Борис Зайцев
Борис Зайцев
Фьезоле
Фьезоле
Комментарии
Комментарии
Фьезоле
—————————————————————————
Фьезоле, Зайцев Борис Константинович, Год: 1908
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Пятый час дня. Площадь собора во Флоренции, солнце, голуби у Джоттовой кампаниллы, через несколько минут наш трам уйдет. Кампанилла бежит вверх плавно, тает как звук, если взобраться туда, будет видна вся Флоренция, с гор потекут благовонные токи, запах садов, фиалок, свежести обольстительной.
Трам бежит по довольно пустой улице, синие тени от домов, в окнах жалюзи, густейшая зелень выглядывает из-за стен. Но это еще город, через четверть же часа мы тихо, гудя, поползем в гору, и как тогда развернется горизонт — виллы, сады, дали!
Против нас старая пара, англичанин с женой. Это люди чинные, здоровые, даже розовые, от них пахнет свежестью платья, мылами тонкими и прочно прожитой жизнью, верно, они снимают виллу удобную, и остаток дней продремливают в розах, среди кипарисов и чудесных синих далей.
— San Domenico!
Англичане протирают глаза. Мы тоже слезаем. Пока шел сюда трам, кружа и делая зигзаги, все шире расстилалась внизу бессмертная долина, теперь она лежит далеко. Флоренция коричневеет черепицей, и над домами выкругляется купол Собора. Бледно-фиолетовым, голубоватым все одето. Только виллы, да селенья по холмам остро белеют.
Мы решаем идти пешком к самому Фьезоле. Скоро становится круто, хочется ветра, но ветра нет, с обеих сторон за каменными стенами сады, оттуда висят розы, кипарисы темнеют, олеандры, вот маслина, она похожа на нашу иву, узловатая, сухо блестит листьями.
На полпути, откуда Тоскана видна уже широко, лепится церковь S. Ansano. В книге о монастырях, церквах Флоренции, о ней отзыв похвальный, будто два Ботичелли есть, впрочем, из числа сомнительных. Церковь же, действительно, мила, возраст ее — одиннадцатый век, маленькая, скромная, скорее большая часовня. Находим и нечто в роде Ботичелли: две аллегорические картины. Легкие девушки, типа ‘Весны’, влекут колесницу, управляемую Целомудрием.
Прислужница, конечно, указывает на стенах и Джотто, и Беато Анджелико, но таков уж удел этих художников: находиться чуть не в каждой итальянской церкви.
Как бы то ни было, благодарим ‘кустоду’ и подкрепленные художеством, прохладой, продолжаем путь. Теперь уж недалеко. Минуем бывшую виллу Виктории (раньше принадлежавшую Медичи), много разных других вилл и садов, — наконец, добираемся до городка. Это место еще времен римских, Faesulae [Фьезуле (лат.)]. Здесь была крепость, отсюда и выселились основатели Флоренции. Сейчас тут осталась развалина амфитеатра, это, кажется, и все от античного, средневековое представлено собором XI века, собор — огромный, мрачный, темный ящик, очень длинный и узкий, с двумя рядами колонн, образующих главный неф. Холодно в нем. Наверху черные поперечные балки, нищие бормочут у паперти, и так сумрачно, как ни в одном соборе, кажется. В глубине есть монумент, работы Мино да Фьезоле. Мино — один из тех скульпторов (Дезидерио да Сеттиньяно, Козимо Росселли), которые образуют группу в искусстве XV века. Их можно определить интимизмом, мягкостью, некоей женственностью. Изящно, мило, но не велико. Мино, как и все они, делал надгробные памятники, он — один из талантливейших — делал с особенной трогательностью, такова и Дева Мария во Фьезоле, мрамор становится кротким, из него создается Богородица — девушка, бесхитростная, светлая, она ласкова, в ней есть голубиное — и не очень глубокое. Может быть, глядя на нее, вспомнишь кельнскую ‘Богородицу с бобом’.
Пересекая площадь, подходим к ресторанчику, уже приехали англичане на автомобиле, мисс шестнадцатилетняя, в коричневой вуали и тупоносых ботинках щелкает кодаком. И мы сидим все на террасе, пьем гренадин со льдом из соломинок, а потом еще какую-нибудь gazzoz’y [газированную воду — ит.]. Жажда страшная. Но под тентом солнце не жжет, внизу, в цветнике, розы, опять перед глазами равнина великая — Тоскана, с городом своим Флоренцией. Город кажется отсюда туманной черепахой, с пятнами зелени и иглами кампанилл, справа выбегает сад Cascine, за ним Арно сверкает в солнце, змеевидно, оно режет глаз своим зеркалом. На подъем к нам взбирается поезд, ему трудно, он задыхается от дыма, жара, как бедное животное — потом, в белых клубах, уползает внутрь нашей горы, в туннель.
Предлагают идти пешком в Сеттиньяно. ‘Теперь будет под гору, жар спадает, прогулка отличная, а оттуда в город трамом’.
Идем. Сначала по трамвайной линии, среди тех же панорам: зелень, виллы, дальние горизонты, голубые океаны, от ширины веселеет дух, взыгрывает светлой радостью, что-то божеское в этом ослепительном расстилании мира у ног, точно дано видеть его весь, и кажется, что стоишь на высотах не только физических. Так пьянеют, вероятно, птицы, летя с гор.
Солнце ближе к закату, розовые потоки прошли по этим пространствам, кампаниллы внизу зазвонили, из города по деревням возвращаются тропинками рабочие. Мы в это время в тени парка, вот вилла загородила вид вниз, но открылся зато сбоку, в другую сторону, туда лег уже вечер, леса потемнели в долине, только на верхушке блестит в солнце старый замок.
Здесь уже итальянская деревня. Гонят ослов, едут крестьяне в таратайках, в синих куртках, сбоку каменный парапет, он защищает яблоневый сад, засеянный пшеницей. Мы садимся на эту ограду, спустив вниз ноги, оттуда тянет влагой, — густым, славным запахом поля. Бьют кузнечики. Небеса фиолетовеют на севере, за замком, пожалуй, нельзя засиживаться. И вот, спустившись к ручью, опять поднявшись куда-то, мы в маленькой деревушке Сеттиньяно. Отсюда родом был скульптор Дезидерио, кваттрочентист. Потомки воздвигли ему памятник, мраморный Дезидерио стоит на площади, лицом к Флоренции, это юноша в художническом берете, видом как бы с фрески Гирляндайо. Но сделан плохо — вряд ли Дезидерио под этим подписался бы.
От его подножья за Флоренцией виден закат. Как пышно! Нынче ярко-багровое и кровавое залило все небо, две тучи замерли, с золотыми ободками, эти темно-фиолетовые. ‘Вечный город’ скоро потемнеет, но сейчас еще виден, в красном дыму, всегда ясный, всегда тонкий и твердый, вспаиватель творцов безупречных.
Мне помнится в тот вечер ожидание трама — внизу, снова у ручья, сидя на перилах мостика. Тут же траттория, обедают рабочие. Лавочники на порогах, мальчишки скачут, в ручье занимаются девчонки. Вдруг событие. Юноша разыскал дохлую крысу. Итальянцам все занятно. Пожилые подходят, расспрашивают — крики, веселый ужас — это он за хвост размахивает крысой, синьорины в платочках врассыпную, мальчишки в восторге.
Слава Богу, гудит трам, и в летней ночи несет нас, пустой, в город. Сидя у окошка, нельзя надышаться садами, кой-где сено в них скошено, в бледной мгле вдруг взовьется фейерверк — невысоко над землей, роек летучих светляков. Взвившись, растекаются они сияющими точками. Какой запах, сено! Ночь, зелень, Италия.
1908 г.
…монумент, работы Мино да Фьезоле. — Мино ди Джованни Мини (1430 или 1431—1484) — флорентийский скульптор.
Дезидериода Сеттиньяно… — Дезидерио ди Бартоломео из Сеттиньяно (между 1428 и 1431—1464) — флорентийский скульптор.
Козимо Росселли (1439—1507) — флорентийский живописец.
Источник текста: Борис Зайцев. Собрание сочинений. Том 3. Звезда над Булонью. Романы. Повести. Рассказы. Книга странствия. — М: ‘Русская книга’. — 1999. — 571 с.