лексикон’ (Материалы, стр. 688622 и 689627). Был ли составлен такой проект — неизвестно, однако же документально установлено, что Ломоносов в течение трех лет (1748—1751) принимал участие в работе упомянутого К. А. Кондратовича над ‘сочинением российского лексикона’. Это был многоязычный словарь ‘по Целлариеву и Фаброву образцу’. Судя по официальному донесению Ломоносова, к осени 1749 г. словарь уже ‘дошел до письмени П с производными без сложенных’* (Сухомлинов, т. X, стр. 204), а в декабре 1750 г., как видно из донесений Кондратовича, был доведен до буквы Я, то есть окончен составлением (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, No 142, л. 548). Сведения о дальнейшей участи этого словаря неполны и неясны. Есть основание предполагать, что Кондратович, оправившись от психического расстройства, постигшего его в 1751 г., вернулся в 1754 г’ к работе над словарем и в этом же году сдал его в Канцелярию Академии (Протоколы Конференции, II, 576). В одной из своих жалоб на Ломоносова, датированной январем 1757 г., Кондратович заявляет, что по указу Канцелярии Ломомосов был будто бы отстранен от участия в работе над словарем, которую Кондратович ввиду этого ‘один кончал’, что словарь был будто бы одобрен Профессорским собранием Академии, но что Ломоносов, несмотря на это одобрение, признавал словарь ‘негодным’ (Билярский, 787). Это заявление Кондратовича не находит себе подтверждения в сохранившихся документах и едва ли заслуживает доверия. В самом конце 1761 г. или в первых числах января 1762 г. академик Миллер лично отвез рукопись словаря на дом к Шлецеру, который, учась в то время русскому языку и переводя с этой целью на немецкий язык книгу Крашенинникова о Камчатке, нуждался в словарных пособиях. Шлецер в несколько приемов (18 января— 12 июня 1762 г., май и октябрь 1763 г. и 22 апреля — 27 июля 1764 г.) собственноручно переписал весь словарь, которым пользовался потом в течение 36 лет, занося на его поля ‘этимологические замечания, исправления, дополнения, сравнения и т. п.’ (Сборник ОРЯС Академии Наук, т. XIII, СПб., 1875, стр. 36—37). Сохранилась ли эта рукопись Шлецера — неизвестно. По его сообщению, со словаря была снята в то же время, с разрешения Миллера, еще и вторая копия: снимал ее некий француз Сен-Прэ (по Шлецеру St. Prè,, вернее, однако, Saint-Prest), командированный французским правительством в Петербург для изучения русского языка (там же, стр. 38). Местонахождение этой второй копии тоже не известно. В сентябре 1763 г. Шлецеру пришлось, видимо, расстаться на время с подлинной рукописью Кондратовича. Из документов видно, что в этом месяце словарь был послан Канцелярией Академии в Конференцию для ‘освидетельствования’ и рассмотрения вопроса об его печатании, но Конференция никакого решения по этому вопросу не вынесла (Архив АН СССР, ф. 1, оп. 2—1763, No 7 и Протоколы Конференции, II, 507). После смерти Ломоносова, в 1766 г., вопрос о словаре Кондратовича снова был поставлен на обсуждение Конференции и опять не получил разрешения: главный директор Академии В. Г. Орлов передал словарь на отзыв академику С. Я. Румов-екому (Протоколы Конференции, II, 576 и 585), но отзыв последнего, если и был написан, в Конференции не докладывался и до нас не дошел.
В конце 1783 г. рукопись Кондратовича, если верить Е. Р. Дашковой, поступила в распоряжение только что учрежденной Российской Академии и была роздана по частям членам Академии, собиравшим материалы для будущего Академического словаря (‘Записки АН’, т. III, СПб., 1863, прилож. No 6, стр. 81). Каждый из академиков, входивших в словарный ‘отряд’, принял на себя собирание материалов по одной какой-нибудь букве (М. И. Сухомлинов. История Российской Академии, вып. VIII, СПб., 1888, стр. 2). Таким образом, и словарь Кондратовича был распределен между ними по буквам, что, по справедливому замечанию М. И. Сухомлинова, не могло содействовать сохранению рукописи в целости. Документальные сведения о ней на этом и обрываются. До самого последнего времени она считалась пропавшей, однако в 1951 г. при подготовке к печати настоящего тома было отыскано в Архиве Академии Наук СССР ее начало (слова на букву А). Словарь состоял из 12-ти тетрадей и заключал в себе около 40 000 слов (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, No 142, лл. 525—548). По свидетельству Шлецера, это была ‘кипа бумаги в аршин высоты’, содержавшая 781 лист. Шлецер. отмечает, что словарь был ‘чрезвычайно полон даже в отношении к естественно-историческим и другим техническим выражениям’ и ‘в продолжение целой четверти столетия был единственным в свете русским словарем, годным к употреблению’.
О требованиях, которые Ломоносов предъявлял к словарю русского языка, можно составить себе некоторое представление по его отзыву о словаре Дандоло (Пекарский, II, 896). В Материалах содержатся списки русских слов, написанные рукой Ломоносова и являющиеся, может быть, следом его словарной работы (см. Материалы, стр. 705— 707).
О переводах.— Под этим заглавием опубликована в настоящем томе (стр. 765—769) черновая запись Ломоносова, бесспорно связанная с данным пунктом плана филологических исследований и представляющая собой, может быть, конспект задуманной им статьи о переводах иностранных текстов на русский язык.