И. Лапшин.
Фейербах, Людвиг, Лапшин Иван Иванович, Год: 1902
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Фейербах (Людвиг Feuerbach, 1804—72), — замечательный немецкий философ, сын криминалиста Ансельма Ф. Изучал богословие в Гейдельберге у гегельянца Дауба, от которого и воспринял идеи Гегеля, затем слушал самого Гегеля в Берлине. С 1828 г. читал лекции в Эрлангене, с 1836 г. жил около Байрейта, потом в Рехенберге. Умер в бедности. Яркость и богатство идей, блеск и остроумие сочетаются в произведениях Фейербаха с парадоксальностью и большою неустойчивостью взглядов. Враждебный систематичности дух его философии, обусловленный пылкостью, страстностью, неуравновешенностью его натуры, напоминает произведения таких мыслителей, как Паскаль, Руссо, Шопенгауэр и Ницше. Ф. это вполне сознавал, говоря: ‘Ты хочешь знать, что я такое? Погоди, пока я перестану быть тем, что я теперь’. Философское развитие Ф. лучше всего описано им самим: ‘Бог был моею первою мыслью, разум — второю, человек — третьей и последнею’. От изучения теологии он перешел к увлечению гегелевской метафизикой, а от нее — к сенсуализму в теории познания и к антропологической точке зрения в религии. Таким образом, он, по меткому замечанию Ланге, пережил последовательно три фазиса философской мысли, которые Конт усматривал в истории всего человечества (теологический, метафизический и позитивный). Мы остановимся лишь на последнем фазисе в развитии Ф. ‘Истина, действительность, чувственность между собою тождественны… Очевидно только чувственное… Только там, где начинается чувственность, исчезает всякое сомнение и всякий спор’. Поэтому чувства и суть органы познания, органы философии. Существование каких-либо всеобщих и необходимых законов или форм чувственности Ф. отвергает. Гегель в начале ‘Феноменологии духа’ показывает, что чувственность сама по себе не дает никакого общего знания, что все чувственное текуче, единично, неповторяемо, и, следовательно, несказанно — невыразимо словом, он разъясняет, что даже выражения ‘это — здесь’ и ‘это — теперь’ не характеризуют определенного бытия определенной вещи в определенном времени и месте. Ф., наоборот, убежден, что чувственность — единый источник истинного знания. Это неизбежно приводит его к отрицанию существования общих понятий и к признанию истинным единичного, конкретного. Повторяя, таким образом, ошибки сенсуалистов XVIII в., Ф. не останавливается над подробным исследованием того, как чувственность может сама по себе быть источником знания, в то же время Ф. вместе с Гегелем глубоко убежден в могуществе разума, в возможности всеобщего и необходимого познания. В этом отношении он очень напоминает Ог. Конта, у которого сенсуализм точно так же уживается с математическим складом ума в духе Декарта, стремящимся к установлению на твердых основах незыблемо достоверного познания. Другая характерная особенность теории познания Ф. заключается в его учении о туизме. Для него достоверность бытия определяется не только его доступностью собственному чувству человека, но и его реальностью для другого. Я познаю тебя раньше пробуждения собственного моего самосознания. Любовь к другим живым существам, солидарность с ними раскрывают передо мною истинное, реальное бытие: ‘любовь есть истинное онтологическое доказательство бытия предмета вне нашей мысли — и не существует никакого иного доказательства бытия, кроме любви и ощущения’. Эта мысль, навеянная, очевидно, Шлейермахером, сближает Ф. с новейшими немецкими позитивистами: социальное доказательство реальности внешнего мира y Риля (‘Philos. Kritizismus’, II, 57) и Авенариуса (‘Der Menschliche Weltbegriff’, 1891) напоминает взгляды Ф. В духовном развитии Ф. интерес к этике и религиозной проблеме был всегда преобладающим, и эта сторона его философии разработана гораздо полнее, чем вопросы теории познания.
Этика Ф. В 20-х годах прошлого столетия среди немецких философов-идеалистов господствовало мнение, что Кант неопровержимо доказал невозможность общеобязательной этики, построенной на эвдемонистической основе. В этом сходились столь различные мыслителя, как Фихте, Гегель и Шопенгауэр. Наиболее видным из немногочисленных защитников эвдемонизма был Бенеке, выпустивший в свет в 1822 г. ‘Grundlegung zur Physik der Sitten’, но эта книга, по-видимому, осталась неизвестной Ф. Между тем, Ф. сходится с Бенеке в стремлении противопоставить ‘физику’ нравов ‘метафизике’ и развивает эту мысль в еще более радикальной форме, противопоставляя этику счастья господствующим нравственным учениям. Этика имеет своим объектом человеческую волю, но где нет побуждения, там нет и воли, а где нет побуждения к счастию, там нет и вообще никакого побуждения. ‘Нравственность без блаженства — это слово без смысла’. На вопрос, как наряду со стремлением к личному блаженству в нас возникает прямо противоположное стремление к самоограничению, к служению на благо других, Ф. дает следующий ответ: сущность нравственности заключается в блаженстве, но не в блаженстве одиночном, а в многостороннем, распространяющемся на других, ибо ‘я’ неотделимо от ‘ты’. Стремление к счастию предполагает взаимную зависимость людей, заложенную в глубине человеческой природы: это явствует из половой противоположности, в которой ‘стремление к счастию можно удовлетворить не иначе, как удовлетворив вместе с тем volens nolens, и стремление к счастию другого лица’ (Иодль, ‘Ист. этики’, стр. 226) — точка зрения, навеянная Руссо. Мысль о том, что личное стремление к счастью связано со стремлением к счастью других лиц, должна рано сложиться в уме человека: ‘тумаки его братьев и щипки его сестер научат его тому, что и чужое стремление к счастью вполне законно’. Противоположность между склонностью и долгом несомненна и очень важна с нравственной точки зрения, но не абсолютна, как этого хотят ‘моральные сверхъестественники’ (moralische Hyperphysiker), чувство долга естественно вырастает мало-помалу на почве склонностей. Из того, что исполнение долга в конечном счете ведет к счастию, еще не следует, чтобы счастье непосредственно сопровождало исполнение долга. Импульс к счастью и чувство долга — изменчивые факторы: что теперь выполняется против воли, с усилием, с ‘надрывом’, то впоследствии совершается непринужденно, легко, радостно. Даже трагическая гибель индивидуума — самопожертвование — может быть связано с счастливым сознанием проистекающего из него блага для других.
Религиозные идеи Ф. Самую замечательную сторону в философии Ф. представляет его учение о психогенезисе религиозных миросозерцаний. Это учение навеяно отчасти ‘Речами о религии’ Шлейермахера. Ф. задается целью показать, каким путем в человечестве и в человеке постепенно складывается известное религиозное миросозерцание. Истинно и реально лишь чувственное, сверхчувственного, как некоторой сущности, лежащей вне природы и человеческая сознания, нет. Кантовские постулаты веры — Бог, свобода воли, бессмертие души — Ф. признает излишними. Он противопоставляет им формулу ‘довольствуйся данным миром’ и склоняется к атеизму и натурализму. В то же время он резко расходится с атеистами XVIII в. в понимании психологического и исторического происхождения религии. В XVIII в. у представителей ‘просвещения’ господствовал взгляд, что религия в ее исторических формах есть лишь плод невежества и суеверия, с одной стороны, сознательной мистификации ради политических целей — с другой. Ф. противопоставляет этому грубому взгляду чрезвычайно остроумное описание психогенезиса религиозных чувств и представлений. Наклонность к религиозному творчеству коренится в природе человека, проистекая из присущего человеческому духу стремления к антропоморфизму. Не только дети и дикари, но и взрослые культурные люди обнаруживают стремление проектировать свои черты во вне. Религия есть важнейший вид такого антропоморфизма. Лучшие стороны своего ‘я’ — своих помыслов, чувств и желаний — люди издревле ипостасировали в божественные реальности. Импульсом к этому одухотворению и обоготворению собственных идеалов в человечестве была всегдашняя резкая противоположность между тем, что есть, и тем, что должно быть. религиозное творчество стремится устранить противоположность между желанием и достижением, которая всегда так мучительно ощущалась человеком. Боги — дети желания, продукты фантазии. Не Бог сотворил человека ‘по образу и подобию своему’, а наоборот, человек сотворил богов. Человек в области религиозного творчества в воображении удовлетворяет стремлению к счастию. Он познает им же самим созданных богов, как сверхчеловеческие сущности, но это противоположение божеского и человеческого основано на иллюзии. Тем не менее историческое значение религии было огромное, так как она воплощала в себе лучшие идеи и чувства человечества, объединяя в древнейший период все сферы знания, искусства и практической деятельности. В настоящее время ее роль сыграна. Мы познали научным путем ту метафизическую иллюзию, которая лежит в основе религиозного творчества, секрет религиозных явлений отгадан, идейная сторона религии утрачивает свой raison d’tre. Эмоциональная ее основа также теряет свое значение. Религиозная потребность проистекала из невозможности удовлетворить желаниям и идеалам, но по мере прогресса наук, искусств и социальных форм жизни эти идеалы мало-помалу осуществляются, и религия утрачивает то положительное значение, какое она имела в прошлом. Подобно тому, как теперь золотых дел мастер или поэт не нуждаются в покровительстве Гефеста или Аполлона, так, можно надеяться, человечество научится в будущем искусству быть счастливым и нравственным без содействия богов. — В религиозных воззрениях Ф. важна по своему историческому значению не метафизическая, а психологическая сторона. Атеистическая основа его религии человечества не представляла ничего нового, но нова и оригинальна психологическая попытка выяснить процесс естественного происхождения религиозных миросозерцаний, вовсе не связанная необходимо с выводами в духе догматического атеизма, к которым приходит Ф. Глубокие идеи Ф. в области психологии религии сообщили толчок плодотворным исследованиям по истории религии в трудах Штраусса, Ренана, Гаве, кн. С. Н. Трубецкого и др. С другой стороны, за ними последовал целый ряд этнографических исследований по первобытной религии (Леббока, Тайлора, Спенсера, Группе etc.). Наконец, они дали толчок новейшим психологическим работам в этой области, в которых более подробно исследуются факторы религиозного творчества (Гюйо, Маршалль, А. Ланге). Очень напоминают идеи Ф. мысли Lesbazeille’я в его статье ‘Les bases psychologiques de la religion’, он только оттеняет роль коллективного внушения в эволюции мифов. Учение Авенариуса об ‘интройэкции’ (в его книге ‘Человеческое понятие о мире’) и о том виде ‘тимематологической апперцепции’, который он называет ‘антропоморфическим’, также навеяны Ф. Есть много общего с Ф. в религиозных идеях Конта и Милля, но несомненно, что ни тот, ни другой не были знакомы с сочинениями Ф. Первым значительным произведением Ф. была ‘История новой философии от Бакона до Спинозы’ (1833). Эта книга написана в духе гегелевской философии. В ней уже зарождается вопрос, который всегда всего более интересовал Ф. — вопрос об отношении философии к религии. Вторую часть истории философии составило исследование лейбницевской философии (1837), третью часть — характеристика философии Пьера Бейля (1838). В первых двух исследованиях Ф. придерживается пантеизма, высоко ценя философию Спинозы. Учение традиционной теологии о бессмертии здесь уже, однако, отвергается им, как и в раннем его анонимном произведении ‘Мысли о смерти и бессмертии’ (1830). Когда имя автора стало известно, Ф. навсегда потерял возможность быть профессором. Попытки его друзей доставить ему кафедру были безуспешны. В сочинении о Бейле Ф. впервые с особенной силой подчеркивает непримиримую противоположность между философией и религией. Он указывает на слепое подчинение авторитету и догме и на веру в чудо — как на основания богословия, на свободу разумного исследования и изучение закономерности явлений — как на основания науки и философии. Здесь Ф. уже открыто склоняется к атеизму и намечает проблему психогенезиса религиозных догматов, как своеобразных метафизических иллюзий человеческого ума. Эта проблема разрабатывается Ф. детально в двух последующих сочинениях: ‘Философия и христианство’ и ‘Сущность христианства’ (есть заграничный русский перевод). В позднейших сочинениях: ‘Предварительные положения к философской реформе’, ‘Основы философии будущего’, ‘Сущность религии’ и ‘Чтения о сущности религии’ — Ф. в еще более резкой форме развивает свой сенсуализм, натурализм и антропологизм. Он уже склоняется к материализму (‘der Mensch ist, was er isst’ и в этом отношении является одним из первых представителей неоматериализма, вышедшего из ‘крайней левой’ гегелианизма. Философские и религиозные идеи Ф. оказали глубокое влияние на Маркса, Энгельса и других духовных вождей немецкой социал-демократии.
Сочинения Ф.: ‘De ratione una, universali, infНnita’ (Эрл., 1828, pro venia legendi), ‘Gedanken ueber Tod und Unsterblichkeit’ (1830), ‘Gesch. d. N. philos. von Bacon bis B. Spinosa’ (1833), ‘Darstellung, Entwickelung und Kritik d. Leibnitzschen Philosophie’ (1837), ‘P. Bayle’ (1838), ‘Ueber Philosophie und Christenthum in Beziehung auf den der hegelschen Philosophie gemachten Vorwurf der Uncbristlichkeit’ (1839), ‘Das Wesen des Christenthums’ (1841), ‘Vorlufige Thesen zur Reform der Philosophie’ (1842), ‘Grundstze der Philosophie der Zukunft’ (1843), ‘Das Wesen der Religion’ (1845) и др. Полное собрание сочинений в 10 тт. вышло в 1846—66 гг. Сочинения о Ф. Дюринг, на которого Ф. оказал огромное влияние, считает Ф. величайшим философом XIX в., наряду с Контом. Признавая преувеличением такую оценку исторической роли Ф., нельзя не отметить тенденциозное умаление значения такой яркой и своеобразной индивидуальности, как Ф., немецкими профессорами философии. Лишенный возможности при жизни излагать свое учение с университетской кафедры, Ф. и после смерти подвергается систематическому замалчиванию со стороны представителей официальной науки. Литература о Ф. очень бедна. Наиболее ранняя монография, посвященная философии Ф., ‘Darstellung und Kritik der Philosophie L. Feuerbach’s’ (1847), принадлежит Шаллеру. В 1874 г. появилась книга Грюна ‘L. F. in seinem Briefwechsel und Nachlass sowie in seiner philos. Charakterentwicklung’, заключающая в себе ценный сырой материал. В 1888 г. вышло сочинение Энгельса ‘L. F. und der Ausgang der klassisch deutschen Philosophie’. Интересна статья Wintzer’a в ‘Archiv fr Syst. Philos.’ 1892 г. по этике Ф. (стр. 187). Более обстоятельные в философском отношении монографии — Штарке, ‘L. F.’ (1885), и Bolin, ‘Ueber L. F.’s Briefwechsel und Nachlass’ (1891). Курьезно то, что Штарке — датчанин, а Болин — финн. В интересной статье Н. Н. Страхова (‘Борьба с Западом в рус. литературе’, 1883, т. 2) разбирается теория познания Ф. Этические воззрения Ф. превосходно изложены Иодлем в ‘Истории этики’ (т. II, 219—236, пер. под ред. В. С. Соловьева). Ценные замечания о Ф. имеются в ‘Истории материализма’ Ланге и в ‘Истории новейшей философии’ Гёффдинга.
Источник текста: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, том XXXV (1902): Усинский пограничный округ — Фенол, с. 424—427.